Соприкосновение

Тару, открыв глаза, заметалась, и пока взгляд её сосредоточился на силуэте мышиной головы перед собой, успела задеть рукой одинокую антенну на ней. - Тару! Эй! Это я, Додж. Дочь генерала Вуори некоторое время не могла говорить, только хватала ртом затхлый подвальный воздух. Ей было тяжело дышать, и из груди, чем-то будто сдавленной, доносились противные свистящие звуки. Из темноты послышалось чьё-то недовольное бормотание – Тару, должно быть, слишком громко вскрикнула во сне. Додж, немного успокоив девушку глотком воды из фляги, спросил: - Тебе снилась Ярни? - Ты знал сестру Гэба? – придя в себя настолько, чтобы произносить слова, удивлённо спросила Каллио. - Знал, но совсем немного. Ей… года три было. Мыш не стал продолжать, и Тару прекрасно его понимала. - Я видела её, Додж! Видела, как она… умерла. Я как будто была ею! - пожаловалась девушка, стараясь, чтоб её охрипший шёпот был негромким и в то же время разборчивым для друга. - Видела, как умерла? – Тару в темноте почти не различала лица Доджа, но как-то само собой вообразилось, будто он сейчас озадаченно сдвигает брови. – Тару, скажи, у вас с Гэбом был прямой контакт? Он касался твоего лба антеннами? - Нет, - замотала головой Тару, и тут же пожалела об этом, так как ощутила в ней резкую боль. – Он сказал, что это может оказаться для меня опасным. - И он был прав. Но… - Додж осёкся, - не сходится у меня что-то. - Что? – Тару попыталась приподняться, чтоб удобнее было смотреть на скрытого темнотой собеседника, но тот вновь уложил её к себе на плечо. - Как бы это объяснить… – вздохнул Додж, поразмыслил мгновение и продолжил. – Ты могла видеть во сне сестру Гэба только в одном случае – если б у вас с ним был прямой контакт. Это когда полностью сливаются чувства, мысли и воспоминания. Тогда твоё сознание теперь могло бы извлекать из памяти обрывки его прошлого и преподносить их в форме сновидений. Но если прямого контакта не было… - Не было, - ещё раз подтвердила Тару и, дрожа, добавила. – Но я его сразу как-то вот взяла и почувствовала, как только увидела. Будто давно была с ним знакома. Я откуда-то знала, например, как он называл свой мотоцикл. А он, когда меня за ухо теребил, ведь не подозревал же, что мне так мама в детстве делала, и что мне это очень нравится. И… даже вот… - Что? Тару хмыкнула. - Я на Ридли смотрела так, словно я в неё влюблена. Додж тоже невольно хохотнул, но тут же вновь стал серьёзным. - Странно это, Тару. Очень. Такое бывает только после глубокого прямого контакта между очень близкими душами… Знаешь, мой отец был учителем, и я до войны успел много чего прочитать, изучить, многим поинтересоваться, но, честное слово, не могу понять, как всё это у вас с Гэбом оказалось возможным. - Не знаю, Додж, - прошептала Тару, убирая от своего лица волосы марсианина и стараясь улечься возле него поудобней, - я особым умом и начитанностью не отличаюсь, да и про ваш народ ничего толком не знаю. Ещё этот туман в голове… Мысли все какие-то… обрывками. Вот как капри разговаривают, так мне и думается сейчас. - Вот в связи с этим ещё одна загадка, - задумчиво пробормотал марсианин, безуспешно пытаясь согреть дрожащую девушку. – Допустим, что у вас каким-то немыслимым образом появилась связь, как после прямого контакта… Тару, - Додж сделал паузу, - у меня есть два предположения. Как в старых шутках: хорошее и плохое. Начну с хорошего. При таком раскладе – если у тебя с Гэбом имеется столь сильная связь – ты должна быть, по сути, полным отражением его нынешнего состояния. То есть, рискну предположить (хоть это и кажется невероятным), что он всё ещё жив. - Жив?! – Тару вскочила, забыв обо всякой слабости, чем вновь навлекла на себя негодование разбуженных людей, но даже не подумала обратить на это внимание. - Если ты сейчас будишь бойцов перед завтрашними ратными подвигами, а не лежишь мёртвая, значит, скорее всего, и Гэб пока не умер. - Пока… - повторила Тару вновь резко осевшим голосом. - Это и есть второе предположение, - вздохнул Додж. – Дурное. *** Утром Тару было так худо, что не было сил ни на еду, ни на действия, ни на здравые рассуждения. И единственное, что в те мгновения