Эдогава! К сожалению, мне придется доложить тебе, что просьба короля Людовика вернуть мистера Мори, обращенная к американскому парламенту, была отклонена, хотя совсем недавно президент Роджер говорил в точности противоположные обещания. Эта возмутительная весть весьма огорчила их превосходительство, отчего король пригласил на обсуждение дальнейших дел меня и остальных своих приближенных. По принятии решения я обязательно доложу все тебе, но уверен, что процессия затянется минимум на пару недель, ведь каждое действие необходимо продумать до мельчайших мелочей. Также попрошу выслать тебя бумаги из детективного агентства, которые Куникида-сан составил в качестве отчета перед правительством. Я уверен, что они обязательно понадобятся в разрешении возникшей проблемы. Заранее благодарю, Эдогава! Всегда твой, Эдгар Аллан По.
После завершения письма писатель передал запечатанный конверт в руки Вирджинии и поторопился на собрание, прихватывая с собой лишь карманные часы, которые резким движением руки оказались в нагрудном кармане сюртука. Граф попрощался с гувернанткой и поторопил Джимми: мальчишка-лакей был весьма нерасторопен с лошадьми, а ведь у барина была каждая минута на счету. Наконец сев в карету и отъехав от имения, Эдгар тяжело выдохнул, прикрыв глаза, после чего нахмурился, все так же не открывая глаз, и наклонил голову вниз. Аллан-младший сидел с закрытыми глазами, вспоминая этот случай, пока Фицджеральд слишком активно жестикулировал и слишком громко разговаривал, расхваливая графа за победу в судебном поединке с мистером Кэрлайлом. По пропустил его слова мимо ушей, полностью отдавшись собственным мыслям. Потеряв нить монолога Фрэнсиса, он хотел было попросить его повторить, но тут же осекся, когда карета резко остановилась, а кучер выкрикнул место их прибытия. Фицджеральд радостно подскочил, резво открыв дверь экипажа. Эдгар медленно вышел за ним, оглядываясь вокруг: ему было трепетно вновь встретиться с королем. Фрэнсис сомкнул руки в замок за спиной и медленной, чинной походкой прошел немного вперед, головой кивая Аллану-младшему в сторону замка, явно давая знать, чтобы тот поторапливался. Он освободил левую руку и щелкнул пальцами кучеру, чтобы тот оставил карету где положено. По подхватил сумку и быстрой походкой, переходящей в легкий бег, поспешил за Фицджеральдом, который, казалось, совсем забыл о том, что ведет переводчика на встречу с королем. Руки мужчины вновь были сомкнуты за спиной, спина пряма, и тот шествовал гордой походкой к высоким дверям, возле которых их ожидала стража. — Держитесь стройнее, мистер… Эдгар, — исправился граф, даже не смотря на писателя, — вы должны быть радостны, что так помогли своему королю и стране. Все безумно горды вами. Если его превосходительство Людовик предложит вам что-то в награду, не отказывайтесь, обязательно примите. — Н-Но мне ничего не нужно, мистер Фицджеральд. Я сделал это не столь для короля и страны, сколько для восстановления справедливости… Тем более я сам виноват в том, что милорду Мори удалось отправиться в Америку. Будь мой разум трезв… — Эдгар, — Фрэнсис загоготал чуть ли не на весь сад, хлопая графа по спине, — у кого же тогда, по-вашему, чист разум? Люди не мыслят трезво. Все думают лишь в угоду себе, и, поверьте, это абсолютно нормально, что в тот вечер на балу вы думали исключительно о милорде Рампо. — мужчина не торопился прерывать нависшую тишину, так же как и Аллан-младший. — Так что, — он хлопнул в ладоши, гордо задрав нос, — не смейте отказывать королю, Эдгар! — Х-Хорошо, мистер Фицджеральд… — По понурил голову, смотря сквозь землю. Стража открыла им дверь, и мужчины в такой же тишине прошли до залы, где их уже ожидал на аудиенции король и королева. Людовик радостно встал со своего места, расставляя руки в стороны и спускаясь на пару ступенек с ложи под трон, прошел к Фрэнсису и Эдгару, радостным голосом приветствуя их. — Мистер По! Мистер Фицджеральд все рассказал мне о вашем подвиге! Вы