***
Окна в кабинете были распахнуты, впуская в душное помещение свежий воздух. Школа уже давно опустела и учителя вместе с учениками покинули её стены. Остались только дежурные, должные следить за порядком в классе в последние мартовские дни. Вот и Йеджи со своим братом убирались в классе, не смея сказать ни слова друг другу. Было чертовски неловко. Хван протирала тряпкой полки, покрывшиеся пылью, которые почему-то никто из одноклассников долгое время не хотел приводить в порядок, да и раз выпал случай, так почему бы не разложить старые книги и документы, развалившиеся на деревянной поверхности. А вот Хёнджин пытался привести железные шкафчики в порядок, дверцы которых были сломаны после того, как одноклассники дурачились. Ну, как и всегда бывает, ответственность за сломанные вещи они не хотели брать. Никто не любит взваливать на свои плечи такую тяжёлую ношу, как ответственность: за вещи, за поступки, за людей. Легче ведь передать её другому. Вот и Хёнджину выпала такая «честь» исправлять ошибки других. Казалось, всё было настолько хорошо, насколько не могло бы быть: никто не нервировал друг друга, они даже разговаривать не хотели, за окном была чудесная погода и Йеджи планировала прогуляться после, вот только полка, которую Йеджи усердно убирала и протирала, была совсем старая. Она уже не могла терпеть всю тяжесть на себе, потому и от каждого движения девушки шаталась, не в силах держать равновесие. Люди ведь тоже бывают схожи с этой полкой, не в силах терпеть удары жизни, они сдаются и падают, подобно ей. Если бы не Хёнджин, который дёрнул сестрёнку в свою сторону, из-за чего они находились близко друг к другу, то на девушку свалились бы огромные стопки книг и документов и она могла бы сильно пострадать. Хёнджин обеспокоенно глядел на неё, всё ещё крепко сжимая хрупкое тело Хван, а девушка еле отходила от сложившейся ситуации, продолжая смотреть на высокого парня. Словно происходящее было каким-то сном, нет, кошмаром. Хёнджин не прекрасное сновидение, он самый настоящий кошмар, от которого хотелось бы очнуться раньше. Кошмар, что доводит до слёз. Йеджи отошла от него и глянула в сторону развалившихся на полу книг и документов, которые нужно было собрать, ну и на старый предмет мебели, который, слава богу, не сломался. Она поспешила исправить беспорядок, пока брат молча продолжил свои дела, не смотря в сторону младшей. У Хёнджина были огромные планы, такие как провести остаток дня в компании своего друга Джисона, потому что тот хотел поесть всякой вредной еды, посмотреть фильмы ужасов и, если времени хватит, порубиться с ним в приставку, но почему-то Хвану хотелось, чтобы Йеджи была вместе с ними. Странно, очень странно, но парень думал, что так сможет позаботиться о ней, ведь в последнее время она выглядела очень грустной. Хотелось развеселить её и увидеть искреннюю улыбку. А не маску двуличия, что она носила перед ним каждый день. — Не хочешь сегодня пойти к Джисону? — всё же спросил Хёнджин. — Мне делать нечего? — недовольно произнесла она. Йеджи, словно маленький ёжик, почуяв опасность, мгновенно ощетинилась иголками, ведь для неё та самая опасность — Хёнджин, которого она должна всеми силами избегать. Хван всегда считала, что своей двуличностью сможет во многом себя обезопасить. От чужого мнения, осуждения, от грязи, мусора и от чувств. Не хотела, чтобы люди снова говорили о том, насколько Йеджи ужасна, отвратительна. Не хотела возвращаться в воспоминания о средней школе, когда она не была «идеальной Хван». Средняя школа для неё была личным адом. Каждый день был полон боли от чужих слов, пронизывающих, словно шипы, сердце настолько глубоко, что маленькая девочка не в силах была справиться с ней. Каждую ночь тихо плакала в подушку, чтобы мама и старший брат не услышали её всхлипы, чувство одиночества, беззащитность, которую маленький ребёнок хотел скрыть от всех. Маленькой девочке хотелось скрыть свои слёзы от всех, казаться самым счастливым ребёнком, чтобы мама не расстраивалась, ведь Йеджи знала, что женщине тяжело работать, растить детей совсем одной. Йеджи не глупенькая девочка, она просто хотела уберечь всех от страданий. «Эй, у неё нет отца», «Посмотри на неё, такая уродка», «Ты чего, даже смотреть жалко», «Хван Йеджи, лучше бы ты поскорее сдохла» — вот она — боль. Вот он — ад. Девушка глянула в сторону распахнутого окна. Там кружили в воздухе лепестки вишнёвого дерева, словно снежинки. И она надеялась на то, что под весенним деревом сидит Минхо, разглядывает картинки в учебнике английского, он любит так делать, ничего не понимая в этой книжке, а потом улыбнётся ей и они вместе пойдут куда-нибудь очень далеко, где можно отвлечься от мыслей. Ведь с ним ей не одиноко.***
