***
С этим уже вынуждены были столкнуться Модестас и Сергей. Они проснулись почти одновременно и, к сожалению, оба увидели это. Итак, ночь прошла, опьяняющая во всех смыслах свобода тоже. Как выходить из этой жутко неудобной ситуации? Глупо было молчать, поэтому Модестас на выдохе произнес: – Доброе утро, – прозвучало так, будто он ещё отходил от последствий ночи (и не поймешь, то ли от вина, то ли от запретных чувств чувств). – Доброе, – Белов сел на кровати и потянулся. Ну, похоже, Паулаускас предпочел забыть случившееся. Отлично. Если так хочет – пусть забывает. Ничего не было. К тому же, это вполне справедливо. Сергей же сам к нему полез. Больно нужно это всё. Они дружили в каком-то смысле, но это не означало, что Модестас прибежал бы делиться историями своей личной жизни с Сергеем. В такие моменты Белов сам себя терзал ещё старой фразой «душно мне с вами». Если в начале Паулаускас опроверг опасения Сергея мягким «да нет, ты друг мне», но прибавил почти сразу «но душно мне с вами, понимаешь?». Как будто провел ласково ладонью по шее, а затем вонзил туда же нож. А Сергею в итоге захлебываться от какого-то безумного переизбытка чувств, боли в особенности. И Модестас ничего, ничего этого не видел! У него все было по-прежнему. Как же Белов ему завидовал. Вот легко было Паулаускасу совладать со своим сердцем. Модестас как ни в чем не бывало поднялся с кровати. – Ты так и собираешься лежать? – усмехнулся он. – Учти, Гаранжин не поймет, почему ты проспал, и начнутся выяснения. Так что давай, проснись и пой. Паулаускас посмотрел в окно, чтобы избежать зрительного контакта. Надо было поцеловать Белова. Утром бы скинул всё на алкоголь, или Сергей сам бы забыл. Он бы забыл непременно. Это же не Модестас полез сокращать расстояние между ними. И если Белов не пытался разобрать хотя бы этот эпизод, значит, забыл. Вот бы сейчас как на Олимпиаде. Сергей бы приблизился к нему снова. Оказался бы ближе, чем обычно, и торопливо твердил бы слова поддержки. Потом бы зашел дальше: обнял бы Модестаса и разрешил себя поцеловать. Паулаускас от досады и обиды на всю вселенную и её законы чуть не ударил кулаком по стене. Это выглядело бы как минимум странно, и дольше бы объяснять пришлось. А как он объяснит свое поведение?! Уж прости, Серый, но я влюбился. И не повезло именно тебе.***
Прошло несколько дней, и они освоили не самую лучшую технику – скрывание истинных чувств. Но стоило кому-то из «дуэта» пропасть из поля зрения, второй сразу мрачнел. В прачечной весь шум лежал исключительно на машинках. Саша с Модестасом сидели на полу, размышляя о своем. Знали бы они, как были схожи эти мысли! Вдруг одну машинку странно встряхнуло, и она зафырчала. – Это что за чудо такое? – Белов подошел к ненормальной машинке поближе. – Мы же её не сломали? – осведомился Паулаускас, вставая рядом. – Ну, по крайней мере, не полностью. – Да мы всё правильно делали, – Саша пожал плечами. – Так, постой, сейчас. Вдруг машинка всхрапнула как своевольный конь и дернулась сильнее. Игроки сборной СССР по баскетболу, гордость и надежда родины, отскочили от агрегата. Переглянувшись, они засмеялись. Саша и Модестас напоминали двух котов, которые увидели нечто, совершенно не из мира сего, и поспешили ретироваться от греха подальше. – А может, нам все-таки лучше было на речку пойти? – уточнил Саша. – Еще погром устроим тут… – Это мы еще за глажку не брались! – напомнил Модестас, и они снова рассмеялись. – Что тогда? – Ты меня не пугай. Я уже и сам напугался от взаимодействия с этой техникой. Дома проще, дома как-то всё ладится. – Потому что дома Гаранжин не прибьет за попорченное имущество. Максимум сам расстроишься. А странненькая машинка затихла, продолжая свою работу. Собеседники снова вернулись на свои места. – Интересно, а уборка территории прошла бы спокойно? – поинтересовался между делом Белов. – Или тоже что-то приключилось? – Ага, – Паулаускас