остается помнить, спасать поздно;

       наташа всегда была э г о и с т к о й. той самой закоренелой и отчаянной, что любят песочить бабульки на лавочках у питерских многоэтажек. той самой, что не дается в руки просто так [извивается ужом черным, гадюкой блестящей] // что выгуливает на длинных поводках черных доберманов [и никогда не надевает им намордники; зачем?], а сама кутается в длинные шали и прячется под солнечными очками даже в самую пасмурную погоду. если бы жизнь сложилась по-другому [если бы], и наташа была обычной девушкой из обычной многоэтажки, то и это бы мало изменило ее суть, и вслед несмотря ни на что, она слышала бы только одно - то самое злополучное "проститутка". косила бы взгляд , выведенный черной подводкой и колко усмехалась. если бы наташа была обычной девушкой, она бы точно также все делала для себя. и может быть там это делать было бы проще. будучи обычной [она смакует это слово почти с самого того момента, когда крови коснулась сыворотка] таша также выстраивала бы плошки домино собственной жизни. может только с меньшим коэффициентом риска для жизни собственной... ведь тогда бы у нее не было тех десяти жизней, что подарила сыворотка. и не было бы возможности что-то отмотать назад и переиграть заново. и возможно, у нее тоже был бы подобный мужчина, как бартон, в которого она была до беспамятства влюблена. и возможно там она бы действовала по-другому. да только точно также никому об этом не говорила.        она никогда не устанет себе это доказывать - их с хоукаем сказке не суждено было закончиться хэппи эндом [а ведь наташа этого хотела. правда, хотела. никому не говорила, но страстно желала. так не желала, наверное, ничего в своей жизни]. только их сказке суждено было всего навсего просто закончиться. рано или поздно [и теперь ей все больше и больше хочется, чтобы это было рано. ибо отрывать стало слишком больно]. ведь проститутки редко [читать - никогда] не становятся женами хороших парней. это только в прекрасном фильме "красотка", просмотренном в какой-то из редких свободных вечеров за бокалом белого полусухого, для главной героини финал оборачивается свадьбой с прекрасным принцем, фанфарами, блеском и счастьем в глазах. в реальности же все куда более плачевно и паскудно. хорошие парни выбирают хороших девочек [таких как лора бартон], а романофф с ее прогнившим до основания нутром до хорошей как до луны на велике - и то вряд ли доберешься. и самое забавное - она даже стараться не будет. эта девочка на корню убила много лет назад все то хорошее, что когда-то в нее вкладывала мать. убила ровно в тот момент, когда останки родителей были найдены под завалами сгоревшего отчего дома. ровно в тот момент маленькая девочка выплакала на плече у неизвестного солдата все остатки своего детства // наивности // беспечности. а после любые ростки // зачатки топтала грубой подошвой армейских берц, или же выскабливала собственными ногтями, наплевав на кровь и куски сдираемой кожи.        она привыкла жить с чувством пустоты внутри себя, и никого в нее не пускать. привыкла дробить этот чертов вакуум на мелкие осколки, и заполонять каждый из них тягучей черной патокой. чтобы не пробраться // не вклиниться // не проскочить. привыкла делать все возможное для выстраивания дистанции. говорят, лучшая защита - нападение. и знаете, нат с этим согласится. всегда, в абсолютных ста процентах случаев она нападала. так проще. так ее учили. либо напади первой - либо умрешь. не давай возможности и шанса малейшего противнику увидеть и распознать свои слабости. он обязательно на них сыграет [как на расстроенном рояле по живым нервам]. рано или поздно, но сыграет. может не намеренно, может также в ответ рикошетом отдаст, но все же сыграет. романова была хорошей ученицей, и всегда старалась следовать этим наветам [это одно из немногих, что действительно помогало существовать и не чувствовать боль и не будить совесть]. но в любом правиле всегда есть исключения. в ее расчерченной на квадраты алые жизни таких исключений было немного. и каждое оставило незаживающий след где-то в области подреберья, зашив туда кровеносные сосуды, наполненные болью, криком и отчаянием. собственным отчаянием.       