***
Нивек принял свой обычный облик, сложил бумаги в стол и задумался, рассматривая фото в рамке. Закрыв ящичек на ключ привычным движением, он подошел к зеркалу и как ни в чем не бывало прошел сквозь стеклянную поверхность, оказываясь в Аду. Он направился привычным маршрутом к загробному имению Сальтаформаджо, поглядывая на бродивших без дела чертят. Один забияка хотел было что-то ему сказать, но Нивек щелкнул хвостом, даже не задерживаясь, так что чертенок моментально понял, что старшего доставать не стоит. Оленуха в саду при входе в имение приветливо улыбнулась пригласила Нивека внутрь, чем черт тут же воспользовался. Он шел извилистыми коридорами все глубже и глубже в здание, огибая бегающих оленят, даже не обращая внимания на указатели, ведь давно выучил, где и куда ему свернуть. Постучав в дверь, он вошел в одну из комнат и запер за собой. — Прикарманил мой костюм? — Филберт усмехнулся, откладывая газету. — Забыл снять. — соврал Нивек, раздеваясь и разминая крылья. — Да ладно, не ври мне, я знаю, что на нем мой запах. — Возможно, ты весьма догадлив. Филберт потерся носом о нос Нивека и обнял его за шею, улыбаясь. Нивек снял с него очки и назвал своим дураком, зарываясь магией в шерсть, будто боясь потерять вновь, хотя каждый вечер все эти годы Филберт никуда не исчезал. — Забавно, что такое мое дело все еще живет после меня. — Пока мне не надоест. — заметил черт. — Долго тебе не надоедает. — Филберт тихо рассмеялся, почесав Нивеку холку. Черт попытался найти отговорку, но все же признал, что просто продолжает скрываться вне Ада, потому что ему не нравится в нем, пусть и климат лучше ему подходит. Нивек раскрыл крылья, опустив их, и расслабился, позволяя любовнику перебирать шерсть. — Знаешь, я сегодня чувствовал, что меня поминали двое. — заметил черт. — И кто же? — Твой отец и его тот сын. Филберт задумчиво снимал льдинки с шерсти Нивека. Прикрыв глаза, черт продолжил. — Я подсмотрел за ними из любопытства, кажется, его сынишка хочет ко мне наведаться. А еще он сделал узор как у тебя. — А, это узор у нашего рода. Бедняга, он так сильно хочет вписаться. — Ты что, постоянно в одежде, чтобы скрыть узор? — осенила Нивека мысль. — Да, не хотелось позорить отца, это я у него балбес. Передай этому лисенку, чтоб он не пытался копировать кого-либо, и пусть позаботится о старике получше, чем это делал я. — Я сейчас умру от того, какой ты милый.***
Ардо шел следом за Скерцио по тропинке. Они пришли к небольшой теплице, окруженной клумбами с цветами, в основном это были розы самых разных сортов. Ардо подошел ближе к растениям, внимательно их изучая. Скерцио же принялся ухаживать за каким-то цветком, не мешая сыну. — Сколько лет этому месту? Скерцио задумался, сколько ему вообще было лет прежде чем ответить. Здесь вырубили часть деревьев, чтобы не распространилась инфекция на весь лес, еще когда он был ребенком, так что мама предложила устроить на образовавшейся полянке небольшой сад. Ох и ругались, наверное, олени, которым пришлось везти в имение почву и материалы для теплицы. Странно, что за время отсутствия Скерцио этот небольшой сад не зарос, хотя, наверное, ламы позаботились и о нем. — Лет тридцать с чем-то, точнее не скажу. — озвучил результат своих размышлений Скерцио. — Я с мамой сажал первые растения. — А Амадео тебе помогал? — Его даже в планах не было. — Скерцио засмеялся. Мфуаси лениво дошел до сада. Весьма досадно, что Сальтаформаджо почти все могут видеть духов и без особых обрядов и заклинаний, приходится накладывать на себя невидимость. Он улегся на крыше теплицы, наблюдая за Скерцио, объяснявшим Ардо, как ухаживать за розой, как когда-то еще химерой наблюдал за Амандой и Скерцио. Забавно, что его планы сегодня похожи на те, что были