заулыбался, – метла бы взлетела. – Модя, ты нас сейчас ведьмами назвал? – отметил Саша. – Я что, похож на ведьму? – Не забудь, что сказал Гаранжин: «Полет – естественное состояние баскетболиста», – так что все в норме. Белов кивнул. Интересно было взглянуть с позиции настоящего на прошлое. Они с Модестасом не ладили, мягко говоря. Готовы были сцепиться при малейшей возможности. А сейчас всё так поменялось. Словно никаких сложностей в общении и не было. Работали, болтали, шутили даже. Хорошо все же получалось. Чуть позже пришли Сергей с Ваней. Развешивание вещей вышло даже каким-то забавным. Саша и Модестас умудрялись отойти от «своих», спутать их. Но в итоге Сергей и Ваня обязательно оказывались рядом. И каждый думал о том, что оставалась неловкая недосказанность, но при наличии двух других нельзя было начать этот щекотливый разговор. Вдруг их уже привычная знакомая машинка, еще не выключенная, профырчала. Ваня вздрогнул слегка. Саша и Модестас переглянулись, посмеиваясь. – Что за чудовище тут у вас? – Сергей непонимающе моргнул. – А, не обращайте внимания, – Паулаускас отмахнулся. – Она и на нас ворчит, – добавил Белов. – Мы уже успели привыкнуть. – Или вы сломали? После этого вопроса в лицо второго Белова прилетела чья-то мокрая футболка. – Я же шутя! – И мы, шутя, – с очаровательно невинным видом отозвался Модестас. – И я удивлен, что ты не поймал этот пас. Все посмеялись, а Сергей даже ничего не сделал. Разумеется, Паулаускас рано расслабился. Потому что по окончании работы Белов ответил почти как ребенок – просто взял и надел на голову капитана тазик. – Серый! Сколько тебе лет? – пробубнил Модестас, поставив тазик на пол. – А ты забыл? – наигранно поразился Сергей. – Ну, ты даешь, Модя. – Зато у нас в команде все тихо-мирно, – протянул Ваня, облокотившись на плечо своего Белова. «Я бы сказал дохленько даже», – подумал Саша, хотя и не изменился в лице. – И никаких тазиков на голову? – Модестас цокнул языком. – Скучно живете, друзья мои. – Тебе повторить? – Только попробуй, Серый! Я тебе потом…***
– Мне всегда казалось, что вы с Модей не сильно ладите, – признался Ваня, когда они прогуливались вечером в свободное время. – Оно как-то само получилось. Просто спонтанно, – Саша улыбнулся. – Ну и немного эта машинка постаралась. – Машинка как причина подружиться, – рассуждающим тоном произнес Едешко. – А что? Довольно интересно. Что бы им помогло разобраться и решить, кто они друг для друга?.. Белов вздохнул. По итогу, у него даже с Паулаускасом отношения стали на порядок лучше. А с Ваней просто один шаг вперед и сто шагов назад. Вдруг Едешко вообще стал его тихо презирать? Да нет же… Не мог. С другой стороны, кто знает. После таких действий ничего нельзя было гарантировать. – Не спи, не спи, – Ваня слегка встряхнул собеседника за плечи. – Саш, не спим! – Не сплю, – Белов покачал головой. – Просто немного задумался. Что ты говорил? Ах да, Модя. Ну, в общем, все, что ни делается, – все к лучшему. «Разве к лучшему?», – про себя спросил Едешко. Как же к лучшему, когда Саша потянулся за поцелуем прошлой ночью и отстранился в последний миг? А потом и вовсе замял эту тему, словно и не было ничего! Ох, Саша, ничего не к лучшему. Такая тишина с неясностью – игра с грузом на руках и ногах. Вместо мяча вообще пушечное ядро недосказанности. И у игры этой – безумно редкие таймауты, а конца ей вообще нет. Кто же выигрывает? Никто. Игроки как будто играют на взаимное поражение, без победителей. – Первые плоды стараний и задумок Владимира Петровича. Сплочение в команде есть, играть скоро будем ещё лучше. – Заодно и хозяйственные навыки подтянем. Кстати, ты в курсе, откуда Мишико с Зурабом такие знатоки и мастера на кухне? – Нет. А ты что, уже выяснил? – Ваня улыбнулся. – Просвети меня скорей. – Они откуда-то из заграницы привезли тете Тамаре поваренную книгу блюд со всего мира. Ну и знаешь, между делом сами туда заглядывали. – Лучший подарок – тот, который потом спокойно можно использовать всем. – Нет, Ваня, подарить Гаранжину мячи мы не можем. – Ну как ты угадал?!***
