Вот ты козёл, Ржавый

Вечер близился к ночи, в основном этот день оказался до оскомины скучен, непримечателен, лишён излишков веселья и праздности, да и вообще никакой радостью даже и не пахло. По сумеречной сырой аллее неспешно полз молочный смог тумана, такой скученный, небрежный, навевающий жуть. Деревья кренились тяжестью веток к искусственно вымощенной зеленеющими камнями дорожке, пучась чёрными дрожащими тенями.                                      - Омайгадбл, Данила, я говорил тебе, что тот вери агли таксист везёт нас совсем не в клуб. - устало проскулил искалеченный Герман, подозрительно озираясь по сторонам. - Где мы вообще?                                     - Шат ап, Герман, плиз, я сам не имею понятия. Кажется, это парк. - Данила облегчённо вздохнул. - Нам нужно только спросить у проходящих пипл, где мы.                                      Да, для этих двоих денёк был безумный. Данила Фокс и Герман Шереметьев, самые лучшие друзья во всем мире, довольно продуктивно начали свой день. Чего только стоил этот крайне утомительный поход в салон красоты, эти измождающие спа-процедуры, этот выбивающий из тебя все силы тайский ароматический массаж.

Затем наши новоиспеченные друзья имели честь отправиться в фитнес-центр, безусловно, самолюбования ради. Также они успели посетить элитный ресторан, порядком охмелев от нескольких стаканов алкогольного мохито, а после и вовсе решили благородным образом завершить свой тяжёлый будний день отдыхом в клубе.

Однако, эту прозаичную хронологию их сегодняшних занятий изменил один крайне одиозный случай. Красная битая в бочину девятка уже минут пять, как красовалась на дороге, терпеливо ожидая клиентов. Попеременно моргала сальным желтоватым блеском бледная шашка, будто подмигивая выходящим из ресторана мужчинам. Герман, завидев это, в отвращении искривил нос, буркнув другу, что он даже под страхом смерти не поедет на этой адской доробле. Но в Даниле проснулась неудобная совесть, мол, человек приехал, время потратил, а тут Герман со своей выпирающей изо всех щелей гордыней. С горем пополам они уселись на заднее сидение, в салоне витал душный пивной смрад, разлагающий последний кислород. Водитель кавказской неприятной и можно сказать, даже похабной наружности косо посмотрел на своих клиентов через зеркало. Всю дорогу он странно на них поглядывал, а в глазах его чёрных и сощуренных проскальзывала какая-то мысль непристойной природы. Герман поймал на себе этот бесстыдный взгляд и от страха и презрения у него стянулось в животе. Он шепнул другу на ухо, что здесь что-то не так, но тот лишь беспечно отмахнулся и продолжил пялиться в окно.

Хоть какие-нибудь следы человеческого присутствия за окном вскоре расстворились в тумане. Только-только начинались сумерки. Таксист стал все чаще бросать через зеркальце авто нетерпеливые, жадные взгляды на метросексуалов. Герман заерзал, рвано задышал, сердце, казалось, деформировало грудную клетку от столь частых тупых долбежек в грудину, он бросил мимолетный взгляд на друга. Данила напрягся. Он спросил у водителя, куда они едут, но тот проигнорировал его тактичный вопрос, до сухого хруста сжимая кожаный руль. Обоим парням стало дурно. Вдруг машина остановилась на обочине трассы. Слева виднелся лес. Водитель закрыл все двери в машине, обернувшись к клиентам. Его похотливые глаза уже мысленно раздевали двоих друзей. Его развязное и порочное предложение уединиться повергло Данилу и Германа в шок.

А после все происходило, как в горячке. Борьба, удары, боль, сорванные наманикюренные ногти, ужас и адреналин, подступающие к глотке и отчаянный побег в гущину чёрного леса. Добрались они за полтора часа до какого-то странного безлюдного парка, едва ли не заброшенного. Озеро там блестело густой чернотой, отражавшейся от неба.

Отделались относительно незначительными ссадинами и синяками. Повезло и не повезло одновременно. За эту укладку и маникюр Герман в совокупности отдал 10 тысяч рублей. Порядочно, чтобы расстроиться.

И теперь истерзанные и морально униженные они искали выход из сложившейся ситуации.                                      - Ну-ка, стопарни по быстроляну! - прозвучало громко и гнусаво за спиной.

