Фёдор Достоевский — самый лучший и профессиональный психолог всей Йокогамы. Он работает в частной больнице, ей же управляет известный хирург — Мори Огай.
С самых ранних лет, когда Фёдору было пять, то он стал интересоваться людьми, точнее их эмоциями.
Когда кто-то плакал, он лишь наблюдал, как прозрачные слёзы стекали по красным щекам, образовывая тонкую, влажную дорожку. Слёзы могут быть от горя, счастья, даже от жалости к человеку.
Злость. Даже у самых спокойных она есть. Фёдор часто интересовался, как разные люди показывают её, но знал, что злость можно отобразить как угодно — удар кулаком по столу, крики, отблески гнева и ярости в глазах. Ещё смотря какая психика у человека — от гнева-то и убить можно.
Но также человек имеет и положительные эмоции — это радость. Обычная улыбка или приоткрытый рот в порыве смеха. Но настоящая ли улыбка? Или это всего лишь обычная фальшь, чтобы одурачить человека своей добротой.
У человека много эмоций, но, как ему казалось, эти самые главные.
Достоевский не любил людей, которые не имели эмоций. Он даже и не думал, что такие есть, но оказалось, что такие люди имеются и их даже много.
После того, как ему исполнилось двенадцать, он заявил, что в будущем хочет стать психологом. Родители сильно удивились, но ничего не сказали. Если Достоевский хочет что-то получить, он это получит, можно даже не сомневаться. Тогда родители стали покупать книги про психологию. Фёдору было интересно читать их, узнавать новое о самой психике человека и про действия людей при каких-либо обстоятельствах.
После школы он сразу поступил учиться на психолога. Учёба шла хорошо, Фёдор узнавал всё больше и больше.
Он мог спокойно понять по эмоциям, врёт ли человек, когда Фёдор задавал ему вопросы. Или по движениям, которые показывают, нервничает человек или нет.
Фёдор с самого начала понимал, на что идёт. Он знал, что будет нелегко, но надо через силу добиваться, то чего ты хочешь. И он это сделал, он теперь психолог и помогает людям решить проблемы. Достоевский понимал каждого человека, проблемы, что преследовали его, помогая решить их.
Достоевский работал за не бесплатно, но если у человека реальная проблема, то почему бы и не брать денег. Просто помочь ему справиться с ней, помочь самой психике человека понять своего хозяина. Помочь справиться с депрессией, с истериками, с каждой проблемой, что храниться у пациента. Каждый врач должен помогать пациенту, своему пациенту, а не скидывать его проблемы на другого лечащего врача. Лучше помочь, чем потом слушать высказывания. Хуже то, когда тебе не доверяют.
У каждого пациента свой характер, каждый говорил о своих проблем по-разному. Кто-то кричал до такой степени, что потом приходилось успокаивать, чтобы человек не разгромил ему половину кабинета. Кто-то начинал смеяться без причины, а после рыдать, из-за этого у Фёдора всегда в кабинете имелось успокоительное. Ну и, конечно же, в сумке тоже были запасы на всякий случай, потому что после каждого приема ему самому приходилось успокаиваться книгами или хотя бы немного подремать, но даже это не помогало, поэтому успокоительное было как раз кстати.
Фёдор всё также сидел в своём кабинете и думал о своём. Сегодня было не так много людей, кто записался на приём. Но усталость всё равно брала вверх, поэтому Достоевский закрыл глаза, немного расслабившись, поставил локти на стол и положил подбородок на сплетённые пальцы.
Сегодня день был сам по себе сложный. Ладно, не будем думать о плохом. Лучше заняться работой.
Додумать ему не дал, внезапный стук в дверь. Вздохнув, Фёдор отпустил руки, также держа пальцы сплетёнными. Немного успокоившись, Достоевский разрешил зайти в кабинет. Дверь открылась, и за ней показалась совсем молоденькая медсестра.