тридцать лет назад. — А откуда у тебя столько растений? — Часть я вывел сам, но больше покупал. — он задумался. — Я слышал, на территории лошадей есть один сорт, что меня интересует, и даже собрал некоторые слухи об одном жеребенке, что должен хорошо разбираться в цветах. — Разве лошади кого-то пускают на свою территорию? И разве с ними можно водиться? Нам на истории говорили, что у оленей ушло много сил, чтобы положить конец их захвату новых земель, и они нас не особо жалуют. — Не скажу, что на истории вам врали, но мне лошади из поселения неподалеку разрешили вход, потому что я брат Амадео, а он в свою очередь исцелил какого-то жеребца, что жил у нас в имении. Ардо нахмурился. То Дьявол хороший, то с лошадьми могут быть какие-то контакты. Он рискнул и поинтересовался, как жеребец мог оказаться в имении. — Одна наша родственница, Риккарда, успела принести в имение много магических объектов, а жеребец искал способа исцелиться. Как-то так в поисках всего нужного он и прокрался к нам. Честно, я не очень понял ни из рассказа Амадео, ни из статьи Агаты. — Просто мы Сальтаформаджо? — решил Ардо сделать объяснение проще, вздыхая. — Просто мы Сальтаформаджо. — Скерцио кивнул. — И как жить, если ты чудила? Мфуаси чуть не засмеялся в голос, но сдержался. Скерцио поводил ушами и предложил Ардо просто не обращать на это внимание и жить как раньше, до попадания сюда, после чего ушел в теплицу, складывая инструменты. — А если тебя пускают к лошадям, меня тоже могут пустить? — вдруг спросил Ардо, поглядывая на полку семян. — Если хочешь, можем проверить. — Скерцио растрепал сыну гриву. — А что, интересно побывать на чужой территории? — Скорее в случае чего пострадать вместе с тобой. — еле слышно пробурчал Ардо. Скерцио встал напротив сына, взяв его за голову, и поинтересовался, откуда такой пессимизм. Ардо признался, что просто не хочет оставаться с Амадео, если со Скерцио что-то случится, раз тот так быстро забыл общаться с олененком. — Ты теперь будешь смертельно на него обижен? — Да! Не знаю, как вообще Луиза могла вас перепутать. — У нее были основания запутаться, от кого ты. Ты больше похож на маму с папой, а не на кого-то из нас. — Но встречалась же она с тобой, получается! Скерцио неловко почесал загривок, обдумывая, что сказать. — Не то чтобы мы встречались, она была проституткой, а я ее выкрал себе в телохранители. — То есть тот приезжий олененок еще и по делу дразнил меня сыном проститутки. Отлично. Скерцио осторожно обнял Ардо. Тот прижался к нему щекой, стараясь не плакать. Мфуаси даже стало жаль этого маленького смешного смертного, но он все еще не чувствовал вины ни за убийство Филберта, ни за все сотворенное с Луизой. Чтобы немного отвлечься, Ардо посмотрел на Скерцио и спросил, может ли тот отправиться с ним к лошадям, если его пустят. Скерцио кивнул, пригладив сыну гриву, неожиданно для себя понимая, что успел к нему привязаться, будто знает его намного дольше.***
Луиза уныло смотрела в окно такси, узнавая пейзаж родной местности. Она уехала отсюда в столицу так давно, думала выучиться, найти работу, завести семью. Даже успела похвастаться всем соседям, что уезжает в столицу, чтобы никогда не возвращаться. А в итоге что? Пересеклась с Филбертом, начала подрабатывать проституткой, чтобы оплатить учебу, затем успеваемость снизилась, ее отчислили, пришлось работать у этого любвеобильного оленя. Нет, ей даже нравилось у Филберта, он был лучшим оленем, что ей встречался, как бы тошно не было это осознавать. А потом появился этот гад Скерцио, в дурную голову которого ударила мысль, что он должен ее забрать себе навсегда! Была б возможность, удушила б сволочь прямо в его спальной или всадила бы пулю из трофейного ружья между этими пугающими желтыми