Метросексуалы синхронно обернулись. Возле них стояли во всей своей дикой и взъерошенной красе двое гопников, хищно сверкающих глазами.                                      - О-па! Че за ситуация, внатуре, Башка, че это у нас тут за петушары нарисовались? - развеселенно произнёс более крупный, во тьме сияя щербатой и забористой улыбкой. Он уверенно наступал на пятившегося назад Германа, плотоядно смотря ему в глаза.                                      - Да походу это добровольцы на собственную смерть пожаловали. - саркастично отозвался более низкий и худощавый по комплекции, беспокойно кружась возле остолбеневшего Данилы, точно стервятник над падалью.                                      - Омайгадбл, отойди от меня грязное животное! Я вообще-то Герман Шереметьев, восходящая звезда шоу-бизнеса! - выкрикнул осмелевший метросекуал, не выдержав напряжения, слегка толкнув незнакомца в плечо.

Гопники, естественно, взъярились, загоготали, протяжно и гулко взвыли, отреагировав не столь на содержание резкого высказывания, сколько на его подачу и интонацию, с коей оно было проскандировано.                                      - Вот это заявление, ниш-у-у-тя, ты че борзый такой, голубок, тебе дупло отремонтировать? - высокий гопник угрожающе схватил Германа за отворот одежды, притягивая к себе и пьяно дыша ему в лицо. Треснутые очки метросекуала запотели и он оказался полностью дозориентирован и беспомощен.                                      - Втащи ему, Ржавый! - подначивал напарника низкорослый.                                      - Стойте! Айм сори, мой френд не хотел вам грубить! Он лишь хотел сказать, что мы потерялись и очень устали, нам нужен телефон, чтобы позвонить... У меня закончились деньги на счету, а у моего друга телефон совсем сел. - несмело вступился за друга Данила, запинаясь на каждом слове.                                      - Слыш, Башка, я походу сплю. - гопник обратился к своему сообщнику, продолжая удерживать в стальной хватке перепуганного Германа.                                      - А че так? - непонимающе улыбнулся незнакомец, именуемый Башкой.                                      - А то, что это не мы тёмной ночью у лохозавров мобилы отрабатываем, а они у нас! - грозно констатировал широкоплечий. Двое гопников снова переглянулись и истерически расхохотались. Пока они смеялись, Герман и Данила скучились и от страха примкнули друг к другу, медленно и незаметно разворачиваясь в сторону дорожки, вынашивая в головах единый слаженный план побега.                                      - Э-э! Стопэ, емае! Я сказал стопэ, але! - истошно крикнул гопник по кличке Ржавый, вовремя придя в себя. - Башка, лови их! Они деру дали!                                      - Внатуре! - согласился Башка, подорвавшись за своим другом. - Стоять, пешеходы!                                      - Ну че попались, бегуны отчаянные, сейчас мы вас отпевать будем, внатуре! - Ржавый нагнал сбежавших довольно быстро, те запнулись и кукольно повалились друг на друга.                                      - Мобилы на кассу! - надрывно крикнул Башка, подбегая к напарнику и пытаясь скрыть дикую отдышку. Широкоплечий гопник отвёл ногу назад для удара.                                      - Нет, стойте, плиз, мы все вам отдадим, и деньги, и телефоны, только не бейте нас! - Данила стал судорожно копаться в своей сумочке. Герман же напротив был спокоен и угрюмо-молчалив, словно человек, повидавший достаточно дерьма в жизни. Лунный свет слегка полоснул лучем по его лицу, обнажив разбитый в кровь висок. Ржавый не оставил это без внимания.                                      - Слыш, Башка, пали, вон у того красочного очкозавра кровь че ли идёт? - удивлённо прошептал гопник на ухо другу.                                      - Внатуре, походу кровь. - Башка прищурился и в замешательстве почесал затылок. Было очень темно и разглядеть хоть что-то было крайне сложно.                                      - Да я ж его даже пальцем ещё не трогал! - возмутился щербатый гопник, грубо выхватывая мобильник из дрожащей руки Данилы.                                      - Видать, они сами, того... - предположил Башка.                                      - Как тут фонарь врубают, емае! - Ржавый злился на телефон, непонимающе тыкая по кнопкам и несдержанно рыча.                                      - Дай сюда! - раздражённо прошипел Башка, взявшись резво настраивать мобильник, который тут же выпустил поток света, озарив щурившихся метросексуалов, уныло сидящих на земле. Было видно по их изрядно побитому и истерзанному виду, что это было дело явно не рук гопников. Вскосмаченные, все в гематомах, царапинах, с кровью на разбитых, но ухоженных лицах, они были жалкими, смежая уставшие от резкого света веки и выжидающе смотря на ошеломленных гопников, они жались друг к другу, словно сиротливые дети.                                      - Че это с вами случилось? Помаду не поделили? - безжалостно съязвил Башка, самодовольно ухмыляюсь.                                      - Данила, это нельзя никому говорить... - предупреждающе прошептал Герман на ухо другу, уже открывшему рот в немом рассказе об их нелёгкой судьбе.                                      - Но они нас убьют, мы должны что-то им ответить. - также тихо ответил метросекуал, начиная паниковать, так как гопники - народ не славящийся терпением.                                      - Ну че там? Говорить будем или продолжим экзекуцию? - несдержанно воскликнул Башка.                                      - Че? Ты откуда такие слова знаешь, профессор? - издевательски оскалился Ржавый.                                      - От матушки услышал. - ухмыльнулся низкорослый гопник. - Ну так, отвечаем либо получаем? - он обратился к метросексуалам, готовясь нанести удар ногой.                                      - Мы попали в аварию! - отчаянно выкрикнул Герман, беспомощно пряча лицо сумочкой, однако удара в итоге не последовало.                                      - Опа! А вот сейчас поподробнее... - Ржавый заинтересованно вытянул шею.                                      - Мы ехали на машине домой, но из-за тумана, Данила потерял бдительность и врезался в дерево. Мы едва выжили и через лес добрались до этого парка. Нам очень нужна медицинская помощь. - как можно жалобнее произнёс Герман, игнорируя возмущенные немые взгляды своего друга.