спаситель своей страны — не меньше! — Людовик пожал Аллану младшему руку, хватаясь за нее обеими ладонями и крепко сжимая. — Когда мистер Мори будет казнен, мы проведем величайший бал в вашу честь, на него съедется знать со всей Европы! — Б-благодарю, ваше превосходительство… — встрепенувшись и замешкавшись, ответил граф, неуверенно пожимая руку правителя в ответ. — П-поверьте, все заслуги полностью за Вооруженным детективным агентством, я лишь… лишь зачитал их отчет о деле. — Вы отстояли честь Европы перед ее главным конкурентом — Америкой. Вы доказали чистоту моего имени — главного представителя нашей страны. Вы показали, какие таланты живут и растут в Европе! Вы дали знать всей Америке, что мы их главные конкуренты, мистер По, и им следует быть начеку, ведь мы в любом споре и конфликте сможем дать им отпор! Король Людовик размахивал руками, широкие рукава одеяния и мантия рассыпались в стороны от единого движения, то оголяя рубашку под ними, то вновь скрывая узор ткани под собой. Радость на его лице сопровождалось невидимым, но ощутимым сердцем сиянием, что заставляло улыбаться его жену и дочь и скрывать свое приподнятое настроение стражникам. Когда речи его кончились, правитель посмотрел точно в глаза Эдгару, довольно улыбаясь. — Мистер По, да, я помню, что вы говорили о ненадобности подарков, но всё же я настаиваю на том, чтобы отдать вам честь и преподнести в знак благодарности это, — он показал рукой в сторону стражи, и те отступили от стенда, на котором стояла золотая печатная машинка. Когда ее поднесли ближе к Аллану-младшему, тот смог заметить искусно выгравированные прописные буквы, а также многочисленные завитые узоры по всему корпусу устройства. Несколько драгоценных камней также сверкали в свете солнца. — Это минимальное, чем я мог бы отблагодарить вас. Прошу, примите ее и напишите еще не один шедевр с ее помощью. Эдгар завороженно рассматривал печатную машинку, не смея даже предположить её дороговизну. Он пытался отблагодарить правителя, но язык нещадно заплетался, не позволяя вымолвить и слова, отчего Аллан-младший лишь глупо шевелил губами и издавал непонятные звуки, переводя взгляд то на Людовика, то на устройство. Своими действиями граф рассмешил всех присутствующих: и членов королевской семьи, и графа Фицджеральда, что все же прикрыл белоснежные зубы за перчаткой, в отличие от короля. Засмущавшись этому еще сильнее, чем презенту, По приложил к лицу руку, кашлянув в нее и отвернув взгляд в сторону. Он оглядывал заинтересовавший его паркет, который плавно переходил в красную ковровую дорожку, на которой пару минут назад стоял и он. Писатель на пару мгновений задумался, сколько тысяч, а то и миллионов ног ходило по этому роскошному ковру, что с годами почти не потерял своего первоначального величия. В реальность Эдгара вернул легкий хлопок по плечу со стороны Фрэнсиса, который оказался к нему на пару шагов ближе, чем был до этого. Встрепенувшись, Аллан-младший вернул взгляд к присутствующим и сфокусировал зрение на Людовике, что так же оглядывал гостя. — Ну что же, мистер По? — снова посмеиваясь, проговорил правитель, — примите мой подарок, а сегодня на закате, когда будет казнен милорд Мори, мы устроим великий бал в вашу честь и в честь детективного агентства, что снова спасло нас и наше королевство. — Людовик раскинул руки в стороны, ту же заводя их плавно за спину, замыкая в замок и гордо выпячивая грудь вперед. Усмехнувшись, он продолжил: — а вскоре мы ждем еще одно прекрасное ваше произведение, а оригинал, несомненно, должен быть напечатан на вашей новой машинке и передан в королевский музей для увековечивания на сотни лет вперед! — заставив Эдгара покраснеть вновь, король засмеялся, присаживаясь на трон и кладя руки на подлокотники. Правитель махнул в сторону стражи и приказал: — отнесите подарок мистера По в его карету, да поскорее: не следует задерживать графа. Повернувшись к гостям, король вновь махнул рукой, но уже плавнее и мягче, давая