Lima Syndrome

Машина пронеслась прямо перед его носом, обдала порывом воняющего пылью ветра. Не успев испугаться как следует, Леха выдохнул и торопливо перешел дорогу. Лехе двадцать семь и он работает так уже пять лет. Не пыльная, веселая профессия. Лехе нравится. По ступенькам в подъезде он влетел за пару минут, два пролета остались внизу за считанные секунды. Пока объекта не было, пора было сменить аппаратуру. Он вскрыл дверь, вошел, стараясь ничего не тронуть. Погладил призывно муркнувшую кошку, протиснулся в узкий коридор и поставил сумку на стол. Помахал рукой, разгоняя сигаретный дым. Уверенными и легкими движениями не мастера, но знатока своего дела, Леха вынул три коробочки, какие-то провода, кнопки и черную изоленту. Обратно он вышел через пять минут. В кухне квартиры номер 332 осталось три устройства, найти которые не смог бы человек, не знавший, что они там есть. Проблемой Лехи было то, что объект _знал_. Это была их давняя проблемная традиция: Леха приходил, ставил прослушку, дед возвращался и ломал ее. А сломанная аппаратура ложилась на его, Лехины, плечи. Но сильно его не шпыняли: там, наверное, тоже все знали, что за дед в триста тридцать второй, и знали, что каждая новая промытая в раковине аппаратура – не вина Лехи. Дед, иначе называемый объектом, был одиноким и нелюдимым мужиком. Его и дедом-то называли просто по приколу, потому что седой и в очках. Он жил как по часам, в одно и то же время выходил из дома в магазин, в ларек за газетами и выбрасывать мусор. У него не было гостей, он не ходил дальше своего квартала и прослушка в квартире у него стояла по приколу – ему никто не звонил. Каждый вечер и ночь Леха слушал, как дед разговаривает с кошкой и чиркает спичками, до того он был один. Иногда Леха даже жалел его, хотя ему не полагалось. Иногда жалел, и только это спасало деда от того, чтобы Леха ему дал в рожу. Потому что когда Леха деда не жалел, он его ненавидел. Леха слетел по ступенькам и как раз внизу подъезда столкнулся с дедом. Леха не шифровался особо, знал, что дед про них знает, но видеться с объектом напрямую ему было нельзя. Он собрался было пройти мимо, но дед вдруг остановился и совершенно спокойно сказал, глядя из-за стекол своих очков: - Доброе утро. Леха аж потерялся. - Чего? – спрашивает. - Я говорю, доброе утро, молодой человек, - повторяет ему, как отсталому, дед. И собирается пройти мимо. Леха кивнул и посторонился. Дед уже поднялся, скрылся за пролетом лестницы, а он все стоял, стоял. Потом тряхнул головой, поспешил выйти и слишком сильно хлопнул железной подъездной дверью. Остаток дня он спал в машине, листая газету без особого интереса, а вечером дед зажег свет и снова сидел у окна. Кошка перед ним, сигаретный дым и газета – вот так каждый раз. Утро настало не скоро: по лехиным ощущениям, через вечность. Он то засыпал, то просыпался и когда ему в стекло постучал Саня, вздрогнул. - Вставай, товарищ, - с улыбкой человека, только что пришедшего от девки, разбудил его Саня, - смена пришла. Леха выбрался из машины, поморщился от того, как санина лапища опустилась ему на плечо и размял поясницу, ноющую от сидения в кресле. Он видел, как Саня хочет с ним поговорить, но попрощался до того, как тот открыл рот. Саня, кажется, расстроился. Леха уже шел по аллее домой. Было время, когда они с Саней только заступили на дежурство по деду. Это был август, вокруг все цвело и пахло, а они, меняясь ночь-через-день отсиживали жопы в машине под окнами какого-то дурака, который чем-то насолил самому Чаркову. Время шло, август сменился сентябрем, а сейчас, в начале октября, они с Саней договорились дежурить посуточно. Любитель ночного кутежа Саня Валиков, дурак и болтун, приходил на дежурство в шесть-семь утра и отсиживал сутки в соседнем ларьке, болтая с продавщицей и бездельничая. Он вряд ли следил за объектом, разве что видел деда, когда тот заходил в ларек за продуктами: хлеб, крупа, творог кошке, немного рыбы и сигареты. Леха каждые сутки сидел в машине и знал расписание деда лучше, чем погоду. Все было бы хорошо, если бы объект не творил глупостей. Леха вышел из метро, затерявшись в толпе, протиснулся мимо какого-то мужика, мелькнул мимо молочницы, прошел по пустеющему двору в подъезд и вбежал на третий этаж. Однушка встретила его гробовой тишиной. Некстати вспомнился дед и его кошка. Леха разделся, умылся холодной водой и поперся в спальню – рубило его нещадно. До вечера Леха просыпался только раз – поссать и сожрать сосиску. В пять задребезжал старый будильник. Пора было уже вставать.