Соприкосновение

Надежда Было лето. Было жарко. И шумно. Кислотик на всю громкость врубал трек за треком один разухабистей другого, а метрах в пяти от него довольный и с привычным оскалом во весь рот Гэб нянчился с мохнатым младенцем – рыженьким и смешным. Рядом с капри стояла его жена, большой круглый живот которой говорил о том, что и её материнское счастье не за горами. Вокруг пары столпились ещё четверо мышей, человеческая девушка и молодой крысиный мужчина. - Кто-нибудь, отберите ребёнка у этого придурка с гор! – не выдержав, гаркнул Лар, немного раздражённый тем, что приходится перекрикивать музыку. – Он же его либо затискает до смерти, либо сделает глухим на оба уха. Харли! – обратился он к мачехе. – Ты же мать! Скажи, чтоб оставил в покое моего брата. А то я за себя не ручаюсь. Харли, улыбнувшись и ласково потрепав пасынка за ухо, велела ему больше времени уделять собственным будущим детям (уже три женщины из его гарема были на разных сроках беременности), с чем парень, поджав губы, вынужден был согласиться. То, что безопасность и комфорт сводного брата волновали главу клана, Харли только радовало, но ещё до того, как малыш родился, мать решила, что он будет всё же больше мышью, чем крысой. Вот уже месяцев пять, как она жила не в клане, а с одним из своих сородичей – с Доджем. И, вроде бы, мыши приняли её, а Лар, хоть и не пылал большой любовью к бурому байкеру, всё же не был против. Оставалось только усмирить ревность Лара, чтоб та не помешала мышам принять в свою «стаю» и ребёнка. Впрочем, один из них, кажется, от крохи был просто без ума (хотя в уме горец, надо признать, и так бывал нечасто). - Лар прав, Гэб, - неожиданно встал на сторону крысы хитро усмехавшийся Додж. – Хорош ребятёнка в руках вертеть. Он же тебе не кукла. Но капри лишь сильнее прижал к себе малыша и успокоил парой прикосновений к животику. - Гэбу нужно тренироваться. А капри ещё ни одному детёнышу плохо не сделали. Капри - они лааасковые и забооотливые. То, как шальной белый горец растянул гласные в последних словах, заставило всех прыснуть со смеху. - Офонареть – не встать! – съязвил молодой крысиный главарь и ушёл к своим женщинам. Лар, вроде бы, всем был доволен, но иногда Харли замечала некоторую странность в его поведении, чего раньше с ним никогда не случалось. Как будто парень тосковал о чём-то. Или о ком-то. По отцу скучал, может быть. Или что-то ещё… Харли очень хотелось надеяться, что это пройдёт со временем. - Мальцу нравится у дяди Гэба, - продолжил меж тем «ворковать» с ребёнком капри. – Славный пацан! Всем пацанам пацан! Гэб чууувствует. Лар, будь он тут, наверное, высказал бы что-то вроде: «Выдумывает всё Гэб. Мой брат – крыса, и нет у него этих ваших дурацких антенн» - но Харли знала, что пасынок рассуждал неверно. Ведь Гэб, Форд и тот же Дроссель (который, кстати, со своей командой и девушкой Айно уже давно отправились вместе с Дочерью Девятого Царства на Плутарк – помогать той восстанавливать порядок и монаршую власть на планете) сумели почувствовать землянок. Так отчего же им не иметь контакта с тем, кто наполовину мышь? Разумеется, Гэб не врёт – чувствует, и от этого в душе Харли одной тревогой о судьбе сына стало меньше. - Нет уж, дай сюда ребёнка, маньяк, - настоял на своём Додж и всё же заставил друга выпустить младенца из знаменитых горских объятий. Ридли, мягко улыбаясь, по-быстрому переключила внимание мужа с чужого малыша на своего будущего шалопая, а Додж с захныкавшим ребёнком на руках подошёл к Харли. - Быстро же они с «дядей Гэбом» корешами стали! – в шутку пробурчал бельмастый мыш, передавая пищащий комочек матери. - Я этому только рада, - ответила та, любуясь сынишкой. – Я ведь вообще и надеяться даже не смела, что вы вот так запросто возьмёте и хорошо к нему отнесётесь. Малыш был сильно похож на неё, но и на Мейса чем-то в свою очередь тоже. Скорее всего, лицо будет несколько длиннее мышиного, антенн нет и хвостик голый. А так – симпатяжка. Харли, хоть и была так неожиданно счастлива с соплеменником, который сумел понять и принять её, всё же часто вспоминала отца своего ребёнка. Никому она, конечно же, об этом не скажет, но мышке отчаянно хотелось, чтоб сын был похож на батю. От отцовских ошибок Харли сумеет его уберечь (в этом она была более чем уверена), но вот внешне пусть будет живой памятью о том, кого даже не видел. Что могло привлекать мышь в крысиной внешности, она и сама не знала, но всё равно хотела видеть это сходство. Вот хоть убей! Додж серьёзно посмотрел на неё. Он продолжал держать безымянного пока ребёнка на руках и кончиком хвоста поглаживал то место на крохотной рыженькой макушке, где, судя по всему, так и хотелось нащупать бугорочки антенн. Харли подумалось, что Винни вот так не смог бы. Старался бы, конечно, ведь он хороший парень, но быть таким непринуждённым в этом – нет, не сумел бы. Перед тем, как улететь вместе с братьями, Айно и Чарли навстречу новым невероятным приключениям, белый непоседа не стал больше таить от Харли сокровенное и больное и спросил напрямую: что он сделал не так и в чём Мейс обошёл его? Его, видно, это сильно мучило, но Харли, по-дружески обняв парня, заверила, что Мейс был ничем не лучше его. Мышка решила тогда быть предельно честной с ним и добавила: «Не в том ведь дело, кто лучше, а кто хуже, совсем не в том. А в том, что у сердца нет логики. Ноль целых, ноль десятых. Понимаешь? Любовь порой ничем нельзя объяснить – это чувство твоё, только твоё, и ничьё больше. Ни в тебе причина, ни во мне и ни в ком-то ещё. Поверь». Кажется, Винни тогда успокоился: неуверенность в себе перестала терзать его самолюбие – и он спокойно отправился на Плутарк. Форд тогда предложил Царевне и свою помощь (не мог не предложить – дело чести), но очевидно было, что ни он сам, ни кто-либо из его шальной команды в кои-то веки не горят желанием впутываться в новые передряги, и Дочь Девятого Царства дала такой ответ: «Ваш блестящий ум и способности руководителя, уважаемый Форд, несомненно, пригодились бы в нашем деле, но мне довольно будет и того, что согласился полететь ваш товарищ и его друзья. Уж поверьте, пятеро байкеров вдобавок к троим никакой погоды не сделают». И «пятеро» остались на Земле. Все те месяцы, что Харли ждала рождения малыша, отряд Форда при содействии крысиного клана успешно добивал остатки плутаркийского присутствия в округе, и буквально недели за две до сего дня оказались совсем без дела. Вокруг была страшенная разруха, но война завершилась, и всем, кто был к этому причастен, до смерти захотелось, наконец-то, увидеть мирную жизнь. Мир, где больше не стреляют, и где, как молодая листва по весне, появляются дети. - В этом нет ничего удивительного, Харли, - как всегда размеренно и слегка флегматично возразил ей Додж. – Знаешь, мы тут все много чего повидали, но я и Гэб, наверное, больше прочих. Мы когда были в плену, видели там не только мышат, но и щенков, и даже одну маленькую крыску. Я её на руках нёс, когда нас освобождали… Так вот, Харли, не было между ними никакой разницы, между ими и нами. Всем одинаково больно и страшно. Всем! С тех пор я не делю детей на «тех» и «этих». И Гэб не делит. - Капри, говорят, народ вообще доброжелательный, если не надо врагов бить, - усмехнулась Харли, чувствуя острую потребность в том, чтобы сменить тему на что-то менее тяжёлое и печальное. - Ну да, ну да: «Мы, анархисты, народ не злой!»* - засмеялся подошедший к Харли и Доджу Форд. Тару была рядом с ним. Как и все вокруг теперь – счастливая. Земная девушка, умильно глядя на рыжего марсианского ребёнка, выпросила его к себе на руки и не хуже своего хвостатого братца стала сюсюкать с ним и играться то с ушком, то с носиком. Приходило ли ей в голову то, что всю жизнь придётся нянчить только чужих детей? - А как назовёте его, Харли? – спросила Тару, обернувшись довольным загорелым лицом к мышке и её спутнику. - Честно говоря, с этим есть проблемка, - призналась Харли. – Он ведь и мышь и крыса одновременно. Как ни назови (мышиным именем или крысиным), у кого-нибудь в душе неприятный осадок останется. Так что, может, ты его назовёшь? Человеческим именем, а? - Я? – Тару немного оторопела от столь неожиданного предложения, но быстро собралась с мыслями. – Хорошо, буду ему вроде как крёстной матерью. Пусть будет Тойво. Надежда. Нам ведь всем всегда нужна надежда.