Соприкосновение

Додж, мощный и основательный, словно ожившая скала, мерно вышагивал спереди, так как из всех троих только он знал, где на корабле то место, что выделили мышиному спецназу под приём пищи. Вообще, как поняла Тару, марсиане общекорабельным правилам и распорядку не подчинялись. Не мешают – и ладно. Гэб, точно приклеившись к Тару, довольно жмурил в её сторону свои чудные бледно-бирюзовые глаза и совершенно «очаровательно» растягивал рот в зловещем оскале. Интересно: одной ей эта адская ухмылка кажется милой? Девушка, иной раз оглядываясь по сторонам, замечала то подозрительные, то ошарашенные взгляды людей из корабельной команды. Наверное, со стороны всё это смотрится… Как? Жутко? Дико? Неправдоподобно? Хотя, чем сейчас напугаешь народ? Народ, который вот уже несколько лет ведёт кровавую и отчаянную борьбу со зловонными рыбоподобными тварями? Война заставила землян и марсиан объединиться, приняв, как есть, всю свою внешнюю несхожесть. Ведь война шла на выживание, а когда стремишься спасти свой род, разум начинает отметать всякую блажь вроде предубеждений. И всё равно матросы и офицеры, кто тайком, кто без стеснения, провожали мышей и Тару в основном недовольными, хмурыми взглядами. Что, мол, дочь генерала Куори делает с этим белым мышечеловеком, странным даже для своих сородичей? Что она вообще нашла в их компании? Почему предпочитает её, компанию эту, общению со своими, с такими же, как и она сама, людьми? Тару от этого сделалось неловко, но подчиняться молчаливому людскому недовольству девушка не стала – она и так вскоре сойдёт на берег и всю жизнь, сколько ей отмерено, проживёт с людьми, навсегда, может быть, расставшись с марсианами. С Гэбом-то уж точно… В очередной раз подняв на капри взгляд, Тару заметила, как ленивую сонливость в его глазах сменяют искорки бесноватого огня. Гэб, то ли прочитав мысли своей подруги, то ли так же, как и она, заметив недобрые взгляды в их сторону, громко, чтоб разнеслось по всей обозримой части палубы, хрипло взревел: - КРИК ПОДОБЕН ГРОМУ: «ДАЙТЕ ЛЮДЯМ РОМУ!». НУЖНО ПО-ЛЮБОМУ ЛЮДЯМ ВЫПИТЬ РОМУ! * Тару, уже более или менее привыкшая к подобным выкрутасам, лишь тихонько прыснула в кулак. Большая часть из тех моряков, что находились в зоне охвата, тоже засмеялись и, кажется, чуть подобрели. Один мичман даже ответил, подхватив настроение: «Он, видно, в ссоре с головою, видно, сам себе он враг. Ну, надо ж выдумать такое – во дурак!» ** Гэб, услыхав это, захохотал и, ликуя, гаркнул своё любимое «ХОЙ!» - Гэб хочет за борт? – обернувшись к спутникам и улыбаясь, спросил Додж. - Гэб есть хочет! А Гэба лучше голодным не держать, а то сожрёт кого-нибудь ненароком. Тару, не выдержав, затряслась от смеха. Бешеный марсианин, который всё время шёл с ней в обнимку, почувствовав это, склонился к ней и прошептал в самое ухо: - Тару Гэб есть не будет. Каллио, не сумев справиться с охватившим её весельем, так и шла, держась за живот. К тому же, в тот миг было чему порадоваться: её необычный друг (никогда бы Тару не подумала, что у неё такой будет!) был уже не столь горячим. *** Возле той двери, у которой остановился Додж, Тару ждало очередное душевное волнение (да уж, спокойно добраться до берега ей точно не удастся!). Там, будто поджидая свою жертву, стоял Форд. Тару изо всех сил попыталась сохранить спокойствие, но сердце само собой заходило ходуном. Голубоглазый марсианский мужчина, высокий и красивый, с гордой осанкой и умным, цепким взглядом, одним своим видом заставлявший несчастную земную девушку трепетать, то пылая, то леденея от этого трепета, стоял рядом с безумно красивой мышкой, той самой, что ещё на берегу так поразила воображение Тару. Кто она Форду? Просто боец из отряда или… Тару заставила себя отвести взгляд. Унижения она хотела меньше всего. Ей безразлично. Безразлично всё это. У неё и марсианина нет ничего общего. И не было. Горячий воздух? Да чёрт с ним! Тару, желая поскорее уйти, неловко шагнула в сторону открытой двери в столовую и едва не упала. Ей это, разумеется, в очередной раз не позволили. Руки высокого белого парня подхватили её и поддержали в каждом шаге. Что же Тару будет делать без них, если судьба позволит ей прожить хоть сколько-то долго? О, боже! *** За небольшим столом в столь же маленьком помещении разместились, однако, все. Тару, блаженствуя от