Пьяный бессмертный ныряет за луной

      Я болен, но как же я счастлив.       Позавчера утром я сидел под дверью в квартиру Фань Сяоли и, оттопырив зад, как свинья перед кормушкой, молча отскребал со стен зелёный мох и едкую плесень. Когда сука Сяоли уходила на танцы, она пробурчала, что я загородил ей проход, и просто перешагнула через меня.       Я не устал, пока чистил стены, но от паров лака засвербело в горле. Закончив размахивать кистью, я вернулся домой и испугался отражения двадцатишестилетнего себя в зеркале: безжизненное лицо, впавшие щёки, нервно бегающий взгляд, нездоровый загар цвета сена, и весь чахлый, до смерти измождённый.       Болезнь развилась с бешеной силой: третий день я валяюсь в кровати с температурой под сорок и незатухающим пламенем в горле. Голос сел так, что я не могу издать и звука.       И всё-таки я счастлив.       Зря я набросился на отца два дня назад, мне стоило попридержать коней. Как я уже говорил, мой отец был государственным служащим, и, хотя его чин был мизерным, это нисколько не мешало ему заводить знакомства со всеми, с кем он садился за банкетный стол. Вот и в тот день, когда мы поругались, ничем особенным он не занимался: бродил во дворе, бездельничал и держал ухо востро. Услышал, как охранники на пропускном пункте в жилой комплекс обсуждали, что их коллега по соседству решил вернуться на малую родину и его некем заменить. Тогда отец побежал домой, перевернул там всё вверх дном, нашёл мою заначку и, спустившись обратно к охранникам, протянул им деньги со словами: «Не пригласите ли вы домоуправа из соседнего квартала сходить с нами выпить?».       После третьей рюмки, когда уши и лица мужиков разгорелись пьяным огнём, домоуправ наконец хлопнул рукой по столу — решено! Так мой отец получил работу — непыльную, со сменным графиком, компенсацией за стоянку и месячным окладом с тысячу четыреста пятьдесят юаней. Я, правда, переживал, что ему не хватит здоровья, но он возмутился и демонстративно опрокинул стол. Против такого аргумента не попрёшь.       Насколько я помню, отец сидел и пил дома почти десять лет, и за всё это время я ни разу не заболел, вернее, я просто не смел заболеть. В теле человека мягкость и сила существуют бок о бок, будь то спрятанный за зубами язык или мышцы, натянутые на твёрдые кости. Я старался как мог избегать невзгод, которые подкарауливают каждого за углом, и закаливал собственный скелет, чтобы пережить падения в бесконечных попытках выбить для себя хоть немного удачи.       Я решил, что не стану одиноким, сторонящимся людей псом; не буду сорной травой, пробивающейся из-под камня; не превращусь в привидение, болтающееся в живом теле. К тому же старик заботился обо мне, даже взял мои обязанности на себя.       В первый день мы разделили на двоих корзинки с крабовыми пирожками. На следующее утро он сварил для меня сладкую кашу. А сегодня вот притащил на горбу мешок с грушами весом где-то пять цзиней, сказав, что грушевый сок увлажнит больное горло.       Выброшенные Ли Цяо из машины пирожки к утру превратились в липкое месиво из бульона и теста. Сладкая каша была всё такой же дерьмовой — от одного вида в глотке вставал ком. Продавец груш облапошил моего старого и нерасторопного отца, так что из пяти цзиней целая третья оказалась гнилой.       Но я всё равно счастлив.       Я утыкаю лицо в жаркое ватное одеяло, деловито успокаиваю себя на пару со жгучим стыдом: вот полежу ещё день-другой, и ко мне вернётся удача, а моё упорство снова даст плоды.       К моему удивлению вдруг звонит Кира. Он говорит то же, что и в прошлый раз:       — Ли Цяо хочет тебя видеть.       Интуиция подсказывает, что для меня всё решится сегодня.       Больше месяца я был водителем суперзвезды, так что знаю деловой центр, как свои пять пальцев. Даже охранник у ворот особняка только искоса глядит на меня, но не останавливает, когда я въезжаю на своём «шевроле».       