п е р в ы м исключением стал шостаков. забавно, но он оставил след в ее душе. не тот, что кровит в непогоду. этот след не отдает свинцовой болью и не бередит старые раны. этот след просто напоминает о том, что все могло быть иначе, останься он жив. тогда русская не знала, что такое любовь и привязанность. тогда слишком сильны были постулаты кгб в мозгу юной ученицы. а вот в т о р ы м стал клинт. о него девушка зацепилась // споткнулась // упала // погрязла, будучи собранной заново. сначала переломанной по всем костям, а после заново собранной - идеальной марионеткой с одной задачей: вижу цель - не вижу препятствий. не было устоев и канонов, но были задания. было много алых платьев, мало нижнего белья и все виды русского не значащегося нигде оружия. были шрамы на женском теле и была боль от них [но последнюю она кутала в лебяжий пух и никому не показывала]. а потом появился он, и рыжая не была к этому готова, хотя привыкла всегда рассчитывать шаги на несколько вперед. у него получилось затронуть то, к чему ранее никто не прикасался. и она позволила это сделать.        сказать по правде, она и в их с роджерсом верила с трудом. не с ней. не в этой вселенной // реальности. с ней мало у кого что-то могло получится - нат знала это. потому и верила с большим и скрипучим натягом. с тем самым, с которым в землю сырую опускают гроб дубовый // с тем, с которым воют сосны в самую лунную и ветреную ночь // с которым скрипят двери в самых страшных и колючих кошмарах. романофф вообще с трудом верит во что-то хорошее со своим участием. но роджерс по крайней мере не сломается [она хочет на это надеяться]. да, разность их полюсов настолько диаметральна, что порой становится страшно || да, насколько аморально опустошена таша, настолько наполнен той самой моралью капитан америка. они разные. но если не поставить точку сейчас - после будет сделать это еще сложнее. упоминать лору и правда было идеей ниже пояса, но мы же помним про нападение? романовой надо за что-то цепляться, искать и находить какие-то засечки в этом чертовом минном поле, чтобы не подорваться на собственной мине. наташе необходимо за что-то держаться // иметь какой-то правильный якорь, чтобы было легче... проще. а лора не заслуживала всего этого поганства. не заслуживала быть обманутой женой. и русская перекатывает эту мысль в мозгу собственном как комок стекловаты, что царапает стенки внутренние. перекатывает и каждый раз прижимает его сильнее [чтобы стало больнее. ощутимее. гаже]. только так все еще продолжает держаться. это потом // после она переместится в отведенную ей комнату, медленно сползет по оборотной стороне двери и до сухой боли будет закусывать губы и глотать слезы. - клинт... отчаянным шепотом. надломленным и почти сухим. не выдерживает его взгляд и делает шаг навстречу теперь сама, сокращая расстояние до минимума и упираясь на этот раз в столешницу ладонями [а телом в его торс] сама по обе стороны от мужчины. прикасается щекой к его скуле и глубоко // почти гортанно вдыхает его аромат - закрывает глаза. делает этот вдох и понимает, что уже скучает. понимает, что чертовски будет не хватать. что придется снова себя кромсать и память свою кромсать на мелкие полосы и после заново их сшивать. только уже в ином порядке. понимает, что и роджерс здесь не поможет. захочет это сделать, но ни черта не получится, и этот катарсис придется переживать в одиночестве. понимает, что завтра же купит чертов билет в россию и исчезнет со всех радаров и счетчиков. исчезнет будто ее и не было. питер если не поможет, то хотя бы притупит память и даст возможность заполнить легкие другим ароматом. не е г о запахом. она попросит старка [а она редко о чем-то просит] помочь ей залечь на дно, и он обязательно не откажет. обязательно. а пока нарушает все возможные и невозможные границы и расстояния.

это чертовски неправильно, но запредельно необходимо на данный момент.

       - я хочу, чтобы ты меня понял. и чтобы ты тоже был счастлив... со мной не получится, ты знаешь это - хочу, чтобы ты без зазрения совести смотрел в глаза детям, чтобы они не винили меня. и мы снова возвращаемся к эгоизму. к долбаному эгоизму. романофф проталкивает слова сквозь себя будто осколки стекла // хрусталя и почти давится ими. - хочу, чтобы ты понял... касается губами щеки на уровне инстинкта, - ... что я не та женщина, что тебе нужна. баюкает голосом собственным и тем самым уговаривает и себя же. ластится как кошка серая // приблудная // дождливая. поднимает ладонь от столешницы и едва пальцами касается мужского плеча. тактильно... подушечками пальцев прокладывает невидимый след, что отзывается нейронами в собственном мозгу. снова делает вдох глубокий, замирает на некоторый миг и только после этого разрывает контакт // связь [вырубает электрические пробки] и заглядывает в глаза хоукаю. на этот раз уже не касаясь. еще раз не сможет // не выдержит.