— Здравствуйте, извините, что отвлекаю, к вам отправили ещё одного пациента, — ответила девушка и пропустила мальчика вперёд, что находился за её спиной. Осмотрев его взглядом, Фёдор кивнул и медсестра в тот час же ушла, оставляя мальчика с психологом. Закрыв дверь она ушла в обратную сторону, слышались лишь отдалённые постукивание небольших каблучков об керамическую плитку на полу.
Фёдор так и продолжал смотреть на мальчишку. Бледное и аристократические черты лица, стеклянные глаза, что так холодно и безжизненно смотрели на психолога, губы сложены прямой линией и маленький вздёрнутый носик. Длинные словно бездна океана, волосы были растрёпанные, а некоторые пряди спадали на лицо и плечи. Незаправленная в штаны длинная и большая, точно не по размеру рубаха, скрывала совсем хрупкое тельце. Поношенные чёрные брюки, что также были слишком длинными, подвёрнуты снизу. Обувь, что надета на ногах мальчика, была изношена. По виду можно сразу было определить, что ребёнок находился в бедной семье или даже в приюте.
Ребёнок всё также стоял и смотрел на пол.
— Присаживайся.
Услышав приглашение от врача, Говард сразу прошёл к креслу, что находилось около самого стола, на котором лежало очень много всяких бумаг. Недолго помолчав, Фёдор всё-таки начал.
— Документы с собой? — спросил Достоевский, также смотря на мальчика.
Последовал кивок, и пациент сразу положил документы, которые всё это время находились в руке на стол. Взяв, как показалось бы человеку, обычные листы, он стал читать всё, что описывалось о новом пациенте.
Говард Филлипс Лавкрафт — двенадцать лет, родился двадцатого марта. В семье один ребёнок, и это Говард. Семья была благополучной и богатой, но после того, как два года назад произошло кораблекрушение, и его родители погибли, мальчика отдали родственникам. Сначала всё было хорошо, Говард учился в элитной школе, но потом настал настоящий кошмар.
Его родственнички пытались приписать дом, который должен в будущем стать собственностью Говарда, на себя, но похоже, что этого не случится. Они всё у него забрали. Женщина, которая приходилась ему так называемой тётей, забрала все украшения его матери. А дядя присвоил все книги отца, которые так нравилось читать Лавкрафту. Но для чего дяде нужны эти книги, особенно научные, если он всё равно их не читает и не узнает ничего нового. И Говард узнал правду, он их продаёт. Эти книги очень дорогие, можно было неплохо подзаработать на них. Но Лавкрафт всё-таки спрятал одну из любимых книг под кроватью. Ту книгу, которую в прошлом читала его мать перед сном. Он ей дорожил. Бывало, приходили гости со своими детьми, которые начинали вести себя неподобающе: бегать по комнате и мешать Говарду. Именно в тот момент у него сдали нервы. Ребёнок лет десяти накричал на детей младше его самого. Они стали реветь с такой силой, что Говард просто решил уйти из комнаты. Открывая дверь, там уже стояли родители этих непослушных детей и его дядя с тётей. Тогда они смотрели на него таким взглядом, что хотелось провалиться сквозь землю.
После того, как гости ушли, Говарда взяли под локоть и поволокли на этаж ниже, в подвал, где раньше находилась игровая комната. Грубо толкнув ребёнка вперёд, в темноту, они закрыли дверь на ключ и ушли. Говарду ничего не осталось делать, как прижаться где-то в углу и дрожать от холода.
«Они точно хотят, чтобы я быстрее сдох…»
Тогда его спасло то, что когда эта женщина ходила за вином, приоткрыла дверь подвала, не заходя внутрь. А так хотелось, чтобы она померла от недостатка кислорода…
— Говард Лавкрафт, — услышав своё имя, мальчишка очнувшись от мыслей, сразу посмотрел на психолога. Их взгляды встретились, но Говард сразу же отвёл его. Усмехнувшись Фёдор продолжил. — Как я посмотрю, стена очень интересна.