ласковых прикосновений к мочке уха, исподволь, чтобы не привлекать излишнего внимания, разглядывала собравшихся. Сама она, Гэб и Додж уселись в торце стола возле дальней стены, и оттуда всех было прекрасно видно. Форд, будто намерено ворковал с мышкой прямо напротив, и девушка, чтобы не видеть этого, постоянно переводила взгляд то влево, то вправо от себя. С одной стороны сидели три друга: рыжий, белый и серый. Двое из них, похоже, всё ещё дулись на третьего, но для Тару Модо, с которым та успела немного сдружиться, на миг убрал с сурового лица хмурое выражение и коротко подмигнул искусственным правым глазом. Каллио ответила ему короткой полуулыбкой и бросила взгляд в другую сторону. Там ожидали завтрака ещё двое. Один – молодой пятнистый мыш, не выпускавший из поля зрения различных информационных голограмм, которые проецировали перед ним какие-то невидимые Тару устройства, то ли вшитые в детали одежды, то ли встроенные в многочисленные серьги, то ли вживлённые прямо в мохнатое тело. Второй была Айно, о которой Тару, к своему стыду, с утра совсем позабыла. Хороша же подруга! Ох, ну что же за день-то такой?! Что за жизнь пошла? Хуже прошлогодней… Айно, впрочем, всегда гордилась своей независимостью и самостоятельностью, так что переживать за неё не стоило. Неудобно просто было. Да, Тару, ты и впрямь совсем отбилась от человечьего коллектива. Это всё Гэб, наверное. Да что ж он делает? Елозит по бокам кончиком хвоста и щекочет. Тару попыталась изловить шаловливый хвост, но, поняв тщетность своих жалких трепыханий, сдалась и рассмеялась в голос. - Гэб, тебе сколько лет? – сквозь смех спросила девушка. - Гэбу всегда ровно столько, сколько надо, - как ни в чём не бывало, отозвался марсианский панк, оставив, наконец, бока землянки в покое и принявшись накручивать на пальцы её волосы. – Нужно Тару рассмешить, так Гэбу пять лет будет, а потребуется фарш из рыбы сделать – так двадцать пять. Тару, покачав головой, беззвучно засмеялась. Ей было на удивление хорошо рядом с этим кислотным вулканом, от которого никогда не знаешь, чего ожидать. Всё забывалось. Напрочь. Начисто. - Слышь, Винс, - услышала она знакомый громкий баритон справа, - а чего ты так не делаешь? Модо, вновь задорно подмигнув, кивнул белому в сторону Тару и Гэба. - Предлагаешь к ним присоединиться? – вопросом на вопрос ответил его белый товарищ, пристально, с милейшим выражением на забавном юношеском лице, разглядывая Каллио, от чего та в очередной раз за это чумовое утро смутилась. – Я б не против, конечно, да Винсенту Великолепному претит быть не первым. - Дуэль? – с надеждой в голосе рыкнул Гэб. - О! Это я завсегда готов! – Винни довольно потёр руки. - Ты вчера до корабля еле доехал, голова твоя садовая! – подняв протез и сделав вид, что собирается отвесить щелбан, проговорил Модо, но перебинтованный лоб друга всё же пощадил. - Какие тебе дуэли? - Гэб знает много способов решить, кто лучше. И без мордобоя. - Жаль, конечно, что без мордобоя, - закинув руки за голову и давя уморительную лыбу, посетовал Винсент Великолепный, - но свою честь я отстоять обязан. Гэб поднял руку, сложив пальцы в одобрительном жесте, но тут же переключился на поданный, наконец-то, завтрак. *** Тару пыталась есть какую-то незамысловатую рыбную запеканку, подавляя в себе отвращение. Странно. Раньше вкус рыбы ей нравился. Сейчас же такая еда с трудом лезла в глотку. Возможно, оттого, что люди теперь знали не только съедобных водных обитателей, но и жестоких зловонных захватчиков, изо всех сил старавшихся истребить землян и прибрать к своим смердящим плавникам все богатства их планеты. Как бы там ни было, а ела Тару с трудом, даже несмотря на голод. Мыши и вовсе еле ковыряли свои порции, и мины у всех были одна кислее другой. - Чтобы мыши ели рыбу?! За кого они нас тут держат? – возмутился было Винни, но был осажен тяжело вздохнувшим над своей тарелкой Троттлом. - Капитан сказал, что и всю его команду уже воротит от этой рыбы, но ничего другого они сейчас, увы, предложить не могут – проблемы с продовольствием, сам понимаешь. - Так что ешь и не жужжи, - поддержал рыжего брата серый. Впрочем, между троицей по-прежнему ощущалось неприятное напряжение. И Троттл, наверное, чтобы отвлечься от обиженных товарищей, молча играл в гляделки с Айно. Рыжий марсианский красавец щурился (остротой зрения