Роскошь и тлен

В большой подвальной кладовой было так тихо, что вздумай залететь муха, стрекот её крыльев показался бы пушечным выстрелом. Служанки жались к стенам, будто пытаясь раствориться в них. Охрана поголовно стояла на коленях, не смея оторвать головы от грязного пола. Посреди кладовой лежали, накрытые простынями, тела погибших сторожей. Ян бесшумно расхаживал по подвалу туда-сюда. Лицо его было спокойным и совершенно отрешённым, но именно это и пугало подручных — таким глава был, только когда пребывал в крайней степени гнева. А если глава гневался — проливалось очень много крови. Ян шумно затянулся опиумом, и в его выражении лица, наконец, появился хоть какой-то намёк на живые эмоции. — Напомните мне, — медленно произнёс он, — кем вы были, пока в вашем клане не появился я? «Барыгами», которые ни на что не способны, кроме как продавать опиум и стелиться перед всеми, кто посильнее и повлиятельнее. Но всего пять лет — и вы взлетели на вершину тёмной стороны Лондона, с нами считаются даже самые крупные и старые группировки. Вы понимаете, чем вы мне обязаны, дармоеды? — Да, господин! — в один голос рявкнули охранники, чтобы не приведи боги не поторопиться или не отстать и не выкрикнуть раньше или позже положенного. — Это хорошо, что понимаете. Тогда скажите мне, почему вы, вроде как элита, мать вашу, не смогли уберечь двух девчонок! В моём доме! Нахрена вы вообще мне нужны, бесполезные куски дерьма, если мне всё приходится делать самому? В глазах его появился тот самый нездоровый блеск, что всегда предшествовал окрашиванию ночи в её единственный цвет. Лбы охранников синхронно уткнулись обратно в пол, но Ян больше на них не смотрел, переключившись на служанок. — Найдите мне мой белый костюм, — коротко приказал он и задумчиво добавил: — Дам этому идиоту последний шанс одуматься. «Цзяо Ян выпустит тебе кишки, ублюдок!» Эмили больше всего хотелось бросить именно эту фразу в улыбающуюся рожу лорда Рэдфорда. Вот только она прекрасно понимала, что сейчас от её действий зависит не только её жизнь, но и жизнь эльфийки. Приходилось сдерживаться. Поэтому девушка лишь доброжелательно улыбнулась: — Я крайне признательна, что вы организовали наше спасение так незамедлительно, лорд Томас. Но ваши люди и впрямь были крайне грубы с нами. Я надеюсь, что вы будете более благовоспитаны и дадите нам возможность привести себя в порядок. Леди крайне не подобает общаться со столь уважаемым господином в таком виде. Рэдфорд улыбнулся, как улыбаются прирожденные дипломаты: — Конечно, конечно! Сейчас я распоряжусь, чтобы вас проводили в гостевые покои и приготовили ванну. А подручным велю всыпать по десять плетей за их грубость. Ему трудно было не поверить, вот только подручные сами всё испортили, отозвавшись на фразу хозяина тихими издевательскими смешками. Один из похитителей подтолкнул Эмили под лопатки в сторону выхода. Гостевые покои и впрямь были похожи на гостевые... разве что сплошная решётка на окне ненавязчиво напоминала, что гостить у лорда Томаса придётся именно столько, сколько захочет он. Мужики втолкнули девушек внутрь и закрыли двери. Анориэль прошлась вдоль стен, словно ища какие-то скрытые механизмы. Их не было, зато нашлась ванна с тёплой водой и полотенца. На кровати лежали несколько стопок одежды. — Что будем делать? — спросила эльфийка. — Выживать и ждать, — кратко, но на полном серьёзе произнесла Эмили. Она деловито подергала решетки на окнах: крепко держатся, пытаться их оторвать — гиблая идея. Смачно выругавшись, Роуз подошла к кровати и брезгливо приподняла за краешек верхний наряд. Отбросила, надеясь, что внизу окажется что-нибудь поприличнее, но вскоре оставила эту затею — в стопке оказались сплошные платья, и все как на подбор открытые и даже в чём-то вульгарные. Эмили со вздохом присела на краешек кровати. — Нужно продержаться как можно дольше. Я уверена, что Ян уже ищет способ нам помочь. Нам лишь нужно тянуть время. — Ищет он, как же, — проворчала Анориэль. — Вздохнёт пару раз и наловит себе других «пташек». Эмили