глазами, которые она видеть уже не могла. Так нет же, он будто душу Дьяволу продал в обмен на неуязвимость, она бы поверила даже в то, что он мог бы прожить с отрубленной головой до самой старости, если это существо умело стареть. Мало того, что обращался он с ней как с игрушкой, так еще ребенок оказался от него, а не братца, пусть Амадео тоже тот еще козел. Хотя на что она надеялась? Она пыталась заставить себя полюбить Ардо, но как тут полюбишь, если он с каждым годом все больше напоминает своего проклятого папашу? Луиза очнулась от размышлений, когда таксист остановился и сказал, что они доехали. Расплатившись, оленуха вышла и забрала багаж. Она еще долго смотрела на свой дом под удаляющийся шум такси, пока не заметила соседей, которые смотрели на нее из своего сада. Они поприветствовали ее и поинтересовались, как поживает ее мать и как работа в столице. Ничего вопиющего в их тоне не было, Луиза восприняла вопросы как насмешку, хоть они не знали ни про провал ее жизненных планов, ни про смерть матери, похороненной в другом городе. На голоса как из ниоткуда явились другие соседи, менее добродушные и всегда пророчившие, что Луиза не сможет пробиться в столице. — О, вернулась, посмотри на нее! — сосед, успевший потерять добрую половину гривы, презрительно усмехнулся. — Ты б хоть иногда город родной проверяла, а то твои деревья скоро нам на голову упадут, пока ты там в столицах деньги родительские просаживаешь. Луиза быстро зашла в дом, хлопнув дверью. Она слышала приглушенный диалог между соседями, но поспешила уйти в комнату подальше, бросив чемодан в пыльной прихожей. Надо было сначала зайти в магазин купить чего-нибудь на ужин, а потом уже идти в этот цирк. И чем она думала, заказывая такси сюда?! Хотя в доме матери она не смогла бы уснуть, всю ночь ожидала бы, что она зайдет в комнату и начнет причитать.***
Скерцио уложил Ардо и пожелал ему увидеть самый красивый сон, после чего направился в свою с братом комнату. Брат, правда, ночевал сегодня у лам, так что комната пустовала, но это больше не мешало оленю спокойно спать. Мфуаси в темном углу терпеливо ждал, пока Скерцио уснет. Эти маленькие смертные олени все такие смешные и беспомощные. Скерцио уснул быстро, так что Мфуаси подошел к нему ближе, осторожно погладив по загривку, и прикрыл глаза, вспоминая нужное заклинание. Он приоткрыл глаз, осматривая сон Скерцио, но ничего интересного тут не обнаружилось. Как и в детстве, лишь черное пространство, в котором с трудом угадывались некоторые образы. Мфуаси покачал головой и побрел, куда глаза глядят. Он знал, что рано или поздно в этом бесконечном пространстве наткнется на оленя, будто его сознание само притягивало хоть сколько-нибудь примечательный образ посреди ничего. — Ты. — донесся голос Скерцио откуда-то справа. Мфуаси обернулся. И зачем было возникать со стороны незрячего глаза? Мфуаси, сам того не замечая, прикрыл магией бельмо. Досадно, что оно вернулось после того, как он был лишен формы химеры. Скерцио пристально разглядывал Мфуаси, будто пытался вспомнить, но не мог. — Да-да, ты меня знаешь. — откликнулся Мфуаси почти игриво, вид оленя был, кажется, сильнее мрачного настроения. Скерцио будто током ударило, он не узнавал внешность Мфуаси, ведь помнил его совсем другим, но голос не узнать не мог. Это не могло быть сном, сны Скерцио слишком пустые и неясные, чтобы в них мог присутствовать Мфуаси не собственной персоной, и это пугало оленя. Он был настолько сбит с толку этим зрелищем, что не мог выдавить из себя ни одного вопроса из тех, что возникли в его голове. Химеру забавляло это беспомощное состояние его бывшей жертвы. — Прости, сегодня без приветственных огненных шоу. — Как? — наконец спросил Скерцио. — А что, тебе еще не разболтали? Мфуаси