***
Когда Джонатан пришёл в дом к Ниссел, Лайонелл ещё был жив. Едва дышал, с усилием выталкивая воздух из груди, но жив. — Что-то забыли, Магистр Рал? — с издёвкой просипел Лайонелл. — Мне сказали, что будет неправильным дать тебе умереть в одиночестве. Лайонелл хмыкнул. — Поблагодари потом Бердину за меня. Джонатан долго смотрел на Лайонелла, раздумывая, стоило ли ему говорить. Смотрел на залёгшие под потерявшими остатки цвета глазами тени, на намокшие и прилипшие ко лбу пряди золотых волос. — Бердина злится на тебя за то, что ты нарушил мой приказ, — наконец сказал он. — Прийти мне сказала Илейн Марр. — И ты послушал? — прожигал его взглядом Лайонелл. — Я с ней согласен. И с тобой — тоже. Твои родители заслуживают того, чтобы с тобой рядом кто-то был. И твоя служба стоит того, чтобы уйти не в одиночестве. Лайонелл хохотнул. Подбородок его нервно дёрнулся то ли от боли, то ли от больного веселья. — Нашим людям уже стоит радоваться появлению новой леди Рал? — всё издевался он. — Не пори чушь, — пророкотал Джонатан. — Пра-авда? Ты её слушаешь, Джонатан. — Лучше помолчи и не двигайся. Он должен был быть сосредоточен, если хотел, чтобы у него получилось. Джонатан сложил руки у Лайонелла на груди, снова концентрируясь на своём даре, на том островке спокойствия внутри, до которого так хотел и наконец сумел дотянуться. Он блуждал в ощущениях своей магии, клубившейся в душе и… Находил только ту самую ставшую привычной темноту. Джонатан, зажмурившись, попробовал снова. Вспомнил Зедда, пытавшемуся ему помочь тогда, вспомнил его наставления о спокойствии и чистом разуме. Не выходило. Ничего. Только что Джонатан сумел всё сделать правильно, а повторить не смог! Он с ужасом смотрел на свои трясущиеся и снова ставшие бесполезными руки. Перевёл взгляд, полный шока и вины, на всё сильнее хмурившегося Лайонелла. До Лайонелла дошло. — Ты исцелил её? — выдавил он. — Ты смог? Джонатан не ответил. В этом просто не было смысла: они оба понимали, что иначе Марр не прожила бы достаточно долго, чтобы хоть что-то Джонатану сказать. — Ты сумел исцелить иномирную, но… Джонатан, трясясь, запустил руки в волосы. Он уставился в пол, прямо себе под ноги, но на самом деле не видел ничего. — Ты думаешь, — прошептал он в ответ, — что я не задаюсь вопросом, почему не Нейтан и Джейден? Почему она, но не они? Я не знаю, Лайонелл. Я не знаю! — Я знаю, — проскрежетал Лайонелл, сплёвывая кровь. — Я знаю, что ты в заднице, Джонатан Рал. Джонатан хрипло хохотнул. Дрожь била по телу всё сильнее. Он прекрасно знал, что был в заднице. Гораздо большей, чем обычно. А ведь Натан предупреждал. Лайонелл предупреждал. Но Джонатан никого не слушал. Лайонелл, пытаясь сплюнуть кровь, подавился, зайдясь в надрывном кашле. Он схватился за штанину Джонатана. — Сдержи слово! — выпалил он. — Дай мне слово, что ни один иномирный больше не будет ходить по этой земле! Джонатан сжал руку в кулак. Он прошептал: — Я обещаю. Ни один, — опустил он голову. — Кроме Илейн Марр. Лайонелл мрачно ухмыльнулся одним уголком губ, прожигая Джонатана взглядом: — Лучших условий я от тебя не добьюсь. Пусть так… Старый друг. Что мне им передать на той стороне? Джонатан вцепился собственными пальцами в ладони почти до крови. В глазах всё плыло от влаги. — Что я скучаю. Лайонелл даже не успел кивнуть, прежде чем, выпучив глаза, задохнуться, скребя ногтями по полу под бульканье крови в горле, так и не сумев сделать ещё один вдох. Джонатан не знал, почему не мальчики. Не знал, почему не Лайонелл. Может, когда он был нужен близнецам, он был слишком юн. Как был слишком юн, чтобы найти в себе силы выбрать другой путь. Но сейчас… Неужели он был настолько зол на Лайонелла? Джонатан, закрыв лицо руками, взвыл над его телом, раскачиваясь взад-вперёд. Лайонелл всё же был ему другом.***