После этих слов гопники задумались, их лица в чертах расслабились и даже как-то наружне окультурились, в глазах появилась толика сострадания. Они переглянулись.                                      - Ну, это, у меня матуха на дачу отчалила. Можете у меня до утра перекантоваться, никакого неудобняка, если че... - Ржавый смущённо огладил шею ладонью. А вот Башка нахмурился и был недоволен своим другом, скептически поглядывая на уставших метросексуалов.                                      - Ты внатуре из своего дома решил петушатник устроить? А если братва узнает, они ж и меня вместе с тобой зашкварят.                                      - Ну че ты, блин, у людей горе, а ты... - Ржавый печально и серьёзно посмотрел на своих новых знакомых. - Погнали, у вас же вроде все с ногами нормально? Идти можете?                                      - Да, можем, спасибо, итс э грейтбл! - воскликнул Данила, помогая подняться своему другу.                                      - Слыш, Ржавый, я в этой вашей голубиной оргии не участвую, понял? - зло заявил Башка.                                      - Ну и ладно, емае, не к тебе ж на хату идём! - со спины отозвался Ржавый ведя за собой когорту из двух человек.                                      Башка не последовал за ними. Гордость не позволила и что-то ещё такое подспудное, стыдное, что-то вроде обиды, да, ревностной обиды. Он увидел в глазах Ржавого взбудораженный свинцовый блеск, когда тот смотрел на этого очкастого и субтильного пидора. Этот блеск, сточившись в острую иглу, больно кольнул Мише аккурат в сердце. Никогда его друг так ни на кого не смотрел, а в частности и на него самого. От этого становилось горько и как-то конфузливо, неприятно, было ощущение назревающего конфликта. Именно это чувство перевесило гордость, и Башка мрачной тенью зашагал за жалким отрядом из двух раненых метросексуалов и одного "тупого Ржавого" - ну прямо-таки пророк Моисей, задумчиво спрятав руки в карманы красной олимпийки.                                      - Омайгадбл, поверить не могу, что мы будем ночевать в пещере этого неандертальца... - удрученно прошептал Герман, влача свое ватное тело по небрежно-вымощенной мостовой.                                      - Пути гопника неисповедимы... - отозвался Данила, ежась от ночной прохлады.