он явно не блистал) в сторону девушки поверх своих непрозрачных зелёных очков, а та пристально смотрела в его глаза. Зачем, только она и знала. Тару, оставив подругу «наедине» со взглядом её милого обманщика, вновь, хоть и не стремилась, обратила внимание на Форда. Тот вполголоса о чём-то разговаривал с прекрасной мышкой и мозговитым пятнистым пареньком. У них, по всей видимости, была какая-то своя небольшая компания. Молодой боец по имени Кочез, хоть и не был похож на Форда, казался ему кем-то вроде младшего братца. А вот девушка? Ридли… Кажется, кто-то назвал её этим именем, и она откликнулась. И имя-то какое благозвучное! Кто она Форду? А что тут думать-то? Такому красавцу и командиру в пору только такая вот распрекрасная девушка. Тару подавила тяжкий вздох из опасения, что Гэб вновь решит развеселить её в стиле пятилетнего ребёнка. Но тот решил соригинальничать. Многострадальные бока девушки на этот раз остались в покое, но сохранить серьёзность так и не удалось, потому что хвост Гэба, иной раз казавшийся отдельным живым существом, обхватил вилку Тару, выдернул столовый прибор из её руки и принялся насильно кормить дочь генерала Вуори несчастной рыбной запеканкой. Тару, давясь со смеху, всё ж управилась тогда с завтраком. *** После завтрака обоих капри позвали в медблок на перевязку, и те, гогоча над чем-то, ушли вслед за провожатым. Два маринерских горца быстро нашли общий язык. Настроение у Тару тоже было хорошим, даже несмотря на то, что начал накрапывать дождь и пришлось вернуться в столовую. Там был только Модо. Остальные, должно быть, разбрелись по каютам. Серый здоровяк, на вид страшноватый, впрочем, казался Тару мягким, точно пуховое одеяло. И Каллио его совсем не боялась. Так же, как и чудаковатого бешеного Гэба, и Доджа с его изуродованным лицом. Поэтому девушка так же спокойно уселась рядом с марсианским великаном, как недавно садилась на его грозный мотоцикл. - Что-то грустные вы, - выдохнула она, когда поняла, что Модо не начнёт разговор первым. - Да… не обращай внимания, - отмахнулся мужчина, и его стальная рука, опустившись на стол, грохотнула по видавшей виды деревянной поверхности. Тару могла бы вздрогнуть от неожиданности, да Гэб своими чумовыми выходками успел отучить её от этого. Модо, правда, этого не знал, потому тут же принялся извиняться, но вдруг, точно его прорвало, начал высказывать то, что лежало на душе грузом. - Да, понимаешь, с Троттлом у нас нелады после того обмана. Ну, ясное дело, спецоперация. Но нам-то чего не сказал? Мы братья по духу, мы столько лет не разлей вода! А тут… Не знаем теперь с Винсом, как общаться с ним, как продолжать доверять. Знаешь, сколько они всего за нашими спинами провернули? Даже устройства какие-то против Гэбовых глушилок установили на наших байках, чтоб твой капри нас вместе с плутариками не поджарил. Представляешь, жуки какие, а? Ох, мама! - А вы бы согласились с тем, что двух ничего не подозревающих девушек используют в качестве живцов для рыбьего командования? – поймав сокрушённый вздох Модо, спросила девушка, вновь погружаясь в невесёлые мысли. - Нет, - вынужден был признать великан. – Вот, кстати, и это ещё гложет. Мало того, что подвергли вас такой опасности, таким волнениям, так ещё и головы вам с подругой заморочили. Ловеласы хр… - он осёкся, не решившись договорить грубое слово. – Гнусно это, одним словом. И вот чего он сегодня ей опять глазки строил? Вы сойдёте на берег скоро, а мы дальше пойдём, у нас планы большие. Чего опять он девчонку накручивает? Эх, да что тут сидеть и разглагольствовать, пойду поговорю с ним напрямую, и всё. С этими словами Модо встал и собрался выйти из помещения столовой, как вдруг Тару, сама от себя того не ожидая, ухватила его за мохнатую мускулистую руку и спросила: - А что это за красавица вместе с Фордом ходит? Ридли? Модо устало и печально уставился на девушку единственным глазом с кроваво-красной радужкой и, покачав головой, ответил: - Вот ведь и Форду тоже придётся морду бить… Ладно, извини, Тару, это я так. Просто паскудство это последнее – так с женщинами поступать, с чувствами играться. Даже если того требуют обстоятельства военного времени. Вот хоть убей, а я не могу принять такого. А мышка… Да это сестра его. Всего лишь сестра. И, в очередной раз с досадой отмахнувшись, серый вышел под усиливавшийся