Илейн вздрогнула, косясь на тень от мужских ног, прошедших возле её палатки. Четыре ночи. Вот уже четыре ночи она едва могла спать, дёргаясь от любого звука приближавшихся к ней шагов. Раньше она ненавидела вечно ходившую по её пятам охрану. Теперь только в окружении приставленных к ней ещё в Народном Дворце солдат и Морд-Сит она могла найти силы, чтобы сохранять лицо хотя бы на людях. Ей всё время казалось, что кто-нибудь ещё вот-вот запустит в неё стрелой. Или копьём. Или ножом. И ночью становилось хуже. Ночью стража оставалась за пределами палатки. Ей всё думалось, вдруг кто-то из них покинет пост? Вдруг кто-то их подговорит вовремя отвести глаза? Вдруг Джонатану Ралу надоело с ней возиться, а значит, в Илейн больше не было надобности? В конце концов, он же перестал звать её по ночам. В первую неделю, когда они ещё были в племени Тины, она списывала это на странное беспокойство о её здоровье, подпитанное чувством вины. Рал едва позволял ей вставать, сам приносил ей еду. Чуть ли не кормил с ложки. Теперь, когда Илейн восстановилась и Рал дал добро на дальнейший путь, внятного объяснения у Илейн не было. Она больше так не могла. Не могла вариться среди этих мыслей-монстров, тянувших лапы к её рассудку, устала дёргаться от каждой тени, каждой хрустнувшей под чьим-то сапогом ветки. Был только один человек, который всегда обеспечивал ей полную безопасность. Только один человек, рядом с которым она могла не трястись от страха, что кто-то рискнёт на неё напасть. Как жаль, что этим человеком был Джонатан Рал. Илейн поднялась на едва гнувшихся ногах. Отодвинув полог, выглянула в темноту ночи. — Бердина? — позвала она. — Да, мисс Марр? Илейн всё задавалась вопросом, когда эта Морд-Сит спала. Иногда её сменяла другая женщина, со светлой косой. Но не так часто, как следовало бы для нормального отдыха. — Отведите меня к Магистру Ралу, пожалуйста. — Боюсь, он уже спит, мисс Марр… — Бердина запнулась, едва глянула на лицо Илейн. Посмотрев на двоих солдат Первой когорты, охранявших её платку, Морд-Сит отчеканила: — Это срочно. Лорд Джонатан захочет услышать. Бердина соврала. Илейн не была дурой: она знала, что Бердина всё поняла и сказала то, что помогло бы Илейн сохранить остатки собственного достоинства. Как только Бердина, проведя Илейн по лагерю, едва освещённому притушенными кострами, отвела полог палатки Джонатана Рала, тот подскочил с постели, зажигая в руке пламя. — Кто здесь?! — прорычал он, мечась взглядом по сторонам. — Лорд Джонатан, — прошла внутрь Бердина, совершенно не стесняясь, жестом она показала Илейн следовать за ней. — К вам мисс Марр. Какое-то время он пытался проморгаться. Потом потёр веки. Вскинув брови, уставился на Илейн. Бердина же молча вышла, поклонившись. — Ты же знаешь, что сейчас середина ночи? — недовольно заметил он. Илейн, прижав кулак к сердцу, склонилась в поклоне: — Прошу прощения, Магистр Рал. На «Магистр Рал» он закатил глаза, состроив мину. — Ради Создателя, оставь ты уже это! — выпалил он. — Чем обязан? Илейн как-то не пришло в голову продумать, как это будет выглядеть на деле. Просто пошла, куда приказал её давно лишённый сна и превратившийся в нечто наподобие ваты мозг. А зря. На деле выглядело потрясающе глупо. Но Джонатан Рал ждал от неё ответа. А заставлять ждать его не стоило. — Мне страшно, — едва слышно прошептала она. — Тебе никто… — он