Инкубаториум Киборгвилля

      — Рассказывай дальше, старик, — сказал я, сосредоточившись не только на получении информации, на её взвешивании и понимании. — Поподробней о том, чем чревата загрузка памяти в голову человека, и вот кое-что ещё, одно важное уточнение! Скажи, до этого вы загружали воспоминания исключительно в сформированные личности или же время от времени пытались записать все на чистый лист искусственных? — это было тем, что я не понял и решил уточнить сразу, и в подобном скрывалась одна тончайшая деталь, которую я хотел выяснить с самого начала.       — Ну, как тебе сказать, парень… дело в том, что нам попадались разные образцы людей для проведения экспериментов. И некоторые из таковых даже были чистыми! Но это скорее относилось к детям, которых передержали в инкубаторных капсулах и с ними было много сложностей, в том числе связанных с прописанием функций организма, реабилитацией и так далее… мрак, от воспоминаний о котором мне жить не хочется! — Джонсон помолчал. — Но в большинстве своём мы работали с теми, кто отдавал свой рассудок или чей рассудок нам давали, и, как ты можешь понять, сначала приходилось заниматься чисткой с пристрастием, что такое себе занятие, а потом уже пытаться загружать что-то новое. Что-то вразумительное получалось только тогда, когда люди обладали примерно одинаковым набором событий, что можно обозвать «жизненный опыт». То есть. В том случае, если новое, придуманное во многом деталями совпадало со старыми. Будь то любовь к акварельке, алкоголизм или, скажем, сбор моделек из кусочков пластика или фанеры. С детьми же все обстояло куда хуже и сложнее… инкубаторные при передержке получались таковыми, что их приходилось наполнять навыками и знаниями, плюс воспоминанием до крайности жестким, которое объясняло бы состояние при пробуждении, с которым приходилось работать, но и в таких обстоятельствах люди были неполноценными. Их всегда преследовало чувство незавершенности, неполноты, своей собственной, в первую очередь. Отсюда мы познакомились с некоторыми новыми психологическими патологиями, которые раньше пусть и наблюдались, но не в таком объёме. К примеру, была такая болезнь восприятия себя под названием «чужая рука». Те, кто был поражён подобным недугом, считали, что рука принадлежит кому-то другому и старается, причём настойчиво убить хозяина, — услышав об этом, я вспомнил старого друга доктора Бея Олденвуда Грея. Перед глазами как наяву возник день знакомства, когда Эй рассказывал о своём оснащенном ИИ протезе руки. «Поначалу мы не могли найти общий язык и эта зараза пыталась меня прикончить, но потом как-то наладилось, да?» — любил повторять тот, обращаясь к руке и то ли та отвечала ему покачиванием вверх и вниз, то ли он сам, прикалываясь, продолжал шутку, смысл заключается в том, что я примерно мог представить ситуацию, но вот что больной при этом чувствовал — вообще никак вообразить не мог. Подобное было выше моей способности к эмпатии. Даже Вандая, которая внимательно слушала и наблюдала закатила глаза в попытке воссоздать в своем теле подобное чувство, но по всей видимости не получилось, потому что она покачала головой из стороны в сторону с выражением на лице: «Люди… как же вы не идеальны и какими странными болезнями можете болеть! Уму непостижимо! И вот вы смогли изобрести таких как я?! Еще и избавив от побочных эффектов?! Жизнь действительно удивительна и парадоксальна в каждом своем проявлении»       — То есть, всей это своей речью ты отговариваешь меня от того, чтобы продолжить попытки создать героя по своим меркам и по тем критериям, которые нужны будут для выполнения замысла? — спросил я. — Ты действительно думаешь, что я поддамся на уговоры? Или у тебя есть какое-то совершенно конкретное предложение, согласно которому ты сможешь вклиниться в работу Истины или совместить свои наработки, объединить с её синтезом белковых молекул, после чего все же выполнить то, о чем я прошу? — спросил я и уставился на старика. Тот лишь пожал плечами, после чего сказал: «На самом деле нет. На самом деле, мне все равно чем заниматься. Я просто рассказал о том, как было тогда, когда я только вникал во все перипетии работы с мозгом и памятью и таким образом намекнул, что с того момента ничего не изменилось. Также, я сказал тебе о том, что вывести человека при помощи синтеза белка не получится. Некоторые органы… большинство органов — да. Сымитировать кровь — да, получится. Даже не так сложно, если подумать. Но вот все остальное… прописать нервные окончания… сомневаюсь. Только если объединить робототехнику и биокомпоненты и то, я слабо представляю синтез подобного объема! Здесь нужны будут еще спецы по робототехнике, а я никого, не считая Джима, не знаю. Да и тот, скорее всего, многое забыл».