Живём сегодня...

Ужас начинается с мелочей. Тихо накатывает, и человек притворяется, что не слышит его. Так и Билл с самого утра этого проклятого дня не желал ничего слышать. Но теперь ужас стал невыносимо громким. И, кажется, почти оглушил его. Но уже поздно. От него не скрыться. Упав на колени, Билл поднял на Роба глаза и замер в недоумении. Чужое выражение лица заставило сердце застучать в груди как молот. Взгляд напротив словно пронзал ножом, отчего у мальчишки пересохло во рту. И пока Билл находился в оцепенении, Роберт скользнул пальцами к его затылку, сильно сжав за загривок. Дальнейшие слова, казалось, стали тяжелее. — Я собирался убить тебя в нашу первую встречу, — тихо, почти зловеще прошептал Роб ему на ухо. — Сначала сделал бы что захочу в той чёртовой подсобке, а потом свернул тебе шею. Это было б тоже проявлением милосердия, поверь мне. Билл плохо соображал из-за страха; единственное, что дошло, — его собирались убить. Он тут же попытался отстраниться, но его ещё больнее сжали за волосы, продолжив: — Но, взглянув в твои испуганные и в то же время грустные глазки, я передумал. Даже не знаю почему. Может, разглядел в тебе нечто стоящее? Билл не знал, надо ли ему отвечать. Слёзы начали скатываться по щекам. Он лишь боролся с желанием всхлипнуть. — И пора бы тебе заплатить за всю доброту, что я проявил к тебе сегодня. Билл отвёл взгляд. Не хотел вникать в смысл сказанного. Кажется, он смог рассмотреть каждый уголок комнаты, несмотря на тусклость из-за опустившихся на город сумерек. Тёмно-синие стены. Разбросанные по полу книги и вещи, свидетельствующие о поспешном бегстве прежних хозяев. Краем глаза он увидел один валяющийся кроссовок. Плоский телевизор, висящий на стене. Много чего бессвязно лезло в голову, отвлекая от реальности. Билл будто не был уверен, что это вообще происходит с ним, пока не почувствовал горячую ладонь на ушибленной щеке. Прикосновение отдалось по всему телу неприятным покалыванием. Он попытался согнуть плечи и сгорбиться в инстинктивной, но безуспешной попытке сделать себя меньше, как вдруг Роб большим пальцем надавил на его наливающийся синяк, и Билл наконец-то поднял глаза. — Ты хоть понимаешь, о чём я говорю? — голос изменился, стал более хриплым. — Не-ет-т. Роб удивлённо вскинул брови и на мгновение застыл. А после, придя к какому-то выводу, перевёл взгляд на собственную руку, лежавшую на лице мальчишки. Билл поморщился, попытавшись отвернуться, но ладонь Роберта спустилась ему на подбородок и удержала неподвижно. Они оба молчали. У Билла задрожала челюсть, стоило почувствовать, как большой палец коснулся нижней губы. Прикосновение заставило желудок совершить кульбит, благо внутри со вчерашнего вечера ничего не было. Тишина стала более напряжённой. Большим пальцем Роберт надавил ему на губы ещё сильней. Взгляд мужчины стал куда острее, того и гляди готовый насквозь пронзить Билла. — Открой, — короткий, резкий приказ разорвал молчание. Хотелось кричать. Страх, безнадёжность и отчаяние затопили сердце, и, не решившись ослушаться, Билл разомкнул зубы. Большой палец Роберта вошёл в жар его рта и скользнул по кончику языка, оставляя после себя привкус соли. Он погружался всё глубже в его рот, пока Билл прикладывал все возможные усилия, борясь с отвращением и ненавистью к самому себе за каждую секунду, что палец провёл внутри. — Я объясню тебе, котёночек, — хрипло прошептал Роб, склонившись к его уху. — Это значит, что ты теперь моя мелкая, послушная сучка. Вдруг кончики пальцев на лице Билла