прикусил язык. — Да, я это уже говорил. Хорошо, ложись, — махнул Рал рукой на постель. Илейн, отведя глаза, занемевшими пальцами потянулась к пуговицам рубашки. — Это лишнее, — вскинул Рал руку, вперившись в неё взглядом. Илейн подняла глаза, тупо уставившись на него. Она совершенно не могла его понять. Каждый раз, когда ей казалось, что она нащупала какую-то тенденцию, какую-то базовую причину в поведении Джонатана Рала, он тут же выкидывал нечто новое. Прав был Бэзил, когда говорил, что никто и никогда точно не представляет, как себя с ним вести. Рал всегда был слишком непредсказуем. — Когда это стало лишним? — выдавила Илейн. Ей была нужна причина. Ей было нужно понять, что такого произошло, что Рал перестал звать её, что отказался от своей идеи фикс. — Я прекрасно знаю, что ты этого не хочешь, — заметил он, поведя челюстью. Илейн видела проступившие под кожей желваки. — Просто ложись в постель. Она легла, ничего ему не ответив, заворачиваясь в одеяло по самые уши. Было правда спокойнее. Никто не посмеет войти сюда, пока тут был Джонатан Рал, никто внезапно не придёт и не попытается отправить её на тот свет. Она вздрогнула, почувствовав его руку на макушке. Рал… гладил её. По голове. Не так, как раньше, упиваясь её волосами, по какой-то причине доставлявшими ему особый восторг. Он… успокаивал её. Илейн чуть было не подумала, что, может быть, даже убаюкивал. — Что вы делаете? — тихо пробубнила она в одеяло. Одеяло пахло Ралом: чем-то тяжёлым, мускусным, оседавшим на лёгких. — Сестре помогало, когда она не могла уснуть. — Мне помогало, когда воспитательница в приюте пела колыбельные. Илейн пожалела об этом сразу же, как только сказала. Зачем? Сейчас Джонатан Рал разбежится и вдруг запоёт. Да в существование единорогов поверить проще. А ведь их не было даже здесь, в мире, полном магии. — Большие запросы, Марр, — ехидно заметил он. Но беззлобно. — Тогда слушай. Но учти, что д’харианские колыбельные — это совсем другое дело. И Рал запел. Тихо, едва слышно, низким бархатным голосом, постепенно обволакивавшим разум. Он был прав: д’харианские колыбельные были другими. Более… торжественными? Воинственными? А может, он просто решил посмеяться над ней и пел какую-то облегчённую версию марша? Если бы только Илейн знала язык, на котором он пел… Она не успела спросить: Джонатан Рал коснулся её лба — и её веки тут же закрылись, погружая Илейн в темноту.***
Огни искрившихся под потолком светильников раздражали. Пестревшая мешанина из синих, зелёных, жёлтых и розовых коктейльных платьев била по глазам. Мягкие жеманные смешки и аккуратный звон бокалов с шампанским давили, дезориентировали. Это было неправильно. Пир во время чумы. — За независимость! — слышались тосты из каждого угла. — За мирное сосуществование дружественных стран! Илейн думала, что, оказавшись в столице, наконец почувствует, что была дома. У неё не было этого чувства, когда они пересекли границу: земля осталась той же, кони шагали так же ровно. Не было его, и когда они проезжали мимо городов Республики и полей, полных работавших там людей. Они все как один поднимали головы, впиваясь в Илейн взглядом. Словно, проезжая мимо вместе с д'харианцами, она вдруг перестала быть им соотечественницей. Илейн надеялась, что хоть теперь, когда она была в столице, сумеет себя почувствовать… На своём месте? В безопасности? Увы. Сложно чувствовать себя в безопасности, когда на каждом шагу по улицам сердца Республики были расставлены детины с автоматами в блёкло-зелёной защитной форме. Большую часть Первой когорты Рал оставил за городом. Но с собой он всё