отказывалась в это верить, хотя рациональность и логика подсказывали обратное: Ян эгоист. Он любит только себя. И если конфронтация с лордом Рэдфордом покажется ему угрозой привычному образу жизни, то он без колебаний пожертвует парочкой «пришельцев». «Ключевое слово здесь моя», — очень кстати в голове всплыл отрывок из разговора с Грязным Джимом. Эмили приободрилась: ведь точно так же верно, что Ян никому и никогда не позволит забрать то, что успел посчитать своим. Конечно, это совсем не та причина, по которой любая девушка мечтает быть спасённой, но всё же лучше, чем никакой. Эмили озвучила свой вывод Анориэль, та, чуть подумав, с ней согласилась, и, наскоро умывшись, девушки всё же облачились в самые приличные из предложенных платьев: Эмили — в белое, эльфийка — в чёрное. Через какое-то время вернулись давешние похитители — чтобы, по-прежнему даже не намекая на вежливость, отвести девушек в большую столовую. Длинный стол персон на пятьдесят сейчас был сервирован всего для троих: для хозяина во главе и по обе руки от него. У каждой тарелки лежало по меньшей мере три вилки, а еду разносили слуги на больших блестящих блюдах. Непонятно, всегда ли местная аристократия так ужинала, но Эмили почему-то в вилках привиделось преднамеренное издевательство. Когда они с Анориэль уселись за стол, Томас приказал разлить вино и, приподняв свой бокал, произнес: — Вы прекрасны, мои дорогие, просто прекрасны. Каждый раз поражаюсь, какую дивную красоту могут породить другие миры. Интересно, почему наш столь беден на восхитительное? Эмили занервничала. С самого начала она решила по возможности молчать о своём происхождении и вроде бы нигде не ошиблась. Так откуда же он знает? Как всегда в такие моменты, даже те базовые знания этикета, которыми владела девушка, испарились из головы, а потому ответила она прямолинейно и даже резко: — Лорд Томас, к чему эта вылизанная вежливость? Я вот совсем не чувствую себя гостьей — одни решётки чего стоят. И с чего вы вообще взяли, что я из другого мира? С моей спутницей всё ясно, стоит только посмотреть на её уши. А я-то чем заслужила такое предположение? Анориэль с тревогой посмотрела сначала на неё, потом на Рэдфорда. Сам Томас на миг изменился в лице, но выдержка аристократа была просто каменной. Он вежливо улыбнулся и ответил: — Всё просто, девочка моя. Я не первый день знаю «рыцаря Цзяо Яна». Ни один человек в Лондоне не станет ходить с ним на балы, а тем более купаться в горячих источниках. Давно, когда он только пришёл к власти в клане, находились отчаянные смельчаки, которым казалось, что они смогут «согреть его холодное сердце» или выгодно использовать. И теперь из его любовников и любовниц, сгинувших без следа, можно было бы организовать целое кладбище. Тогда он переключился на гостей из иных миров. Всё ищет кого-то, кто разделит с ним его безумие. И вряд ли когда-нибудь найдёт. Я догадываюсь, что Ян наговорил вам про меня. Похититель, помешанный учёный, садист и маньяк. Но позвольте, он ли вправе говорить такие вещи? Поэтому я пропущу мимо ушей ваше невежество, виконтесса Эмили, — титул в его речах прозвучал как очередная издевка, — и предложу сделку: вы и ваша спутница останетесь со мной и добровольно поможете постигать секреты «дыр». Поверьте мне, это выгодно — ибо я тот, кто ближе всех подошёл к разгадке этой тайны, я — реальный шанс попасть домой. Или вы и впрямь предпочитаете верить сумасшедшему убийце? Что ж, было похоже на правду. Конечно, если не брать в расчёт похищение и решётки. Кто может ручаться, что «сумасшедший убийца» — это что-то редкое, и таковыми являются не все наделённые властью в этой мрачной стране? — Буду честной, — после короткого раздумья произнесла Эмили. — Я не верю ни ему, ни вам. И если мы всё-таки интересуем вас не как пленницы, а как добровольные союзницы, то извольте предоставить нам убежище, но не в особняке. Пусть это будет хоть какая-то ветхая хижина на окраине города, но в нашей власти. Такая, где мы сможем свободно выходить без угрозы жизни и делать то, что