***
На Криптоне эти знаки не имели большого значения на протяжении целых тысячелетий. В этом не было ничего необычного; для большинства космических цивилизаций разнообразие потенциальных родственных душ было настолько широко, что шансы когда-либо столкнуться со своей родственной душой были весьма незначительны. Некоторые люди, чьи метки были написаны на не родном языке, решают отправиться на планету происхождения языка, но большинство предпочли бы не менять свою жизнь ради неопределенного шанса на что-то, что просто не стоило таких жертв. Во всяком случае, уровень разделения был не намного ниже, чем у других союзов. Большинство взрослых обращали на свои метки не больше внимания, чем на родинку или шрам. Хотя иногда они были источником огромного детского очарования.***
Когда Каре исполняется пять лет, ее друг Тал-Ор из отдела изучения животных показывает ей тонкую надпись на своей руке, так сильно отличающуюся от метки Кары. — Мама говорит, что моя надпись на Гриккане значит «мне нравится твой корабль», — объясняет он. — Это значит, что у меня будет свой собственный корабль. Кара ахает. Это самая крутая вещь, которую она когда-либо слышала: — Круто! — А о чём говорит твоя метка? — «Блубиди блип блоп», — ловко импровизирует Кара за несколько секунд. — Моя вторая половинка — робот. — Серьёзно? Кара кивает. Она все это выдумывает, но теперь придётся притворяться, будто это правда. — Большой робот, который может летать и стрелять лазерами из своих глаз. Не как библиотечный робот, а как… боевой робот. — Но ведь у роботов нет родственных душ, — неуверенно возражает Тал-Ор. — А у меня есть, — она поднимает руку и машет ею перед самым носом. — Вот видишь! Написано прямо здесь. «Блубиди блип блоп» Тал-Ор внимательно изучает написанную на другом языке надпись и пытается её перевести. — Окей, — говорит он, довольный тем, что перевод выполнен на должном уровне. — Я бы тоже хотел робота, как родственную душу. — Отдай мне за него свой корабль! Тал-Ор заканчивает тем, что отдает свой корабль, свое капитанство и свой карман, полный светящихся полимерных лоскутов, за поддельную вторую половинку робота Кары. Возможно, тогда он был не самым опытным переговорщиком. Да и шанса стать им на самом деле не будет.***
Земля, как вскоре выясняет Кара, немного отличается от её дома. На Земле эти метки имеют большое значение. У них есть книги, фильмы, законы и обычаи, которые вращаются исключительно вокруг них. Какое-то время ты должен прятать их, а потом тебе становится всё равно, увидит ли их кто-нибудь. Иногда ты должен объяснять, что они означают, а иногда нет. Они могли быть старомодными, романтичными или угнетающими, но они всегда имели большое значение. Это был один большой набор запутанных, тайных правил, к которым Кара должна была привыкнуть, как только прилетела на Землю. Было много земных вещей, к которым нужно было привыкнуть. Гравитация, шум, фигуры речи. Но это, так же как и еда, оказалось довольно легко принять. То, что родители отправили ее на эту планету, где люди говорят на языке, на каком была метка на её запястье, не было случайностью. Эта метка должна хоть что-то значить, она важна. Во всем этом — в потере, в законченности, в абсолютном ужасном недостатке — должен быть какой-то смысл.***
