Грани допустимого

Четырнадцать лет спустя Осень в этом году настает как-то внезапно. Утро первого сентября оказывается золотым и похрустывающим, как яблоко. Стараясь не задевать снующих туда-сюда магглов, Гарри помогает своим детям пробираться по вокзалу Кингс-Кросс к переходу на платформу 9¾. Маленькая Лили жалуется, что ей осталось еще целых два года до поступления в Школу Чародейства и Волшебства Хогвартс. Умудренный жизненным опытом третьекурсник Джеймс запугивает одиннадцатилетнего Альбуса перспективой попадания в Слизерин. А Джинни, ловко управляясь с набитой сундуками тележкой, успевает успокаивать всех детей по очереди. Без преувеличения можно сказать, что Гарри чувствует себя по-настоящему счастливым. Он что-то отвечает сыновьям, ловит взглядом улыбку жены и, прищурившись от яркого солнца, с восторгом смотрит на появившийся из-за барьера роскошный ярко-алый «Хогвартс-Экспресс». При виде этого поезда, как десятки лет назад, у него буквально дух захватывает. За последние годы его жизнь сложилась непозволительно прекрасным образом. Рождение троих детей сделало Джинни более спокойной, заботливой и раскованной. Он сам несколько лет назад все же занял кресло Кингсли и теперь вместе с Гермионой постепенно проводит реорганизацию системы правосудия. По крайней мере, сейчас ворам и проституткам уже не грозит тесное знакомство с дементорами. И это полностью его, Гарри Поттера, заслуга. Возле последнего вагона поезда они встречаются с веселым семейством Уизли. Рон хвастается новоприобретенным умением водить обычную машину, дети шумно здороваются и оживленно начинают обсуждать предстоящую поездку, а Гермиона и Джинни с ласковыми улыбками смотрят на всю эту кутерьму. Действительно хорошее утро. Фигуру ярдах в пятидесяти от них Гарри замечает первым, но по привычке отворачивается, чтобы не привлекать излишнего внимания. А вот Рон, напротив, увидев семью Малфоя громко предлагает на них посмотреть. Ну спасибо. Теперь от переглядываний не отвертеться. Гарри снова поднимает взгляд на Драко и отвечает на сдержанный приветственный кивок. Черт, как же давно они не виделись! Три года? Четыре? Гарри не может точно вспомнить, когда терапевтические сеансы потеряли свою необходимость для них обоих. Да, в тот первый год они виделись не слишком часто, но хотя бы раз в два месяца. Потом Гарри увлек родившийся Джеймс и навешанные на него Кингсли новые обязательства на работе. Драко тоже с головой ушел в управление финансами жены и свои собственные семейные дела. С каждым годом одновременно выкроить время на встречу становилось все труднее. То монетка Гарри нагревалась в самый неподходящий момент, то он сам сжимал свой кнат, безуспешно надеясь почувствовать ответное тепло. В конце концов они оба просто перестали пытаться, и все общение окончательно сошло на нет. Временами Гарри скучает по их сумасшедшим ярким свиданиям и возможности как следует расслабиться в умелых руках, но старается успокоить себя тем, что они с Драко просто дали друг другу все, что могли, когда оба нуждались в этом больше всего. Они так и не стали друзьями или даже любовниками в полноценном понимании этого слова. Ни одна встреча, которая заканчивалась сексом, не обходилась без игр в подчинение, однако, Гарри такой формат отношений всегда нравился. Ни обещаний, ни глубоких чувств. Просто старая вражда, которая переросла во взаимную симпатию на фоне общих специфических интересов. И ему никогда не хотелось сделать из этих отношений нечто большее. Ни единого разу. В конце концов, Гарри действительно любит свою семью, и, как бы Драко не прибеднялся, знает, что тот со временем тоже стал ближе с Асторией, а в Скорпиусе и вовсе души не чает. Отвлекшись от мыслей и воспоминаний, вызванных вполне предсказуемой, но все равно неожиданной встречей, Гарри вслушивается в разговор и даже что-то отвечает по поводу Тедди Люпина — еще одного важного члена его большой и дружной семьи. Вот только мыслями он все еще находится в ставшем практически родным их номере отеля. Наконец, стрелки на часах начинают приближаться к одиннадцати, и дети поспешно прощаются, чтобы поскорее умчаться навстречу новым приключениям. Прощаясь с Альбусом, Гарри уверяет того, что он может не бояться попасть на любой из четырех факультетов, даже в Слизерин, а затем смотрит, как сыновья поспешно запрыгивают в вагон. Ему почти жаль расставаться с этими сорванцами на такой долгий промежуток времени, но Гарри все еще помнит, как сам был счастлив в Хогвартсе. Он уверен, что и его дети запомнят обучение в этой невероятной школе на всю свою жизнь. Джинни, Рон и Гермиона радостно машут вслед уходящему поезду, выкрикивая последние напутствия, а Гарри снова от них отворачивается, выискивая в толпе обладателя самых приметных волос на свете. Драко тоже поднимает голову, встречаясь с ним взглядом. И внезапно Гарри чувствует явное тепло прямо возле сердца. Пару раз удивленно моргнув, он вдруг понимает, что это нагрелась их сигнальная монетка. Ну надо же. Он давно перестал замечать, что продолжает машинально класть ее в каждую надеваемую одежду, даже несмотря на то, что уже несколько лет она бездействует. Удивительно, что Драко тоже до сих пор носит зачарованный кнат с собой. Достав монетку из нагрудного кармана, Гарри переводит взгляд с нее на Драко и видит, как к тому поворачивается Астория. Одновременно с этим на его собственное плечо ложится рука Рона. — Ну что, дружище, пойдем пропустим по стаканчику в баре, а потом на работу? Надо же отпраздновать отъезд маленьких вредителей. — Конечно, почему бы и нет, — Гарри с трудом заставляет себя отвернуться и посмотреть на Рона. — Попрощаемся с нашими дамами и пойдем. — Отлично! Рон не скрывает довольной улыбки и отходит к жене. Оглянувшись по сторонам, Гарри понимает, что Малфоев на платформе уже нет. Кнат, который должен был навсегда остаться холодным, продолжает приятно согревает ладонь. И к черту, все к черту. Прикинув, как можно отказаться от части планов на завтра, Гарри глубоко вздыхает, будто перед прыжком в холодную воду. А затем крепко сжимает кулак, позволяя чужой монетке нагреться в ответ.