напряглись и сильно впились в челюсть, а затем слишком резко дёрнули его вперёд. Билл резко вскрикнул и упёрся свободной рукой в пол, чтобы хоть немного отстраниться от жара чужого тела. Хвататься за мужчину он боялся; достаточно того, что его вторую руку сдавливали с такой силой за запястье, что оно уже онемело. После этой недолгой паузы Роберт хихикнул, а следом продолжил: — И сегодня вечером ты сделаешь всё, что я тебе скажу. До сих пор держа палец у Билла во рту и крепко удерживая его за нижнюю челюсть, Роберт вовсю наслаждался ситуацией, особенно как последняя фраза заставила мальца дрожать ещё сильнее. Грей наблюдал, совершенно не обращая внимания, как скопившаяся во рту у мальчишки слюна медленно стекала по подбородку и пачкала ладонь. Тяжело выдохнув и прикрыв глаза, Роберт уткнулся ему в висок, медленно передвигаясь к волосам. У Билла сжалось горло от такого пугающего жеста. Дрожь стала ещё сильнее, отчего тело словно вибрировало. Роберт что-то бормотал, не отрываясь от его волос, парализуя одними своими действиями. И Билл не выдержал. Он открыто заплакал, подняв руку и уперевшись ею в, кажется, каменную грудь. Только вот Грей продолжал удерживать его за челюсть, игнорируя жалкие попытки. Постыдный высокий звук, смесь хныканья и визга, вырвался изо рта Билла, когда рука Роберта соскользнула с его лица, наконец отпустив челюсть, и легла на поясницу, а влажные от слюны пальцы резко подняли и проникли под футболку. Мальчик попытался отпрянуть, но ладонь Роберта поднялась ещё выше. Её влажное тепло скользнуло к лопаткам и, надавив, практически заставило Билла уткнуться мужчине в грудь. — Сиди спокойно! — гортанный, злой голос. И тело парализовало. Роберт продолжал водить носом по его волосам, но через какое-то время, задержавшись губами над ухом Билла и задев его своим дыханием, он остановился и тихо, хрипло спросил: — Ты же не хочешь, чтобы я делал тебе больно, сладкий? Будешь хорошим мальчиком? Билл напрягся. Было ощущение, будто невидимая рука сдавила горло. Тогда он снова тихо заплакал, почувствовав, как Роберт тошнотворно гладит его по спине. Лицо пылало от стыда, но, кое-как пересилив себя, Билл кивнул. Роберт медленно отстранился, агрессивный жар его тела милосердно отступил. Взгляд его зелёных глаз, казалось, был острым как бритва, безразличным, но в то же время полным животной похоти. От такого взгляда Билл чувствовал себя раздавленным. Он не припомнил, чтобы так же сильно боялся оживших мертвецов, скрежещущих зубами и истекающих кровавой слюной, как боялся мужчины перед собой. Единственным похожим ощущением было, что его вот-вот съедят заживо. Мальчишка буквально задыхался от накативших чувств. Когда Роберт наконец отпустил его запястье и коснулся своей молнии на брюках, Билл рефлекторно дёрнулся назад. Но тут же почувствовал, как его больно сжали за волосы и придвинули на прежнее место. Биллу показалось, что из него вышибло дух. Он колебался лишь мгновение, прежде чем холодные руки начали дрожать, а мысли лихорадочно метались, пока он пытался дышать. А Роб спокойно наблюдал за происходящим, смотря на него сверху. Секунды казались вечностью, пока Билл с ужасом глядел, как в каких-то нескольких сантиметрах от лица появилась чужая эрекция. Он вскрикнул, стоило стальным пальцам дёрнуть его за волосы ещё больнее, заставив голову ближе наклониться к этому. А последующий хриплый тембр голоса ударил по нервам хлеще, чем мог бы кнут. — Я хочу, чтобы твои милые губки сейчас на славу поработали. Приступай, малыш. Билл