Любимый менестрель майа Саурона

Эльф вспыхнул и покраснел. Он больше не надеялся на свободу и окончательно смирился с положением пленника. Искажение все сильнее проникало в его сущность, и Саурон вместо отвращения вызывал у него сперва просто страх, а потом и смутное желание. Его касания заставляли кончать, хотя Маглор сам себя ненавидел за эту слабость. — Прошу вас... Орки... Они меня обесчестят. — Что? — Саурон расхохотался. — Только не говори мне, что ты надеялся, как там у вас говорится, "сохранить себя в чистоте" для какой-нибудь пустоголовой эльфийки. Маглор зло сжал кулаки, и Саурон, смеясь над его злостью, подошёл, взяв его за подбородок и задрав хорошенькое гневное лицо нолдо к себе. — Ты что, так ничего и не понял? Ты — моя девка, Маглор. И ты отсюда не выберешься. Я скорее отрежу тебе ноги и оставлю здесь, чем отпущу. — Не надо, господин, — умоляюще прошептал эльф. Это был первый раз, когда он признал открыто, что находится во власти Саурона. Тот жадно осматривал фигуру менестреля, формы которой теперь не скрывали одеяния. Они были не так аппетитны, как у какой-нибудь девы, но соблазнительны именно своей угловатостью. Маглор неловко прошелся, оступаясь. — Пошел вон, — махнул ему рукой Саурон, и эльфу не оставалось ничего, кроме как пробираться обратно узкими коридорами темной крепости. Наверху была тишина, и редкие взводы орков или темные слуги не обращали на жалкого сломленного нолдо внимания, но внизу порядка было меньше, и вот его прижал к стене какой-то огромный дурно пахнущий орк. — Какая славная птичка, — он запустил руку ему в промежность и будто удивился, нащупав мужское естество. Но его желания овладеть эльфом это нисколько не убавило. Он тискал его, сжимал член и яички до боли, и прижимал к стене. Учитывая высокий рост и силу, преимущество было на его стороне. Саурон сидел в кабинете, когда почувствовал смутное беспокойство. Он отложил в сторону книгу, что читал до этого, и уставился задумчивым взглядом в потолок, пытаясь понять, в чем причина тревоги. Потом раздраженно выдохнул через зубы и поднялся с места. — Надо было проводить его. Ну что за остроухое недоразумение, — проворчал майа, выходя из своих покоев. Он быстрым шагом направился вниз, орки боязливо расступались на его пути, будто чувствуя настроение господина. Саурон нашел своего эльфа дрожащим на полу. Заслышав шаги владыки, орк поспешил убраться куда подальше, так и не успев совершить задуманное. Гортхаур едва не рычал от злости. Он резко вздернул эльфа на ноги и, крепко держа его за предплечье, потащил в казарму. Орки вмиг выстроились в ряды, увидев Саурона. Майа вывел эльфа вперед. — Это мой эльф, и не дай Эру, я узнаю, что кто-то посмел прикоснуться к нему хотя бы пальцем! Далее на темном наречии последовали более грубые и понятные для орков выражения, которыми Гортхаур объяснил присутствующим, что будет с тем, кто ослушается. Для того, чтобы его слова точно запомнились и произвели впечатление, он показательно предал смерти нескольких орков. Потом он проводил Маглора в его комнату и вернулся к себе. Когда Макалаурэ пришел к нему на следующий день, майа уже ждал его. — О, как вовремя ты принес завтрак, у меня как раз появилась идея, — воодушевленно проговорил Гортхаур. — Захвати поднос и иди за мной. Саурону надоело ходить вокруг да около, поэтому как только эльф поставил поднос на прикроватную тумбочку, впился в его губы страстным поцелуем. Не слушая вялые протесты, он повалил Маглора на постель и задрал юбку. — И все же, как тебе идет! — сказал майа, оглаживая бедра и ягодицы. — Ты так соблазнительно выглядишь, что я готов на тебе жениться. Он распустил волосы эльфа и потянул платье вниз, оголяя грудь. Саурон начал покрывать поцелуями нежную кожу. Он так старательно вылизывал его грудь и уделял столько внимания соскам, что можно было подумать, что под ним действительно лежит девица. Но когда ему это наскучило, он