равно взял достаточно людей, чтобы в случае конфликта солдаты Республики не победили просто так. Латрейн, встречавший их вместе с президентом, его сыном Антонио Гонсальесом и всем кабинетом у стен Дома Правительства, только хмыкнул, протягивая руку спешившемуся Магистру: — Да вы привезли с собой целую небольшую армию! — якобы пошутил он. Якобы, потому что его растянутые в тонкой улыбке губы совершенно не вязались с хищным блеском глаз. — Впечатляет. Но Джонатан Рал только лучезарно улыбнулся, пожимая руку Начальнику Службы Безопасности: — Боюсь, культура Д’Хары не позволяет моим людям надолго оставлять Магистра без защиты. Надеюсь на ваше понимание. — Конечно-конечно, — тут же подскочил трясшийся и весь покрывшийся жирно блестевшими каплями пота президент. Интересно, почему Латрейн пожал руку Рала вперёд Гонсальеса? Неужели президент боялся Магистра Д’Харианской Империи настолько, что предпочёл подставить под удар своё видимое главенство, чем подставиться самому? — Мир всегда требует осторожности, — вещал Гонсальес слишком высоким тоном. — Мы всё понимаем! Рал разве что дёрнул уголками губ в ответ на эту маленькую истерику. А теперь он стоял в окружении людей на банкете в честь себя же и… улыбался. Издалека это выглядело даже натурально. Вокруг Джонатана Рала собралась целая толпа: все хотели посмотреть на большого и страшного Магистра Империи. Впрочем, Илейн вниманием тоже не была обделена. К сожалению. «Да, мистер Эндрюс, — кивала она потенциальному союзнику Бэзила, которого они так и не успели перетянуть на свою сторону. — Всё это благодаря мистеру Шепарду. Ему повезло успеть уговорить Магистра Рала пойти на мировую перед тем ужасным несчастным случаем». «Президент Гонсальес — поистине великий человек, мистер Брэдфорт! — улыбалась Илейн министру торговли. — Ведь именно в его срок нам наконец удалось разрешить такой затяжной конфликт. Послать мистера Шепарда в Империю было самым верным решением!» У неё начинало сводить скулы. Илейн аккуратно, чтобы не повредить слой помады, отпила из бокала. Хорошее было шампанское. Мягкое. Достаточно лёгкое, чтобы оставаться в состоянии держать показную улыбку. — Вам стоит попробовать задействовать глаза. А то никто не поверит. Илейн медленно повернула голову, встречаясь с холодной голубизной смотревших на неё в упор глаз. — Благодарю за совет, мистер Латрейн, — склонила она голову. — Чем могу быть полезна? — О, — как будто радушно рассмеялся он, — просто хотел пригласить красивую девушку на танец. Надеюсь, Магистр Рал не обидится. Илейн улыбнулась, показательно чуть сузив глаза так, словно светилась от счастья, прежде чем подать этому человеку руку. Латрейн вёл её в центр зала. Положив руку Илейн на спину, сделал первые шаги в такт совершенно нейтральной, почти заунывной до зевоты мелодии. — Почему Магистр Рал должен быть на вас в обиде всего лишь за танец, мистер Латрейн? Илейн не нравился его запах. Слишком… выверенный. Кричаще дорогой и тяжёлый. У неё от таких обычно болела голова. — Мы оба знаем, почему, — всё улыбался Латрейн. Он так походил на змею. Сегодня на нём одна кожа, приветливая и улыбчивая. Завтра — другая, истекавшая слюной по власти. — Магистр Рал доставил дочь почившего Бэзила Шепарда домой целой и невредимой. Конечно, мы позаботимся о том, чтобы общественность видела в этом широкий жест во имя мира. Но мы-то с вами понимаем, что такие люди, как Джонатан Рал, никогда и ничего не делают просто так. Илейн начинали надоедать эти словесные танцы вокруг да около. Как и танец физический. Ноги деревенели с каждым шагом, как будто наливавшиеся