Когда Каре было восемь лет, она отправляется в архив третичного города Арго с исследовательским заданием, и поскольку она постоянно случайно обращает внимание на метку на своём запястье, кое-что приходит ей в голову. — О да, это похоже на что-то земное, — говорит Ноора, троюродная сестра подруги дяди Кары, которая когда-то научила ее плевать дальше всех, а теперь изучает что-то скучное о языках и работает в архиве. Земным? Кара морщит нос. У землян даже не было межгалактических путешествий. Они не входили ни в какие коалиции. Они совершенно бесполезны. — А что это значит? — Хм, — хмурится Ноора, быстро осмотрев руку Кары и повернувшись к своему пульту. — Погоди. Кара плюхается в одно из удобных, но слишком высокое кресло и принимается дергать ногами в ожидании ответа. Значит, у нее есть земная родственная душа или что-то в этом роде. По крайней мере, земляне не выглядели слишком странно. Она где-то слышала, что некоторые люди думают, что криптонцы произошли от них, хотя это звучит глупо, ведь Земля так далеко. И если подумать, то иметь такую странную родственную душу было бы довольно круто, на самом деле. — Так, вот оно, — наконец говорит Ноора. — Давай посмотрим… здесь написано «Эй!» как восклицание… о! — она хмурится, скривив губы. — Здесь написано, э-э, «хэй, пошла ты…». — Чего? — возмущенно восклицает Кара. Ее родственная душа была не только очень примитивной, далекой и среднестатистической, так и очень грубой. — У меня грубая вторая половинка. Она мне не нравится, не хочу такую. — Кара, дорогая, все в порядке. Тебе не нужно быть с кем-то, с кем ты не хочешь. Ты ведь это знаешь, не так ли? Ты же у нас хозяин… — Хозяин своей судьбы, и мое тело принадлежит мне, — устало произносит Кара. — Да, я знаю. Ноора фыркает: — Окей, это хорошо. — Прекрасно, — бормочет Кара, снова дрыгая ногами. — Я надеялась что она будет милой. — Во Вселенной есть много хороших людей, — говорит ей Ноора. — Ты найдешь своего человека, если захочешь. Просто будет эта действительно крутая земная татуировка на руке. — Грубая земная татуировка, — угрюмо повторяет Кара. Нора смеется: — Понятно. Я очень занятая женщина. Пока, Кара. Иди дуйся в каком-нибудь другом месте. Кара действительно уходит обижаться в другое место. Обижается, делает домашнее задание и клянется найти свою вторую половинку, встретиться с ней лицом к лицу и сказать ей прямо в лицо, что она о ней думает.***
— Я так рада, что нашла тебя, — говорит Кара прямо в неотразимое, выразительное и такое обиженное лицо Лены Лютор. — Прости, эм. Это выглядит болезненно. — Кара указывает на глаз девушки. Лена молча смотрит на неё. — Мне так жаль, что я напугала тебя тогда. Я просто была очень, очень взволнована. Наверное, это было пугающе, после того, что случилось с тобой. Лена Лютор заметно сглатывает, смотря на Кару и качает головой: — Все в порядке, — хрипит она, выглядя и звуча так, как только может выглядеть обычный человек, а не директор крупной компании. — Э—э… я так не думаю? У тебя такой вид, будто ты сейчас упадешь в обморок. — Кара нерешительно протягивает руку. — Можно я к тебе прикоснусь? Может быть, ты сможешь опереться на меня. — Нет, — снова хрипит Лена. — Не нужно. — Да, хорошо, — беспомощно говорит Кара, — Можно я угощу тебя кофе? Так, нет, мы только что были в кофейне, ты, наверное, уже пила кофе. Мороженое? Ты любишь мороженое? Скажи мне, что тебе нравится, и я куплю тебе что-нибудь. Если только это не очень дорого, как икра, я думаю. — Кара нервно смеется. Она, действительно, хотела бы, чтобы Лена Лютор дала ей намёк на то, что можно продолжить общение, а сейчас же Кара только слегка покачивается на месте, выглядя тревожной. — Мне бы очень хотелось узнать тебя поближе. — Хорошо, — почти шепчет Лена. — Хорошо? — переспрашивает Кара, довольная и немного озадаченная. Как правило, она не очень хорошо интерпретирует какие-то намёки, а у Лены Лютор, похоже, даже меньше интуиции, чем обычно. — Тебе нравится Текс-Мекс?***