знать, что аудиенция закончена, и они могут удалиться по своим делам или для подготовки к торжеству. Графы практически одновременно поклонились Людовику, ступая назад сперва не оборачиваясь, затем, подходя уже к двери, все же выпрямившись и повернувшись к выходу. Аллан-младший пропустил Фрэнсиса вперед, смотря тому под ноги и думая о чем-то своем. Писателю не верится, что все наконец закончилось: не будет погонь, не будет убийств, расследований, судебных процессов, врагов, перепалок, драк и многого другого, что пришлось пережить ему за эти неполные семь месяцев. За те пару минут, что он шел по холлу дворца, Эдгар пережил заново все это время, ощутил заново все, что произошло с его телом и сердцем за тот промежуток времени, и от нахлынувших эмоций по телу пробежала сильная дрожь, кожа покрылась мурашками, а сердце забилось в разы сильнее, давая понять, что пора это прекратить и оставить в прошлом все плохие моменты, идя вперед лишь с лучшим, что есть сейчас. Из раздумий его вновь выдернул Фицджеральд, хлопая по плечу и пропуская вперед — через открытую стражей дверь, ведущую к саду дворца, за которым была дорога. Аллан-младший пару раз моргнул, мотнув головой, и прошел вперед, благодаря мужчину. — О чем вы так часто задумываетесь, Эдгар? — присаживаясь в карету и одергивая полу сюртука, спросил Фрэнсис, оглядывая собеседника. — Я… Мне кажется, что… Вам не кажется это все странным, мистер Фицджеральд? — не зная как выразить свое предчувствие, подбирал слова По, смотря куда-то сквозь сидение кареты и сквозь Фрэнсиса. — То есть… Я имею в виду то, что все далось слишком легко: суд был подкуплен, но он с легкостью согласился передать милорда Мори Европе… Милорд Кэрлайл так легко согласился с решением попа, хоть и боролся за свободу и невиновность милорда Мори? Не могу понять что, но это кажется таким… странным. Точно не настоящим… — чуть ли не шепча, отвечал Эдгар, медленно опуская взгляд к полу кареты и полностью теряясь в закромах своего разума, тем не менее отчетливо понимая происходящее вокруг и разбирая речь собеседника. — Эдгар, вы можете выдохнуть спокойно: все завершилось на прекрасной ноте, и за такой расклад событий стоит не волноваться, а выпить от души! — заливаясь смехом, прикрыл глаза Фицджеральд, полностью откидываясь на спинку. — Мистер Мори будет казнен на закате, а сразу после этого начнется королевский бал масштабом на всю Европу — что может быть почетнее и желаннее? Такая возможность выпадает раз в жизни, и у вас, Эдгар, она выпала раньше, чем у кого бы то ни было до вас. Вам стоит быть гордым за то, что вы совершили для своей страны, а ваши предчувствия — лишь напрасное сотрясение воздуха, ведь вся суматоха уже позади. — Возможно, вы и правы… но это все равно не дает мне покоя. Возможно, когда я своими глазами увижу смерть мистера Мори, сердце мое и успокоится, но пока что… пока что остается лишь отвлекаться всеми возможными способами. — Сегодняшний вечер вы не будете отходить от меня и стола с алкоголем, вы поняли, Эдгар? — рассмеявшись с новой силой, проговорил Фрэнсис. — Вам необходимо как следует отдохнуть, вы заслужили. — Может, можно будет обойтись без алкоголя? Я не особо любитель… — шепча, пытался отнекиваться Аллан-младший. — Никаких возражений! На этот счет не принимаю ничего, кроме утвердительного ответа! — Н-но… — Ни-ка-ких! — повторил Фицджеральд, выговаривая слово по слогам и мотая ладонью, выставленной перед собой, в стороны. На этой ноте закончился разговор между графами, ведь ничего ответить По не мог, а Фрэнсис решил провести дорогу в своих сладостных раздумьях о предстоящем бале, мысленно уже выпивая четвертый бокал вина или медового пива.***