свинцом, рука Латрейна на её спине ощущалась, как пресс, способный при одном неловком движении передавить позвоночник. — Чего вы хотите? — Просто помочь вам выбраться из этой… некрасивой сделки. Всё же с дочерью национального героя не пристало обращаться подобным образом. Я вложил много трудов в ваш общественный пьедестал, мисс Марр. Не хотелось бы, чтобы какая-то маленькая деталь совершенно лишних подробностей вашей личной жизни всё испортила. — И? — выгнула она бровь. — Поговорите с Алексом Иглом. Он скажет, что нужно сделать. Илейн не успела ответить. Композиция смолкла — танец был окончен, и Латрейн, поклонившись, тут же удалился, как будто этой беседы никогда и не было. Не может быть. Алекс… Он работал с Латрейном? Илейн прошиб холодный пот. Она же писала Алексу. Алексу, который не сказал ни слова о том, что работал на Сайлоса Латрейна. Она писала ему о документах, тех самых, что Бэзил увёл из-под носа Латрейна. А через неделю Бэзил был мёртв. Рал был прав. Он сказал тогда, что Латрейну, узнай он об утечке, было бы куда выгоднее убить Бэзила, чем Ралу. Жаль, что Илейн, прежде чем обвинить Рала, и в голову не пришло, что в первую очередь Бэзила подставила именно она. Её затошнило. — Что происходит, мисс Марр? Она едва не подскочила, когда Рал чуть ли не материализовался прямо у неё под боком. Он смотрел вперёд в одну точку, сохраняя совершенно безмятежное лицо вот уже который час. Абсолютно ровным тоном, идеально подходившим под светский вечер, Рал заметил: — Скоро этот фарс закончится — и мы сможем спокойно уйти спать. Назначать банкеты практически сразу после долгой дороги — весьма интересный способ пытки. Надо запомнить. — Сегодня я остаюсь у себя, — тихо сказала она. — Латрейн знает. — И что? Уверяю, он не успеет использовать это против тебя. Илейн стоило просто титанических усилий сохранить ровное лицо. Рал собирался убрать Латрейна в ближайшее время. Она бы подумала, что это было к лучшему. Если бы не знала, что за смертью Латрейна совершенно точно последует череда куда более кровавых событий. — Никогда не видел тебя в платье. Красиво. — Благодарю за комплимент. — Илейн довольно давно не носила нечто подобное. Уже и забыла, что такое каблуки, макияж и необходимость всегда держать спину прямо ради приличного вида выреза. Музыка вокруг всё больше начинала напоминать похоронный марш. Такой лёгкий, ненавязчивый. Но въедавшийся в сознание с каждой новой нотой. К ним снова направлялся президент. За ним семенил его куда менее крупный сын. Латрейна не было. — Магистр Рал! — хохотнул Гонсальес, придерживая круглый живот. — Вы совсем не притронулись к спиртному! — Волшебникам запрещается пить, — тихо ответил Рал, сохраняя идеально ровно приклеенную улыбку. — Ох, но сегодня же праздник! — всплеснул руками Гонсальес. Глаза Джонатана Рала недобро сверкнули: — Пьяный волшебник может снести целый город по неосторожности. Илейн показалось, что президент аж икнул. Он, что-то пролепетав о том, что его сыну Антонио стоит пообщаться с Ралом, так как они по возрасту были куда ближе, нежели президент и Магистр, ретировался к своим министрам и их жёнам. Раньше Илейн не могла понять, как такой человек, как Гонсальес, такой поразительно глупый и трусливый человек, занял и удержал президентское кресло. Но Гонсальес одну умную вещь в своей жизни всё же сделал: додумался оставаться при совсем не глупом Сайлосе Латрейне. Антонио Гонсальес, нервно теребивший лацкан идеально выглаженного тёмно-морковного, совершенно абсурдного цвета пиджака, кидал затравленные взгляды на абсолютно спокойного Рала. Гонсальес