волновало её, так это мысли о тех, кто был теперь далеко, за глухой стеной неизвестности, но, возможно, на этом свете. Тару была больна и беспомощна, но страшно томилась желанием разыскать их. Особенно Гэба. Его нужно было найти! Во что бы то ни стало! Умереть, но найти… Иначе и жизнь не имела смысла. Однако Додж намеревался везти Тару к отцу, и не соглашался на то, чтоб вместо этого отправляться на поиски товарища. - Мы даже близко не имеем представления, где он мог бы находиться сейчас, Тару, - с убийственной непреклонностью в голосе говорил бурый марсианин. – Да и он сам предпочёл бы твою безопасность. Уж поверь, его я прекрасно знаю. Но Тару не могла смириться. «Гэб, Гэб, Гэб! – так и стучалось в голову. – Нужно найти его. И помочь ему!» Вот только где найти и чем помочь – того спутанное сознание не подсказывало. Но у Тару будто была программа: встать и прийти на помощь – и любящее сердце так и звало куда-то, неведомо куда. *** Иуи, от всей своей душевной широты проклиная тот час, когда решился спасти мохнатого, тащил его за собой едва ли не волоком. Да, существо старалось передвигать ноги самостоятельно, да не было, видно, сил. Иуи, в кровь изодрав о камни и песок мягкие щупальца нижних конечностей, попытался вновь заглянуть в его разум, но там был такой кавардак, что ровным счётом ничего разобрать не удалось. Мало того, что почти уже труп, так ещё и без ума. «Зато душа у него чистая! – мучительно просвистев и получив ободряющий отклик от дельфина, съязвил в свой адрес молодой дагон. – Тащи его, Иуи, тащи, дурак!» Иуи казалось, что путь его мытарств поистине бесконечен. «Ну, где ж эти люди? Сожри их дядька кракен!» Обитатель морских глубин, время от времени бросая свою едва живую ношу, полз к воде и смывал с себя кровь и налипшие песчинки, освежался в блаженной мягкости волн. И много раз хотел плюнуть на всё и уплыть. Однако раз за разом, изнемогая от боли и усталости, возвращался. Верно говорят: дурней Иуи никого не сыщешь… *** Сержант устало и тревожно всматривался вдаль. А она отвечала ему своими томными взглядами, бурля и шумя непроглядной тьмой. Она, зловеще прекрасная и никому на свете неподвластная, то взвывала, то шептала о чуде своих объятий, и старшему караула оставалось только мучительно ждать, когда забрезжит, наконец, рассвет. Человек достаточно отважный для того, чтоб воевать за будущее своей планеты, а не прятаться по щелям тараканом, гнал от себя эти глупые суеверные страхи. Но уж больно много рассказов ходило о каких-то там морских чудовищах, и даже высшее командование, говорили, не считало их досужей болтовнёй. Да ещё это море ночью… Сержант был в достаточной мере образован и дураком себя не считал, но не мог, хоть убей, не верить своим глаза, ушам и прочим органам чувств, когда замечал в бьющихся о берег волнах нечто одушевлённое, непобедимое и оттого ужасающее. Рассвет уже чуть подкрасил алым призрачный горизонт и начал потихоньку рассеивать ночную мглу. Но в этот момент (только Сержант успел вздохнуть с облегчением) прямо перед подножием утёса, на котором расположился штаб главнокомандующего Вуори, боец заметил какое-то движение. Тряхнув головой и тут же взяв себя в руки, молодой человек вскинул автомат и начал медленно приближаться к источнику непорядка. Врага он не боялся (в гробу видел, и кучу тухлых карасей туда уже успел отправить за время войны), но вот от нескончаемого зловещего шёпота волн весь внутренне холодел и вечно страшился опозориться каким-нибудь неуместным вскриком или дрожью. Луч от фонаря, закреплённого на дуле автомата, выхватил из темноты человека, лежавшего на песке, и какую-то кошмарную, уродливую, неописуемо мерзкую фигуру, торопливо уползавшую в сторону моря. Сержант не смог сдержаться – выстрелил, но попал или нет, так и не понял. Человек на песке зашевелился, приподнялся на локтях и вздёрнул лохматую голову. Старший караульный застыл в немом изумлении, так как увиденное было не менее страшным, нежели неведомая морская тварь. *** Генерал Вуори, уже почти привыкший к вечному недосыпу, изучал тактическую карту, которую пока ещё удавалось спроецировать на специальный экран, хотя на тот случай, если устройство