дождь. *** Тару осталась сидеть за опустевшим столом, с которого уже унесли грязную посуду, но не успели смахнуть крошки, поэтому Каллио долго сидела в задумчивости, для чего-то лизнув палец и одну за другой собирая на влажную подушечку уже подсохшие крохотные кусочки еды. То обстоятельство, что Ридли оказалась Форду сестрой, Тару обрадовало, хоть язвительный внутренний голос и подсказывал, что праздновать тут всё равно нечего. Сие обстоятельство никоим образом не сблизило девушку с марсианином и не изменило ход дальнейших событий. Просто позволило умолкнуть ревности, которой было откровенно плевать на разум. Ещё подумалось: а вдруг разгневанный великан и впрямь пойдёт «бить морды» Форду и Троттлу? А впрочем, какое Тару дело до их разборок между собой. Тару сойдёт на берег, и всё! Растерянная девушка собралась уж снова загрустить, но тут в каютку с шумом ввалились свежеперевязанные капри и объявили, что вот прямо сейчас будут «биться» на руках. Дочь генерала Вуори, которая рада была отвлечься от раздрая в голове, подсела к ним со стороны Гэба. Оба горца скалились, одаривая друг друга многозначительными взглядами. Каждый, судя по ним, думал: «Ох, сейчас по стенке тебя размажу!» - но выяснить, кто сильнее, можно было лишь одним способом, и парни, прекратив попусту играть в темпераментные гляделки, изготовились к борьбе. - Каков будет приз? – спросил Гэб, для чего-то покосившись на Каллио из-под прядей белых с красным волос. Большая часть из них сейчас была собрана при помощи замысловатых гребней в подобие ирокеза, и лишь две передние прядки падали на решительное, с маньячной улыбкой лицо. - Звание сильнейшего из капри, - без раздумий выпалил Винни и поставил перед собой на столешницу согнутую в локте правую руку. - И поцелуй болельщицы, - поддавшись азарту, вдруг добавила Тару, отчего-то уверенная, что целовать придётся Гэба. К столь близкому, хоть и невинному контакту с Винсентом она, откровенно говоря, была пока не готова. - Ооо! Это уже интригует… - Винни, для чего-то почесав тугой бинт на плече, ещё больше расплылся в довольной мечтательной улыбке, и в голову девушки тут же полезли непрошенные сомнения: а не погорячилась ли она с обещаниями? Тару мысленно подбодрила хозяина Кислотной Акулы. Тот был выше Винни, хотя смотрелся не столь мускулистым, однако Тару была уверена в том, что бесноватый капри достаточно силён для победы. Тару, предвкушая нескучный бой с нешуточными страстями, приготовилась болеть за своего друга. Но состязание завершилось неожиданно быстро. Гэб взрыкнул, заскрежетал зубами, на напряжённом лице вздулись заметные даже из-под шерсти желваки, но несмотря на всё это уже спустя секунд восемь рука его под резким напором противника с глухим ударом легла на поверхность стола. Винни, самый молодой и наименее мощный из своей небольшой команды, оказался намного сильнее своего сородича. Тару покраснела от перспективы выполнить данное победителю обещание, но взглянула на Гэба и напрочь забыла об этом, вместе с парнем ошарашено взирая на его поверженную правую руку. - Ну, как того и следовало ожидать, Винсенту Великолепному среди капри равных нету, - победно воскликнул Винни, вставая из-за стола. – Но ты, братишка, не расстраивайся: вторую часть приза я уступаю тебе, пусть твоя болельщица с тобой и целуется. А я… - он осёкся, тут же став необычно для себя серьёзным, - я сперва мышку одну отыщу, а уж потом вы все увидите, какими страстными бывают капри-полукровки. Сказав это, Винни, чьё лицо моментально сменило выражение с ликующего на хмурое, развернулся и шагнул к двери. Там, правда, стоял Додж, который наверняка видел всё то, что произошло в каютке, но белый парень ловко протиснулся между ним и дверным косяком. Дождавшись, когда он скроется из виду, Тару развернула неподвижное, точно окаменевшее лицо Гэба к себе и осторожно коснулась губами кончика его носа. Обжигающе горячего. Но Гэб никак на это не отреагировал. Никак! Он лишь встал и молча, вновь шатаясь, точно высокое тонкое дерево под ударами порывистого ветра, поплёлся к Доджу. Тару, плохо соображая, но ощущая неладное, поспешила следом. *** Дождь, хлеща косыми струями, барабанил по металлу бортов и палубных конструкций. Тару поёжилась. Марсиане шли по направлению к тенту, и Тару, желая поскорее добраться до какого-нибудь укрытия, прибавила