Вернувшись в имение, Эдгар первым делом рассказал Вирджинии все, что произошло с ним в Америке, показал кольца, купленные там, и свидетельство о выигранном деле. Старушка с упоением слушала историю, задавая вопросы, удивленно вздыхая и охая, жестикулируя и изредка посмеиваясь. Незаметно прошла пара часов, отчего Аллан-младший, взглянув на циферблат карманных часов, подскочил со своего места, взбираясь по лестнице к себе в комнату: он переступал через ступеньки, спотыкаясь и чуть не падая и торопясь скорее переодеться к скорому торжеству. На кровати лежал аккуратно сложенный фиалковый сюртук, двуполая фалда которого лежала концами на ковре, поверх него — черный жилет, а за ним уже и ярко-голубая рубашка. Ну и завершением всей картины были черно-синие клетчатые штаны, что были аккуратно сложены в несколько раз и положены рядом с верхней частью костюма. У кровати стояли налакированные черные остроконечные ботинки на небольшом каблучке. Аллан-младший не пренебрегает даже корсетом, желая выглядеть как можно более статно в глаза побежденного противника. В последние мгновения его жизни… По предпочитал не думать о том, что ему предстоит наблюдать за казнью милорда Мори… Да, конечно, он его старый знакомый, приближенный его семьи, они были близки с самого детства графа, но ведь это не отменяет всех тех преступлений против страны и ее граждан, что совершил мигрант… Эдгар предпочитал думать о нем только как об убийце. Все, что было в прошлом, давно перечеркнуто раскрытым делом, и те эмоции не должны помешать писателю вынести вердикт в настоящем. Граф медленно надевал костюм, вдумываясь в его историю, вспоминая, для чего его пошила Маргарет, как он танцевал на балу с Эдогавой… Нужно было торопиться, ведь скоро начнется казнь, но воспоминания с каждой застегнутой пуговкой обволакивали его, пока Вирджиния не вошла в комнату и не стала поторапливать барина. — Эдгар, это выпало из кармана вашего сюртука, что был сложен в чемодан. Написано прочитать только на казни милорда Мори. — старушка протянула конверт с восковой печатью графу и сложила руки на груди. — Благодарю, тогда я прочитаю его как раз во время выговора милорду Мори. А ты, дорогая моя Вирджиния, даже не вздумай делать что-либо по хозяйству и займись своим здоровьем. Я попрошу Джимми следить за тобой, хорошо? Прошу, не упрямься, — увидев, что гувернантка хочет возразить, опередил ее Аллан-младший, — ты вся бледная, а ноги твои дрожат. — Х-хорошо, Эдгар, так уж и быть… — сдавшись, тяжело выдохнула старушка, чуть сгорбившись и на мгновение прикрыв глаза. — Но вам действительно стоит поторапливаться, время уже! — хриплым голосом напомнила она. — Д-да, бегу! — подхватив сумку с заготовленными заранее рукописями, листочками, чернильницами и перьями, поторопился По. По имению раздались звуки топота каблуков по старым деревянным ступенькам лестницы. Писатель с шумом захлопнул дверь и направился к конюшне, начав отдавать указания Джимми насчет Вирджинии и упряжи. Когда все просьбы были запомнены и приведены в исполнение, мальчишка распахнул ворота, ведущие в имение, а кучер ударил по спинам лошадей вожжами, отчего те заржали и начали фырчать, трогая карету вперед. Вирджиния вышла попрощаться с графом, успев лишь на отбытие кареты от имения. Аллан-младший махал гувернантке из окна двойки, замечая, как старушка машет ему платком в ответ, прерываясь на мокрый кашель, отчего ей пришлось прикрыть рот рукой и прекратить прощание. По грустно взглянул на старушку, не шевелясь ни единым мускулом в теле, после чего все же сел ровно на своем месте, облокачиваясь о сидение и тяжело вздыхая…***
Весь город собрался на центральной площади, где уже шла бурная подготовка к казни: на высокой деревянной площадке, возвышавшейся над головами горожан, уже стояла гильотина, рядом с ней разговаривал с королевским глашатаем палач. Люди перешептывались между собой, некоторые даже не старались говорить тише, готовые нести ответственность за свои слова или вовсе не считая их зазорными. Сквозь образовавшуюся толпу пытался протиснуться и Эдгар, стараясь не распихивать никого, но в итоге толпа сама толкала его к площадке, и вскоре он смог оказаться наверху, неподалеку от Фрэнсиса и палача с глашатаем. Увидев писателя, вельможа знатно