***
Язычок дрожавшего пламени свечи вспыхивал золотыми искрами то там, то тут на гранях стеклянного стакана, до краёв заполненного элем. И то, и другое Бэзил привёз из Империи, потому что в Республике ничего не было. Ни отопления, ни системы водопроводов, ни производства, ни электричества. Была только надежда на хотя бы сносное будущее, пока что тёмное, как улицы поселений, которые было нечем освещать. Бэзил, тяжело вздохнув, поднял стакан, впивавшийся гранями в ладони, и, секунду засмотревшись на маленькие искры пламени, плававших в золотистой жидкости, сделал большой глоток. Оказалось, кельтонцы варят неплохой эль. Хотя на вкус Бэзила напиток что в этом мире, что в том был слишком сладким и не самым лучшим помощником в его намерениях напиться, каким мог бы быть глубоко уважаемый Бэзилом виски, но… сойдёт. Как и всё, что сейчас происходило в жизни Бэзила. Не лучшее из того, что могло бы быть, но сойдёт. Сегодня они с Норой снова поссорились. Нора говорила, что это всё из-за этой девочки, Илейн, которую привёл Бэзил. Почему-то она не помнила, а может, предпочитала не вспоминать, что ссоры в их семье стали вечерним ритуалом с тех самых пор, как они попали в этот мир, а это больше трёх лет назад. Поводы были разными: Бэзил что-то не так ответил, что-то не то спросил, как-то не так что-то сделал. Хотя и он был не лучше. Иногда его раздражало аж до зуда под кожей вечно осунувшееся поблёкшее лицо жены без каких-либо признаков жизни. Поводы всегда были разными. Но причина была одна: отчаяние. Так уже было раньше. Сначала у них с Норой всё было хорошо, даже, как бы наивно это ни звучало, волшебно. В первый год их брака они никогда не ссорились. Нора смеялась над любой его шуткой, мирившись с просто отвратительным юмором Бэзила. Бэзил научился вовремя кивать и задавать заинтересованные вопросы, когда Нору уносило и она начинала щебетать что-то о дизайнах и всяких бытовых примочках, в которых Бэзил ни бельмеса не понимал. А потом они начали ругаться. На самом деле это даже близко не было похоже на скандалы. Скорее, на шипение друг на друга из-за углов. Но это происходило так часто и по таким смешным мелочам, что, Бэзил знал это, они оба начали думать, что если так пойдёт и дальше, в конечном итоге они придут прямиком к судье, оформляющему их развод. А потом Нора забеременела Энни. Она стала их чудом. Бэзил вдруг забыл, как он уставал от постоянного недовольства Норы и стал носиться вокруг неё, сдувая пылинки: готовил еду, помогал убраться в доме, возил по всем делам и врачам. С лица Норы же не сходила улыбка, когда она радостно рассказывала ему про понравившуюся кроватку, красивые ползунки или сравнивала пелёнки и подгузники. Энни их спасла. И когда она исчезла из их жизни… Они снова стали выплёскивать друг на друга гнев, разочарование и беспомощность. Бэзил увидел Илейн, проходя мимо одного из множества приютов. Временное правительство призывало лишившихся детей родителей, таких, как Бэзил и Нора, подарить малышам дом, которого они лишились точно так же. Но желающих было немного. Мало кто захочет привести ребёнка, пусть даже это будет подросток, в лачугу, временно построенную, пока правительство не сможет обеспечить постройку жилья хотя бы для половины населения. Бэзилу с Норой повезло: его статус главы англоязычной группы обеспечил им построенный наскоро, но добротный дом с отдельной каморкой под ванную, гостиной и двумя спальнями. Комнаты были небольшими, но зато их было много. Нора очень постаралась, обставляя их привезенными Бэзилом из Д’Хары мелочами. Эта девочка, Илейн, ничем не напоминала Энни. Вместо