***
Когда Говард зашёл в дом, за ним сразу закрылась дверь. Оглядываясь по сторонам, он тихо шёл по коридору, боясь встретиться с ними. Доходя до лестницы на второй этаж, он стал быстро, но тихо, подниматься по ней. Поднявшись, он быстрым шагом пошёл в сторону своей комнаты. Дойдя до неё, Говард открыл дверь и наконец-то вбежал в свою комнату, что была его спасательным кругом. Закрыв дверь, мальчишка выдохнул. Сегодня день был таким трудным, что даже ноги сами по себе отказывались держать своего хозяина, но всё-таки это больше из-за страха, что его снова поймают под локоть и будут выпрашивать, где он был. Ах, точно. Им же плевать, они наоборот были бы рады, если бы Лавкрафт не пришел домой. Даже если бы с ним что-то случилось, они бы просто закатили глаза, показывая, что им плевать. Немного повертев головой, чтобы отогнать неприятные мысли, Лавкрафт подошёл к кровати и, не раздевшись, сразу лёг на неё. Усталость во всём теле, плюс ко всему этому ещё и головная боль. Немного посмотрев на потолок, он лёг на бок и сжался в комочек. В комнате было тепло, но небольшой холодок пробирался сквозь тонкую ткань рубашки. Внезапно телу стало тепло, как будто его кто-то обнимает. Хотелось прижаться к этому самому теплу ещё сильнее. Говард боялся, что если он отпрянет, то больше ему не будет так хорошо и тепло. После смерти родителей ему по ночам всегда холодно, а сейчас он чувствует тепло матери. Родной матери. Как её теплые руки поглаживают спину, тем самым напевая красивую и такую знакомую мелодию. Говард уснул со слезами и улыбкой на лице. Началось утро намного лучше. Говард выспался, ему не снились страшные сны. Но что это было за тепло, Лавкрафт так и не понял. Внезапно со скрипом открылась дверь, он лишь вздрогнул от неожиданности. В комнату зашла тётя, глаза у нее были полузакрытыми, но было видно, что белки красные. Снова пили. — Ты в школу собираешься? — ели выдавив слова, она стала подходить к Говарду, а он, в свою очередь, попятился назад. Заметив это действие, женщина лишь махнула рукой и всё-таки вышла из комнаты. Лавкрафт вздохнул. Возле двери стоял небольшой потрёпанный рюкзак. Взяв его за ручку, Говард подошёл к столу, на нем лежало много разных учебников, тетрадок и пенал. Мальчик взял нужные и положил их в рюкзак. Надо было ещё и умыться. Говард как можно тише вышел из комнаты и тихими, спокойными шажками побрёл в сторону ванной. Дойдя до комнаты, он быстро почистил зубы, умылся, взял полотенце в руки и вытер лицо. Таким же образом Говард тихо и быстро дошёл до комнаты. Переодевшись в чёрные школьные штаны, он нашел ремень. Слишком сильно он поубавил в весе. Дальше пошла такая же белая и помятая рубашка, чёрный пиджак. В заключение образа мальчик повязал тёмно-зелёный галстук. Всё эти вещи остались с десяти лет. Полностью одевшись и взяв рюкзак за ручку, он стал спускаться на первый этаж. Пройдя по коридору, он уже был в прихожей, затем, обувшись и ничего не сказав, вышел из дома. Дошёл Говард до школы спокойно. Шёл он прогулочным шагом, не боясь опоздать. Как только Говард зашёл в школу к нему сразу подошли одноклассники и снова стали оскорблять его по типу: «почему у тебя такие длинные волосы?» или «ты что девчонка?», и всегда одно и тоже. Проигнорировав слова, которые считались обидными, Говард просто прошел мимо них. Кого он обманывает, ему было обидно, даже очень, но он этого попросту не показывает, но, может, когда-нибудь у него точно сдадут нервы. — Эй, Говард, — кто-то выкрикнул его имя. Мальчик просто проигнорировал и пошёл дальше. Ему не хотелось слушать тех придурков. Они никто, даже не люди. — Ты нас слышишь или оглох? Эй! Говарду, если честно, было всё равно. Он продолжал игнорировать и не оборачивался, ему это не надо, он не хочет оставаться целью насмешек. Лучше уж быть одиноким. Те наконец ушли, что-то бурча себе под нос. День обещает быть весёлым. Говард думал, что никто ничего не видел и не слышал, так как пришёл он почти уже к началу первого урока. Но, похоже, он просто был невнимателен. Дойдя до кабинета, Лавкрафт выдохнул и постучал в дверь. Звонок уже прозвенел, и нужно проявить уважение. Дверь открылась, за ней стоял учитель и смотрел на него серьезным взглядом, в котором не было ни капли строгости. Учитель всегда хорошо относился к своим ученикам, и не только хорошо, но и справедливо. Были ученики, которые не слушали его или просто не хотели слышать, он пересаживал их на последние