шагу. Почему за ними, а не в свою каюту, в которой так и не побывала со вчерашнего вечера, не к Айно, с которой давно уже хотела поговорить о наболевшем? Что таскается за этими мышеподобными людьми, как привязанная? Контакт этот пресловутый? Наверное. Впрочем, с подругой она ещё наговорится. Если, конечно, удача и дальше будет благоволить двум человеческим девушкам. А тут… Время, которое кажется порой нескончаемой тянучкой, всё ж таки уходит, неумолимо и безвозвратно. И его нужно непременно ловить, хватаясь буквально за каждое мгновение. Тару, припустив ещё резвее, сумела наконец-то нагнать марсиан, но замерла, увидав, что Гэба колотит точно в припадке и он едва держится на ногах. Додж, заметив девушку, уже открыл было рот, чтобы сказать ей что-то, но Тару опередила его коротким, но ёмким вопросом. - Где? - В заднем кофре у Акулы, - столь же коротко бросил бельмастый мыш и схватил друга за плечи. А Тару метнулась в сторону знакомого уже тента. *** - Кислотик, миленький, открой кофр с леденцами! – закричала она, не добежав до мотоцикла нескольких шагов. Тот блеснул подсветкой в страшных акульих глазах, взревел и щёлкнул чем-то в задней части корпуса. Открылся немалых размеров кофр, но его внутренность поразила своей пустотой. Там был лишь одинокий, сиротливо смотрящийся мешочек с пригоршней небольших, оливкового цвета сосательных конфеток. Тару, точно громом поражённая, схватила мешочек и побежала к оставшимся под дождём мужчинам. Гэб, весь содрогаясь, стоял у борта, через который недвусмысленно перегнулся. Его, судя по всему, рвало, а Додж по-прежнему держал его за плечи, опасаясь, наверное, что друг может ненароком свалиться в море. - Вот! - взволнованная девушка протянула Доджу мешочек, и тот быстро извлёк оттуда сразу три леденца. Гэб, которого перестало выворачивать, развернулся лицом к товарищу и, вдруг выхватив у него остатки конфет, швырнул их за борт. Те три конфетки, что бурый мыш успел вытащить из мешочка, он от неожиданности выронил, и они покатились по палубе в разные стороны. Тару бросилась подбирать их, сквозь шум дождя услыхав убитый, сиплый полушёпот Доджа: - Что ты наделал, дурак? - ВЫБРОСИЛ! В МЕЛАСОВУ ВПАДИНУ! ЧЕМ БЫСТРЕЕ КОНЧИТСЯ ЭТА ДРЯНЬ, ТЕМ ГЭБ СКОРЕЕ ПОДОХНЕТ! ЭТО НЕ ЖИЗНЬ! НЕ ЖИЗНЬ! НЕ… Вопли капри оборвались, перейдя в надсадный хрип. Потом в стон, потом в вой, в жалкие всхлипы. Гэб, согнувшись в три погибели, как ребёнок, рыдал посреди намокшей палубы, а Додж как-то неуверенно и неумело похлопывал его по трясущейся спине. Тару, стоя неподалёку на коленях, смотрела, как тают под дождевыми каплями три леденца в её ладони, грязноватые от того, что, хоть и недолго, но всё же успели поваляться под ногами. Не жизнь… Да, с этим трудно спорить. *** Небо на некоторое время перестало плакать о былом счастье и теперь просто хмурило тёмные, тяжёлые брови туч над тусклым пятном закрытого ими солнца. Додж и Форд о чём-то говорили неподалёку от тента. Тару, изредка поглядывая в их сторону и вздыхая, сидела рядом с Гэбом. Последние три леденца она снова спрятала в кофр Акулы, велев беречь их как зеницу ока… или фары, протии чего байк, в любом случае, не возражал. Гэб сидел, согнув ноги в коленях и склонившись к ним поникшей головой. Он казался уже вполне спокойным, но совершенно обессиленным и потерянным. Тару взяла кончик его хвоста, положила на ладонь, а пальцами другой руки принялась осторожно гладить. Мягкая белоснежная шерсть была приятна на ощупь. - Тару знает всё про Гэба, да? – застав девушку врасплох, спросил вдруг капри. - Да, Тару знает… - прекратив медитировать, в той же манере отозвалась Каллио. - Прости. Гэб дурно вёл себя. Гэбу очень стыдно. Голос мыша был тих. Казалось даже, что это и не он вовсе говорит, не отвязный панк, шальной и весёлый. - Ты ведь что-то ещё хотел сказать? Тару придвинулась ближе. - Это нытьё. А Гэб мужчина. Гэб ни для кого обузой не будет. Всё хорошо. Марсианин, еле шевеля ослабевшими членами, отодвинулся от Тару. «Да, мужчина, очень это по-взрослому! Ей богу!» - А ты представь, что тебе пять лет, а я твоя мама или сестра, например. - Сестра? – чуть оживившись, взглянул на девушку Гэб. - Да, у Гэба была сестра. Маааленькая… - протянул он так, что у Тару сердце зашлось. – У мышей есть по две антенны, а у людей – одна. Её не видно, но она есть, - капри протянул к