сломается или не от чего будет его питать, имелась и бумажная карта. Множественные сводки разведданных всплывали на экране его планшета. Бедняга побывал в стольких передрягах и был едва ли не скотчем склеен в некоторых местах, но каким-то чудом всё же фурычил. Не чудом, вернее, а гением штабных электронщиков, которые в предельно жёстких условиях умудрялись поддерживать и кое-какую связь ставки с внешним миром, и более или менее сносную работу различных внутренних устройств. Информация приходила с двух ближайших фронтов, от множественных партизанских отрядов и даже целых армий, от разведчиков-одиночек и властей тех немногих населённых пунктов, что ещё не пали под натиском инопланетной агрессии. И только от марсиан и команды корабля, на котором должна была прибыть к генералу его единственная дочь Тару, не было никаких вестей… Главнокомандующий земными войсками потёр покрасневшие ввалившиеся глаза и в который уже раз попытался сосредоточиться на выполнении своего долга. Если верить данным разведки и всему тому, что удалось получить из прочих источников, то выходило, что все плутаркийские силы на планете давно исчерпали большую часть своей ресурсной базы. И как бы рыбы ни старались втихую выкачивать всё необходимое из земных недр и перерабатывать на последних оставшихся заводах, все их поползновения натыкались на самоотверженное противодействие армии и добровольческих отрядов. Люди предпочитали взрывать заводы, лишь бы только перекрыть кислород врагу. А поступление новой живой силы, техники, боеприпасов и прочего довольно успешно пока пресекались хоть и сильно потрёпанными, но всё ещё существующими марсианскими космическими войсками. Так что, судя по всему, кое-какие шансы на победу у землян всё же имелись. Однако картина была бы полной, имейся у генерала то, что обещал ему марсианин по имени Форд, а именно: информация из баз данных главного плутаркийского штаба. И вновь мысли генерала вернулись к дочери. Вуори специально развёлся когда-то, чтоб уберечь от беды свих любимых женщин. Да-да, как бы странно это ни звучало. О том, что на земле вовсю действуют непонятные враждебно настроенные существа с другой планеты, военный узнал за несколько лет до начала войны. Однако ему никто не верил, его отовсюду гнали с этой дикой на первый взгляд, а то и просто-напросто неудобной для кого-то правдой, не повышали в званиях (и даже лишали уже присвоенных ранее), снимали с должностей. Только Вуори не сдавался и, чтобы не подвергать опасности жену и дочку, договорился с лучшим другом, что тот сбережёт их, став новым мужем и отцом. Далось это нелегко, но некоторое время действовало. С началом войны для Вуори всё кардинальным образом изменилось: ему, наконец-то, поверили. Тем более что, увы, верить-то было почти уже некому – мерзкие плутарики, посчитав, что без войны им (подкупай кого-то из людей – не подкупай) настоящий куш не сорвать, пошли в такое наступление, что и не помнила человеческая цивилизация беды таких масштабов. Даже бывалый военный холодел от ужаса, вспоминая жестокость захватчиков. Однако и в этом кошмаре верный друг – майор Каллио – умудрялся долгое время беречь жену и дочь генерала от гибели. Да вот всё ж недавно и он сплоховал – сам с супругой оказался убитым, а Тару попала в переплёт, из которого её пообещал вытащить командир марсианского спецназа. Вытащил ли? «Нет-нет, Вуори, не смей отвлекаться! На кону судьба всего рода человеческого, а о личном ты думать не вправе!» Однако, как ты ни крути, а судьба Тару слишком тесно переплеталась теперь с исходом этой самой страшной войны в истории матушки Земли. Ведь секретные данные плутаркийцев также были у Форда, если, конечно, он сумел их раздобыть… - Господин главнокомандующий! – стук в дверь и взволнованный голос одного из замов (совсем молодого ещё человека) вывел его из задумчивости. – Разрешите доложить. - Докладывай, - со вздохом позволил генерал Вуори, быстро, впрочем, подобравшись, дабы не уронить свой авторитет перед подчинённым. - Только что один из караульных нашёл на берегу марсианина, - выпалил молодой офицер. *** Троттл, иногда поглядывая в сторону своей подруги, улыбался ей. Не побывай девушка с