легко, как котенка, перевернул эльфа на живот и поставил на колени. Майа быстро расшнуровал корсет и стянул платье, оставив в одних чулках. На спину Макалаурэ было положено внушительных размеров пирожное. Гортхаур насладился видом получившейся композиции и щедро полил сверху кремом и сливками. — Ты вкусный и сладкий и без этих глупостей, но ведь так интереснее, правда? — мурлыкнул он в острое ушко. Заметив, как крем стекает в ложбинку между ягодиц, Саурон решил начать вылизывать его именно там. Эльф с непривычки сжался, но помня, что Саурон не любит, когда ему противятся, покорно подставил попку. Он уже почти надеялся, что тот решил оставить его девственником, но теперь его грубые сильные действия говорили об ином. Одно то, как он выцеловывал его соски, заставляло что-то внизу живота сладко сжиматься. К огромному своему стыду эльф сам начинал чувствовать возбуждение от этих действий. Ох, видел бы его сейчас отец, суровый Фэанаро, он непременно отходил бы недостойного сына плеткой. Как он мог опуститься до того, что стал подстилкой Саурона? Тьма проникала в него, он чувствовал себя безнадежно грязным и тихо всхлипнул. За этим последовал ощутимый шлепок по мягкой ягодице и грубый совет не распускать сопли. Саурон, похоже, получал удовольствие. Всё сладкое скоро было слизано, и кожа эльфа влажно блестела. Скоро Саурон уронил его на ложе и вжал в простыни, не давая вырваться. Ладонь его бесстыдно ощупала легко определявшиеся контуры привставшего детородного органа. — Что это? Неужели мой невинный чистый и непорочный эльф может так бесстыдно желать близости? — с притворным удивлением заметил Саурон и до боли сжал его член и яички. Маглор, вскрикнув, кончил: он был неопытен и совсем не умел сдерживаться. — Замарал меня, — брезгливо проговорил он, протягивая Маглору руку. — На, вылижи меня, а то я весь в следах твоей похоти. Маглор последовал приказу, стыдливо краснея до кончиков острых ушей. Окончив, он несмело приподнял ресницы и посмотрел на нависшего над ним темного майа: — Вы дивно хороши собой, не стану скрывать. Жаль, что вы отдались тьме, и искажение проникло в вас. Будь вы чисты и остались бы в Валиноре, я охотно стал бы вашим учеником и воспевал бы вашу красу в стихах. — Да? — презрительно фыркнул Саурон. — Да я и сейчас занимаюсь, чем хочу, а ты целый день мне служишь и поешь свои заунывные песни (хоть и приятным голосом). Только тут я еще и свободен от ценных указов всяческих валар. Так чем твой Валинор и Ауле лучше вала Мелько, скажи мне? — Мы были бы чисты и невинны, — робко прошептал Маглор. — Мое чувство к вам было бы чистым. — Ах вот на что ты надеешься! — И Саурон снова сжал его член так, что Маглор не смел и двинуться. — А что, если бы ты и там воспылал бы ко мне низменным желанием? А? Такое нолдо в голову не приходило. — Если бы меня так сильно интересовали чувства, я бы начал с того, что подарил тебе цветы или спел для тебя, но я преподнес тебе иной подарок, если помнишь, — жестко сказал Гортхаур, вернулся к своему занятию и начал подготавливать Макалаурэ к близости. — И согласись, ты годишься только на то, чтобы петь паршивые песни и отдаваться мне. Со стороны эльфа раздался всхлип. Похоже, слова Саурона его задели. Майа немного смягчился и нежно поцеловал нолдо, чтобы утешить. — Ты ждешь от меня слишком многого, моя остроухая принцесса. Гортхаур оставил несколько поцелуев на тонкой шее и, хорошенько смазав девственную дырочку эльфа, начал осторожно проникать внутрь. — Ты чертовски узкий, — прокомментировал Саурон, — но ничего, это не на долго. Вскоре тело менестреля сотрясали мощные толчки, так что эльда едва мог устоять на ногах, благо майа крепко держал его за талию. — Не стесняйся, мне нравятся твои стоны. Гортхаур намотал черные волосы на кулак и потянул на себя, принуждая выгнуться и до предела насадиться на член. Макалаурэ не выдержал и громко застонал. Кажется, он даже не