считаем нужным. Не хочу чувствовать себя чьей-то собственностью. — Справедливо, — слегка кивнул Рэдфорд и взял паузу, что-то обдумывая. В этот момент в столовую вошло шестеро охранников, а вслед за ними… Эмили даже рассердилась на себя за то, что при виде этого мужчины сердце само по себе начинает биться чаще. Ян был ослепительно великолепен — даже слишком. Отутюженный костюм среди строгого красного дерева буквально резал глаза своей дерзкой белизной. Не отступая ни на шаг, охранники проводили его к дальнему концу стола, напротив хозяина и в то же время — достаточно далеко, потом разошлись: четверо к дверям, двое к окну. — Сэр Цзяо, какой сюрприз, — с притворным радушием, не произнося слово «неприятный», но явно подразумевая его, поприветствовал гостя Томас. — После вашего категоричного отказа я и не чаял увидеть вас здесь. — Что поделать, лорд Рэдфорд, — в ответ печально вздохнул Ян, — если мои леди здесь, то с моей стороны было бы неприлично оставлять их в компании неженатого джентльмена. — Осмелюсь заметить, что иметь сразу двух «леди», а уж тем более говорить об этом без всякого стеснения — ещё более бесстыдно, — легко парировал лорд. Слуга в этот момент поставил перед Яном первое блюдо и налил вина, в то время как другой слуга наполнил бокал господина. Ян принюхался к вину, демонстративно вылил его на пол, а потом, повинуясь легкому жесту, бутылка с противоположного конца стола грациозно перелетела в его руку. Ян с удовольствием отхлебнул прямо из горлышка, умудрившись не пролить ни капли на свой белоснежный пиджак: — Прекрасный выбор, лорд Рэдфорд. — Рядом с вами была точно такая же бутылка, — заметил Томас. — Зачем вам понадобилась моя? Вы мне не доверяете? — Как я могу вам доверять, если вы не доверяете мне? — резонно возразил Ян. — На входе у меня отобрали всё оружие. Если продолжать разговор о непристойностях, то мужланы из вашей охраны совсем не в моем вкусе, и я едва удержался, чтобы не поотрубать им их потные ручонки, которые шарили по моему телу без всякого стеснения. — Это если не учитывать того, что приходить с оружием в гости — уже само по себе низость. Ян демонстративно зевнул: — Говорить с вами о хороших манерах как всегда истинное удовольствие. Жаль, я сегодня немного устал. Всё дела, дела. Поэтому, если позволите, сейчас мои женщины, сядут в мою карету, и мы поедем ко мне домой. Тогда я, так и быть, посчитаю инцидент исчерпанным. Томас, расхохотался в голос и, уже не пытаясь соблюдать этикет, пренебрежительно спросил: — А если нет — что ты сделаешь? Ян ответил, не меняя сладкого вежливого тона: — Я убью тебя, твоих слуг и твоих служанок, и ваша кровь ляжет на мой чудесный белый пиджак как боевые ордена. Первого часового Ян снял броском ножа. Ещё секунду назад в его руках ничего не было — и вот уже возникла в ладони опасная игрушка, будто находилась здесь всегда. Второй охранник позволил себе лишь мельком взглянуть на луну — последняя ошибка в его жизни. Ещё один небрежный жест — и отражённая луна навсегда остается в очередных остекленевших глазах. Эмили никогда не думала, что сможет так радоваться чьей-то смерти. Когда на бок завалился третий из громил, так и не успев взвести курок выхваченного пистолета, она в своих мыслях уже уносилась прочь из этого дома. Туда, где пахнет опиумом и сандалом, на окнах нет решёток, а к ужину подают всего одну вилку. Но тут Томас, видя, что преимущество не на его стороне, со словами: «Я согласен на ваши условия», до хруста сжал ладони девушек — и растворился в воздухе, как и не было его. Последнее, что успела увидеть Эмили перед исчезновением, как в спинку опустевшего кресла, туда, где только что была его голова, втыкается нож. Седьмой. Последний. Яну никогда не нравилась гранбретанская боевая магия с её огненными шарами и яркими вспышками. Разве могут эти ярмарочные фокусы сравниться с экстазом, когда, разогнав свои рефлексы до нечеловеческой скорости, настигаешь ожидавшего от тебя таких же трусливых снарядиков с безопасного расстояния противника, как грациозная пантера