ним в контакте, то подумала бы, что по-хозяйски. Но теперь она знала его так же хорошо, как себя, и возмущалась этим взглядам только для виду: не должна ж ему жизнь таким уж мёдом казаться. Впрочем, он-то тоже всё чувствовал и понимал, так что провести его Айно была не в силах. Однако марсианин не прочь был поиграть между делом в полюбившиеся уже гляделки. Винни и Модо привычно обменивались шуточками и спорили, чья сегодня очередь заправлять мотоциклы. Туно, как и до того, сидел в сторонке от всех и то ли о чём-то размышлял, то ли просто медитировал. Словом, очередной вечерний привал в каком-то заброшенном строении на забытой лесной дороге был бы похож на предыдущий, если б не то, что мыши обнаружили тут следы совсем недавнего пребывания неизвестных марсиан. Здесь было три больших кострища, дыры в земле от палаточных колышков, мусор, следы от мотоциклетных и автомобильных колёс, а самое главное – повсюду шерсть. Она клоками валялась на земле, зацепившись за пучки сухой травы, мокла в заполненных влагой колеях, а иной раз и висела на коре древесных стволов. Это могло означать только одно – здесь была (не более суток назад) довольно длительная стоянка какого-то отряда, состоявшего из мохнатых детей Марса. «Псы любят почесать обо что-нибудь свои шелудивые бока и спины», - буркнул, обнаружив шерсть на дереве, Модо. И все сошлись на том, что, вероятнее всего, именно этот отряд и требовалось разыскать для спасения Тару. Впервые с момента начала этой поисково-спасательной операции друзья напали на след, который мог вывести их к похищенной девушке, но теперь нужно было дождаться утра. Айно сама себя не узнавала. Такого спокойствия и уверенности в благополучном исходе всех предприятий на свете она не ощущала ещё никогда. Она, конечно, и раньше была спокойной, но не до такой степени. А сейчас ей чудилось, будто все победы мира – уже у неё в кармане. Что и говорить, единение с Троттлом было чем-то совершенно невероятным. *** Ридли в тайне ото всех на протяжении многих лет мечтала хотя бы посидеть на Кислотной Акуле. Теперь у неё была такая возможность, но вместо радости по жилам разливалась только жгучая боль… И всё же она продолжала сидеть на мотоцикле, силясь вобрать в себя нечто неуловимое, чем должны (просто обязаны!) были пропитаться все части байка от причудливого руля до много раз латаной кожи сидения. Мышке всё казалось, что ручки руля, обхваченные её пальцами, и сидушка, которая чудилась такой гостеприимной, всё ещё излучали тепло того, кто больше уже не сядет на своего отчаянного Кислотика… Встав рано утром, Кочез продолжил делать какие-то настройки в интеллектуальной системе осиротевшего мотоцикла, а тот молчал, и так это было непривычно. До слёз. «Ну, хоть брат воспрянул духом», - подумала мышка, глядя на Форда, который ходил взад-вперёд по поляне и никак не мог успокоиться. Ридли, будучи самым близким для него существом, прекрасно его понимала, ощущая всю ту тревогу, которая снедала его изнутри. Ей и самой с вечера страшно хотелось стать властительницей времени и приблизить утро, однако всю ночь пришлось мучительно долго томиться в ожидании. - Тааак, - протянул Кочез, упорно колдуя над электроникой. – Сейчас систему навигации наладим, и можно будет сказать, что Кислотик у нас почти как новенький. Помятые бока, братец, пока, увы, придётся оставить помятыми до лучших времён. Но ты у нас и так парень хоть куда. Байк вновь не отозвался, и Ридли ласково погладила изгиб его руля. Как же ей хотелось вновь услышать громогласный рёв бешеной машины. - Что это? Кочез вдруг встрепенулся и ткнул пальцем в один из экранчиков на приборной панели мотоцикла. И тот неожиданно ожил, оглушительно взвизгнув высокой вопросительной нотой. - А что? – Ридли глянула на экран, где локационная система вывела две мигающие красные точки с координатами. Вместо ответа пятнистый юноша резко стукнул себя по голове и, как будто что-то поняв, округлившимися глазами уставился на мышку, а потом нахмурился, впал в задумчивость. - Кочез, ты чего? Форд заметил странное поведение парня и подошёл к нему и сестре. - Вспомнил… - пробормотал, будто самому себе, Кочез и, глянув на командира, продолжил. – Я