девушке руку и дотронулся горячими пальцами до её лба, - вот тут. Тару тут такая же, как сестрёнка. Как Ярни. Точь-в-точь. Гэб буравил Тару своим пристальным, жутковатым и завораживающим взглядом, и в то же время смотрел будто мимо неё. - Судьба моя мне неподвластна, любовь моя, как смерть, опасна…*** - пропел он низко и хрипло, будто страшный дикий зверь научился говорить человечьим голосом и решил излить в песне свои внутренние терзания. А потом, так и не выпуская девушку из дикого водоворота своих мыслей, прошептал: – Гэб хочет жить, Тару. Жить – это значит быть сильным, на всё способным. Быть уверенным в своём теле и разуме. Жить – это когда можешь подойти к мышке и сказать: «Гэб любит Ридли. Будь с Гэбом». Когда Гэб мог бы сказать сестрёнке Тару: «Подожди немного. Гэб перебьёт всех врагов и вернётся, и обнимет, и будет рядом. Всегда». Вот это – жизнь… Тару, у которой потемнело в глазах, обожжённых солёной влагой, прижалась к парню. Горячий. Ужасно горячий, он пах уже не леденцами, а чем-то медикаментозным: бинтами и какими-то лекарствами. В перевязанной груди, отчаянно и назло всему, бухало упрямое сердце. - Я жив, покуда я верю в чудо… **** - вновь прохрипел он, но оборвал песню, будто в ней было то, чем белый мыш не хотел больше печалить свою «сестрёнку». *** Гэб, которого очень сильно лихорадило, всё же настоял на том, чтобы проводить Тару до её с Айно каюты: в двадцать пять лет меньше всего хочется признавать свою немощность и раскисать на глазах у девушки. А посему немного осоловелые глаза улыбались, а губы привычно растягивались едва ли не до ушей. Рваный китель совсем не грел, и Тару, не желая слушать возражений, взяла с капри обещание от неё сразу же идти в каюту к Доджу, а не сыреть под рваным тентом. - Хорошо, сестрёнка Тару. Гэб послушный, - подмигнув, проронил он так, будто сил совсем не было. Тару, которая уже стояла у входа в ту часть корабля, где находилась их с подругой временная жилплощадь, протянула руку к горячей шее парня и почесала её, отчего тот блаженно зажмурился и хохотнул. - А почему ты скрываешь от Ридли, что любишь её? – спросила вдруг девушка, вспомнив недавние слова белого марсианина. - Ридли не смотрит на Гэба, - блестящие от лихорадки глаза на миг подёрнулись чем-то не вполне понятным, но тут же сбросили эту пелену, став просто печальными, как небо поздней осени над многострадальным миром. – Да и правильно делает. Гэбу нечего предложить… Тару… Мыш умолк, неожиданно вынул из правого уха одну из шиповидных серёг и протянул её Каллио. - Гэб не знает земных сказок, но в долине Капри есть такая… Про дары сердца. Вот, для Тару один такой. Возьми. На память. Будет трудно – погляди на него, подержи в руках, позови Гэба. И Гэб придёт. Во сне. Придёт и обнимет сестрёнку Тару, согреет, поймёт, поддержит. Подскажет. Гэбу много видно будет оттуда. Только б Тару не забывала, помнила... Капри вновь улыбнулся, а Тару, едва сдерживая подступившие слёзы, вынула из своего уха одну из серёжек, закрепила на её месте «дар сердца», а своё, ставшее теперь лишним, украшение отдала другу. Тару, может, и хотела бы много чего сказать Гэбу, но слова порой звучат так грубо и так мало несут в себе. Капри не любят многословия, предпочитая прикосновения. А и вправду: зачем говорить, когда можно просто обнять, потрепать уши с антеннами и потереться лицом о шерсть на мохнатой груди и шее? И почувствовать… как светлеет мир, как он теплеет, продрогший и давно опустевший, но теперь возрождённый к жизни. Такой, как прежде: радостный, ясный и беззаботный. Тару даже почудилось на миг, что сквозь полог из набухших влагой туч проглянуло солнце и такое оно было… Какое? Какое-то совсем иное, совсем чистое, будто новорождённое, и так ласково, лучисто улыбалось, поливая мир нескончаемой, неописуемой благодатью. А Тару сама себе в его лучах казалась такой маленькой, совсем крошечной. А Гэб был большим, совсем большим. И им было так хорошо вместе! Так… - Г-гэб? Что это? Это и есть… контакт? – едва владея голосом, спросила Тару. - Да, - прошептал ей на ухо Гэб, будто ребёнок по большому секрету. - Непрямой контакт. - Непрямой? – переспросила Каллио, всё глубже проваливаясь в бездну покрасневших, ввалившихся, но широко раскрытых от изумления светло-бирюзовых глаз. – А прямой – это как? - Это когда антенны к антеннам, - всё так же