Говард ничего не ответил, лишь немного нахмурив брови.
— Значит, ты живёшь со своими родственниками, — сказал спокойно Фёдор без вопросительной интонации. Говард лишь кивнул. — А почему ты так не ухожен, одежда совсем старая и намного больше размером?
Говарду совсем не хотелось отвечать на заданные ему вопросы, поэтому он только слегка опустил голову. Фёдор решил не заставлять мальчика отвечать. Тихо вздохнув, Достоевский взял ручку и начал что-то быстро черкать в каких-то бумагах.
— Я задаю вопрос, и ты отвечаешь кратким ответом. Даже если ты не хочешь отвечать, тебе всё равно придется, — слегка улыбнувшись, ответил Фёдор.
— Хорошо.
Лавкрафт сидел в кресле и уже ожидал вопрос. Немного помолчав, Фёдор начал.
— Первый вопрос. Что у тебя происходит в семье и какие отношения у тебя с близкими? — спокойно спросил психолог.
— Вы же знаете, так почему эти вопросы? — также спокойно произнес мальчишка смотря тому в глаза. Фёдор и правда знал ответ, но не хотел спешить с выводами.
— Мне бы хотелось послушать твою версию истории и подтвердить, правильно ли я думал или нет.
Немного поразмышляв, Лавкрафт всё-таки решился.
***
— Ну же, Говард, пойдем поиграем! — начали звать его, дети.
— Я же сказал вам, что нет, — раздраженно ответил он им, продолжая читать.
— А что ты там читаешь, — спросил один из детей, пытаясь прочитать слова в непонятной для него книге. —Ничего не понятно! — крикнул мальчик лет шести. В таком возрасте они уже должны читать, но если этим детям не хочется учиться, и, похоже, родители из не заставляют.
— А это что? — Говард повернул голову и сразу впал в ступор. Возле шкафа находился мальчик на год старше, в его руке находился небольшой дневник, куда Говард записывал все свои секреты или просто события, произошедшие за день.
— Отдай, — строго попросил хозяин дневника, вставая с небольшого дивана.
— А ты попробуй отними, — произнёс издевательским тоном Кеиджи. — так звали того мальчишку.
Подойдя к нему, Лавкрафт пытался забрать у него дневник, но Говард был ниже по росту, даже несмотря на то, что разница была всего лишь в один год. Кеиджи решил воспользоваться положением и поднял дневник над головой. Лавкрафт пытался дотянуться, но этот идиот поднял руку ещё выше. Не выдержав, Лавкрафт ударил со всей силы по его лицу. Дневник сразу выпал из рук и упал на пол. Наглый мальчик лишь немного согнулся и закрыл лицо руками. Усмехнувшись, Говард поднял свой любимый толстый дневник и снова уселся на свой любимый диванчик.
Убрав руки от лица, Кеиджи посмотрел на Говарда, который в своё же время, также сидел читая книгу и изредка поднимая злобный взгляд. К Кеиджи сразу подбежали дети и помогли подняться, спрашивая, всё ли нормально.
— Да, всё нормально, оставьте нас, — ответил Кеиджи с улыбкой, облизывая губы, по которым текла кровь с разбитого носа.
— А…хорошо, — боязливо ответили дети и быстро убежали из комнаты, закрывая дверь.
Лавкрафт поднял вопросительный взгляд, рассматривая черноволосого. Но тот продолжал улыбаться, медленно приближаясь. Подойдя, он поставил колено на диван и прижал Говарда к спинке. В глазах черноволосого засверкал огонёк.
Оглядев мальчишку совсем близко, он положил руку на внутреннюю сторону бедра, начиная поглаживать и понемногу раздвигая её. Лавкрафт сразу понял, что от него хотят, поэтому он просто оттолкнул его. Тот отшатнулся назад и продолжил смотреть на Говарда. И тут внезапно открывается дверь. Там стояли родители Кеиджи и тётя с дядей.
— Что у вас произошло? — спросила тётя подходя к ним.