же сам устанавливал маячки в серьги Гэба. И именно их сигналы ловит сейчас Кислотик, но… - … но они не в море, а, судя по всему, не так уж и далеко отсюда, - перебил его Форд, склоняясь над приборной панелью байка, который уже торжествующе урчал своим мощным мотором. – Только сигналы почему-то идут из разных мест. - Либо одна серьга потерялась, - сильно волнуясь, вступила в разговор Ридли, - либо… Гэб подарил одну из них Тару. Как думаете, мог бы он это сделать? Ридли оставалось только порадоваться тому, что в тот момент она сидела, а не стояла. Сердце её зашлось, антенны вспыхнули, а губы сами растянулись в несмелую пока улыбку. Она, готовая поплыть сознанием, взглянула на брата: глаза его лучились надеждой и казались осколками бездонного неба в самый ясный из дней. Все три марсианина изумлённо переглянулись, не в силах поверить такой удаче. - Кстати, - Кочез опомнился первым, - судя по нашим данным, один из маячков сейчас передаёт сигнал как раз из того места, где должен располагаться штаб генерала Вуори. - Хочешь сказать, что Тару может уже находиться у отца? – выпалил Форд со странной смесью облегчения и разочарования. Ридли про себя усмехнулась: брат обрадовался тому, что о судьбе девушки, может быть, не нужно уже волноваться, но расстроился оттого, что не вышло предстать героем-спасителем перед её отцом. Странно, конечно, что взрослое серьёзное сознание может порождать такие эмоции, но антенны и многолетний опыт общения между родными душами не могли ошибаться. Впрочем, сейчас Ридли по-настоящему занимало только одно: то, что Гэб, которого она успела уже горько оплакать, мог быть всё ещё жив. И у неё, у глупой мышки, быть может, имелась ещё надежда найти его и сказать три самых заветных, самых тёплых и самых спасительных слова на свете… - Чем чёрт не шутит! – почесал за ухом юный гений. - Но тогда, значит, это… – Ридли, с трудом владея собой, ткнула пальцем во вторую точку на экране, но не успела договорить: Кислотик вдруг бешено взревел под ней и, едва не сбив отпрянувших в стороны мужчин, дал газу и помчал вместе с мышкой прочь от поляны. *** Ридли была без шлема: и в голову не могло прийти, что мотоцикл сойдёт с ума. За ним это, правда, водилось – полнейшая непредсказуемость действий была для него, как и для Гэба, самым что ни на есть обычным делом, но мышка всё же не ожидала, что байк учудит такое. Из-за бьющего в лицо ветра приходилось склоняться к самому рулю и отворачиваться в сторону, а все попытки взять управление двухколёсной машиной в свои руки раз за разом натыкались на непробиваемое упрямство его искусственного интеллекта. Руль, сколь Ридли не прикладывала к тому усилий, не поворачивался в нужную ей сторону, тормоз не срабатывал, скорости, хоть убей, не переключались. Кислотик со всей дури своего мощного двигателя мчался неизвестно куда. Впрочем, Ридли догадывалась, что верный стальной конь торопился разыскать своего любимого хозяина. Мышка, разумеется, всей душой желала этого, и не меньше, чем байк, только вот брат и остальные волноваться будут. Догнать уже сумеют вряд ли. Ридли с ужасом представляла, какой сейчас переполох в лагере. А мотоцикл нёсся сквозь утренний туман, разрывая тишину ударами мощных диких звуков, и надеяться на скорую остановку не приходилось: Ридли сама менее получаса назад накормила его превосходным марсианским топливом, сотня миллилитров которого, залитая в отдельную, предназначенную для этого ёмкость, заменяла несколько полных бензобаков. *** Генерал Вуори стоял у койки с едва живым мохнатым существом, хмурясь, разглядывал черты его лица под грязновато-белой спутанной шерстью, а молодой офицер и пожилой фельдшер по очереди докладывали обо всём, что могли сказать по поводу личности марсианина и состояния его здоровья. Появление мышиного бойца возле штаба само по себе вызывало интерес и множество вопросов, но после того, как парень в бреду произнёс имя Тару, главнокомандующий земными войсками и вовсе готов был вцепиться в него и трясти до получения исчерпывающей информации о судьбе своей дочери. - Та-ру… Гэб поте-рял… Та-ру, - в очередной раз прохрипел мыш и зашёлся в приступе сильного сухого кашля. Вуори