тихо, почти что одними только губами ответил капри, прикоснувшись к своим пылающим антеннам. – Когда двое сливаются воедино. Вот тут. Белый парень, после того, как коснулся рукой собственных антенн, протянул ладонь ко лбу своей «сестрёнки». Он так странно на неё смотрел, что Тару немного опешила. - Но у Тару и Гэба не будет прямого контакта, - вновь заговорил марсианин, обжигая ладонями щёки и виски девушки. – Это опасно для Тару. - Почему? – выдохнула дочь генералу Вуори, стараясь прийти в себя и в то же время не желая и на миг выходить из того невероятного состояния, в которое окунул её непрямой контакт с Гэбом. Из состояния глубокого, первозданного счастья. - Гэб может случайно забрать с собою… - отозвался марсианин и через пару секунд добавил. – Тару отдохнуть надо. С этими словами мыш отстранился от человеческой девушки. Ссутулившись и сильно шатаясь, он уже побрёл было восвояси, но Тару окликнула его, заставив обернуться. - Скажи, Гэб, а… когда мужчина и женщина вместе, у них тоже должен быть этот самый прямой контакт? Тару на удивление легко дались эти слова на весьма неловкую тему, но странный капри стал ей теперь так неописуемо близок, что она посчитала возможным задать ему этот вопрос. Вопрос, ответ на который сильно волновал её в последнее время. - Да, - и голос, и взгляд Гэба были серьёзными, будто он понимал Тару даже лучше, чем она сама себя понимала. – Близость без контакта – это… просто физзарядка. Сказав это, он невесело улыбнулся и ушёл, а Тару осталась наедине со своими мыслями и «даром сердца» в ухе, которого так и хотелось коснуться. *** - Вернулась пропажа! Именно этими словами встретила её в каюте подруга, о чём-то мечтавшая, лёжа на койке. - Вернулась. Тару хотелось сказать что-то остроумное, но ничего подобного в гудящей голове не родилось. Она просто села на соседнее спальное место и выжидающе уставилась на Айно. Та привстала и спросила без предисловий: - А ну признавайся: что у тебя с этим белым чудаком? Всё серьёзно, да? Если б Айно была права, то Каллио сейчас пришлось бы сгорать от смущения, как лес горит от пожара. Но так как всё было иначе, девушка лишь усмехнулась. - А вот и не угадала! То есть, очень серьёзно, но совсем не так, как ты думаешь. - А что ж я должна, по-твоему, подумать, если ты ночевала у него под тентом, если он от тебя ни на шаг не отходит, тискает у всех на виду так, как муж жену тискать постесняется? - А что, завидно? – хохотнула Тару. - Да вот ещё! – Айно с гордым видом сложила руки на груди, но тоже не смогла сдержать улыбки. - Он из долины Капри, а там у всех со всеми принято обниматься. Без каких-либо намёков на непристойность, - пояснила Тару, чтоб подруга не делала больше неверных выводов. – Он ко мне как к сестре относится. И у нас с ним контакт. - Контакт? Это что ещё такое? – удивлённая Айно заинтересованно подалась вперёд. - Это какая-то сложная духовная связь. Я сама не поняла ещё толком. Я с Доджем разговаривала на эту тему. Это бурый такой, с бельмом… Он, судя по всему, очень умный, говорит так складно, как будто учитель в школе. Но и он не может понять, как эта связь могла возникнуть между мной и Гэбом. У меня ведь нету антенн. Хотя Гэб говорит, что есть. «Третий глаз». Или как его там ещё принято называть? - Эпифиз, – подсказала Айно, которая неплохо разбиралась в этих вопросах. - Наверное. Но не суть. Суть в другом… Тару не стала продолжать. Слишком много было слов, слишком сложно их сплетать друг с другом, и ни одно не отразит всю полноту переживаний. Она всё больше и больше становилась похожей на Гэба. Ещё немного, и начнёт кидаться всем подряд на шею и говорить о себе в третьем лице, будто и впрямь являясь сестрой маринерского горца. Посмеяться бы, да мысли о Гэбе так и рвали ей сердце. Немного поиграв позолоченным шипом в ухе, она обратилась к подруге, которая о чём-то задумалась. - А у тебя что с Троттлом? Вы за завтраком всё переглядывались и переглядывались. - Не знаю пока, трудно сказать, - ответила Айно, вырванная из круговерти своих тайных мыслей, - но мы с ним поговорили. Он попросил прощения и сказал, что на самом деле всё было всерьёз, что я ему и впрямь нравлюсь… Что ты об этом думаешь, Тару? Каллио вздохнула. Ей думалось о своём: о том, что в отличие от Троттла, который не возражал против общения с Айно, Форд в сторону Тару даже не