захныкал, качая головой. Он не мог этого сделать. Он напряжённо стиснул зубы, боясь даже представить сие действие. Холодный пот градом заструился по спине. Ощущение, что вот-вот стошнит, усилилось. Билл хотел вновь отпрянуть назад, и это, видимо, надоело Роберту, поскольку тот резко отпустил его волосы и грубо впился ему в челюсть. Теперь Билл полностью осознал, насколько слаб, и доказательством тому служили слёзы, которые снова навернулись на глаза. Губы дрогнули: — П-пож-жалуйст-та. Я-я н-не м-мог-гу, пож-жалуйс-ста. Н-не н-над-до. П-пожалуйс-ста. Пож-жал-луйста. Билл как сквозь вату слышал собственные мольбы. Не зная точно, получилось ли у него вообще выговорить что-то или слова просто перекатывались сами по себе в глубине сознания. Мир вокруг сгустился. Стал ещё более отвратительным, удушливым и жарким. Пространство, казалось, давило его со всех сторон. Он продолжал гнусаво мямлить, когда Роб, наплевав на мольбы, снова начал засовывать большой палец ему в рот. Билла чуть не стошнило. Хотелось кусаться и кричать, но он только снова заплакал. — П-прос-стит-те мен-ня, — последнее, что он смог вымолвить, внутренне всё ещё надеясь. — М-мне о-оч-чень жаль. Его не хотели слушать. В ответ лишь низкий, гудящий голос мрачно прошептал: — Рискнёшь укусить — я вышибу тебе нахер все зубы, а потом продолжу начатое. Понял? Билл слабо кивнул. Он подождал, пока Роб уберёт большой палец ото рта, и только тогда с опаской сглотнул, понимая, что сейчас произойдёт. Он закрыл глаза. Слёзы скатывались по шее. Жар он ощутил ещё до того, как плоть коснулась его. И был уверен ещё до того, как она скользнула по губам и коснулась языка, что его сейчас вывернет. А потом это вошло. Горячее и пульсирующее. Оставило привкус соли на языке. Оно заполнило весь рот, слегка задев горло, тем самым вызвав спазм в груди и рвотный рефлекс. Роб шумно вздохнул над ним. Билл старался не блевать, сидя там, онемевший, пока Роберт погружался в его рот. Он чувствовал лобковые волосы и жар от бёдер в нескольких сантиметрах от носа и щёк. Челюсть практически сразу заболела. Казалось, Билл мог чувствовать каждую пульсирующую вену. Он попытался вырваться, но Роберт тут же надавил ему на затылок, схватив за волосы и удержав на месте. — Сиди смирно, — сквозь зубы выдохнул Роб. — Работай языком усерднее, иначе вырву за ненадобностью. И губы плотно сожми. В этот момент Роберт толкнулся в него. Руки Билла бессильно упали на пол. Роберт продолжал удерживать его за голову и двигался. Горло от такого напора сжималось, и Билл несколько раз давился. Он смутно слышал над собой смешки, но не мог открыть слезящиеся глаза, чтобы посмотреть. Ещё один толчок. Более грубый. Пульсирующая длина проникла в самое горло, оставляя с каждым рывком на языке что-то липкое. Билл едва мог дышать. Хотелось плакать и вопить, но он был слишком напуган, чтобы двигаться или делать что-то ещё, кроме как сидеть там, пока Роберт ритмично насаживал его на себя. Движения были слишком быстрыми. Горло болело и саднило. Хотелось прокашляться. В какой-то момент Билл попытался расслабиться, чтобы не было так больно, и у него даже получилось на несколько мгновений, но потом все его мышцы рефлекторно сжались и он неосознанно сомкнул губы вокруг влажного ствола и услышал, как Роберт застонал. Это был глубокий, густой, рокочущий звук, который Билл почувствовал на своём языке, и толчки только усилились, заставив практически впиться в деревянный пол, ломая собственные ногти. Это продолжалось дальше. Билл думал, что от такого