обернулся к заму, ожидая от него хоть каких-то мыслей и пояснений. - Согласно тем спискам, что предоставило нам марсианское командование, - отчеканил тот, сверяясь с данными из своей записной книжки, которую успел завести и заполнить до того, как накрылся медным тазом его электронный планшет, - среди бойцов спецназа, посланных нам в помощь, был некий Гэбриэл-капри. «Капри» написано через дефис, так что, наверное, это нечто вроде национальности. Впрочем, это к делу не относится. Важнее то, что более никто из обозначенных бойцов Гэбом себя называть не мог бы. Во всяком случае, все их имена не созвучны. - Гэбриэл? – генерал склонился над хрипящим марсианским парнем в надежде получить от него хоть какие-то сведения. – Вы Гэбриэл-капри? Вы меня слышите? Кто вы? Но ответ ему был более чем странный. - Нынче… все звери… от феи… до беса… меня называют… хозяином… леса…* - просипел мышиный парень и снова стал весь сотрясаться от кашля. Фельдшер дал ему воды, но толку от этого оказалось мало. - Что это за бред? – хмурясь от громких неприятных звуков, вырывавшихся из груди больного, спросил Вуори у помощника, хоть и понимал, что вряд ли дождётся вразумительного ответа. Откуда офицер мог знать, что несёт в жару неизвестный ему инопланетянин? - Строка из песни, господин генерал, - как того и следовало ожидать, неопределённо пожал плечами молодой человек. - Это самый настоящий бред, господин генерал, - покачал лысой головой старый фельдшер (среди личного состава штаба, увы, давно уже не было других людей от медицины). – Я не в силах поставить полный диагноз, я всего лишь когда-то давно окончил медицинские курсы. Плюс к этому, у нас почти нет нужного оборудования, да и парень – не человек. Тут и лучшие светила в нашем деле были бы озадачены. Но у пациента точно сломаны два ребра, множественные ушибы и, скорее всего, пневмония вследствие переохлаждения. Возможно, я смогу что-то ещё сказать, после того, как повторно осмотрю его, но сдаётся мне, что он плох. Его состояние в целом хуже, чем могло бы быть при таких повреждениях и воспалительном процессе. Слизистая век такая бледная, как будто гемоглобин у него – десятка, или около того. Не могу знать, чем это можно было бы объяснить. - Я вас понял, - мрачно кивнул генерал Вуори и добавил, обращаясь к старику. – Окажите ему помощь, какую сможете, и обязательно дайте мне знать, если ему станет лучше, и он будет готов к разговору. Фельдшер кивнул и обратил всё своё внимание на пациента, а главнокомандующий и его заместитель вышли из комнаты медблока. - Господин генерал, караульный сообщил, что марсианин попал сюда с помощью подводной твари – дагона, - сообщил молодой офицер вдобавок к тому, о чём уже доложил ранее. - Слишком много неизвестных, чтоб решить задачку, - посетовал Вуори, но тут же приободрившись, похлопал зама по плечу. – Однако мы обязаны это сделать. Офицер браво козырнул и удалился, а генерал вернулся к своим картам, сводкам и размышлением над сложившейся ситуацией и дальнейшими действиями. Вскоре он планировал созвать совет. *** Тару едва могла сидеть, ухватившись за Доджа: дышалось с трудом, а силы исчезали, будто воздух из проткнутого шарика – со свистом. Додж для надёжности обвил талию девушки хвостом, но той всё равно казалось, что она вот-вот упадёт с мотоцикла на полной скорости. Хоть шлем добрая Чарли дала – и то слава богу! Марсианин (это Тару заметила ещё до того, как они покинули разрушенный посёлок) очень волновался за неё. Видно было, что её состояние сильно его тревожит. Тару прекрасно понимала причину и осознавала, что и ей в пору обеспокоиться, но ни о чём не могла думать, как только о возможности разыскать Гэба. До того, как он умрёт и заберёт её с собою… Поэтому, наверное, когда байкер и его пассажирка остановились на привал, та лишь и могла, что лихорадочно соображать, как бы заставить друга изменить свои планы, а если это не удастся, то сбежать. Размышления давались Тару с огромным трудом: в голову либо ничего путного не приходило, либо рождалось нечто несусветное, и ничего не оставалось, кроме как мысленно метаться между обрывками мыслей, которые были одна бредовее другой. Для ночлега Додж