Все оборотни такие душевные?

      Эмма встала с ощущением, будто по ней всю ночь катался танк. Разбитая, абсолютно не выспавшаяся и непонятно откуда взявшейся боли. в мышцах еще и какое-то нервозное состояние нарисовалось. Меньше всего она хотела слушать болтовню Меган, но подруга молчать, к сожалению, не умела.       Пить таблетки — стало делом привычки. Макс настолько вбил в нее это, что девушка уже интуитивно чувствовала время, когда надо было проглотить эти пусть не приятные, но действенные лекарства.       С раскалывающейся от боли головой, Эмма доползла до кухни, где заварила себе чай. Залетевшая растрепанная Меган даже не обратила внимание на ее состояние. — Это не твоего красавчика по телику показывают? — Что? Кого? — ей совершенно не хотелось вникать в суть вопроса. — Ну, того, который вчера тебя привез. Макс, — с каким-то восторгом она вспомнила его имя, но тут же поникла.       Девушка заподозрила неладное. Сердце заколотилось с бешеной скоростью. Если уж Меган нахмурилась, то совершенно точно случилось что-то ужасное. — Меган? — В новостях сказали, что вчера, точнее сегодня ночью, авария была…       Эмма подорвалась с места раньше, чем подруга назвала адрес больницы, куда его госпитализировали. Кто за язык его тянул с этим дурацким вопросом про последний день? Накаркал. Трясущимися руками девушка переоделась, кое-как зашнуровала кроссовки и вылетела из квартиры, не закрывая за собой дверь.       Ей не хотелось верить в происходящее. Нет. Это, наверное, сон. Очередной кошмар. Но все вокруг говорило об обратном. По коже носились мурашки, руки тряслись, как у алкаша с длительным стажем за плечами. Она просто бежала, позабыв о той боли, из-за которой еле передвигалась по квартире.       В голове набатом стучала лишь одна мысль. Это ее вина. Из-за нее все. Ведь он пытался подступиться, тащил ее, несмотря ни на что, а теперь… Сейчас она сама толкнула его на смертельный путь. Лучше бы в тот день переломались все ее кости, какие только есть, пусть бы собирали по кусочкам, но ее…       Весь путь пролетел, словно в тумане. И едва Эмма перешагнула порог больницы, она моментально забыла, как дошла сюда. В нос ударил запах лекарств. Девушку пошатнуло, но лишь мысль о том, что Максу сейчас еще хуже, заставила ее удержаться на ногах. Опираясь на стену, Эмма дошла до ресепшена, где миловидная девушка, улыбаясь, сообщила, у кого она может узнать о пострадавших в ночной аварии. — Может вам помочь? — незнакомка приподнялась из-за стола, наблюдая, как Эмма, пошатываясь, побрела в нужную ей сторону.       Она хотела ответить, но ком вставший в горле не давал даже нормально дышать, ни то что говорить. На негнущихся ногах, Эмма дошла до нужного ей кабинета. На удивление никого кроме врача не было и он сразу же принял ее.       Мужчина протянул ей стакан с водой, когда девушка села перед ним. Бледнота ее кожи пугала, в сочетании с мешками под глазами лицо посетительницы вообще создавало ужасающее впечатление. — Скажите, — голос дрогнул и по щекам потекли слезы, — он… он жив? — Кто вас интересует, их было двое, — абсолютно будничным тоном спросил доктор, для него подобные истерики были повседневной практикой.       Это больница. Здесь постоянно кто-то плачет. Он привык, поэтому рыдающая девушка не вызвала никаких эмоций. — Макс, — выдавила из себя Эмма, и слезы полились с новой силой.       Мужчина слегка нахмурился вспоминая кто есть кто. Припомнив молодого человека, который оказался покрепче, врач распрямил плечи и кивнул. Девушка заплакала еще сильнее.       Врач повел ее в палату, по дороге рассказывая: — Фолл оказался крепким орешком, за жизнь цеплялся до последнего, — он кивнул на палату.       Через прозрачное стекло Эмма увидела парня. Перебинтованный почти полностью, вокруг какие-то аппараты, но живой. Она хотела подойти к нему, очень хотела, но боялась, что не пустят. От вида оборотня ей становилось еще хуже. И когда разрешение было получено, Эмма зашла в палату, виня во всем произошедшем только себя.       