настигает дичь, когда вонзаешь холодную сталь в живую плоть? Ни один магистр Гранбретании не признавал Яна магом. Даже те, кому не застило взор презрение к выходцу из сырьевой колонии как таковому, находили его стиль дилетантским, пережитком давно ушедшей эпохи, когда Поднебесная ещё не превратилась в «фабрику опиума». Иначе что могло заставить сторожей Рэдфорда просто беспечно бросить конфискованное оружие в прихожей, а не положить в блокирующий чары ящик? Но всё-таки он где-то просчитался. Все знают, что в командира всегда нужно стрелять в первую очередь. Неужели он и впрямь на миг допустил мысль оставить мерзавца в живых? Ян выкурил вторую трубку за вечер, и наверное — пятую или шестую за весь день. Он прекрасно знал, что бессовестно отравляет свой организм, а потому не жалел эссенции, чтобы избавиться от побочных эффектов. Но так ему нравилось. И так он мог иногда — самую малость — думать как глава клана, а не как вольный одиночка. Не в этом ли корень его сегодняшней ошибки? В любом случае, он уже зашел слишком далеко. И Рэдфорд должен умереть. Даже не так — исчезнуть, как будто его и не было. Было только одно место, где обнаглевший лорд мог спрятаться — его Академия. Ян прекрасно понимал, что не проберётся туда в одиночку. Вот только... он был не один. Первым делом он пошел к Брумхильде. Культуристка вновь покрыла его отборным матом, но Ян, не дослушав рявкнул: — А ну заткнись и слушай меня! Она и впрямь замолчала. Такая огромная, а всё равно боится. Помнит, кто уже один раз сумел её, такую сильную и вооружённую до зубов, победить в почти честном бою и заточить в подвал. — Скажи мне, Брумхильда Ринддоттир, хамка ты лицемерная, ты слышала крики сегодня в коридорах? Ну конечно, слышала, по словам выживших, они бы и мёртвого подняли из могилы. Трое моих ребят отдали жизни, защищая остроухую и рыжую! А что сделала ты? Сидела здесь, размышляла о том, как половчее выпустить пулю в мою голову, вместо того, чтобы выйти и проверить? Грош цена тебе, как эмиссару, и грош цена такому сестринству! Воительница отшатнулась, будто её ударили. Медленно осела на кровать и с горечью произнесла: — Мне противно признавать правоту угнетателя, но так и есть. Чего я стою, если не могу защитить тех, кого назвала сёстрами… — Ты сопли распускать собралась? — На Яна её раскаяние впечатления не произвело. — Ты лучше скажи мне, если я отдам тебе твои ружьё и броню, ты пойдёшь со мной выручать их? — Пойду! — немедленно вытянулась по стойке смирно Брумхильда. Ян молча бросил ей под ноги мешок с блестящими пластинами и до поры висевший на стене автомат. Облачившись, она стала казаться ещё раза в полтора больше и массивнее — как стальной колосс. На её фоне Ян казался хрупким и маленьким — вот только он не без самодовольства заметил, что из них двоих именно она сейчас чувствует себя куда более уязвимой. Не тратя более времени на разговоры, Ян спустился в самый тёмный и холодный из всех подвалов.Туда никто не ходил — на дубовой двери всегда лежал железный засов, а слуги шёпотом пересказывали друг другу, как в страшном подвале воют духи. Внутри помещение казалось пустым — лишь стены странные, из разношёрстных камней всякого цвета и возраста. Ян протянул руки, и его браслеты засветились огнём эссенции и одновременно подёрнулись чёрной, как сама ненависть, дымкой. — Восстаньте, возлюбленные мои. Ломая неаккуратную кладку, в подвал шагнули несколько преображённых трупов. От кого-то остались лишь скелеты, на ком-то ошмётками висела гниющая плоть. Если судить по истлевшей, но некогда дорогой одежде, большинство зомби были женщинами. Ян подошёл к стоящей впереди и нежно погладил рукой в чёрной перчатке по костям черепа: — Ну вот, моя милая пташка. Мы опять идём на войну вместе. Когда он вышел со своей маленькой армией в переулок, где, собирая взгляды прохожих, от нетерпения переминалась с ноги на ногу Ринддоттир, воительница поёжилась, но всё же спросила: — Что это? — Они поклялись мне в вечной любви, — с усмешкой ответил Ян. — И, как видишь, держат своё обещание.