пшенично-золотых таких же прямых, как и у её матери, волос, у этой девочки на голове было буйное огненное облако. Её глаза были карими, а не светло-серыми. И Илейн было восемь лет, а не семь. Эта девочка плакала. Когда Бэзил спросил, что случилось, малышка, заикаясь от всхлипов, пролепетала: «Сэмми больше не придёт». Такое случалось часто. Сэмми, кем бы он ни был, не был единственным. Рук взрослых не хватало, потому на стройки и в поля брали хотя бы относительно крепких детей, пахавших чуть ли не с рассвета и до заката наравне со взрослыми. Хотя здесь, в Долине Бандакар, где люди изо всех сил старались построить Республику буквально из грязи, ребёнок уже считался взрослым, если он был старше четырнадцати. Часто такие дети не возвращались. Кого забирал солнечный удар и обезвоживание, кто получал травмы, а то и камнями по голове на стройках. Вот и Сэмми не вернулся. На него упал гранитный блок. Бэзил просто не мог вынести мысли, что эта маленькая девочка, всего на год старше их Энни, уже бегала в поля на солнцепёке, разнося работникам еду. В ночь после встречи с Илейн Бэзил смог уснуть, только когда прикончил половину небольшого бочонка эля. А утром он спросил у Норы, будет ли она против, если они заберут эту девочку. Бэзилу казалось, что тогда Нора впервые за три года посмотрела на него прямо, не стараясь избегать даже попыток взглянуть на его лицо. Нора дала согласие, и тогда Бэзил принял этот взгляд за шанс, что, может, эта малышка станет для них таким же спасением, каким когда-то была Энни. Может, заботясь о ком-то ещё, снова имея возможность читать сказки и петь колыбельные, Нора наконец сможет двигаться дальше. Но Бэзил жестоко ошибался. Нора согласилась взять Илейн не потому что хотела что-то изменить. У неё просто больше не было даже желания заговаривать с Бэзилом и что-то обсуждать. А когда Илейн поселилась в их второй спальне, было уже поздно взвешивать все за и против. И Нора просто… сорвалась. Когда Нора впервые огрызнулась на Илейн, на эту маленькую и слишком худую девочку, Бэзил сделал ей замечание. Когда он узнал, что Нора оскорбляет ребёнка, пока думает, что Бэзила нет рядом, он запретил ей подходить к Илейн вообще. Тогда Нора переключилась на Бэзила. И сегодня его жена перешла все границы. — Она — не Энни! — визжала Нора с перекошенным лицом. — Никто и не говорит, что Илейн — это Энни, Нора! — взмолился Бэзил, чувствуя себя абсолютно беспомощным в бесполезной попытке достучаться до жены. Снова. — Что, что я с ней должна делать?! — снова закричала она. — Не ты будешь возиться с этой беспризорницей, а я, Бэзил! Ты же большую часть года проводишь сначала в дороге, а потом в Д’Харе с этими дикарями! — Следи за словами, Нора! Эти «дикари» — Магистр Рал и Мать-Исповедница, и всем, что у тебя есть, ты обязана им! — Чем? Чем я им обязана?! Они ничего не сделали, чтобы вернуть нашу Энни нам или вернуть домой нас! — Они сделали всё, что смогли! — Этого недостаточно! Что бы они ни делали, этого никогда не будет достаточно! Это они, это их мерзкая магия отняла у нас нашу девочку! — зарыдала Нора. — Как ты не понимаешь?! Как ты можешь ставить дружбу с ними вперёд меня?! — Всё, что ты имеешь: наш дом, нашу землю, мою работу, нашу страну, Нора, дала нам их дружба! А потом Нора сказала, что, может, Бэзил не сильно-то и хотел искать Энни. Может, ему так понравилась его новая жизнь с высокопоставленными друзьями и должностью в политике, что старая жизнь обычного офисного планктона ему была больше не нужна. Тогда Бэзил впервые понял, что он был из тех, кто мог бы ударить собственную жену. И, что если так