не был высоким, не был натренированным. На фоне Рала, выглядевшим в полностью белом облачении с серебряным плащом на плечах чуть ли не королём королей, младший Гонсальес даже выглядел… жалко. Особенно учитывая, что вместе они смотрелись, как целый дуб и маленький зачахший отросток. Антонио Гонсальес был среднего роста, такого же среднего телосложения, близкого к худощавому. Рал же возвышался над доброй половиной мужчин в зале, и мало кто мог сравняться с ним во внушительности фигуры. — Это правда? — прочистил голос Антонио. — Вы с моим отцом заключите мир? Илейн едва удержалась от того, чтобы не поморщиться. Она никогда не позволяла себе называть Бэзила отцом на людях в рабочей обстановке. Семейные дела остаются в доме семьи. За дверями — работа. — Правда, — коротко кивнул Рал, едва заметно улыбнувшись. — Жаль, — тихо заметил Гонсальес, поджимая губы. — Я надеялся, что с вашим приходом мне больше не придётся его терпеть. Илейн и Джонатан, мельком переглянувшись, одновременно молча уставились на Антонио. Она даже не знала, что на такое ответить. — Ох, извините, — совершенно неловко улыбнулся Гонсальес. — Просто мысли вслух уставшего от славы отца сына. Вам наверняка это знакомо, Магистр Рал. Антонио Гонсальес определённо был туп. Мало того, что он поднял тему родителей Магистра в годовщину смерти Ричарда Рала и Кэлен Амнелл, он ещё и озвучивал свои весьма сомнительные надежды прямо посреди целой толпы людей. Илейн, скосив глаза, наблюдала, как напряглась челюсть Рала. Как потемнели его глаза. Но он ничего не сделал. Только тихо, с едва уловимым рыком сказал: — Боюсь, что нет. Антонио, вдруг весь скукожившийся, неловко покивав, ретировался так же быстро, как и его отец пару минут назад, семеня по полу. Разве что, в отличие от президента, мазнул взглядом по Илейн. — Не приближайся к нему, — прошептал Рал. — Что? — воззрилась на него Илейн. — Он же… безобидный. Вы чихнёте — его удар хватит. — Он отбитый на голову. И пялится на тебя уже в течение доброго получаса.***
Джонатан тупо уставился в потолок. Ему было холодно. Без Марр под боком ему было холодно. С другой стороны, оно, вероятно, и к лучшему: ей не придётся наблюдать процесс. А когда проснётся — дело будет уже сделано. Джонатан знал, что она вряд ли простит его за то, что должно было произойти. Да, Марр заключила с ним сделку, да, Марр отыграла свою роль глашатая его «мирных намерений» на банкете без единой запинки. Но это не значило, что её всё устраивало, и Джонатан это прекрасно знал. Если хорошенько подумать, то что бы он сделал, будь Марр сейчас здесь, сопи она, уткнувшись носом в его плечо? Потрепал бы по голове? Глупость какая. Да она и не уснула бы даже, зная, к чему всё шло. Джонатан поднялся с постели. Достал со дна принесённого сундука с вещами меч. Затем — три шкатулки, аккуратно завёрнутые в ткань. Он расставил их на столе, прямо у окна. Казалось, что поверхность шкатулок была чернее ночи, что они впитывали в себя весь свет, какой только ни попадал на них. Шкатулки Одена. Магия, что может убить всё живое, магия, что может убить собственного владельца, магия, что может дать власть над всем живым. Магия, создавшая мир Имперского Ордена. Джонатан обнажил Меч Истины. Неповторимо чистый звон стали заполнил спальню. Он коснулся остриём меча первой шкатулки. Ничего. Затем второй. И снова ничего. Коснулся третьей. Лезвие меча окрасилось в белый. Вслед за ним побелела и поверхность шкатулки, тихо щёлкнув. Джонатан ни разу не дрогнувшей рукой открыл её, чувствуя, как совершенно новая сила побежала по его венам. Пора начинать.