мощного напора сейчас точно потеряет сознание, но вдруг Роберт остановился, крепко вжав его в себя. Тогда-то Билл понял почему. Вязкая субстанция начала стекать по горлу. Он чувствовал, как член пульсирует у него во рту, вгоняет внутрь всё без остатка. Билл дрожал. Горло сжималось, пока он боролся с подъёмом кислоты и желчи из желудка. И наконец крепкая хватка Роберта на волосах медленно смягчилась, позволив вырваться. Зрение затуманилось. Губы раскраснелись и опухли. Билл трясся, пытаясь переварить то, что с ним сейчас произошло. Разум старался отстраниться, говоря, что всё это не с ним, но тошнотворный солёно-сладкий привкус на языке разрушил стену отчуждения. Билл громко всхлипнул. — Ну-ну, зайчик мой, не стоит так убиваться, — хохотнули сверху. — Ничего ведь страшного не произошло, не так ли? Подумаешь — первый раз взял в рот. Есть вещи куда хуже, чем минет. Считай, легко отделался. — Билл не особо воспринял эту «ободряющую» речь. — Ты молодец. На этих словах его потрепали по голове и Билл почувствовал ещё больше слёз, больше нарастающих рыданий. Мысли вдруг стали вертеться об отце. Билл надеялся, что, если загробный мир существует, папа не видел его позора. Это его добило. Не сдерживаясь, Билл заревел, низко опустив голову. Униженный и разбитый, он плакал об отце, медленно осознавая, что больше никогда его не увидит. Плакал о былой жизни, которая больше никогда не вернётся. Он просто плакал обо всём. Волна накатывала за волной, и Билл никак не мог успокоиться. — Угомонись! Видно, Робу это не понравилось, но слова не возымели эффекта. Он наклонился, схватив Билла за подбородок, и грубо откинул влажную чёлку с его лица. — Где же твой пылкий настрой, говнюк? Ты же вроде таким храбрым пытался себя показать. А сейчас что? Думаешь, литры твоих слёз меня разжалобят? Билл не слушал: он, кажется, совсем не соображал в тот момент. Затем, без всякого предупреждения, Роберт схватил его под мышки, резко подняв с пола. Билл вскрикнул, но из него сразу же вышибли воздух, бросив на кровать. Единственное, что Билл смог, — это сразу же сжаться в комок. Он отдалённо слышал, как Роб чертыхался и с чем-то возился, но был пока не в состоянии даже глаза открыть. Хотя бы его не стали трогать. Пока. Сколько он так пролежал в позе эмбриона, Билл не знал. Но когда всхлипы стали тише, он ощутил, как рядом с ним под чужим весом прогнулась кровать. А последовавший хлопок по заднице вывел немного из оцепенения. — Успокоился, наконец? Открыв слипшиеся от слёз глаза, Билл увидел, как перед носом повертели прозрачную бутылку с водой. Потрескавшиеся губы тут же приоткрылись, а обезвоженные внутренности сжались от жажды. Билл потянулся к спасительной жидкости, но Роб сразу же отвёл руку, чтобы он не дотянулся. После Грей потряс ей ещё немного, поддразнивая, так и не дав Биллу. — Если тебе нужна вода, еда и защита, — внезапно очень серьёзно начал Роб, — ты обязан играть по моим правилам. Понимаешь? Взгляд метался. Билл с трудом приподнялся на руках, смотря то на бутылку, то на свои пальцы. Куда угодно, лишь бы не в глаза мужчине. Только через несколько секунд он понял, что от него ждут ответа, поэтому насилу кивнул. — Отлично, малыш. Я уверен, мы поладим с тобой, — в голосе вновь послышалась насмешка, будто всё происходящее шутка. И мужчина продолжил тем же тоном: — Поэтому теперь можешь считать меня своим папочкой. Меня, а не того покойничка… как там, говоришь, его звали? Билл замер. И наконец поднял на мужчину красные, опухшие глаза. Он знал: это была