выбрал довольно укромный уголок между каким-то леском и довольно странной конструкцией громоздкого металлического придорожного монумента, в тени которого укрывшихся не было видно с дороги. Он сетовал на то, что ночь застала их вдали от какого-либо жилья, и Тару придётся ночевать в не слишком-то тёплой палатке, которую мыш выпросил у партизан. Волновало его и то, что бензина, которым поделились с ним люди, до пункта назначения не хватит, а потому придётся какую-то часть пути топать пешком. Но Тару заверила его в своей готовности преодолеть любые возможные трудности, и марсианин, ободряюще потрепав её по спутанным грязным волосам, улёгся рядом. Тару, слабая и измученная, уснула сразу и вновь увидела странный мир, полный мягкого света и кристально чистых звуков. Белая мышь смотрела на неё участливо и указывала на белое облако прямо перед собой. В переливчато-жемчужной мягкости облачка Тару видела, как на фото, молодого офицера и его жену, в которых узнала своих родителей, а в голове её звучало песней горного хрусталя: - У Ярни будет новое тело, Ярни снова встретится с братом и будет рядом в самые тяжёлые моменты. Это трудно. Ярни готова? - Ярни готова, - ответила Тару милым детским голосочком. Она была бесконечно счастлива, словно первая пташка весной. Она подскочила, как невесомое белое пёрышко и влетела прямо в облачко перед собой… И тут Тару проснулась. От воплей Доджа… *** - Тару, в лес! Живо! – орал мыш, и Тару, не в силах прийти в себя и сообразить, что творится, увидела сквозь ткань палатки яркие вспышки лазерных выстрелов. Тару кое-как выбралась из палатки и тут же едва не попала под один из лучей. Она в мгновение ока ослепла, взвыла от боли в обожжённых глазах и, окончательно потеряв способность мыслить и хоть как-то ориентироваться в пространстве, чуть держась на ногах, рванула куда-то. Она слышала позади противные булькающие голоса, но не в силах была соотнести их с чем-либо. И без того затуманенный, вялый разум теперь ещё оказался охваченным паникой, и девушка, спотыкаясь на каждом шагу, путаясь в колючем кустарнике и натыкаясь на деревья, просто неслась, оставляя на голых ветках клочки одежды, а на руках и лице – царапины. Вся мокрая, грязная и покарябанная, напуганная, растерянная и, что самое ужасное, незрячая, Тару из последних сил продиралась сквозь лесистую местность. Сколько она так брела, кашляя, задыхаясь, поминутно падая, долго мучительно собираясь с силами и с трудом поднимаясь, девушка понять не могла, но в какой-то момент вдруг обнаружила, что больше не приходится натыкаться на шершавые стволы деревьев и острые ветви подлеска. Под трясущимися, готовыми вот-вот подкоситься ногами, была твёрдая поверхность, а не жухлая трава и прелые листья, а потому девушка, рыдая от рези в глазах и убийственной слабости, остановилась. Вокруг было довольно тихо, звуков боя, если он всё ещё продолжался, отсюда слышно не было. Только где-то вдали ревело и визжало что-то до боли знакомое, что-то такое… - Кислотик! – закричала вдруг она и, ощутив небывалый прилив сил, заковыляла навстречу стремительно приближавшемуся мотоциклу. *** Ридли готова была свалиться с байка от усталости, ведь уже больше, чем полдня, наверное, она была заложницей бешеной скорости, на которой мчал её неуправляемый, своевольный мотоцикл. Кислотная Акула лишь иногда сбавлял ход, дабы не перегреть двигатель, но не останавливался ни на секунду. А потом и вовсе погнал, как никогда. Должно быть, приближался к своей цели. Мышка была натренированной, многому обученной и крайне выносливой, как и всякий боец спецназа, но когда байк вдруг резко затормозил, едва не вылетев с дороги, подумала, что никогда не была, да и не будет, верно, так счастлива. Акула встал на дыбы, взвизгнул и тут же умолк, даже мотор заглушил. Бедная Ридли почти что сползла с него: собственное тело казалось ей ватным, в глазах было темно, а в ушах звенело, но всё же смогла разглядеть впереди фигурку, бредущую к ним по старому пустому шоссе, мышка всё же смогла. - Кислотик! Гэб! Гэб, это ты? – всхлипывая и зачем-то закрыв лицо руками, кричала фигурка знакомым голосом. Голосом земной девушки по имени Тару… * «Хозяин Леса»