оживился, указывая тому на место рядом с собой с «лучшим обзором». В этой суматохе почти никто не заметил приезда короля, потому что все внимание было обращено на упряжь стражей порядка, в которой сидел заключенный. Но когда величественные трубы провозгласили о приезде правителя, все расступились, давая ему проход, а глашатай стал выкрикивать восхваляющие Людовика и его род строчки из баллад, только что придуманные четверостишия и прочее, что хоть немного рифмовалось и восхваляло его королевское величество. Перед королем выстлали ковровую дорожку, чтобы его дорогая обувь не касалась нечистот, которыми была покрыта вся земля в центре города. Он с гордой головой шествовал перед своими подданными, что кланялись ему в эту минуту, неспешно ступая по ступенькам площадки, что скрипели под весом его полного тела. Только после того, как Людовик встал посредине площадки, народ выпрямился в спине, разглядывая правителя и ожидая его речи. Король поднял голову еще выше, когда сквозь народ стражники провожали заключенного, чье лицо было скрыто за тканью мешка, надетого в знак позора. Людовик даже не смотрел на него, не провожал взглядом — его лицо было направлено вперед, в народ. Когда ткань была снята, люди начали обсуждать все сильнее, разглядывая лицо убийцы и следя за действиями правителя. — Дорогой мой народ! — громким голосом, чтобы его услышал точно каждый, начал свою речь Людовик. — В этот час наконец свершится суд над человеком, чье существование не давало спокойно вздохнуть всей знати в Европе — над милордом Мори Огаем. Благодаря совместным усилиям нашего непревзойденного писателя, переводчика и посла всей Европы, Эдгара Аллана По, а также Вооруженного Детективного Агентства из Японии мы можем теперь спать спокойно, ведь сейчас на ваших глазах убийца понесет наказание за все свои грехи. — на этих словах люди начали аплодировать, а граф, краснея, опустил голову вниз, не желая ощущать на себе сотни взглядов. С окончанием речи правителя по площади раздался вой аплодисментов и радостные выкрики. Это продолжалось некоторое время, пока король не отдал приказ стражникам и палачу. Огая подвели к гильотине, уложили его голову на поверхность под лезвием, и тут же все притихли: в воздухе повисло ожидание, которое, казалось, начало принимать материальную форму, обволакивая каждого толстой пеленой. Всем уже хотелось посмотреть на голову японца отдельно от тела, хотелось закончить все, потому каждый затаил дыхание, не веря, что сейчас кончится все. Людовик отошел назад — к милорду Фицджеральду и По, к Мелвиллу, подошедшему следом за ним, — и теперь палач был готов вынести вердикт Мори. Мужчина крепкого телосложения в легком костюме подошел к устройству, беря в руку веревку и снимая ее с заготовленного крюка, отчего от каждого его движения теперь зависит жизнь мужчины, что лежал неподвижно и смиренно в полуметре от лезвия. Сердце казненного, казалось, забилось так громко, что его могли слышать все на площади. Или то было не его? Эдгар чувствовал биение своего сердца в каждой части тела, за его пределами, слышал, как оно перекачивает кровь, отчего голова начинала кружиться. Граф закрыл глаза, отводя голову в сторону и желая даже заткнуть уши, но понимая, что на публике этого сделать не получится. Мгновение — звук лезвия, пронзающего плоть. Сердце пропустило удар и на пару секунд вовсе остановилось. Мир замер, умер в момент с Мори Огаем, но тут же все вернулось на круги своя. Аллан-младший сделал глубокий вдох, рвано выдыхая и стараясь не выдать свою дрожь. Народ ликовал, начав аплодировать еще громче, некоторые свистели, подкидывали головные уборы в воздух. Но даже в этом шуме до ушей По донесся единственный звук, от которого ему стало не по себе. Звук упавшей в корзинку головы. На этот звук повернулся писатель, но, увидев обезглавленное тело, покрытое своей же кровью, и преодолевая рвотный рефлекс, он отвернулся вновь, быстро спускаясь с площадки, чтобы поскорее дойти до фонтана.