пойдёт и дальше, он и правда превратиться в одного из этих монстров, что умеют выплёскивать свой гнев только кулаками. Поэтому он предпочёл просто замолчать и пойти выпить. Бэзил горько усмехнулся, уставившись в стакан. Вот такой у него теперь выбор? Между пьяницей и домашним тираном? Тонким голоском его позвали. Так тихо, что сначала Бэзил даже подумал, что ослышался. Илейн стояла в пижамке, прижимая к груди плюшевого кролика, которого Бэзил купил для Энни, когда ещё верил, что у них был шанс найти её. — Ты почему не спишь, малышка? — тихо спросил он, делая вид, что был трезвым, что его голову не застилал туман. Но Илейн… расплакалась. Всхлипывая и утирая то одним, то другим кулачком слёзы, но так и не выпустив из рук кролика, она подбежала к нему, тут же обнимая за колено. — Простите, — пробормотала она. — Боже, девочка моя, за что? Тебе, может, кошмар приснился? — Не-ет, — всё рыдала Илейн. — Вам из-за меня плохо! Миссис Шепард всегда вас руга-ае-ет! Бэзил не смог найти слов лучше, чем «Это не твоя вина» и «Не расстраивайся». И расстраивался сам. Потому что это была его вина. Бэзил, не подумав, привёл в дом маленького ребёнка, даже не попытавшись предвидеть, что ей придётся здесь наблюдать. Для этого он забрал Илейн из приюта, чтобы она росла, наблюдая крики и ссоры, а потом находя отца вусмерть пьяным? Нет. Бэзил забрал Илейн, потому что хотел двигаться дальше. Потому что он должен двигаться дальше, если не хотел, как Нора, застрять в зыбучих песках сожаления, так и оставшись между двух миров: не построив жизнь здесь и не вернув их жизнь там. Бэзил, погладив Илейн по голове, поднялся. Взял в руку стакан и одним невероятно простым движением выплеснул остатки алкоголя в раковину. — Скоро всё закончится. Я обещаю тебе, Илейн. Похоже, этот ребёнок всё же не станет спасением для них с Норой, каким стала для них Энни. И правильно. Она и не должна. Илейн — не Энни.***
Эрин перечитывала витиеватые, слегка скакавшие туда-сюда буквы, написанные от руки, уже третий раз. Ткань павильона хлопала на холодном ветру, предвещавшего скорый подход промозглой осени, а за ней — грязь, серость и сырость, но уже озябшей Эрин было не до того. Чтобы поплотнее запахнуться в шерстяной плащ, нужно было выпустить письмо из рук, а она этого делать не хотела. В павильон красным вихрем развевавшегося за его плечами плаща влетел Натан. Он был, несомненно, стар: его поседевшие волосы уже давно не знали никакого цвета, в уголках губ, глаз, на лбу и щеках залегли морщины. Но только слепой назвал бы пророка немощным. Натан был высок. Отжив уже больше тысячи лет, он всё ещё сохранял широкий в своей горделивости разворот плеч и твёрдую походку с лёгким намёком то ли на угрозу, то ли на рахлябанность. Наверняка определить, что это была именно угроза, мог только тот, кто его очень хорошо знал. Самый что ни на есть настоящий Рал. — Мне доложили о гонце от иномирных. — Марр требует мирных переговоров. — Может, «просит» о переговорах? — выгнул бровь Натан, плюхаясь на ближайший стул. — Нет, — метнула в него едва ли не сверкавший молниями взгляд Эрин. — У неё Джонатан. Так что она требует. — Не очень мирно с её стороны. Эрин тихо хмыкнула: — Может себе позволить. Кто бы мог подумать? Что какая-то иномирная, из примечательного в которой только тот факт, что она была дочерью Бэзила Шепарда, заставит Джонатана так просто и так глупо проиграть! Она, будучи совершенно одна, сумела не только выбраться из лап Джонатана, но и захватить его в плен и тут же — перетянуть на себя власть в деморализованной Республике, хотя никаких прав на то у неё нет. В