Плохой доктор

В зале заседания было душно и невыносимо жарко. Нил расслабил галстук и на секунду прикрыл глаза. Как он устал. За плечами тринадцать часов операции, ночная смена, сейчас заседание по непонятной причине и на неизвестную тему. Через три часа Мелендесу опять заступать на пост и проводить три серьёзные операции по удалению саркомы. Хреново, когда у самого неоперабельная опухоль мозга. — Доктора, — темнокожая женщина встала со стула, поправив серый костюм, и продолжила: — Сегодня у нас состоится совещание. Нил грубо усмехается, мысленно посылая ее на все четыре стороны. Типа без нее никто не знал, что мы доктора и у нас совещание. — Можно узнать, по какой причине меня выдёргивают за пару часов до операции? — подавляя раздражение, обращается к ней Нил, для себя решив, что прямо сейчас же уйдет. Нужно выпить пару чашек кофе, прийти в себя и подготовить пациента к операции. На это все нужно время, а три часа — мало. — Останьтесь, доктор Мелендес, — в разговор с мрачным видом влезает доктор Глассман. Хирург чувствует что-то неладное, замечая вид заведующего отделения. — Мы будем решать вопрос о Шоне Мерфи, — опять отвечает Аллегра, неотрывно всматриваясь в лицо лучшего хирурга в городе. Внутри все холодеет, мужчина резко поднимает голову и смотрит в упор на Аарона,ища объяснения и ответы на вопрос. — Объяснитесь. Мой врач отлично справляется, — недовольно поясняет он, сдерживая внутреннее напряжение. Искренне не понимает, почему опять подняли вопрос с Шоном. — Вчера он допустил врачебную ошибку, вследствие чего умер человек, — напоминает Маркус и скрещивает пальцы в замок. — Это не повод всех посвящать в этот вопрос. Мы все допускали врачебные ошибки. И вы тоже, Маркус, — более сдержанно отвечает Мелендес и с вызовом смотрит в глаза начальника. Он четко помнит тот день, когда на совместной операции Эндрюс зацепил аорту при пересадке сердца. Мужчина умер. И теперь не важно, было ли это случайно, или нет. — Доктор Мелендес, — более мрачно шепчет доктор Глассман и опускает взгляд в стол на свои пальцы, — Когда Шон устраивался сюда, был договор, что если он совершит хоть одну ошибку, он покинет эту больницу. Нил непонимающе смотрит, но потом внутри все закипает от раздражения и злобы. Они ещё и как с мусором с ним обращаются? Значит, другим позволено совершать ошибки, а Шону нет? Это такое справедливое начальство? — Никто из нас не сможет уволить моих врачей. Шон — мой врач, и он останется им, пока я так хочу. — Почему вы так яро его защищаете? — раздается откуда-то справа, но Нилу не до этого, — Раньше вы были рады этому. Ждали, способствовали. Почему вы поменяли свое мнение? Мужчина мог бы соврать, сказать, что ничего не изменилось, что Шон до сих пор не достоин этого места, что ему нельзя оставаться в этой больнице. Но не стал. В голову пришла одна идея, которая могла спасти Мерфи. — Потому что Шон вчера не оперировал этого пациента, это делал я, — спокойно произносит хирург, понимая, что маленькая ложь может спасти человека. — Что? — глаза Маркуса расширяются от удивления, и он переглядывается с рядом сидящей Аллегрой. — Расстроились? — ядовито парирует Мелендес, скрещивая руки на мощной груди. — То есть ошибку допустили вы? — Глассман выглядит намного лучше, но Нил видит, что доктор догадался, что это всё обман и просто подыгрывает. — Да, — уверенно соглашается хирург и обводит всех присутствующих в помещении людей пренебрежительным взглядом. — Ладно, — шумно выдыхает темнокожая женщина и поправляет каштановые волосы, заплетенные в высокую причёску, — Выговор, доктор Мелендес. В душе хирург засмеялся, если бы знал раньше, что пойдёт на обман ради какого-то врача с аутизмом. Но Нил не жалеет, знает, что ему ничего не будет, да и про выговор — это только спектакль для всех. Только упала репутация идеального хирурга в глазах других. Но разве Шон того не стоит? Стоит, определённо, стоит. — До свидания, — холодно цедит красивый мужчина, схватив папки, и покидает помещение с мыслями о том, что до операции полтора часа. Утро выдалось более дерьмовым, чем ночь, что поистине странно. С диагнозом Нила эпилептические припадки стали появляться по ночам, а днём он был обычным хирургом, что лечит людей и все скрывает от других. А утро в этот день стало хуже. Хотя... куда уже? — Нил! —окликнул его сзади знакомый голос, не стоило великого труда понять, что это Глассман. Нил глухо проматерился и сделал вид, что не слышит. Он понимает, что сейчас начнутся вопросы, почему он согласился, подставил себя. Ему этого не надо. Если сделал — то так надо. — На аорто-коронарное шунтирование, — отдаёт распоряжение, всматриваясь в приборы, стараясь понять, что не