Аомине, серьезно?

Аомине звонит Коске и просит его приехать, если ему не сложно в течении часа. Альфа откликается практически сразу, потому что знает — Дайки сам звонит только в том случае, когда действительно звиздец, тем более ночью. Синеволосый не просит чего-то сверхъестественного, просто купить подавители и противозачаточные, ну и еды, если не сложно. Блондин едет сначала в аптеку, покупает все требуемое и, поколебавшись, берёт ещё презервативы, успокоительное и обезболивающее, это не избавит полностью от спазмов, но хотя бы позволит Дайки почувствовать себя хоть немного целым. Любит ли Вакамацу своего бывшего кохая? Да хер знает, на самом деле! Но мужчина знает наверняка, что теплота и доверие между ними явно присутствует. Центровой знает, что нихрена ему не светит в плане семейной жизни с ершистым омегой, но и бросить синеволосого мужчина не может, это выше его сил. Просто Аомине сложный, но хороший. Жаль не все это понимают. Ну, помимо Тэцуи и Момои, эти не в счет, им просто положено, покладено и зарыто знать об Аомине всё, что он сам скрывает от окружающих. В супермаркете Коске старается выбрать что-то полезное и витаминизированное, плюс, он задерживается в мясном отделе. Течка течкой, а вот полуфабрикаты блондин этому идиоту точно жрать не даст. В прочем, это не останавливает от покупки с дюжину банок пива и любимых снеков Дайки к нему. Вакамацу горько усмехается на кассе, потому что почти всё, что он нагреб — любимая еда Дайки, начиная от зеленой пекинской капусты, до бараньих рёбрышек. Насколько же сильно и глубоко он успел изучить гениального бомбардира? Мысль слегка пугает, оседая противной горечью в глотке. Продавщица косит взгляд на расстроенного альфу, бормочет что-то стандартное про оплату и пакет, на что блондин коротко смеётся и выдает:       — Ну честное слово, неужели я всё это в руках понесу? Теперь они смеются вместе, женщина за отсутствием других покупателей помогает рассортировать покупки по пакетам и зачем-то предлагает пойти покурить.       — Вы ведьма? — беззлобно спрашивает мужчина. Ему действительно очень хотелось, не смотря на то, что центровой уже как три года бросил. Из-за Аомине, у которого почему-то была странная реакция на запах никотина — бомбардир возбуждался и готов был оседлать блондина на любой удобной и не очень поверхности. Нет, Дайки не просил, просто довольно выносливый Коске не выдержал более выносливого омегу и бросил курить. Но сейчас хотелось, наверное, нервы...       — Ну, возможно только чуток, просто у Вас такой вид, что хочется предложить выпить, но на рабочем месте мне не положено, — открыто улыбаясь отвечает женщина и блондин вспоминает, что уже где-то видел точно такую же улыбку. У кого же, чёрт возьми? В голове всплывает скамейка запасных Сейрин и парнишка с какой-то кошачьей улыбкой.       — Извините, а Вы случайно не знакомы с Коганеем из старшей Сейрин, правда он уже выпустился, но все же? — еле вспомнив имя шебутного брюнета-беты.       — А почему я не должна знать собственного младшего брата? — ехидно улыбается женщина.       — Вы очень с ним похожи, — улыбается центровой и до рецепторов долетает еле уловимый запах омеги — кофе, горький натуральный кофе с лимоном. — Простите, а Вас как зовут?       — Акане, и давай на ты, а то я себя такой старухой чувствую, — фыркает шатенка. — Ты своё имя не назвал, — напоминает она.       — Точно, прости, я Вакамацу Коске, — блондин растерянно трёт затылок. — Просто Коске, окей? И пробей мне сигареты, зажигалку и жвачку какую-нибудь ягодную. Акане пробивает требуемое, центровой прикладывает карту к терминалу и после всех манипуляций они вместе выходят из магазина. Женщина тянет его в закуток — курилка рабочего персонала, понимает баскетболист. Они молча шуршат пачками сигарет, чиркают зажигалками так синхронно, что аж скулы сводит от правильности действия.       — А насчет выпить, — выдыхая никотиновое облачко тихо и даже чуть хрипловато вспоминает блондин. — Знаешь, ты точно ведьма! Они заливисто смеются оба, Коганей давится дымом, вытирает выступившие от смеха слёзы и достает мобильный из заднего кармана джинс.       — Давай номерами обменяемся? Вакамацу кивает, диктует номер, записывает ответный и зависает на строке “Имя абонента”, вслух спрашивает:       — Как мне тебя подписать? Истинная? — последнее мужчина говорит инстинктивно и тут же краснеет до корней волос. — Прости... Но женщина качает головой, мол всё хорошо и, чуть повернув голову в сторону, идентично Коске потирает затылок и вдруг смущенно говорит:       — У меня течка через две недели, я живу недалеко от магазина, через два квартала снимаю квартирку в типовой многоэтажке, — Акане потряхивает от напряжения и собственной дерзости. Да, она никогда не отличалась особой тактичностью в разговоре с другими людьми, но сейчас всё перешло мыслимые и не мыслимые границы. Но пугает не это, а то, что ей не стыдно за бестактность, потому что все что шатенка сказала, — правильно. С Вакамацу правильно. Определённо. Коске настолько офигевшим себя чувствовал всего три раза в жизни: первый — когда узнал, что Дайки омега, второй — когда он же прижался к центровому в душе и умолял оттрахать прямо не сходя с места, и вот сейчас был третий раз.       — Ты серьезно? — не верит блондин, но тело не слушается, прижимая к себе свою омегу, едва ли не в два раза меньше чем он сам.       — А на кой усложнять? —резонно замечает Акане. — Мы предназначены друг другу. И Коске снова смеется, она так похожа своей непосредственностью на Дайки, только в отличии от последнего, от неё пахнет так, что аж яйца сводит и клыки начинают чесаться от острого желания прямо сейчас заклеймить, присвоить и никогда больше не выпускать из кольца своих тренированных рук. Их хвосты живут собственной жизнью, переплетаясь в невообразимую фигуру то ли макраме, то ли в один из сложнейших морских узлов. Уши Вакамацу прижимаются к затылку, он шипит от досады и густым голосом шепчет:       — Прости, я не хочу тебя ни к чему принуждать, но я не могу удержать свою сущность, — и ударяет со всей дури в кирпичную стенку рядом с собой, кожа на костяшках лопается орашая кровью стену.       — Не нервничай, я всё понимаю, — успокаивающе мурчит Коганей и безбоязненно жмется к бушующему мужчине. — Я понимаю, что нужно время расстаться с тем человеком, которым ты, правда, едва пахнешь, — она не злится, понимая — не на что. У неё ведь были партнеры, так какого лешего злится и закатывать сцены ревности? Ну и пусть, что есть у Коске омега, но они не связаны ни браком, ни меткой, ни судя по всему сильными душевными чувствами. Но запах у Вакамацу просто божественный — стальных рельс после дождя и чего-то мускусного. Жасмин! Странное сочетание, но Акане нравится, как и сам бывший центровой старшей Тоуо. Они договариваются о встрече через неделю, потому что, как объясняет блондин, с его нынешним партнёром творится непонятно что, и хорошо бы сводить того к врачу, а так как этот омега гордый придурок — проще связать и транспортировать прямо в кабинет врача. Акане впрашивает в лоб, ошарашивая Вакамацу еще сильнее, чем когда предложила покурить:       — Аомине всё никак не может признаться Кагами, или они просто придурки?       — Ты меня пугаешь больше, чем Куроко с его вездесушьностью и дьявольской проницательностью, — честно заявляет мужчина. — Просто придурки. Законченные и это не лечится, но у Куроко вроде как есть план и я искренне надеюсь, что он сработает. Они снова смеются и Коске понимает, что уже завис на переливах смеха Акане, влип и не собирается отлипать обратно. Потом пара прощается, и омега не выдерживая, коротко целует в уголок рта альфу. Краснеет отстранившись, но не отводит взгляд — горящий, дерзкий, но поддающийся и нежный. Вакамацу понимает, что так правильно, притягивает обратно, целует уже по-нормальному и