догадывался, что способен издавать такие звуки. Самому ему казалось, что он звучит жалобно, будто умоляюще, но Саурону эти стоны и всхлипы явно пришлись по вкусу. Майа перевернул его на спину и, неприлично широко разведя ноги Маглора, продолжил вколачивать нежное создание в постель. Теперь, когда они были лицом к лицу, он не скупился на ласки и поцелуи. Когда Гортхаур кончил, своего эльфа он отпустить не пожелал. Оказалось, что очень приятно прижимать к себе нежного ушастика, и еще приятнее — заснуть в его объятиях. Эльф плакал, но скоро утих. Саурон согревал его своей энергией. Но с ним не было жарко, напротив, эльф ощущал приятную прохладу и расслабленность, хоть тот и придавил его своим телом к постели: это было кстати, ведь у него весь низ живота горел огнем. Из девственной дырочки вытекло немного крови, но та скоро перестала. Он порвался, но Саурон остановил кровь и велел привыкать, и эльф сдался. — Вы милостивы, господин, — послушно вздохнул он. Отношение Саурона разрывало ему сердце, и Маглор, и без того сломленный отравлявшим его искажением, думал, что скоро чувства его увянут, а сам он ослабнет и погибнет наконец, как и все эльфы погибают, когда ими овладели против воли. И это будет справедливо для него. Кто он, если не шлюха? Вот и господин сказал так. — О, почему ты так жесток со мной? Но Саурон не ответил. Он не спал, но умел расслабляться и забывать обо всем, и сейчас был именно такой момент. Маглор затих, а после тоже уснул. Утром он поднялся раньше и скоро накрыл стол и принес еду от орков, а затем разбудил Саурона переливами лютни. Его сильно волновала судьба Маэдроса, но он не был уверен, что не навредит брату еще сильнее, если вновь не начнет спрашивать об его судьбе и вымаливать прощение, а потому молчал, покорно прислуживая. Но песни его не были заунывными. Одна была почти веселой, другая пела гимн плотской любви, и Маглор, как могло показаться, перенес лишение девственности незаметно, хоть и страдал. Он поднес Саурону одежды, помог одеться и поправил подол и мантию, а потом сел рядом, скрашивая утро в Ангбанде игрой на лютне. Что ж, если Саурон холоден к нему, он не будет страдать. И Маглор и впрямь начал находить в этой странной жизни удовольствие. Тяжелую работу он любил сильнее: ему казалось, что она очищает его. Прислуживать Саурону значило непременно любоваться им и сгорать от бессмысленного чувства, а потому Маглор как мог избегал его. — Кем ты себя возомнил? — когтистая рука поманила его к себе, и Маглор, опустившись на колени, начал послушно подбираться к коленям Саурона, а затем откинул его одежды и вновь накрыл ртом его член: тот еще не стоял, но рот Маглора умело заставлял его обрести твердость. — Что-то ты подозрительно послушный, — проворчал Саурон. — Вы лишили меня всего, — оторвавшись от своего занятия, прошептал Маглор. — Даже права на мое тело. Лишили меня девственности. Я сам себе противен. Что толку? Моя жизнь кончена. Я себе не принадлежу. Он не удержался от слез, поведав Саурону свои простые мечты: он хотел семью, нескольких эльфят, сохранить девственность для жены, а Саурон забрал ее и его сделал девушкой. — Какие скромные и глупые мечты для сына Феанора, — фыркнул Саурон. — Должно быть что-то посерьезнее, чтобы твои страдания были оправданы. Майа погладил его по голове и откинулся в кресле, наслаждаясь лаской, что дарил ему нежный рот нолдо. — Ну, допустим, от того, что я тебя трахнул, девицей ты не стал, — небрежно заметил Гортхаур, — мне всего лишь нравится видеть тебя в платье и нравится, когда ты смущаешься. Майа притянул его голову вплотную и кончил. Он притянул эльфа поближе и усадил себе на колени. Его руки пробрались под платье и огладили живот. — Я бы подумал насчет детей, мог бы добавить тебе парочку лишних органов, но сомневаюсь, что из меня выйдет хороший папочка. И видеть тебя беременным мне совсем не хочется. Саурон расслабленно улыбнулся и