так. — Нил, — вторит голос уже за спиной. — Потом на МРТ, — напрочь игнорирует мужчину хирург и направляется к регистратуре, чтобы взять нужные бумаги и медицинские карты. — Может обратишь на меня внимание? — всплескивает руками Аарон, вставая перед доктором, мешая этим пройти дальше, — Я хочу поговорить. — О чем? — равнодушно спрашивает, закатывая глаза к потолку, Нил. Но он знает о чём. О его вранье. О причинах. О Шоне. Последнее слово особенно отдаётся в груди. Что это? — Ты знаешь о чём, — спокойным тоном произносит завотделения, — Зачем ты солгал? Ты спас Шона. Нилу хочется уйти и не говорить об этом ни с кем в своей жизни. Спас и спас. Тема закрыта. — Это не имеет значения. Шон достоин этого места в больнице, так что я просто помог хорошему специалисту. Он разворачивается на каблуках и быстро покидает доктора, направляясь на очередную операцию по удалению саркомы. Почему-то у других они доброкачественные или операбельные. На Ниле же удача иссякла. Когда врач скрывается за дверью, последнее, что он слышит, удивленный шёпот Глассмана: — Как давно он стал твоим? Мужчина просто игнорирует эту реплику, закрывает дверь и проходит внутрь операционной. Интересно, зачем же на самом деле он спас задницу Шона, если до сих пор чувствует к нему пренебрежение? Высокомерие? Он помнит слова Мерфи. Стоит выкинуть все мысли из головы. На носу серьёзная операция с доктором Браун и аутистом. А если сейчас углубиться в свои раздумья, пациент точно окажется без почки. — Здравствуйте, доктор Мелендес, — приятный голос аутиста можно узнать из тысячи. — Черт, — вздрагивает хирург, не ожидая здесь увидеть кого-то помимо себя в ближайшие двадцать минут, — Какого черта ты припёрся так рано? Я дал распоряжение быть здесь только через полчаса. Шон опять погружается в свои непонятные никому мысли, и смотрит сначала на стену, а потом, кажется, находит Нила. Его глаза излучают свет. Нил в сердцах бьет себе по роже за такие мысли. Это — Шон. Он аутист, подчинённый, хирург и мужчина. И это крайне странные мысли, если учесть этот факт. — Я хотел поговорить, — тихо отвечает Мерфи и опускает глаза на раковину, изучая ее. Нил уверен, что в голове врач уже высчитал точный объем и срок использования этой вещи. Гений. — Это не может подождать? У нас серьёзная операция, — напоминает главный хирург, скрещивая сильные руки на груди. — Нет, — спокойно отвечает парень, — Это тоже очень важно. Нил шумно вздыхает и понимает, что проще согласиться, чем сидеть и доказывать ему, что жизнь человека на кону. У них ещё есть время до операции, но его все меньше. — У тебя двадцать минут, — кивает мужчина и с вызовом смотрит на собеседника. — Двадцать две и тридцать четыре секунды, — мягко поправляет Шон и опять смотрит куда-то в сторону, погружаясь в свои мысли. — Хорошо, — сдержанно произносит врач, — Ты отклоняешься от темы. О чем ты хотел поговорить? Шатен молчит около минуты, сосредоточенный на одной точке где-то на полу. Мелендес к этому уже привык, это не бесит, это вообще не чувствуется. У каждого свои особенности. — О вранье. Вы солгали комиссии, что были на операции вместо меня, — изрекает уверенным тоном Шон, поднимая глаза на стоящего перед ним мужчину, — Врать нельзя. Это плохо. Твою же мать. Хирург сжимает кулаки, но руки скрещены на груди и этого никто не заметил. Раздражение накатывает с новой силой, но лицо остаётся непроницаемым. Черт бы побрал этого Глассмана и его язык. — У вас вены на шее вздулись. Вы злитесь? — спрашивает Шон и не тычет в Нила — Почему? — Потому что не хочу об этом говорить, — опять врёт Нил, не понимая, что творится в его душе. Где истина и как её найти? — Вы опять врёте. Вам нравится врать? — от Мерфи ничего не скрыть, он слишком тонко чувствует эмоции людей, хоть сам на некоторые не способен. — Нет, не нравится. Это была вынужденная мера. Всё. Тема закрыта, я не хочу об этом говорить, — сквозь зубы цедит мужчина, оборачиваясь, чтобы проверить, что никто не пришел. Мелендес разворачивается и уже собирается покинуть собеседника, как слышит тихий голос: — Может... вы хотите выпить со мной кофе? Слова бьют, как стрелы в спину. Мерфи было тяжело это сказать, и он искренне надеется на отказ. Потому что это было бы ожидаемо. — Хорошо, но только после работы, — Нил слегка растерялся, но не нашел веской причины отказать своему подчиненному. Лицо аутиста озаряется, словно солнце в мрачную погоду, он поднимает голову и улыбается, показывая всем своё счастье. — Хорошо, — радостно произносит Шон и прижимает руку к груди, — Сегодня в 14:50. И до того, как Нил сумел бы перенести время на час позже или раньше, вылетает за дверь, оставляя хирурга с кучей вопросов в голове.