какой-то мере Эрин, наверное, её даже уважала. Настолько, что ей было интересно взглянуть на эту Илейн Марр. Она требовала переговоров вовсе не потому что хотела избавиться от Джонатана или, упаси Создатель, спасти его. И уж тем более Илейн Марр вряд ли верила, что сразу по возвращении Джонатана д’харианцам над их странами засияет радуга вековой дружбы. Вовсе нет. Эрин склонялась к мысли, что Илейн Марр просто выбирала меньшее из зол, чтобы обезопасить свою страну. Так же, как она сдала Джонатана ради своей страны, также, как она терпела его, находясь в Д’Харе. Это… подкупало. Окажись Эрин на её месте, на месте никому не нужной без единой возможности девчонки, она бы, вероятно, поступала бы так же. По крайней мере, эта мысль давала Эрин надежду на порядочность Марр и её искренние намерения не навредить Джонатану ради мира. Но если бы Джонатан просто игнорировал её с самого начала..! — Ты ведь предупреждал его даже не дышать на неё! — взвилась Эрин. Если бы только Джонатан хоть кого-нибудь слушал! Эрин бы не пришлось каждую ночь слышать топот солдатских сапог, лязг точившегося оружия, вдыхать едкий запах походных костров. Ей бы не пришлось вести собственных людей на войну. — Я говорил сопляку, что он вляпается по самые уши, если прикоснётся к ней. Но мальчишка только посмеялся. Эрин вдруг посетила мысль, которая почему-то обходила её стороной весь этот месяц, что Марр провела в Д’Харе. Очень простая мысль, настолько, что ей было почти стыдно, что она не сумела подумать об этом раньше. Она ведь не знала сути пророчества. Натан, как и все пророки, имел привычку говорить намёками, загадками, и никогда нельзя было быть уверенным, что этот старый хитрец обрисовал полную картину. — О чём в точности говорило пророчество, Натан? — подняла на него глаза Эрин. — Не могу сказать. Пророчества — только для пророков, — покачал он головой. — Волшебник Рал, — сказала Эрин очень тихо, поднимаясь со стула и с каждым шагом приближаясь к своему очень дальнему предку всё ближе. — А не предупредил ли ты Джонатана именно потому, что знал, что так ты совершенно точно привлечёшь его внимание к этой иномирной? — Эрин наклонилась над спокойно взиравшего на неё своими яркими синими глазами волшебником. — Какую игру ты ведёшь, Натан? Он даже не моргнул. Натан за свою больше, чем тысячу лет видел слишком много, чтобы, в отличие от других, хотя бы поморщиться от нахождения вблизи Исповедницы. — Наиболее выгодную для своей страны. — Если бы ты не указал ему на неё, Джонатан бы в её сторону даже не взглянул! — Всё под контролем, Эрин, — спокойной заявил Натан, имея наглость вальяжно закинуть ногу на ногу. — Всё будет под контролем, когда я проведу переговоры и верну своего брата в Народный Дворец, Натан! О, конечно, Натану, всю жизнь бегавшему за женщинами и никогда не имевшему семьи, было не понять, что это такое — терять самых близких и дорогих людей. Что это такое — просыпаться и первым делом спрашивать, чувствуют ли д’харианцы Узы с Джонатаном, жив ли ещё последний её брат, всё, что осталось от её когда-то большой семьи. Она могла бы исповедать Натана и приказать ему выложить всю правду. Эрин была так зла, что действительно обдумывала, а не забрать ли его душу в отместку за его игры. Но, сделай она это, ум Натана уже не был бы настолько хорош. Ради крупицы устаревшей информации она могла поплатиться возможностью победить, а потому ей придётся до поры до времени полагаться на старого пророка в надежде, что он знает, что делает. До поры до времени. Пока не вернётся Джонатан. А там он уже сам решит, что ему с Натаном делать. — Переговоры состоятся. Надеюсь, они вписываются в твой закулисный план, пророк.***
