На глубине

Всё дальше и дальше через голубоватую мглу. Всё глубже, туда, куда русалкам заплывать запрещено, где владения совсем других существ. Страшных созданий. У Джона уже заболел хвостик, и плавники устали, но он с отчаянным упорством или упорством отчаяния плыл, стараясь не обращать внимания на страшные тени по сторонам, на смешки и завывания. На липкие плотоядные взгляды, что ощущались на коже не хуже реальных присосок. Но нет. Никто его не трогал. На груди Джона, прямо между сосками, горел голубым огнём кристалл с рублеными гранями, длиной с мизинец, где-то по центру перевязанный красивым витым шнуром. ЕГО подарок. ЕГО знак. Символ защиты и принадлежности. И те, кто с таким удовольствием полакомились бы нежным русалочьим мясцом, предварительно помучив и поиграв, только отползали дальше в тень. В норы. Подальше от искушения. Джон плыл. Обычный, ничем не примечательный русалёнок. Чуть более плотный, чем положено его виду, коротко стриженный, что вообще встречается крайне редко, но с открытым, добрым лицом существа, неспособного на подлость. Наверное поэтому… Джон не додумал. Мощный, сильный бросок, и вокруг тела тройной спиралью обвилось щупальце. Лоснящееся, черное, с голубоватыми присосками, что вцепились, впились — не вырваться. Русалёнок улыбнулся и погладил черную, чуть покрытую слизью кожу. Толстоватые, вот совсем не изящные пальцы выплетали узоры нежности. — Привет, — тихо сказал Джон. Из тени вызмеилось ещё несколько щупалец. Одно обвило русалёнка поперёк груди, два легли чётко на соски, поймав их присосками,  два обвили предплечья, а самое нахальное устремилось как раз ко рту, который с готовностью открылся, а глаза же, наоборот, зажмурились. Чуть солоноватое, с нотками глубоководных трав, щупальце осторожно легло на язык, будто прося ласки. И Джон с готовностью принялся посасывать его, обеими руками гладя те, что обвили его предплечья, со всей возможной нежностью проходя пальцами между присосок. Те, что держали его, тоже зря времени не теряли, скользя по коже, по чешуе хвоста, будто целуя каждой присоской. Удивительно, но эти орудия смерти умели быть такими нежными… Вот одно щупальце добралось до ануса и стало осторожно гладить его, просто по кругу, совершенно не спеша забираться внутрь. Всему своё время. Русалёнок счастливо стонал и выгибался навстречу ласкающим прикосновениям. Вот одно из щупалец добралось до члена, что от возбуждения выскользнул из своего чехольчика в чешуе, и теперь уже звуки стали совсем непристойными. Если бы кто из многочисленной родни увидел, как Джона трахают одновременно в рот и в зад, трижды обвив член дрочат, ещё соски ласкают, да и всё тело по сути… позавидовал бы. А может перепугался, решив, что это изощрённая пытка перед поеданием. Долго молодой горячий паренёк продержаться не мог. Он забился в бурном оргазме, а потом завис в блаженной истоме, в бережно держащих его щупальцах, теперь уже просто нежно гладящих тут и там. Когда то, что было у него во рту, выскользнуло, осторожно проводя по щекам, Джон позвал: — Шерлок! Тишина, только ласки стали чуть интенсивнее. — Ну пожалуйста, — снова позвал русалёнок и чуть потянул те щупальца, что были у него на руках. — Ты же знаешь, я страшный, — донеслось из мрака пещеры, сокрытой за колышущейся растительностью. — Ты самый прекрасный на свете, — возразил Джон. И, раз Шерлок не пожелал выплыть, сам устремился к нему. Щекотно скользнули по телу загораживающие вход водоросли, и вот русалёнок уже обнял длинное и гибкое тело, похожее на его собственное, но более тонкое, изящное и с восемью щупальцами вместо одного хвоста. Ладони осторожно обхватили, а губы принялись целовать покрытое шрамами лицо. Каждый с невыразимой нежностью и любовью, от начала до конца. — Джон… — Я люблю каждый из них, — русалёнок сильнее прижался к телу молодого кракена, гладя его большими пальцами в районе скул. — Но если они беспокоят тебя… есть способ от них избавиться. — Джон… — Тогда ты снова станешь прекрасным, таким, каким должен быть… и найдёшь себе другого любовника… Достойного твоего великолепия. — О чём ты… — Мой папа так поступил с мамой. Она исцелила его от горба, выпрямила позвоночник… И он, став