провокация. Но даже от такого человека чересчур жестокая. А Роб, видимо, совершенно не испытывал каких-либо угрызений совести. Его взгляд не скрывал злую насмешку. И даже уголки губ слегка дрогнули. Биллу захотелось ему врезать. — Я, кажется, задал тебе вопрос, малыш, — выражение лица не поменялось, но Билл кожей почувствовал вновь нарастающую угрозу. — Мы же договорились? Ты теперь мой маленький, послушный мальчик? Билл скривил губы, удерживая в себе слёзы и крик. Его сердце бешено колотилось. Один бог знает, каких сил потребовало не послать эту мразь куда подальше. Он не успел ничего сказать. Роб внезапно вышел из себя, заорав на всю комнату: — ОТВЕЧАЙ! Не ожидав такого, Билл взвизгнул, отползая к изголовью кровати и прикрывая голову руками. Он действительно посчитал, что Роб набросится на него с кулаками. Настолько резко тот за секунду изменился. Униженный и напуганный, Билл бешено закивал, боясь спровоцировать. Отвращение к самому себе едва не задушило. Слёзы упали на покрывало, и он мысленно извинился перед отцом. — Я…я…я т-тв-вой, — было больше похоже на писк. Но Роберта это устроило. Черты его лица смягчились, и он хмыкнул, кинув Биллу бутылку. — Всё не выдуй. Вода сейчас на вес золота, — сказав это, Роб встал и пошёл рыться в шкафу, что здесь находился. Сделав пару глотков, Билл закашлялся. Он старался не думать, не анализировать. Внутри всё смешалось. Ему хотелось уснуть и проснуться в прежнем мире. Так или иначе, он смог утолить жажду до того, как Роб вернулся, швырнув в него подушкой и пледом, что нашёл в шкафу. — Обувь скинь, дверь я забаррикадировал, так что можно расслабиться, — сказал Роб, забравшись к нему. Билл сразу отсел к самому краю кровати, тихонько при этом двинув бутылку в сторону Роберта. Тот быстро убрал её в сумку, что стояла около кровати. А потом спокойно начал взбивать подушку и укладываться, пока Билл мельком за ним наблюдал. — Я надеюсь, ты не попытаешься ночью перегрызть мне горло? — не отрываясь от дела, спросил внезапно Роб, а Билл вздрогнул от звука его голоса. — Или мне стоит тебя связать? Билл в это время сидел, обняв колени. Глаза его округлились, и он быстро замотал головой в знак протеста. — Ну ладно, — Роберт улыбнулся и уже лёг, подперев голову рукой, только теперь не отрывался от Билла. — Иди ко мне. Билл прикусил и без того израненные губы. Что делать? Но, видимо прочитав всё по его лицу, Роб рассмеялся и протянул к нему ладонь, поспешив успокоить: — Не собираюсь я тебя больше трогать. Успокойся и ложись. Облегчённо выдохнув и надеясь, что Роб этого не заметил, Билл медленно стал расшнуровывать кроссовки. Он как мог оттягивал момент, где ему придётся спать рядом с этим монстром. Упрямиться он боялся. Сердце неистово колотилось, когда он лёг и практически не пискнул, стоило Робу моментально дёрнуть его на себя, заставив уткнуться в свою грудь. Билл задрожал, ощутив горячую руку у себя на талии, но в тишине усталость начала брать вверх. Он вновь постарался не думать — теперь стало получаться. Скорее из-за того, что мозг должен был вот-вот отключиться, но всё же. Он уже закрыл глаза, как вдруг внизу послышался внезапный грохот вперемешку с трёхэтажным матом. А потом девичий визг. Осознание ударило молотом по голове. Слова Роба о том, что с ним собирались сделать те ублюдки, всплыли в памяти. Но до него дошло не только это. Ужасающий страх как взрыв разнёсся по всему телу, но отнюдь не за себя. Билл тут, рядом с этим чудовищем, а Беверли… Забыв обо всём, он хотел рвануть к подруге. Успел