подождал ответа Скерцио, но тот молча уставился, будто не требовалось более подробного вопроса. Химере хотелось просто улечься под боком Скерцио, как в детских снах, но, вздохнув, он начал объяснять: — Допустим, за меня вступились, дали шанс на искупление, бла-бла-бла и всякое такое. Скерцио, хмурясь, продолжил смотреть на химеру, не понимая. Мфуаси подошел ближе, взяв магией Скерцио за плечо, от чего тот дрогнул и напрягся. — Я не собираюсь тебе вредить. Скерцио слишком хорошо помнил вспыльчивость и непредсказуемость Мфуаси, чтобы безоговорочно ему верить и забыть о страхе. Но было в присутствии химеры что-то такое, чего Скерцио сам понять не мог. Как в тех детских снах, когда Мфуаси был, можно сказать, добр с ним, даже общество такого опасного существа казалось лучше вечного одиночества. — Я просто хотел дружить? Мфуаси дернулся от внимательного взгляда оленя и отошел немного в сторону, раздумывая. Он сделал неопределенный жест крылышками, отходя в темноту. — А я просто хотел выполнить свою задачу, в любом случае, могу уйти и не возвращаться. — Нет. Мфуаси обернулся, искренне удивившись такому ответу. Скерцио уже сам не понимал, что чувствовал и думал. Ему просто было спокойнее видеть хоть такого оленя, чем полную пустоту. Мфуаси долго всматривался в глаза Скерцио а потом, хитро прищурившись, поинтересовался: — Что ж ты не сказал, что у тебя от меня сын? Скерцио хорошо помнил эту манеру речи Мфуаси. Были моменты, когда химера мог развеселиться и начать говорить, будто игрался как кот игрушечной мышкой. Скерцио не успел придумать ответ, а Мфуаси уже устроился у него под боком, приобняв крылом. — Для начала, это мой сын от Луизы. — Да что ты? — А чьим телом ты ее тогда насиловал? — Скерцио поморщился. — Если я не его отец, то откуда у него это? Мфуаси показал когти у своей магии и отвел свободное крыло в сторону. Скерцио замер, вспоминая автопортрет Ардо, который он видел мельком. Как, черт возьми, это вообще могло случиться?! Теперь выбор игрушки сыном показался Скерцио не простым совпадением, и это его пугало. — Да и какая она ему мать, он сам не хочет, чтоб она была с ним связана. — Попробуй его хоть кончиком копыта тронуть. — отозвался наконец Скерцио, в его голосе явно звучала угроза. — Что, прости? — Только попробуй ему навредить, я проделаю то же с тобой. Мфуаси промямлил что-то невнятное, стараясь унять мысли, которые даже он от себя не ожидал. Скерцио смутился, наблюдая за реакцией оленя, тому будто понравились угрозы. Химера постарался собраться с мыслями, отходя в сторону, но олень крепко ухватил его за крыло. — Я серьезно, Мфуаси. — Зачем мне вредить собственному сыну? Скерцио хотел было сказать, что не удивится, если химера и на такое способен, но осекся. Все же не хотелось обижать его, хоть и был он полным придурком. Он покачал головой и лег. Мфуаси осторожно устроился у него под боком как верный пес, который выпрашивал прощения за шалость, из-за которой квартире предстоит серьезный ремонт. — Тебе вообще повезло, что в тюрьме психолог и психиатр почему-то решили мне помочь, а не оставить гнить в одиночной камере. — Они устроили побег? — Нет, вытащил меня брат, они привели меня в хоть какой-то порядок, потому что все, что я делал после одержимости, это лежал и смотрел в стену. Мфуаси виновато положил голову на Скерцио. Тот вздохнул. Разумно было бы бояться химеру, но олень уже успел почти полностью успокоиться, да и Мфуаси как-то не спешил ему вредить. Они лежали еще некоторое время, пока Скерцио не поинтересовался, что вообще Мфуаси собирается делать и почему пришел именно сюда. — Не знаю. Скерцио смутился. Казалось, у Мфуаси всегда все было просчитано наперед. Кроме его приступов злости, конечно, они случались в любой момент. И