— Итак… — говорит Кара, глядя на Лену поверх своей огромной фахитос, и обнадеживающе улыбается. — Я думаю, что мы родственные души. Лена Лютор смотрит на нее, ее единственный невредимый глаз на мгновение расширяется, и её пробивает на слёзы. Кара бросает свою факитос на землю в спешке, чтобы быстрее обнять Лену. — Эй, эй, все будет хорошо, — успокаивает она, изо всех сил стараясь скрыть свое огорчение. Она терпеть не может, когда люди плачут. — Ты не должна делать ничего такого, чего не хочешь. Ты, эм, ты хозяйка своей судьбы. Ты же знаешь это? Мне очень жаль, что я проявила такую силу. Все в порядке, если ты не хочешь, э-э, продолжать это. Эти знаки ничего не значат, если мы сами этого не хотим. — Я думала… мне казалось, что… никогда не смогу… — Лена Лютор прерывисто всхлипывает, слова заглушаются руками, которые она прижимает к лицу. Кара отчаянно пытается собраться с мыслями. — Но ты… и… и… репортер, ты же знаешь… и я сказала тебе идти… куда… подальше. — О нет, все в порядке! — Кара спешит успокоить ее. — Не беспокойся об этом. Я рада, что ты это сделала. Лена опускает руки и подозрительно смотрит на нее: — Что? Почему? — Раньше я думала, что ты будешь очень грубым человеком, — говорит ей Кара. — Но ведь это не так, а? Ты же Лена Лютор. Так ведь? Лена вздрагивает, ее руки сжимаются в кулаки. Похоже, она довольно интересно реагирует, когда слышит свое собственное имя. Она смотрит на Кару, потом отворачивается и отрывисто кивает. — Правильно. Ты финансировала детскую больницу LFNC? Ты производишь этот альтернативный эпинифриновый автоинжектор, продавая его с прибылью в 4,5%? Лена снова кивает. — Так ты, наверное, не такой уж и ужасный человек, а? Лена шумно шмыгает носом, быстро вытирает неповрежденный глаз: — Я… я не знаю. — Ну, мы можем выяснить это позже, — великодушно предлагает Кара. — Между прочим, я пришелец. Что ты думаешь об инопланетянах? Лицо Лены быстро становится ярко-красным. Она моргает, глядя на Кару, и яростно хмурится. Кара задумывается на мгновение, пытаясь понять, смущена ли она, разозлена или удивлена; затем Лена действительно шипит. Так что это решает эту загадку: — Неужели это то, о чем ты спрашиваешь людей, когда пытаешься их успокоить? — Я имею в виду, что хорошо бы было сразу всё выяснить. — Да что же ты за репортер такой! Разве ты не должна была начать с софтбола? — Ненавижу эти спортивные метафоры, — бормочет Кара, внезапно почувствовав себя поражённой. — Ты не делаешь этого даже на свидании! — горячо продолжает Лена. По крайней мере, она больше не плачет. — Откуда ты здесь взялась? Что ты здесь делаешь?! У тебя есть какие-нибудь увлечения? — Я вроде как спрашивала о твоей любимой еде, — робко вставляет Кара. — А разве не ты спрашивала: «Эй, вы Лена Лютор? Ты что, ужасный человек? Ты ненавидишь инопланетян? Неужели ты такой же убийца, как и твой брат? — Ох. Да хорошо. — Кара, конечно, уже знает, кто такая Лена Лютор и чем она занимается. — Эм… у тебя есть какое-нибудь хобби? После этого Лена, кажется, сдувается. Её плечи никнут, и она снова принимается закрывать свое лицо. — Я люблю инженерное дело, — тихо говорит она. — Выступаю против попыток депортации. Я не участвовала в этом публично, хотя, возможно, должна была. Я пытаюсь исправить как можно больше вреда, причиненного моей семьей. Конечно, я знаю, что это не всегда хорошо получается. — Кара старается не слишком пристально смотреть на повреждённый глаз Лены. — Прости, что я так кричала. Она смотрит на Кару, возможно, с некоторой надеждой. Кара неуверенно улыбается ей и медленно протягивает руку. Лена пожимает её. Рука у нее довольно холодная. Кара легко меняет положение так, что их пальцы переплетаются и уверенно сжимаются. Лена