перевернуться на живот, толкнув Роберта в грудь, но мужчина как в воду глядел, ожидая подобного. Билл громко ахнул, когда ему на спину обрушилась такая туша, а худые руки прижали по обе стороны от головы. — Я о чём тут для тебя распинался, недоумок?! — злое шипение в ухо. Но Билл не слушал, изо всех сил стараясь спихнуть с себя тяжёлое тело. — Отп-пус-ст-ти. Настроения на игры, как оказалось, у Роба сейчас не было. Поэтому он, отпустив одну руку Билла, крепко зажал ему рот, заставив приподнять лицо. Не больно, но ощутимо дискомфортно. — Ты ей поможешь разве что тем, что обслужишь половину вместо неё, — прошептал Роб. И в голосе не было ни жалости, ни сожаления. Ужасающий нормального человека факт спокойно слетел с его губ. Билл бессильно запищал в подставленную ладонь. Он и впрямь не знал, что смог бы сделать; вновь накатила истерика, и он тупо дёргал мужчину за одежду, стараясь выползти из-под него. — Ещё спасибо скажешь, — последнее, что услышал Билл. Через секунду он понял, что не может дышать. После мгновенная боль. А затем темнота. *** Тёмный тоннель казался бесконечным. Ноги практически уже не держали. Но сдаться было равносильно смерти, поэтому все они продолжали идти. Помимо атмосферы, на нервы давила ещё и тишина, от которой хуже всего было Тозиеру, поэтому через несколько часов молчания он не преминул её разбавить. — Сейчас всё гораздо лучше, чем кажется, — голос отдался эхом в тоннеле, и группа на секунду замерла и остановилась. — Сами подумайте: мы прошли, кажется, километры по вязкому, зловонному дерьму, которое достигало практически нам до груди. Эдди, вспомнив это, пусто срыгнул. Блевать было уже нечем. — Да по сравнению с тем шоколадным океаном сточные воды пахнут лепестками роз, — Ричи даже по воде похлопал, что была ему по пояс. И он точно не ожидал, что повиснет гробовая тишина, в которой можно было услышать, как падающая булавка рассекает воздух. В их случае её заменили капавшая вода и пищание крыс, которые в угнетавшем молчании звучали оглушающе громко. — Тозиер, — подал голос Генри. — Да, дружище? Я, кстати, рад, что ты наконец запомнил мою… — Завались! Крик разнёсся по тоннелю, и несколько крыс, что бегали по трубам, испугавшись, попадали в воду. Плеск и эхо от голоса младшего Бауэрса проносились ещё несколько секунд по канализационным лабиринтам. И когда всё вокруг вновь стихло, внезапно для всех послышался хриплый смех Бутча. Он слегка подрагивал, то ли от холода, то ли от нервов, но быстро взял себя в руки и, перехватив поудобнее Джорджи, которого всё это время нёс на руках, сказал: — Я рад, что ты такой оптимист, очкарик. Если и умрёшь, то точно последним. Нервная, кривая улыбка так и застыла на лице Ричи. Оскар своими фразочками тоже мог заставить тишину быть громкой. Кто-то хохотнул. Потом ещё кто-то. Ещё и ещё. Пока нервный смех по цепочке не передался каждому из них. Они по пояс стояли в сточных водах, грязные и уставшие, не зная куда идти, и начали ухахатываться как ненормальные, наплевав, что кто-то из мертвецов, а ещё хуже живых, их мог услышать. Хотя, увидев такую картину, которой мог бы позавидовать любой современных хоррор, разумный человек поспешил бы удалиться подальше от группы ненормально ржущих в канализации людей. — Ладно, засранцы, — отсмеявшись и кое-как утерев нос, сказал Оскар, — поплыли дальше. И они двинулись за ним. Эта небольшая пауза позволила всем немного перевести дух и открыла новые силы, вернула жажду к жизни, чтобы точно выбраться из мокрых, зловонных тоннелей наружу.