Джисон уплетал уже вторую тарелку острой китайской лапши, которую они заказали, и продолжал говорить о том, что Со Чанбин — его одноклассник — постоянно мешал ему делать задания по тестам. Просто потому что списывал у Хана, пока тот отвлекался на что-то постороннее. И это нереально бесило паренька, потому он запихнул себе в рот огромный сэндвич, чтобы хоть как-то избавиться от нервозности, что нарастала при одной только мысли об этом парне. — Кушай лучше, — проговорил Хван, не отвлекаясь от фильма. Комната у Джисона была куда уютнее, чем у Хёнджина: огромная кровать, письменный стол, куча разных плакатов с его любимыми исполнителями, которые так не нравятся его маме, что она намеревается однажды выкинуть их в мусор, комнатные растения на подоконнике, потому что его бабушка сказала, что они очистят этот ужасный воздух в комнате школьника, ну и самое лучшее — маленький телевизор и диски с их любимыми играми. Хёнджин не назвал бы Джисона маменькиным сынком, но женская половина его семьи слишком опекала парня. Он всё же был младшим в их большой семье. Но, несмотря на чрезмерную опеку, Джисону разрешали практически всё и не ругали, если он сотворил что-нибудь ужасное. Хотя ужасные дела парня начинались с невыученного домашнего задания и заканчивались несколькими часами за компьютером. — Кстати, — вспомнил Хёнджин и повернулся к своему другу, — ты знаешь Ли Минхо? — Минхо… — призадумался Джисон, отвлёкшись от еды, — знаю. Он же в компании Чанбина и Феликса. — Тебе он не кажется подозрительным? — Чувак, он школьный хулиган с низкой успеваемостью. Вряд ли ему нужен такой, как ты. Джисон потянулся к газировке, продолжая трапезу, пока Хёнджин недовольно смотрел в сторону друга, ведь хотел услышать большего. — Он постоянно крутится возле Йеджи. — Ну, девушкам нравятся такие, как он. Он же красавчик, — как ни в чём не бывало ответил он, не удовлетворяя любопытство Хвана, — но было бы лучше, если бы Йеджи выбрала меня, а не Минхо. — Уж лучше он, чем ты, — фыркнул Хёнджин и перевёл взгляд на экран телевизора, предугадывая дальнейшие действия главной героини. Всё-таки он считал, что фильмы ужасов очень предсказуемые. А вот Джисон всё никак не мог занять свою голову фильмом, ведь на его телефон ежеминутно приходили сообщения от Чанбина и тому каждый раз приходилось отвлекаться на одноклассника. — Чёрт бы побрал его, — шикнул Хан, забрасывая в рот чипсы и гневно пережёвывая их, — блокирую, блокирую, — затем начал тыкать на дисплей телефона, браня всё вокруг, что попадалось на глаза. В том числе и Хёнджина, который ничего плохого не сделал, лишь комментировал действия персонажей, Джисон начал ругать. Но Хван знал, что Джисона слишком легко взбесить и так же успокоить, потому и достал из рюкзака сладости, в которые его друг, словно белка, вцепился. Джисон можно сказать, чем-то похож на этого пушистого зверька: доверчивый и быстро привыкал к людям, а ещё очень любил запасать еду в холодильнике, чтобы не выходить постоянно в магазин. От смеха над беличьими повадками своего друга Хёнджина отвлекло сообщение от Чхве Джису, которая хотела погулять с парнем после окончания дополнительных занятий в академии. И на предложение девушки Хван согласился, собирая свои вещи и выбегая из квартиры своего друга, не забыв попрощаться с его родителями.***