В гостиной все приближённые Ли Цяо стоят на ногах и только он один сидит на диване. Склоняет голову и тискает лежащую у его ног собаку, крепко схватив её за шею. Этот жест мне хорошо знаком: кажется, так же Ли Цяо схватил меня в театре.       Само собой, неприятно, когда человек обходится с тобой, как с животным, но куда неприятнее то, как Ли Цяо поступил со мной после. Он переводит свой взгляд на меня и с холодным лицом спрашивает:       — Ты ведь любишь поболтать, чего сейчас притих?       Я отвечаю ему грубым кашлем — горло громыхает как гонг.       — Заболел? — Ли Цяо слегка хмурит брови. — Как ты вернулся домой в тот день?       Лишённый способности говорить, я показываю идущего человечка двумя пальцами.       — Пешком? — прищурившись, он окидывает меня своим фирменным презрительным взглядом. — Значит, я угадал. Дурак вроде тебя так бы и поступил.       Понятия не имею, почему Ли Цяо опять сменил гнев на милость. Мне остаётся, как и всегда, гнуть свою линию и глупо улыбаться в ответ, что бы он ни говорил.       — Ты всё ещё хочешь быть моим водителем?       В ответ на снисходительность Ли Цяо я театрально становлюсь перед ним на колено и хриплю во всю громкость больного горла:       — Спасибо, е! — голос звучит грубо и сипло, но сам я широко улыбаюсь.       Неожиданно он поднимает руку и оглаживает меня по макушке.       — Совсем мозги застудил? Я лишь спросил, хочешь ли ты снова работать водителем. Я не обещал вернуть тебя обратно.       После этих слов надежда во мне разгорается ещё сильнее, и я смотрю на Ли Цяо щенячьими глазами, потирая затылок. Какое-то время он молчит и в итоге сдаётся.       — Ладно, дам ещё один шанс, но с тебя причитается. Будешь не только возить меня, но и помогать в художественной группе в свободное время.       Художественная группа? Удивившись, я вскидываю голову и вопросительно смотрю на Киру.       Тот, как обычно, тепло улыбается мне и начинает терпеливо объяснять:       — Ли Цяо уже помешался на театре. Вопреки всем отговоркам от близких друзей и биржевых брокеров, он инвестирует в строительство арт-центра, где, первым делом, будут проводиться театральные постановки. Внутренняя и внешняя отделка арт-центра выполняется из лучшей керамики по самым высоким стандартам. Ли Цяо не из тех, кто любит действовать чужими руками, так что лично курирует всё, до чего способен дотянуться. В отличие от тех, кто увлекается искусством для того, чтобы быстро набить кошелёк, как, например, Гу Яо, Ли тяньван делает только то, что ему действительно интересно, а потому не боится рисковать и никогда не печётся о прибыли. Открытие арт-центра уже на носу, и нам надо успеть подтянуть к себе лучшие кадры. Сейчас Ли занимается подготовкой масштабного мультимедийного шоу «Посланные в Империю Тан», команда постановщиков — профессионалы с мировым именем, а само шоу будет построено на современных формах танца, поэтому нам не обойтись без специалистов, которые будут управлять художественной группой. В последние месяцы Ли Цяо то и дело встречается со своими знаменитыми подругами и, под предлогом их дружбы, убеждает их принять участие в «Посланных в Империю Тан».       Кира, конечно, не уточняет, о какой дружбе идёт речь, но я вдруг осознаю, что Ли Цяо куда целомудреннее, чем я думал.       — Хотя ты просто мальчик на побегушках, я найму хорошего танцмейстера, чтобы он занимался с тобой. Я не ожидаю, что из грязи получиться слепить стену, но мне бы не хотелось, чтобы простой работяга утянул всю танцевальную группу на дно, — по-прежнему резкий в словах, Ли Цяо искоса поглядывает на меня. — А ты куда приятнее, когда молчишь, а не сотрясаешь воздух. И улыбка такая сладкая.       Воистину большая удача от небольшой неприятности. Как быстро жизнь перевернулась с ног на голову. Не в состоянии опомниться, я краем уха слышу, как Ли Цяо велит Кире позвать своего лечащего врача.       — Неважно, чем он болен. Уведи его и приведи обратно, когда поправится.