В какой момент она подумала, что становится похожей на Джонатана? Когда в ответ на возмущения членов Собрания об узурпации люди полковника Бриджеса, выстроившиеся за спиной Илейн, наставили на министров автоматы? Или когда в ответ на их показные заявления, что «под дулом пистолета» они вообще ничего делать не будут, она только сухо усмехнулась? Может, когда Илейн решила, что цель проведения переговоров, цель наконец достигнуть шаткого мира оправдывает средства? Даже угрозы жизни. Такие примитивные. Такие… гнусные. Неужели это лучшее, чему она смогла научиться у Рала? — А где гарантия, что д’харианцы не нападут, как только у них будет Джонатан Рал? — осведомился, скривив губы, словно уставший от жизни учитель, сидевший в классе, полном самых глупых детей, которых только можно было найти, министр иностранных дел. — Нет такой гарантии, — холодно ответила ему Илейн. — Поэтому мы и настаиваем на переговорах: чтобы определить, может ли Империя такую гарантию дать или же мы продолжим оттягивать войну, держа Рала в заложниках. — Почему вообще, — почесав белёсую бровь, совершенно не видную на толстом и вечно красном и блестящем лице, заявил министр сельского хозяйства, — мы должны решать конфликт с Империей мирно? Джонатан Рал годами терроризировал нас, он разрушил нашу столицу, между прочим, приехав как раз для того, чтобы обещать мир. — Потому что в случае войны воевать будете не вы, — проворчал ему в ответ полковник Бриджес, стоявший прямо за спиной Илейн. Ей с ним повезло. Коннор Бриджес оказался не из тех, кто жил войной и видел в ней способ решить любой вопрос. Будучи солдатом он, наоборот, понимал цену, которую платило человечество каждый раз, применяя силу, и не желал воевать ни дня, если этого можно было избежать. Если бы не поддержка военных, обеспеченная Бриджесом, Илейн бы никогда не смогла сесть во главе стола Зала Собраний. Он пришёл к ней, заявив, что ему совершенно наплевать, каким образом Илейн запихнула Рала в тюремную камеру и что если она знает, как обойтись малой кровью — его люди к её услугам. — Конечно, не мы! — истерично хохотнул министр сельского хозяйства. — Никто не отправляет на поле боя генералов! Илейн не видела лица Бриджеса, но была уверена, что он веселился. Снисходительно, как веселятся, наблюдая за слишком гонорливыми и совершенно ничего в этой жизни не понимавшими подростками: — Прошу прощения, министр Сандерс, а вы генерал чего? Грязи и скотобоен? Можете не отвечать. Я предоставил миссис Гонсальес подробный отчёт, суть которого сводится к тому, что мы не можем себе позволить воевать. Нам не хватит ни техники, чтобы победить волшебников, ни простых людей призывного возраста, не говоря уже о профессиональных военных, чтобы победить солдат Империи. Позвольте вам напомнить, что военное дело в Д’Харе, как хоккей в Канаде — это их национальный спорт. Военному делу там учатся с малых лет и все подряд. Кроме того, даже собери мы армию, мы просто не сможем прокормить и её, и оставшееся мирное население, а потому, если не закончим войну быстро, страна просто вымрет от голода. Двери Зала распахнулись, впуская тощую высокую женщину. Жидкие седые волосы и лицо, испещрённое глубокими морщинами, давали ей лет семьдесят, хотя Илейн знала наверняка, что ей столько не было. — Миссис Шепард, — спокойно воззрилась на пыхтевшую от ярости женщину Илейн. — По каком праву вы ворвались на заседание Собрания? — Ты, самозванка, смеешь об этом спрашивать?! — взвизгнула она в ответ. — Ты находишься здесь лишь на правах