тихо вздыхает. Некоторое время они сидят молча, рука Лены медленно согревается в руке Кары. Кара указывает на буррито Лены их крепко сцепленными руками. — Так что, э-э… ты собираешься это доедать. — Ха! — резко восклицает Лена. Она слегка наклоняется вперед, протягивает Каре нетронутый буррито и свободной рукой делит его пополам. Она смеется. Это просто смех. Кара заставляет свою вторую половинку смеяться. «Лена гораздо круче, чем большой летающий робот» — думает Кара, запихивая в рот половину буррито, который ей дала женщина. — А ты, может быть… — говорит Лена. — Не хочешь ли ты пойти ко мне домой? Кара изо всех сил пытается проглотить свой большой кусок; это занимает слишком много времени, поэтому она просто энергично кивает. Лена одаривает ее еще одной своей пьянящей улыбкой.***
Дом Лены Лютор совсем не похож на то, что представляет себе Кара. Он большой, причудливый и очень хорошо защищен, так что, возможно, это что-то вроде того, что она себе представляет. Но он также скудно украшен, ярко освещен и внушительно загроможден; ни одно горизонтальное пространство не свободно от какой-либо мебели, бумаг, инструментов и различной техники. Этот дом больше похоже на склад или рабочее место ученого из кино, чем на пригодное для жизни здание. — Это было худшее первое свидание, на котором я когда-либо была, — говорит Лена и ухмыляется, ведя Кару за руку внутрь и отбрасывая несколько непонятных предметов в сторону. — А таких у меня было много. — Оу, прости. — За что ты извиняешься? Это ты сказала мне идти куда подальше, облажалась, начала плакать и повышать голос без всякой причины? — Причины были, — протестует Кара, чувствуя себя так, будто защищает Лену от её собственных слов. Лена удивленно поднимает бровь: — Спасибо, что осталась, — только и говорит она. Лена отпускает руку Кары и идет на кухню. Кара пользуется случаем, чтобы просмотреть некоторые бумаги на островке, отделяющем кухню от гостиной. Это бумаги, заполненные различными чертежами. Кара с первого взгляда не может сказать для чего они нужны, но есть что-то почти успокаивающее в их сложных, чистых линиях, крошечных, рассеянных нотах, заполняющих пустые места. Лена возвращается с наполовину съеденной шоколадкой, заглядывая в бумаги через плечо Кары. — Впечатлена? — она дразнится. Кара чувствует запах шоколада. — Вообще-то да, — легко соглашается Кара. — Ты очень впечатляющая. — Она показывает на теперь уже пустую шоколадную обертку, и последний кусочек исчезает между губами Лены. — А ты не поделишься со мной? Лена пожимает плечами: — Ты съела половину моего буррито. Она подходит ближе, прижимая Кару к кухонному острову, кладёт ладонь на бедро девушки и медленно проводит по нему. Кара поворачивается к ней лицом. Лена Лютор, печально известная наследница кровавого состояния, купившая булочную для незнакомца, который ударил ее по лицу. Нервная, запутавшаяся и пахнущая шоколадом, она касалась бедра Кары. — Ты невероятно красива, — говорит Лена Лютор. — У меня не было возможности сказать тебе об этом. Кара чувствует, как ее лицо заливается краской. Ее взгляд прикован к глазам Лены. Вблизи они выглядят еще более вопиющими и болезненными после того удара. Она бессознательно поднимает руку, инстинктивно желая прикоснуться, и осознает это только тогда, когда Лена слегка дёргается и немного отходит. Кара колеблется: — Я могу…? Лена язвительно улыбается ей: — Даже не знаю. Ты врач? — Ну… ну, я бы не стала смотреть на это с медицинской точки зрения. Скорее, с романтической? Улыбка Лены меняется, а затем исчезает. Она пристально и смотрит в глаза Кары, и затем кивает. Кара медленно выдыхает и подходит