– Что, волей-неволей примиряешься с дополнительными обязанностями? – Сергей сидел на кровати, растирая колено, немного ноющее после тренировки. – Куда деваться, – Модестас фыркнул. – Иногда нет смысла спорить. Тем более с Гаранжиным. – Становишься мудрее на глазах и дружелюбнее тоже. Вы сегодня так слаженно с Сашкой действовали. – Тоже привык уже, – Паулаускас сцепил пальцы в замок. На протяжении этого легкого разговора ни о чем он собирался с мыслями. Сказать всё. Озвучить опасения, волнения. Вот сейчас он заговорит. Вот сейчас…. Нет. – А техника у вас тут и, правда, дикая. – Ну, вы с ней справились, молодцы. У нас еще проще в этом плане. – Я смотрю, тебе в целом нравится всё это. Тренировки вперемешку с подобным образом жизни. – Возможно, – согласился Белов, выдохнув. – Дома как-то слишком тихо порой. Не в Нащёково, а именно в квартире, в Москве. Я даже рад, что мы здесь. Модестас молча и безотрывно смотрел на собеседника. Сергей только что сознался ему, что дома было одиноко. Ему ведь не показалось? Он не сказал это при всех, когда они сегодня были вчетвером. А именно ему одному. «Я могу. Я хочу избавить тебя от этого одиночества. Ты только дай мне шанс, Сереж. Я все могу». Если бы только люди могли читать чужие мысли. Возможно, было бы проще?.. – Поверь мне, ты ещё захочешь потом уединения после такого времяпрепровождения, – усмехнулся Паулаускас и, сидя на подоконнике, откинулся спиной на стекло. – Ты это, аккуратнее там, – Сергей немного нахмурился. – Это тебе не спинка кресла. – Волнуешься что ли? – Модестас вздернул бровь. – Все под контролем. – Может и волнуюсь, – пробубнил Белов, не заботясь о том, что это могло бы звучать двусмысленно. – Модя. – Все-все, – тот встал на пол. – А то перенервничаешь ещё. Спокойнее, мама Серый, я же не…. Закончить Модестасу не дали – подушка прилетела точно ему в лицо.***
Решено было собираться не каждую ночь, чтобы запасы не вышли слишком быстро. Все, конечно, поражались, сколько грузины вывезли на базу и как. А те молчали и просто говорили, что всем хватит, если не торопиться. Между тем, лучше не становилось ни у Саши с Ваней, ни у Модестаса с Сергеем. Все время они упорно создавали видимость спокойствия и дружбы. А по ночам, когда вино ударяло в голову, позволяли себе особенные переглядывания и действия, которые сложно было трактовать двояко.***
Той ночью Саша метнулся за эту невидимую черту с таким рвением, что стало страшно…. По какой-то удаче, комната Зураба и Мишико имела балкончик. Это было хоть что-то, когда появлялось желание подышать свежим воздухом, без риска быть замеченным Гаранжиным в коридоре. Белов прошел туда следом за Ваней. Они стояли в тишине пару минут. – Мне даже не хочется, чтобы наступил день возвращения, – признался Едешко. – Здесь здорово. – Согласен. Знаешь, такое впечатление, что мы в каком-то своем мире живем. Уютном, обособленном. – Да! Прям с языка снял! Я настолько привык к этому распорядку дня, что потом буду заново привыкать к домашнему. Они вздохнули и снова смолкли. Да уж. Месяц в одной комнате, и потом снова просыпаться порознь. С кем-то другим или в одиночестве, но никак не вместе до следующих выездов или соревнований. Тоска встряхнула Сашу так сильно, что он едва не прослезился. Он не выдержит больше. Белов положил ладонь на плечо собеседника. – Хоть в отдалении от других людей, хоть среди толпы, ты мне дорог и важен, – вкрадчиво, глядя в глаза Вани, проговорил Саша. – Всегда. – Точно так же, как и ты для меня, – Ваня пожал руку Саши и торопливо добавил зачем-то. – Такие друзья – огромная редкость. Саша кивнул. Слова застряли в горле. Друзья. Он вовсе не это имел в виду! Совсем нет. Больно и обидно. А сил опровергнуть не было. Потому что Едешко верил в их дружбу, Белов бы себя возненавидел, если бы разрушил представления любимого человека. Даже такие, рушащие их будущее. Нереальное и прекрасное. А Ваня и сам себя казнил уже. Что же он натворил?.. Он улыбался, а боль наносила одну за другой колотую рану. Полосовала его душу. «Саша, Саш, пожалуйста, услышь меня! Это не то…. Ведь ты знаешь». А Саша знал, но не слышал. Их внешность оставалась спокойной, а души? А души кричали и сопротивлялись безнадежно.***