Джису ждала Хёнджина возле здания академии: большого, в котором свет ещё не погасал, ведь не все ученики собирались идти домой, отдохнуть от учёбы и греться в тёплой постельке, они хотели подготавливаться к экзаменам до самой ночи, пропуская прелести весны. Но Джису не хотела быть как они и пропускать сезон цветения вишнёвых деревьев, счастье и тепло от человека, которого она всем сердцем любила. Девушка помахала и радостно улыбнулась парню, когда он подбежал к ней и так же светло улыбнулся. Хёнджин всё ещё в школьной форме, значит, сидел у Джисона дома, про это Джису точно знала. Ведь когда мы влюбляемся в человека, нам интересны все его привычки, поступки и мысли, вот и Чхве могла сказать, что знала Хёнджина на все сто процентов. — Привет, — стесняясь, проговорила девушка, ведь Хван обнял её, — как провёл время с Джисоном? — Отлично, а как у тебя с академией? — поинтересовался он, покончив с объятиями, но взяв её руку и ведя за собой Джису в направлении многолюдной улицы. Город наполнился тысячами огней, стоило солнцу уйти за горизонт, оставляя последний след оранжевого цвета на крышах, прежде чем заполнить всё мраком, который рассеивали тысячи искр ночных фонарей. Люди, так же, как и утром, спешили жить: возвращались домой, уставшие, а может, счастливые, кто-то торопился на встречу с друзьями, а кто-то был совсем один в весенний вечер. Джису сейчас была счастливее, чем обычно бывала в вечера после академии. Она не плакала, не просила мир остановиться хоть на несколько секунд, чтобы перестать чувствовать давление от всех людей, близких или нет, без разницы, осуждающих за убывание в рейтинге успеваемости. Чхве тошно от них, тошно от боли. Но бабочки кружили именно рядом с Хёнджином, давая ей забыться в присутствии любимого человека. Только… чувствовал ли такое же Хёнджин? Чувствовал ли он трепет в сердце, когда сжимал маленькую ручку девушки в своей? Или может, чувство вины разъедало его лёгкие, когда он сухо отвечал Джису и не мог оторваться от телефона, в котором писал другим девушкам, жаждущим внимания Хвана. Нисколько. Джису для него как маленькая мягкая игрушка, которую подарили на день рождение. Когда Хёнджину станет скучно, он переключится на другие вещи, которые позабавят его. Те слова любви, те обещания окажутся пустыми. Просто звук. Просто ложь, от которой Джису окончательно погибнет. Потеряет себя, потеряет силы держаться в этом глухом мире, где никто не сможет услышать крики, просьбу о помощи. Но Джису наивная, не догадается о том, что её чувства выбросят в мусорное ведро вместе с остальными разбитыми на мелкие кусочки людьми. Джису наслаждалась как маленький ребёнок деревьям с розовыми лепестками и тонким, изогнутым ветвям, запахом еды из небольшого ресторанчика, в который она тащила парня. Джису восемнадцать. Её нельзя обвинять в том, что она чувствовала, в том, что не могла сдержать свою искренность перед ним, нельзя обвинять в том, что имя Хёнджина разлеталось лепестками весенних деревьев в её теле, касалось всех вен и артерий, словно нежные крылья парящих бабочек. Джису ещё маленькая птичка, пытающаяся расправить свои крылья, находясь в клетке. Она ничего не знала о лжи, о том, на сколько частей разорвут её сердце, подобно мягкой игрушке, которую порвали, не заботясь о боли этой вещи. Для неё Хёнджин словно нить с иглой, сшивающие кусочки хрупкого настоящего Чхве. Никак не ножницы, что отрежут нить счастья.***
Йеджи аккуратно вымывала чашку, не оставляя на ней ни одного жирного пятнышка и доводя всё до блеска. Отвлекалась Хван только на разговоры с мамой, которая пришла домой после тяжёлой смены в больнице и теперь пила зелёный чай, спрашивая у дочери про школу, и шум, исходящий из окна. Квартира, в которой они втроём жили, была небольших размеров, но полная уюта, который создавала их мама. Она расставляла везде зелёные растения, накрывала диван в гостиной мягким пледом и большими подушками, а по выходным могла зажигать ароматические свечи, заполняя всё ванильным запахом. Этот сладкий запах Йеджи любила ещё с детства, потому что он напоминал о счастливых днях с мамой, пока она не на работе и могла посвятить себя детям и уборке по дому. Хван нравилось мыть посуду и рассказывать маме про события дня, про Минхо, который, по рассказам девушки, понравился старшей, и она даже просила пригласить друга в гости, а ещё Йеджи нравилось рассказывать про увлекательные факты из книг, которые читала. — Мам, если я влюблюсь в кого-то, в кого нельзя, что ты будешь делать? — спросила её Йеджи, заканчивая с несколькими чашками, аккуратно расставив их на верхней полке. — Человечество не погибнет, если ты влюбишься. В конце концов, это твоя жизнь, а мне остаётся лишь поддерживать тебя, — ответила женщина, отпив чай и немного поморщившись из-за его горечи, она ещё не совсем привыкла к его вкусу. Что-то такое тёплое расплывалось в груди девушки, и она не могла скрыть улыбку, вызванную