парты, а они, в свою очередь ликовали, думая, что на последних партах они посидят в телефонах или даже смогут поболтать. Всё это время они, сидящие в конце кабинета, надеялись, что учитель смотрит на первые парты, разговаривали в пол голоса, не обращая внимания на преподователя, а он в это время, стоял и улыбался. Те, кто сидел на первых партах, уже давно всё сами поняли и улыбались вместе с учителем, немного посмеиваясь. Говард смотрел на учителя и переваривал информацию, которую получил за эти пол часа. Мальчик всегда понимал всё, что скажут учителя, каждый предмет давался с лёгкостью. Все уроки проходили так же, как и всегда. Звонок. Последний урок закончился, а тот ученик, который должен был рассказать правило, выдохнул. Повезло. Учитель встал из-за стола, ученики тоже, тем самым так прощаясь. Когда учитель вышел из класса, все сразу стали складывать учебники в рюкзаки, но Говард единственный сидел и дожидался, пока все уйдут. Но к сожалению, в классе остались его обидчики. Решив, что лучше не задерживаться, Лавкрафт стал быстро собирать рюкзак. Увидев эти движения, один из оставшихся привстал. Чертыхнувшись, Говард быстрым шагом направился к двери, но открыть её ему не позволила рука, перекрывавшая путь дальше. Вздохнув, Говард посмотрел на тёмную доску с белыми разводами от мела. — Что, пройти не можешь? — после сказанных слов Лавкрафт всё-таки посмотрел на мальчишку спокойным, холодным взглядом. Тот остолбенел, посмотрев в тёмные глаза. Этот взгляд, этот цвет бездны… Одним словом, просто поглощал. Блондин аж почувствовал, как будто что-то обмотало его тело и сдавило. От страха он отшатнулся, задев стул ногой, и упал на пол с грохотом. Его зрачки были расширены и наполнены страхом. Остальные напряглись, не понимая, что произошло. А Говард лишь посмотрел на сидячего на полу, а тот, в свою очередь, ещё сильнее съёжился и попятился назад, пока не упёрся спиной к парте. На это было забавно смотреть. На улице было прохладно. Свинцовые тучи закрыли всё небо, не давая проход солнечным лучам, которые тускло освещали город. Сквозь небольшой туман смешанный с дымом, моросил мелкий дождь. Машин почти не было, поэтому можно было не бояться, что из-за тумана вас собьёт какая-нибудь пьянь на крутом автомобиле или женщина, купившая водительские права. Если честно, Говард этого и ждал. Домой он не хотел, даже нет смысла идти туда. Как-никак, ключи ему не дают, а без них он не откроет дверь. Поэтому после школы Говард гулял по парку, ходил по безлюдным улицам. Ему нравился такой образ жизни, ведь пока где-то ходишь, можно задуматься о чём-то. Это помогает привести мысли в порядок. Домой он пришёл ближе к вечеру. На мальчика даже не посмотрели, когда прошёл мимо них. «Всё равно я им не нужен…» Усталости не было, была лишь пустота, ничего не было внутри его души. Он даже её не чувствовал. Как же это смешно звучит. В комнате он кинул рюкзак на пол около небольшой белой тумбы. Усевшись за стол, Говард включил настольную лампу. Прислушавшись к тишине и ничего не услышав, он встал и подошёл к кровати. Осмотрев всё, что находится поблизости, Лавкрафт пригнулся и достал из-под кровати любимую книгу. «Много раз пытался я сплести себе корзину, но те прутья, которые мне удавалось достать, оказывались такими ломкими, что у меня ничего не выходило.» Пробегаясь глазами по этим строкам, в голове Говард слышал голос матери. Вздохнув, мальчик продолжил читать книгу, которую мог спокойно пересказать. Грохот. Оторвавшись от книги, Лавкрафт внимательно посмотрел на дверь и прислушался. Звуки, что наполнились ругательствами и проклятиями того, кто разбил всевозможный предмет, доносились с гостиной. Не испытывая судьбу, Говард встал и задвинул стул. Выходя из комнаты, он направился вниз по лестнице в гостиную. Как ожидалось, там сидели его опекуны, и разбитая бутылка дорогого вина. — Слушай, принеси-ка нам какое-нибудь вино, — услышав эти слова, Говард повернул голову на свою тётю. — Нет, — четко и ясно ответил Говард. Он им никто, чтобы ему приказывать. По большей части так считал Говард. — Что? — немного приподняв голову, она посмотрела на него. Зрачки были сужены, от этого мурашки прошлись по всему телу. — Как ты только можешь отказывать мне?! Ты всего лишь мальчишка, которого никто никогда не полюбит! Схватив Говарда за волосы, она потянула мальчика на себя. Посмотрев в её глаза, он понял, что не стоило говорить этих слов. Радужка её