глядел. А, стало быть, всё то, что было между ними в бункере, являлось не более чем физзарядкой, нехитрым способом успокоить нервы и привести в порядок мысли. Стоило ли упрекать в этом марсианина? Не стоило, пожалуй. Он ведь, при всём своём уме, мог не знать, что физическая близость для людей, особенно для девушек, значит чуть больше, нежели простые упражнения. Гораздо больше! Рассудил, наверное, о Тару, как о женщине своего вида, и подумал, что ровным счётом никакого вреда не причинит. Раз контакта нет, то и волноваться не о чем. Даже нежелательного отцовства не будет, так как физиология у землян и марсиан, наверняка, разная. А посему, взбодрил её, взбодрился сам и не понял даже, может быть, какую рану нанёс невзначай. Подумал, что Тару оскорбило лишь то, что её и Айно использовали в качестве приманки, ставя на кон очень и очень многое. Извинился за это недолгим взглядом и не посчитал нужным более беспокоить. Нда… Что ж делать? Ридли не смотрит на Гэба, Форд не смотрит на Тару… А нужно ли, чтоб смотрел? Может ли вообще быть что-то общее у Марса и Земли? Что-то, кроме войны с Плутарком? Или ещё каких-то отношений: торговых, культурных, по обмену в научной сфере? Могут ли люди и марсианские мыши соединяться в пары, если не в состоянии продолжить свой род и обрести полноценный контакт? Тару знала ответ, но ставить подругу перед этим упрямым – безжалостно упрямым – фактом не хотелось. А что ей тогда сказать? - Лови момент, пока не пришла пора расставаться, - сказала Тару. - Полагаешь? В голосе подруги было и некоторое недоверие, и воодушевление, на что Тару лишь рассеянно кивнула. Посидев ещё немного в каюте, Тару всё же пришла к выводу, что хочет наружу. Ловить те самые моменты, о которых только что говорила подруге. Гэб! Не отходить бы от него ни на минуту! В голову Тару всё глубже и глубже проникали мысли о его сестре, о том, что душа той как будто бы вселилась в неё. Она, верно, сильно стосковалась по брату в вынужденной разлуке и теперь «говорит» с ним через дочь генерала Вуори и старается через неё наверстать всё упущенное. За несколько дней – долгие годы… Додж! Может, пугая бельмом и успокаивая добрым взглядом здорового карего глаза, что-то ещё расскажет? Умеет ведь, как никто другой. Модо, в конце концов! Он был так внимателен и так беспокоился о ней, о совершенно чужой для него земной девчонке. Его за всё нужно поблагодарить. Непременно. Но не успела Тару выйти на палубу, как столкнулась с тем, кого меньше всего ожидала сейчас увидеть. Будто поджидая девушку, у входа в ту часть корабельных помещений, где располагалась каюта землянок, стоял Форд. Стоял не просто так, потому что взгляд его, с мимолётным удивлением скользнув по шипу в ухе Тару, остановился на её лице, намертво зацепив взглядом. Тару, точно пригвождённая к полу, остановилась, в силах лишь растерянно схватиться за Гэбов подарок. Сердце ёкнуло, всё внутри и вокруг, казалось, замерло, ожидая непонятно чего. Тару смотрела в голубые, как летнее небо, глаза и видела в них своё полное поражение. «Да, Тару, ты попала. Права была Айно, когда пела про Куклу Колдуна. Ничего ты, Тару, не можешь поделать с этим: ни двинуться с места, и сказать что-либо. Даже взгляда отвести не можешь! Тонешь в нём, как в волнах бескрайнего океана. Стыд и позор тебе, Каллио. Сейчас бы стать холодной и гордой, шутя, бросить какую-то фразу и распрощаться, спасая остатки достоинства. Но Тару бессильна, совершенно бессильна. Помогите, кто-нибудь! Помогите же!» - Тару, - резкий, уверенный баритон казался девушке самым приятным из всех звуков на свете и тем будто обращал в камень, - я хотел сказать, что… Тару совсем перестала дышать, с глупейшим видом стоя перед марсианином, точно кролик перед удавом. Она, вся обратившись в слух, словно бы перестала ощущать собственное тело, и лишь остриё шипа в похолодевших пальцах всё ещё напоминали ей о реальности. Однако узнать, о чём же хотел сказать ей Форд, Каллио так и не удалось. Потому что над палубой корабля, вспоров тишину, разнёсся визг тревожной сирены, и громкоговорители затрещали о плутаркийской подлодке в полумиле по правому борту. *«Ром» - «Король и Шут» ** «Дурак и молния» - «Король и Шут» *** «Медведь» - «Король и Шут». **** Из той же песни. (Полностью фраза звучит так: «Я жив, покуда я верю в чудо, но должен буду я умереть…»).