уложил эльфа на себя, обнимая за талию. Он уткнулся носом в черные волосы Макалаурэ и что-то промурлыкал. Очевидно Гортхаур был в хорошем настроении, раз даже был щедр на ласку. Он привычно опустил ладони с талии чуть ниже и помял ягодицы. — Ммм, какой мягкий и теплый, — Саурон даже забыл про все свои дела и так и остался сидеть в кресле, обнимая своего ушастика,— спой для меня. Только тихо. И не надо больше петь ту безвкусицу, которой ты посмел меня разбудить. Майа был требователен, что и неудивительно, ведь сам он обладал безупречным голосом, но отнюдь не стремился сам продемонстрировать свое мастерство. Маглор вздохнул: в словах Саурона была правда. Его считали возвышенным, но мечты у него и впрямь были скромными, а новый господин пугал его своими странными желаниями. — Да-да, вы правы, — вздрогнул он, ощущая его ладонь на своем животе и напрягаясь, — иметь детей мужчине противоестественно. Не делайте этого со мной, прошу. Рядиться в женское тоже, но это еще можно было пережить. В этот раз лютня в его руках издавала серебристые переливы и звучала то нежно, то строго. Маглор не пел ей в аккомпанемент — музыка говорила все за него, гармоничная, точная и совершенная. Потом полилась вслед за ней и песня, тоже отвлеченная, воспевающая природу и стихию. Постепенно голос эльфа окреп и стал увереннее, и хоть Саурон приказывал петь тихо, Маглор повышал голос, не боясь, поскольку знал, что ему по нраву его музыка. Саурон и впрямь похвалил его. Маглор счастливо вздохнул. Он обнял Саурона, согревшись у него на груди, и некоторое время лежал спокойно. Глядя на эту идиллическую картину, можно было подумать, что они и впрямь давние любовники. — Я не заслуживаю небольшой награды, господин? — поинтересовался тихонько он. — Мм? Например? Только не упоминай своего братца, мне тошно от одной мысли о нем. — О, вовсе нет. Я хотел попросить новое платье. Более закрытое. Саурон рассмеялся. — И только? Ты то поражаешь наглостью, то скромностью. Хорошо, — распорядился он. — Но при мне по моему приказу ты будешь снимать его. С этим пришлось согласиться. Маглор сам не заметил, как уснул. Он очнулся на ложе все там же, в покоях Саурона, и так устал, что нежился в них еще долго. Страха больше не было. Его место сменила почтительность перед господином и вера в то, что Саурон мудр и милостив. Тот вправе был жестоко с ним разделаться, бросить или забыть, но Маглор охотно бы принял любую его волю. Золотоволосый майа завладел всеми его мыслями. Саурону нравилось то, как послушен стал Маглор. В ответ он сам стал обращаться с ним мягче. Майа быстро привык к тому, что засыпает и просыпается вместе со своим эльфом, поэтому велел ему переселиться в свои покои. Гардероб менестреля стал значительно больше, Гортхаур не ограничивал его одними лишь платьями. Хотя иногда и требовал нарядиться, очень уж понравилось ему пробираться через слои кружева и шелка к желанному телу. Более того, Саурон начал дарить ему подарки. И даже закрыл глаза на то, что Фингон забрал подвешенного к скале за руку Маэдроса, хотя мог помешать этому. Мелькор почти не злился, снисходительно наблюдая за новым увлечением своего наместника. А когда Гортхаур случайно в разговоре назвал Макалаурэ любимым, впечатлительный эльф и вовсе был на седьмом небе от счастья. Что может быть приятнее, чем слышать нежные слова из уст прекраснейшего из майар? — Ты в порядке, любовь моя? — с недоумением спросил Саурон, видя, что эльда почему-то выпал из реальности и не слушает его. Растроганный менестрель повис у него на шее. В первый раз эльфу показалось, что он ослышался, но теперь он чувствовал себя самым счастливым на свете, ощущая, как сильно бьется в груди сердце. — Я тоже тебя люблю, Саурон, — едва не плача от избытка эмоций проговорил нолдо. Гортхаур чуть было не сказал, что не говорил ничего подобного, но вовремя прикусил язык и обнял своего эльфа в ответ. — Я в этом не сомневаюсь.