глаз, отливала тёмно-красным цветом крови, ярость поглотила её. — Как же меня раздражают твои волосы, — выкрикнула женщина и подняла с пола осколок разбитой бутылки, с которой всё это время стекало каплями красное полусладкое вино. Она резко замахнулась и попыталась отрезать клок волос, но не получилось. Осколок лишь запутался в густых волосах. Женщина разозлилась ещё сильнее, и толкнула ребёнка. От этого движения, он упал на пол. В глазах ничего не читалось, лишь ощущался некий холод, что окутывает эту женщину. — В свою комнату, немедленно! — прокричала она и отбросила осколок куда-то в сторону. Медленно встав с пола, мальчик прошел мимо тёти, которая всё так же стояла и дышала от злобы к мальчишке. Когда Говард ушел, она схватилась за свои покрашенные в блонд волосы, сжала их, упав на колени и закричала — громко, болезненно и от чуткой боли в груди. Только вот откуда она? Эта чёртова боль… Но Говард их не слышал. Он бы даже не поверил, что эта женщина может чувствовать что-то. Это звучало бы смешно. Лишь смех и только. Уходил он с усмешкой на лице. Не то, что он усмехался над ней, что в этой игре победил он. Нет. Он усмехался от ее жалкого вида. Она и правда выглядела жалко, даже ничего не сделала Говарду, а могла, например, ударить по лицу. Но, похоже, ее что-то остановило. Как того блондина. Вот только что именно? Говард так и не понял. В эту ночь Говард уснул быстро, но не его тётя. Эти глаза, что смотрели на неё холодно и насмехались над ней… Она это не только видела, но и чувствовала, как будто ее что-то держит, что-то не понятное, слизкое и неприятное обвивает ее хрупкое, обмякшее тело. Ей лишь осталось потануть в этой бездне вместе с ее мужем.2
16 марта 2020 г. в 18:10
Всё время, пока Фёдор шёл к себе домой, мысли об этом мальчишке так и лезли в голову.
Как только он зашёл в кабинет, Фёдор сразу понял, что ребёнок проблематичный, но не в том смысле, что он любит подраться или переговариваться со взрослыми с улыбкой, полной азарта и адреналином в крови. Нет. Этот ребёнок просто безэмоциональный, это могло случиться как раз из-за смерти родителей и не только.
«Богатство их погубит.»
Это была последняя мысль до того, как Фёдор уже зашёл в подъезд девятиэтажного дома. Сам он жил на седьмом этаже, поэтому лифт был очень полезен, особенно после тяжёлого дня. Мужчина успел зайти в кабинку лифта, до того как он поехал. По левую руку стояла молодая девушка лет двадцати. Эта девушка, новая жительница, приехала она в этот дом только вчера. Услышал Фёдор этот разговор сегодня утром, также спускаясь на первый этаж.
Фёдор также думал о своём, не замечая девушку, которая в свою очередь смотрела на мужчину.
Но внезапно его мысли прервала эта молодая особа. Всё-таки, она решила заговорить с психологом.
— Здравствуйте, — быстро протараторила она, улыбаясь.
— Здравствуйте, — нехотя ответил он.
Фёдору не хотелось сейчас вести с кем-то беседу, ему просто хотелось прийти в свою квартиру и сразу лечь спать. Доехав до своего этажа, он вышел. За ним сразу вышла та девушка.
Добравшись до своей квартиры, Фёдор начал шарить по карманам, ища ключи.
— Так мы ещё и соседи, — ответила теперь ещё и новая соседка.
Кивнув, Фёдор быстро зашёл внутрь, закрыл дверь и спокойно выдохнул. Наконец-то он дома. Быстро разувшись, Достоевский побрёл в ванную. Включив кран, Фёдор взял мыло в руки и начал хорошо их намыливать. Смыв пену с рук и сняв полотенце с крючка, он стал вытирать их. После этого, быстрыми шагами пошёл на кухню. Всё-таки ел психолог только один раз, и это утром. А на работе времени совсем нет, каждый приём занимает по часу. Не только в этом проблема. Любой пациент мог прийти не в своё время, поэтому приходилось вместо хотя бы пятнадцатиминутного обеда или отдыха принимать пациентов. Но и это было проблематично. Каждый раз когда люди приходили в своё время, а тот пациент, которого надо было принимать без записи, ещё был на осмотре, люди начинали бунтовать. Приходилось объяснять, что у человека проблема, как это странно и не звучало из уст психолога, посложнее вашей. Некоторые лишь вздыхали, понимая проблему человека, а второй тип людей говорил, что им абсолютно плевать и они хотят, чтобы их принимали в своё записанное время.
Как же всё сложно.
После душа Фёдор уже ложится спать, хоть и было ещё девять часов вечера. Он слишком устал, так ещё завтра на работу.
Через несколько минут глаза стали закрываться, давая знать, что пора засыпать.