чтобы у него не было плана? Поразмыслив над ответом химеры, Скерцио все же решил, что это имеет смысл, раньше Мфуаси действовал в интересах культа и строил стратегии, чтобы угодить своему дракону. Потом он просчитывал свои действия, чтобы раздобыть реликвию. Неужели у него не получается строить планы для себя? Мфуаси осторожно провел магией по шерсти на шее Скерцио и решил добавить: — Наверное, просто побуду, а там посмотрим. У тебя просто комфортно, пусть и слишком много видящих духов. — Я бы предложил тебе прятаться в реликвии, если бы в ней не жил уже Сантьяго. — Да, боюсь, я не лучший олень для того, чтобы делить комнату. Думаю, уйду в пещеру. Скерцио внимательно посмотрел на этого чудного оленя, что виновато жался к его боку, и попросил перестать скрывать бельмо, все равно он все знает еще из общей памяти. Вспомнив начало недели, Скерцио подумал, что это уже и старый, и приятный знакомый, хоть и не хотелось признавать, что он был хоть как-то приятен. Мфуаси тихо засмеялся чему-то в своих мыслях. — Что такое? — Знаешь, все же у тебя с братом больше общего, чем я думал. Вы оба дурачки. — Что ты имеешь в виду? — То есть тебе говорили о реликвии, драконах, химерах, но какой-то дракон-олень, пришедший во сне подозрений у тебя не вызвал? — Мне не рассказывали, как выглядят химеры. — И все же. Скерцио сделал глубокий вдох, пытаясь придумать оправдание, но не мог. Составив недовольную морду, он признал свою глупость. Мфуаси ухмыльнулся и свернулся клубком, планируя проспать тут до самого утра и немного восстановить силы. Скерцио осмотрел темноту вокруг и положил голову на бок Мфуаси, пытаясь вспомнить, как олень превращал это место в хоть что-то, похожее на сон. Сколько бы Скерцио ни старался представить хоть что-то, образ будто специально убегал от него, желая появиться лишь тогда, когда олень не концентрировался на нем, а при малейшем внимании вновь ускользнуть. У Мфуаси же получалось преобразовывать это пространство как по волшебству. Хотя, может, это и было волшебство? Скерцио почувствовал неуверенные толчки носом в бок. Он нахмурился и поднял голову, потирая глаз. В темноте стоял Ардо, внимательно наблюдая за отцом. И что ему не спалось? Утро еще даже не началось, хотя небо начало неспеша светлеть. Олененок признался, что ему было как-то неуютно, когда он случайно проснулся в темноте, и попросился улечься у отца под боком. Скерцио усмехнулся, покачав головой, и подвинулся, предоставляя край лежанки сыну. Ардо положил голову на ногу Скерцио. — А ты до этого пересекался с лошадьми? — Если честно, нет. Но на границах они хотя бы знают наш язык. Да и я немного готовился и знаю немного фраз на их языке. — Почему вообще лошади изучают наш язык? Мы же не пересекаемся, зачем он им? Скерцио засомневался, что ему отвечать, он не видел толком оленьих учебников истории и не знал наверняка, как преподнести то, что он знал, будто он все изучал по книгам, а не через странные скитания во времени, или что за чертовщина с ним и братом вообще произошла. Это было так странно, что они с братом решили жить и общаться с другими, будто ничего не произошло, чтобы только духи знали правду. Но иногда выходили конфузы, ведь они знали больше, чем надо бы. — Как сказать, лошади с давних времен учили язык оленей, может, даже лам, для ведения войн, скорее всего. Ну а теперь те, кто живет у границ, считают полезным продолжать их изучать. Некоторые лошади все же занимаются торговлей. — У нас что, так плохо охраняются границы? — Скорее лошади охраняют границы от нас. А ламам просто плевать, да и кто к ним пойдет в горы? — А как тогда лошади все еще не пошли на нас войной? — Я не знаю, может, их сдерживает заключенное соглашение. А теперь спи, Сальтаформаджо лошади уж точно не тронут.