Утро было ужасным. Саша с удовольствием остался бы один в комнате, глядя в стену. Заперся бы ото всех. Однако, собравшись с мыслями, он делал всё, что требовалось. Тренировка вышла для него не слишком-то удачной. А он даже не заметил, что особенное внимание обратили на это Ваня и…. Модестас. Последний как будто ощутил укол переживаний за друга. Паулаускас не намерен был выяснять для себя, кем считал теперь Сашу Белова. Но тот ещё немного и стиснул бы зубы от какой-то боли, которая не проявлялась физически. В его глазах словно плескался этот крик. Помогите. Помоги. Модестас буквально считал время до их ухода на «вахту». – И у меня такое чувство, что за остаток ночи мы выпили дневной запас воды, – Модестас посмотрел на Сашу, который сидел тихо, глядя в пол. – Что, голова тяжелая? Пить меньше надо. – Пожалуй, что так, – глухо отозвался Белов. – Забудь, скоро пройдет. Я смотрю, вам все же полегче пришлось. – Вроде того, – Паулаускас задумался. – Мне кажется, еще жарковато было в комнате. Я открывал окно, но Серый закрыл его потом уже. Так что пробуждение было не из легких. Саша поднялся и подошел к Модестасу, который всё это время провел возле их сомнительной машинки. Старая знакомая опять начала пугающе дрожать и храпеть. Но они привыкли к таким номерам и не отреагировали. Белов поднял с пола коробку порошка и выпрямился. Очень зря. Крышка машинки подлетела, и мыльная вода хлынула на обоих. Коробку порошка просто выбило из рук на пол. Белов и Паулаускас оказались с ног до головы в пене. – Kalė! – Модестас топнул ногой. – Вот какого хрена?! Саша поморгал и перевел взгляд на товарища по несчастью. Вдруг он начал посмеиваться и наконец рассмеялся в голос. – Видел бы ты себя! Серьезно, это что-то с чем-то! Модестас был мрачнее тучи в первые секунды происшествия. Однако смех Белова, его внешний вид, не менее пострадавший, чем у него, не оставили шансов. Паулаускас рассмеялся. Вот бывало же такое! Стоят два дурака, мокрые, в пене. А машина затихла, удовлетворенная результатом. – Эта старуха, кажется, нас обоих провела, – заключил Саша. – И напоследок окатила, – добавил Модестас и они снова расхохотались. – Так, надо переодеться, а потом прибраться, – Белов пригладил мокрые волосы и пошел за вещами. Паулаускас снял футболку, когда дверь открылась, и вдруг зашел Сергей. Белов в каком-то режиме автопилота сделал несколько шагов. Он не отводил взгляда от замершего на месте Модестаса. Сергей слишком поздно осознал, что приблизился чересчур близко, прямо как в первую ночь. Модестас выбросил из головы все: недосказанность, присутствие Саши где-то рядом. Паулаускас потянулся к заветным губам. Он сделает это, и к черту остальной мир! Но дальнейшее ударило не просто по гордости, а по любви Модестаса. Сергей отступил немного. Модестас уже собирался что-то сказать, но дверь снова открылась, и зашел Ваня. – Ого, – Едешко встал на пороге. – Что это тут стряслось? – Буквально стряслась машинка. Та самая, – ответил Паулаускас. Он настолько был задет за живое, что никак не хотел показать другим свое состояние. Улыбнувшись, как ни в чем не бывало, Модестас развернулся. – Саша, к нам тут помощь подоспела с уборкой. – Да? То, что надо! – Белов появился переодетый. – Что стоим? Вперед, устранять последствия истерики машинки вместе с нами. Сергей и Ваня переглянулись. Все равно выбора не было. А эта рутина, наверное, могла помочь отвлечься от того ада, который они создали собственными ошибками.