после, скрипя сердцем уходит. Дайки сидит прислонившись спиной к холодному кафелю в душе. Внутри пульсирует и скручивается в узел. Он очень хочет, чтобы Кагами вернулся, вытряхнул из него всю дурь и присвоил себе, при необходимости смачно вмазав по морде, чтоб не повадно было. Коске обещал приехать в течении часа, но уже прошло около двух, потому что небольшое окошко заливает утренний свет. Аомине вспоминает, что с сегодняшнего дня у него больничный, а после него 2-х недельный отпуск. Только не хочется ни отпуска, ни больничного. Хочется забыться и напиться. И мужчина искренне надеется, что центровой догадался захватить хотя бы пива. Когда блондин наконец является в квартиру, синеволосый понимает, что поплыл — от семпая несет сигаретами и другой омегой, судя по силе запаха, гость встретил свою истинную пару. От такого внезапного молчаливого заявления Дайки становится больно. Больно не за потерю классного любовника, за себя, мать твою больно и до жути обидно. Но Дайки молчит, провожая тяжёлым взглядом альфу от порога до дверей кухни, а потом бежит в душ, потому что накатывает боль и возбуждение. Мулат еле как включает воду и осторожно садится прямо на пол под тёплыми струями и плачет, больше от всплеска гормонов, чем от чего-то ещё. Центровой появляется через минут десять с тремя таблетками подавителей и стаканом ананасового сока, который Дайки просто обожает. Бомбардир с грехом пополам впихивает в себя лекарство и жидкость, правда его чуть не выворачивает наизнанку, потому что организм изнасилован работой, таблетками и самим непутевым хозяином, который вклинивает ко всему комплетку еще и баскетбол.       — Придурок, — констатирует Коске и вдруг проталкивает в приоткрытый рот омеги еще около семи таблеток хер пойми чего. Мужчина яростно сопротивляется, правда инстинктивно, но Вакамацу сильный, поэтому справляется с матерящейся и брыкающейся тушкой. Обезболивающее и успокоительное: понимает по противному привкусу Аомине, и уступает место рядом с собой уже обнаженному альфе. От него пахнет одуряюще никотином и как ни странно вкусно и правильно другой омегой. Нет, он конечно рад за Коске и его омегу, который или которая скорее всего уже сказала о том, что принимает его.       — А хули не принять-то?       — Ты что-то сказал, Аомине? — встревоженно переспрашивает Вакамацу.       — У меня видимо шиза, — горько кривит в полуулыбке губы тот. — Я думал, что про себя это сказал.       — Да ты с того времени как я приехал ничего не сказал, я что-то не так сделал?       — Все так, семпай, просто мне грустно, — Дайки смотрит в окно на оживающий Киото. Мужчины молчат. Коске не хочет нарушать тишину и торопить полицейского, а последний... Ну, ему просто трудно собрать мысли в кучу и объяснить ту бурю эмоций, которая жжёт изнутри.       — Что со мной не так, Коске? — выдавливает из себя наконец баскетболист.       — В каком смысле “не так?” — блондин понимает к чему клонит омега, но на всякий случай решает уточнить.       — Ну, давай так, я расскажу, а ты осуждать не будешь. Идёт? — да, мужчина тянет время, но поток мыслей еще не до конца нормально функционирует. Моются они в полном молчании. Вакамацу сидит на диване в гостиной с початой банкой пива, пока Аомине возится с пачкой чипсов на другом конце дивана и всё еще тянет время. Центровой окидывает внимательным цепким взглядом: подавители подействовали, успокоительное и обезболивающее он с боем впихнул в извивающееся тело, вроде можно и поговорить.       — Ты долго самобичеванием собрался заниматься? — саркастично изогнул бровь альфа. — Давай, ползи сюда, хрень окоянная, дядя Вакамацу будет слушать твой бред, — и смеётся. Дайки фыркает что-то язвительное на “окоянную хрень”, но пододвигается ближе, мгновение мнется и ныряет под руку блондина закидывая на его колени собственные ноги, расслабляется. Трахаться не хочется, ну по крайней мере пока что, значит действительно нужно поговорить.       — Знаешь, — тихо начинает бомбардир. — Я устал от такого состояния собственного организма. Я вообще себя считаю ошибкой природы, — честно признается вдруг Аомине. — Не уверен, что такой нестандартный омега кому-то вообще понадобится, теперь уж подавно. Кагами учуял мой запах и наверное ненавидит меня сейчас, жалеет наверное, что его истинный я, а не Куроко... Центровой не перебивает, хрустит чипсами, да прихлебывает прохладный алкоголь из банки, мягко перебирает чуть отросшие волосы на затылке, иногда мягко массирует прижатые уши, гладит успокаивающе хвостом Аомине по голени.       — А еще ты сегодня заявился пропахший табаком и своей истинной парой! — вскрикивает мужчина. — Мне так противно с себя самого стало, аж выть хочется и напиться, — он протягивает руку к журнальному столику, где стоит его банка и схватив цель большими глотками ополовинивает её, возвращает на место. Вакамацу понимает, что слова с его стороны сейчас ничего не дадут, скорее могут даже задеть. От него действительно пахнет Акане и сигаретами, вот только сделать с этим мужчина ничего не может. Даже в душ уже сходил — никотиновый запах смыл, а Коганей — нет. Блондину где-то даже совестно перед синеволосым, но он всё равно счастлив, что истинная пара ответила взаимностью и готова строить отношения.       — Дайки, заешь, — обрывает мужчину центровой. — Всё с тобой нормально, просто загоняешься ты на этот счет подозрительно сильно и очень много, так не пойдет. Нихера не пойдет! — и притягивает для поцелуя. Мулат отвечает на поцелуй, но лениво и практически сразу выкручивается из кольца сильных рук.       — Прости, но я так не могу, — баскетболист потирает основание шеи. — Теперь точно больше не могу, иди к ней, а я сам справлюсь.       —Уверен? — недоверчиво уточняет мужчина.       — На крайняк позвоню Тайге и вынесу ему мозги, чисто из общей ебанутости, — Аомине скалится, его правда повеселили собственные слова.       — Я говорил, что ты придурок?       — Всего-то пару сотен тысяч раз. Вакамацу собирает свои шмотки по квартире Аомине за пятнадцать минут, забирает ванные принадлежности и в прихожей прижимает всё таки омегу к стенке. Нет, не от сильного желания, просто душевный порыв, девять лет всё-таки вместе были, трахались и всё в таком духе.       — Ты невыносимый идиот, — констатирует блондин, проводя языком по смуглой шее.       — Я вкурсе, — дыхание у Аомине сбивается, всё-таки течка, никуда ты от неё не денешься. И мужчина сдаётся, льнёт к сильному телу альфы, позорно стонет от того, что рука Коске скользнула под резинку домашних шорт и сжала ягодицу. — Или остановись, или скажи, что у тебя в кармане презервативы, — томно выдыхает Дайки, потемневшими озерами глаз смотря в затуманенные напротив.       — В кармане, как знал, купил, — самодовольно рычит Вакамацу. Он не железный, а перед ним течная омега, которая не против секса прямо в прихожей. Блондин стягивает единственный предмет гардероба с Аомине — шорты — разворачивает его лицом к стене, мягко оглаживает подтянутые ягодицы, мнет, разводит в стороны, массирует сочащийся смазкой вход, член больно упирается в металлическую ширинку джинс. Мулат на ощупь, точными и ловкими движениями, как хренов фокусник, при помощи одной руки умудряется расстегнуть ремень, пуговицу и молнию за десять секунд. Коске всем телом наваливается на рвано дышащего Аомине, уткнувшись головкой точно в сжатый сфинктер и гортанно стонет от накативших ощущений. С Дайки всегда так, горячо, мокро, остро, как электричество по венам. Вакамацу преплетает пальцы одной руки с пальцами бомбардира, а другой ведет по кубикам пресса вниз, к такому же стоящему колом члену омеги, оглаживает по всей длине и...       — Твою мать! — из омута похоти их обоих жёстко выдёргивает злобный окрик Тайги, который стоит на пороге квартиры Дайки с пакетом из Маджи Бургера и сумкой на плече с перекошенным от злости лицом.