Светлые волосы беспорядочно разбросаны по подушке, веки опущены. Она смотрела на оборотня, казалось, что он хмурится. Голова перевязана, руки тоже. Наверное, тело тоже в бинтах. Эмма никогда не видела его таким беспомощным. И все из-за нее. — Прости меня, — получился сдавленный хрип вместо шепота, но на большее она была не способна, — ты только живи.       Девушка не смогла перебороть свое желание коснуться его хотя бы на секунду. Просто почувствовать тепло его кожи. Подушечки пальцев дотронулись до мужской щеки. Снова захотелось плакать. Изо всех сил Эмма сдерживала новую волну истерики, не давала пролиться слезам. Макс учил ее быть сильной, она не может заплакать сейчас. Он бы не оценил.       Девушка почувствовала, как руки снова задрожали. Трясущейся ладонью, она накрыла широкую ладонь парня, лежащую неподвижно. Закрыла веки, по щеке покатилась слеза. Сейчас бы она отдала все, только бы услышать от него в миллионный раз, что она долбанутая и башкой совсем не думает.       Пусть даже ничего не говорит, просто улыбнется. Хотя бы посмотрит на нее.       Эх, Макс, что же ты наделал. К чему вообще задал тот злополучный вопрос? Она бы и так все поняла, рано или поздно. Зачем такие обстоятельства? Ее сердце разрывалось от боли за родного человека. Родного? Да, он стал ей действительно своим. По-настоящему.       Девушка опустилась на колени перед больничной койкой, положила голову на матрац. Ее пальцы мягко касались пальцев оборотня, а по щекам катились горячие слезы, обжигая кожу и пропитывая белоснежную простынь. Как бы ей хотелось открыть глаза и понять, что это все сон. А Макс как всегда просто хозяйничает на кухне.       Но сколько бы раз она не моргала, перед глазами была одна и та же картина. Больничная палата, в которой воздух пропитан запахом лекарств, мерное пищание приборов, и Макс, лежащий на этой койке. — Девушка, — мужчина, ожидавший ее в коридоре, заглянул в палату, — вам пора, ему нужен покой.       Эмма встала на ноги, в последний раз проведя ладонью по руке Фолла. Девушка вытерла слезы и кивнула. — Не оставляй меня одну, — ей никак не удавалось заставить себя покинуть палату, — я знаю, ты слышишь.       Врач прокашлялся, поторапливая посетительницу. Эмма вышла в коридор и, поблагодарив мужчину, пошла прочь из больницы.       Усевшись на ближайшую к зданию лавочку, девушка рассматривала больницу, пытаясь определить, где находится палата Макса. Чувство вины так и продолжало ее гложить, а после посещения и вовсе усилилось стократно.       Воспоминания проносились в голове стайкой разноцветных бабочек, причиняя еще большую боль. Они знакомы не так давно, но он был единственным, кто пришел ей на помощь, а чем отблагодарила Эмма?       В голове девушки закрутились мысли, что такие аварии не проходят даром. А если он на всю жизнь инвалидом останется? Фолл никогда ей этого не простит. А если какая-нибудь амнезия и он не вспомнит ее?       Мимо Эммы прошла женщина, которую рыдания душили еще больше. Увидев плачущую девушку, она остановилась и присела рядом. — Что у тебя случилось, милая? — Друг в аварию попал, вчера ночью, — Эмма всхлипнула, пытаясь остановить слезы. — Твой друг хотя бы живой…       Девушка всхлипнула еще раз и слезы остановились сами собой. Ей стало искренне жаль эту добрую женщину. У нее самой беда, а она еще и незнакомую девушку решила утешить.       А ведь правда, Макс живой и это самое главное, а все остальное, он преодолеет. Фолл сильный парень и у него все получится. И, если он позволит, то Эмма поможет, чем сможет, хотя с ее-то психикой, от нее проблем больше, чем помощи.       Но теперь она почувствовала, что значит потерять Макса, практически не имея шанса все вернуть.