приёмной дочери Бэзила! Я требую слово на правах его вдовы! И хочу обратить внимание Собрания, что настаивает на переговорах политическая проститутка… — Миссис Шепард! — прорычал полковник. Илейн слышала, как за её спиной демонстративно щёлкнул затвор. Но она только вскинула руку. — Пусть договорит. Шепард в ответ почти перекосило в смеси фальшивой благодарности и презрения: — … которая, как только представится возможность, перебежит на сторону сильнейшего! Чего ещё ожидать от женщины, прыгающей из постели в постель ради власти? — Во первых, — сложила руки Илейн, с нарочитой небрежностью теребя бумаги перед собой, — вы не вдова, миссис Шепард. Вы всего лишь бывшая жена. Во-вторых, раз уж вы разбрасываетесь такими громкими обвинениями, как сексуальная связь с врагом Республики, будьте добры предоставить доказательства. Миссис Шепард фыркнула, как самая настоящая лошадь — выпячивая тонкие бледные губы вперёд: — Ты надела на него наручники, как ты это сделала, не находясь в его спальне? — Вы совершенно правы, — кивнула Илейн, — я там была. Как и Александр Орлинский. Ему вы припишете нетрадиционную ориентацию или склонность к вуайеризму? — Тогда как вы оба туда попали?! — снова зашлась Шепард в визге. В детстве Илейн не замечала за ней склонность к истерикам. К беспричинной ругани — да. Но тогда, больше пятнадцати лет назад, она хотя бы себя контролировала. — Миссис Шепард, — глянула на неё Илейн так, как научилась смотреть у Рала. Так, как будто ещё одно слово — и от Норы Шепард не останется ничего, что можно было бы похоронить. — Кто вы такая, чтобы претендовать на разглашение государственной тайны? Вице-президент? Премьер-министр? Просто министр или хотя бы пресс-секретарь? Как я уже сказала, вы всего лишь бывшая жена почившего посла. Даже не вдова. Будьте добры покинуть зал. О, Шепард определённо хотела что-то сказать. Так же, как этого хотели министры, опасливо покосившиеся на шагнувших вперёд солдат. Но, так же, как и промолчавшие министры, не высказала свою мысль и Нора Шепард. Она, сцепив зубы, проговорила: — Как угодно, миссис Гонсальес. Однако вы забыли, что Собрание имеет право назначить временного президента и на данный момент вас никто не выбирал. — Вы правы, — пожала плечами Илейн. — Я всего лишь заинтересованное лицо, передавшее Джонатана Рала правительству Республики. Поэтому, когда решится первостепенный вопрос о стабилизации отношений между Республикой и Империей и моя помощь Собранию больше не понадобится, Собрание тут же займётся вопросом выборов временного президента. Или вы считаете, что делёжка власти более важна в сравнении с риском вступить в войну? Нора Шепард ничего не ответила. Только развернулась и ушла в сопровождении подошедших военных. — Как она сюда попала? — Илейн слегка повернула голову в сторону Бриджеса. — Прошу прощения, миссис Гонсальес. Мы всё ещё не можем устранить бреши в охране после нападения Джонатана Рала. — Убедитесь, чтобы такого больше не повторилось. — Да, миссис Гонсальес. Илейн глянула на министров, рассевшихся вокруг стола. Она видела по их слегка сощуренным глазам: они все уже прикидывали, какую марионетку посадить во главе вместо неё. Такую марионетку, которая позволит им сохранить свои нагретые места, как это было при президенте Гонсальесе. Шепард сделала своё дело: умами министры уже не были в обсуждении переговоров. Значит, Илейн с помощью военных придётся либо надавить на них, чтобы они «выбрали» её, либо перебить их и посадить на их места тех, кто был ей верен — военных. Она и правда потихоньку превращалась в смесь Сайлоса Латрейна и Джонатана Рала.