красавцем, сразу оставил её. И меня. — Я никогда так не поступлю, Дж… — Не обещай, — Джон закрыл Шерлоку рот поцелуем, — ты поймёшь, сколько вокруг тех, кто готов любить тебя. Кто может принести тебе куда больше наслаждения. И я, если истинна моя любовь к тебе, не должен удерживать, — голова русалёнка уткнулась в грудь кракена, — да мне и не придётся. — Джон, перестань! — Чтобы сделать мазь, нужна будет кровь, Шерлок. Кровь из любящего сердца. — Вот уж это никогда и ни за что, Джон! — похоже, кракен перепугался не на шутку, — о таком даже думать не смей! — Не бойся, хороший мой. Это меня не убьёт. Кровь из сердца ведь потом бежит по всему телу. Небольшой надрез, пара пробирок. Дело только в том, что всю свою любовь я отдам тебе. Ты снова будешь красив, будешь внушать любовь. Но я утрачу этот дар и стану равнодушен к тебе. Так что, пока этого не случилось, позволь мне… Джон сполз вниз. Мускулистые руки русалёнка осторожно развели в стороны щупальца, обнажая ярко-голубой, чуть светящийся член с заострённой головкой, против обычной, круглой. Более толстенький и короткий, чем у самого Джона, и, как он полагал, у остальных русалов тоже. — Джон… — выдох, полный смущения, — не смотри. — Не могу… он такой красивый… как и всё в тебе. — Джо-оооон! — голова кракена в колышущемся облаке чёрных кудрей запрокинулась, а из горла полились совсем уже невнятные всхлипы. Джон улыбнулся и продолжил поцелуи и круговые движения языком вокруг головки, чувствуя, как член ощутимо становится горячее и начинает пульсировать. — Сладкий… — тихо, но так, чтобы Шерлок услышал, и вот уже жаркий рот Джона был занят этим волшебным членом, а пальцы гладили нежные мембраны между щупальцами. Тело кракена извивалось уже совершенно бесконтрольно, щупальца обвивали везде, где только можно, но не причиняли ни малейшей боли. Член Шерлока не доставал до горла и Джон с удовольствием сосал, стараясь дать как можно большее давление и контакт, иногда останавливаясь и интенсивно работая языком и губами на самом кончике головки, что уже почти обжигала… Шерлок обхватил его руками за голову, сделал пару заключительных резких движений и рот Джона заполнился вязкой жидкостью, они уже знали — голубой и светящейся. Член же кракена как потух, став того же цвета, что и бледная кожа на всём теле. — Дж… Джон… — едва выговорил Шерлок, возвращаясь в соображающее состояние, — я… я был груб, прости… — Ты был великолепен, как и всегда, — русалёнок, улыбаясь, вытер рот тыльной стороной ладони. — Ты опять проглотил? Просил же! Мы не знаем, может она для тебя ядовитая! — Едва ли. Она очень вкусная. Кисло-сладенькая. — Джон… — Ты такой милый с этим румянцем. А я такой развратный с тобой. Иди сюда. — Джон… — Обожаю эти твои ножки… как здорово, что их у тебя восемь… — Джон… — Ты же любишь это… — осторожный поцелуй в анус, а затем в дело вступил юркий язычок. — Мммм… я… — Расслабься и позволь мне поласкать тебя здесь. Шерлок больше не спорил. Он двигался Джону навстречу, тёрся об его лицо, думая, как же нужно любить, чтобы… а потом уже ни о чём не думая. А потом просто лежал в объятиях русалёнка, чувствуя, как тот гладит его волосы и мурлычет что-то нежное. — Джон… — Да? — Тебе… нравится то, что мы делаем? — А тебе нет? — Нравится! Но… мы ещё ни разу… словом, ласкаем друг друга по всякому, но… — Не было проникновения? Членом? — Да… — А как именно ты хочешь? — Наверно и так, и так… — Шерлок… — Джон приподнялся с упором на одну руку, глядя на своего кракена сверху вниз, а тот, будто забыв о шрамах, позволял это и не пытался уползти в тень. — Если мы сделаем это… понимаешь, не знаю, как у кракенов, но у русалок с первым партнёром с полным проникновением возникает очень сильная связь. Я… не хочу связывать нас, чтобы, когда ты вернёшь себе свою красоту… — Джон! Не такой ценой! Не потерей твоей любви! — Хороший мой, — Джон прижался к Шерлоку, — мне очень льстит, что ты только мой… меня ласкаешь… ждёшь ласк в ответ… но ты не должен всю жизнь провести здесь, в изоляции, прячась, как преступник. Я боюсь, что однажды те, кто сделал это, — Джон осторожно провёл ладонями по лицу Шерлока, — вернутся и закончат начатое… Я… не сердись на меня, ладно?