— Не беспокойтесь, всё хорошо, — ответил мальчишка улыбаясь. — Просто немного повздорили.
Тётя строго посмотрела на Говарда и сразу поклонилась извиняясь.
После того как они ушли, то Говард всё также остался сидеть в комнате, ему не хотелось выходить. Особенно после случившегося. Не хотелось слушать крики этой женщины и выговор дяди.
Эти люди любили наговаривать на Говарда гадости, что он такой невоспитанный, жадный, всегда показывает недовольство, слегка тронутый. Но правда ли это? Конечно нет.
Пока родители были живы, всё было спокойно, они дружили со всеми родными, никто ничего не хотел от них. Всё было спокойно… Их просто поглотила жадность.
За недолгое проживания с родственниками, он понял, что они очень жестокие люди.
***
Рассказав историю, Лавкрафт лишь отвернулся смотря куда-то в стену. Фёдор всё это время спокойно и внимательно слушал не перебивая. Фёдор не так жестоко всё представлял.
Но на этом вопросы не закончились. Всего их было пять, а может и больше, Говард не считал. Он будто находился в прострации, отвечал он также тихо и спокойно.
Разговаривали они долго, один с половиной часа, но его родных всё так и не было, поэтому Фёдор решил спросить на прямую придут ли за ним. Говард отрицательно покачал головой, говоря, что у них дела, а времени нет и они не собираются тратить его на меня. Услышав пересказанные слова от любящей «семьи», Фёдор посмотрел в окно и лишь вздохнул, на улице уже было темно, а ребёнка отпускать одного опасно. Так ещё адрес по которому он жил, находился дальше самой больницы. Фёдор конечно мог отправить мальчика идти домой одному, потому что если бы с ним что-то и случилось, то вина бы легла не на его плечи, но решил для себя, что лучше проводит его. Всё равно на сегодня больше не будет приёмов, а отчёты можно и дома написать. Встав с кресла, Фёдор начал перекладывать бумагу в папку.
Подойдя к шкафу, он открыл дверцы и достал оттуда пальто. Лавкрафт всё это время смотрел на него непонимающим взглядом.
— Вставай, — сказал спокойно Фёдор, но больше это походило на приказ.
Говард всё же встал со стула и ждал Фёдора. Когда он был готов, они вместе вышли из кабинета. Закрыв его, Фёдор уже шёл по коридору. Лавкрафт догнал его и уже шёл рядом.
Дошли до выхода они молча. Открыв дверь, Достоевский сначала пропустил ребёнка, а потом и сам вышел на улицу. Было довольно-таки холодно, фонарные столбы освещали дороги, так ещё конец рабочего дня и машин до ужаса много. Фёдор взглянул на Говарда, а тот в свою очередь обнял свои плечи и пытался согреться. Не выдержав, мужчина снял своё пальто и накинул на плечи дрожащего ребёнка. Тот лишь поднял вопросительный взгляд, а Фёдор в ответ улыбнулся. Мальчишка сразу опустил голову смотря себе под ноги.
— Почему ты не взял с собой куртку или хотя бы кофту?
— Я думал хоть сегодня вечером будет тепло, — ответил грустным голосом Лавкрафт, всё также смотря на дорогу. — А, вам не холодно?
— А ты как думаешь? — беззлобно спросил Фёдор, повернув голову в сторону ребёнка.
— Извините, — совсем шёпотом попросил прощения у психолога. Тот лишь непонимающим взглядом посмотрел на мальчика и ухмыльнулся, положил руку на его макушку. А Лавкрафт закутался ещё сильнее в пальто.
Всё также в тишине они добрались до двухэтажного дома Говарда. Поблагодарив Фёдора и отдав плащ, он пошёл к двери, психолог всё также стоял на месте и спокойно смотрел, а что, вдруг этих не будет дома, а ключей у него точно нет. Ему всё-таки открыли, попрощавшись, Говард скрылся за большой дверью.