словами самого дорогого человека в её жизни. Это ведь действительно приятно, когда тебя поддерживают вне зависимости от твоего выбора. Особенно если это твои родители, готовые принять тебя. — Минхо сделал что-то плохое? — подозрительно посмотрела на неё женщина. — Что? Нет, — замотав головой, отрицая сказанное, проговорила Йеджи. — Тогда ты подтверждаешь тот факт, что он тебе нравится? — Нет! — голос дочери слегка сорвался на крик, а её мама в ответ широко улыбнулась. Йеджи от смущения не знала, куда себя деть, потому и, домыв последнюю кружку, ретировалась в свою комнату, чтобы скрыть от своей мамы краснеющие щёки. Она нечасто говорит с ней о друзьях, в особенности о парнях, потому и только в своей комнате могла скрыться от мамы, которая заставляла лицо Йеджи покрываться румянцем. Девушка уткнулась носом в подушку и захватила в объятия свою мягкую игрушку в форме медвежонка, прижимая к груди. Комната Йеджи была освещена одной настольной лампой, расположившейся на поверхности деревянного стола. На кровати, про которую девушка как-то соврала о поломке своему брату, расположились много мягких игрушек и меховой серый плед, в который Йеджи завернулась. На комоде возле кровати стояла маленькая рамка с фотографией их семьи, и Хван очень хотела бы, чтобы у неё было больше фотографий, которые она бы развесила над кроватью, ведь они будут напоминать о радости в те моменты. Она как-то читала о том, что, когда нам грустно, мы должны смотреть на фотографии, на которых широко улыбаемся, на которых мы счастливы вместе с дорогими себе людьми.***
Первые уроки для школьников выдались особенно трудными, оценочные тесты требовали большей концентрации внимания и серьёзности, а времени подготовиться к ним всё равно не хватило. Потому и Йеджи, на обеденном перерыве совсем опустошённая, вяло передвигалась по школе. Тёплые лучи солнца, касающиеся её макушки, словно поглаживая девушку по голове, поддерживая оставаться в этом мире ещё день, лепестки вишнёвых деревьев, что кружили от дуновения прохладного ветерка, счастливые школьники, чьи улыбки можно было увидеть через стёкла окон кабинета, в котором они находились, всё это блёкло в глазах девушки. Тяжело оставаться в привычном состоянии, с натянутой улыбкой, когда, кажется, совсем плохо всё написал, ошибся в некоторых местах. Тяжело носить маску «идеальной Хван», скрывать свои чувства, лишь бы не повторить прежние ошибки, не оказаться брошенной с вершины горы. Тяжело быть ненастоящим, отыгрывать ежедневную роль, улыбаться, пока в сердце саднит. Йеджи сунула руки в тёплые карманы кофты и увидев Минхо, который прислонился к стене и задумчиво смотрел в окно, ярко улыбнулась ему. Ли думал о том, что было бы прекрасно сбежать из школы, от тестов, которые он стопроцентно завалил, и том, что его мама вновь расстроится, несмотря на старания, которые приложил парень, чтобы хоть как-то понять школьный материал. В радужках карих глаз девушки пробежались солнечные лучи, и она счастливо побежала к своему другу, предвкушая разговоры о тестах, еде в школьной столовой и о любых темах, про которые он будет говорить. Йеджи просто нравилось слушать Минхо, узнавать что-то новое, чего не было написано в её книгах, и чувствовать, что чёрно-белый мир в глазах окрашивался. Но Минхо загородили несколько девушек из параллельного класса, чьи щёки краснели от вида красивого парня. Школьницы вручили ему несколько коробок с конфетами и клубничное молоко, которое Ли не любил, в ответ получая его улыбку. — Спасибо, — поблагодарил он и краем глаза глянул на растерявшуюся Хван, которая нервно теребила свои пальцы, боясь подойти к ним. Одна из девушек, которую подруги чуть толкнули в плечо, давая знак, что пора действовать, на шаг ближе подошла к школьнику и как можно увереннее произнесла: — Оппа, у тебя есть девушка? Её подруги смущённо, но при том счастливо заулыбались, кто-то из них прикрыл ладошками лицо, стесняясь красных щёк, а кто-то поправлял пряди волос за ухо, тем самым пытаясь привлечь внимание школьника, но дальнейшие слова Минхо сменили улыбки на негодование, ведь желанного ответа они так и не услышали. — Она мне нравится, — Ли указал на Йеджи, чей рот раскрылся от удивления, а сердце, казалось пропустило удар от его слов, заглушая все остальные звуки вокруг, — хочу с ней встречаться.