ближе. Она уже была близко, то, как рука изгибается несколько неудобно, но она хочет этого. Кара касается подбородка Лены. Брюнетка убирает руку с бедра Кары, чтобы погладить внутреннюю сторону её ладони. Девушка сглатывает, задерживает дыхание, проводит пальцами по синяку под макияжем Лены, по лопнувшим кровеносным сосудам под кожей. Осторожно, легко, но уверенно. — Ты, действительно, инопланетянка, — бормочет Лена, наклоняется вперед, слегка приоткрывает губы, и Кара целует ее. Лена издает звук, мягкий, но по своему горячий, скользит двумя пальцами в пространство между пуговицами рубашки Кары, задевая край ее спортивного лифчика. Кара ведет руками по её пояснице, и как только достигает задницы, впивается пальцами в мягкую плоть, и снова раздается этот звук. Лена тянет ее за рубашку, пуговицы разлетаются. Кара ведет ее к дивану. Лена сметает с него несколько газет и пару наушников и садится, а Кара забирается на нее сверху. Лена корчит гримасу, немного ерзает, вытаскивает из-под спины маленький вибратор в презервативе и бросает его на пол. — Что… зачем, — запинается Кара. — Шшш, — Лена кладет холодный палец на горячие губы Кары. — Я просто неряха. Поцелуй меня. Вместо этого Кара целует палец и начинает посасывать кончик. Лена шипит, приподнимая бедра навстречу Каре. Блондинка глубже берет палец в рот, иногда облизывает чувствительное место между пальцами. Лена снова дёргается и притягивает Кару за пояс ближе к себе. Кара отпускает указательный палец Лены и двигается к среднему пальцу, небрежно, влажно и нетерпеливо. — Твою мать, — бормочет Лена. Она убирает липкую руку от Кары и прижимает ее к щеке. — Хорошо, я все поняла, поняла. Ты ужасно сексуальна. Иди ко мне. Кара сгибает руки, наклоняясь, чтобы прикоснуться губами к губам Лены, ее глаза закрываются, дыхание становится отрывистым. Лена проводит языком по нижней губе Кары, и тогда губы девушки открываются для нее, приветствуя каждое новое прикосновение. Теперь ее вес все больше ложится на Лену, теплое давление окутывает ее живот, бедра, грудь. Кара чувствует рельефный узор лифчика Лютор. — Я должна спросить у тебя кое-что, — говорит Лена, отрываясь от их поцелуя. Она пристально смотрит на Кару, засунув пальцы за пояс брюк, заставляя её поёрзать. — Я знаю, что это немного нелепо, после того как я пригласила тебя, поцеловала и позволила тебе прикоснуться к моему глазу, романтично, и ты на самом деле уже сказала мне, но ты просто застала меня в напряженное время, и я немного отвлеклась… — Что такое? — Кара прерывает ее, слегка запыхавшись, готовая пойти на что угодно, если Лена этого захочет. Лена прикусывает нижнюю губу, отводит взгляд, потом снова смотрит на Кару и слегка морщится. — Как, эм… Можешь сказать ещё раз, как тебя зовут?***
Кара проводит часть своего детства в негодовании по поводу того, насколько грубой оказывается ее вторая половинка. А потом она пугается, что в конце концов окажется, что это она так груба. Затем стало очевидно, что все это было больше связано с защитой и болью, чем с чем-либо еще. Теперь, кажется, ее первоначальное предположение, возможно, имело некоторую ценность, в конце концов. Она не променяла бы свою странную грубую вторую половинку на кого-то другого. Ни за что на свете.***
— Кара Зор-Эл Дэнверс, — задыхаясь, произносит Кара, с трудом сдерживая смех. — З-о-р дефис Э-л. — Кара Зор-Эл Дэнверс, — повторяет Лена себе под нос с абсурдно серьёзным выражением лица, хотя её рука всё ещё была в штанах Кары. — Кара Зор-Эл Дэнверс… — Хэй, — говорит Кара, растягивая слог, и Лена бросает на нее подозрительный взгляд. — А вы, случайно, не Лена Лютор? Лена затыкает её поцелуем.