** Додж и Харли переглянулись. Имя понравилось им обоим. *** Тару и Форд остались одни на площадке возле развалин какой-то больницы, в уцелевшем корпусе которой мышиный отряд и крысиный клан проживали всё это время. Здесь удалось наладить кое-какой водопровод, а для обогрева зимой пришлось наскоро соорудить небольшую систему из печей-буржуек. Ох, и долго же, ох, и тяжко же придётся человечеству возвращаться к нормальной жизни. Хоть к подобию таковой – и то было бы неплохо. Сейчас было тепло и ясно, и не верилось даже, что в минувшем осталось столько тягот, потерь и страшных событий. Тогда невозможно было представить, что война может закончиться, сейчас же чудно было от того, что всё прошло. И ещё невозможно было поверить, что генерал Вуори всё же позволил своей дочери остаться с марсианами. Не только с тем, кого она считала братом, но и с тем, кому не смогла бы найти замену среди людей. Тару смотрела на Форда – она любила разглядывать его небесно-голубые глаза: иногда широко раскрытые миру, иногда сощуренные, сосредоточенные на чём-то и задумчиво-скрытные, но всегда готовые согреть свою земную девушку взглядом. В такие моменты Форд тоже включался в эту незамысловатую молчаливую игру и с интересом разглядывал красивые зеленовато-голубые радужки Тару, точно художник, отыскивая в них какие-то новые тона, которые до сих пор могли быть незамечены его внимательным взглядом. Они оба вообще много и подолгу изучали друг друга: на глаз, на слух, на ощупь, на соприкосновение душ… Казалось, никаких тайн уже не должно было остаться, а вот нет: буквально каждый день им удавалось чем-то удивить друг друга. - Хочешь, я покажу тебе… её, - прошептала девушка, пальцами касаясь антенн на мохнатой голове своего мужчины (ну кто, кроме двух отчаянных девиц – Тару и Айно – мог бы похвастаться столь удивительными спутниками жизни?). - Даже не знаю, - улыбнулся мыш. – Смотря кого. - Ярни, - с некоторой грустью отозвалась Тару. - Она могла сейчас быть с тобой вместо меня. И подходила бы тебе куда больше… - Да я и так её перед собой вижу, - Форд осторожно взял любимую за запястья и, заставив выпустить антенны из рук, опустил тонкие ладони к губам. - Вижу и люблю. Ведь вы с ней – одно и то же. - Так-то оно так, но не совсем, - вздохнула дочь Вуори. - Ты даже не представляешь, какая она была бы красивая. И она тебе детей родила бы… - Ты ревнуешь меня к самой себе?! – похоже, настраиваться на серьёзный лад мышиный командир даже не собирался. - Я серьёзно, Форд. Так жаль, что у нас с тобой не будет детей. - Жаль, что не будет общих – это да, - марсианин всё же бросил балагурить, - но вот тут такое дело… - Что ещё за дело? Признавайся! – оживилась Тару в ожидании чего-то нового и, она была уверена, важного. Форд вздохнул, так и не выпустив руки Тару из своих, приложил её ладони к своей широкой груди и вымолвил: - У меня на Марсе есть ребёнок. Сказал и уставился на человеческую девушку в ожидании приговора. Сердце под её нежными ладонями на миг замерло. Стоило ли признаваться ей? Да что за вопрос? Стоило! Давно должен был сказать. Потому что нельзя лгать тем, кого любишь – это Форд усвоил давно. Тот, кто любит, всегда поймёт. Надо сказать, что Форд ожидал от Тару какой угодно реакции, но она в тот день изумила его не меньше, чем он её. - Правда? – выдохнула она, засветившись неожиданным счастьем. - Да, - улыбнулся мужчина и заключил подругу в объятия. – Славная будет у нас семейка. * «Мёртвый Анархист» ** Тойво – финское мужское имя, переводится как «надежда». 02.07.2020 НЕ КОНЕЦ