***
Саше было как-то неловко начинать разговор первому. Он чувствовал себя так, будто сначала признался Ване, а потом ушел со Свешниковой как ни в чем не бывало. И сейчас следовало как-то обсудить случившееся. Собственно, на первый взгляд, ничего не произошло. Буря металась в душе Белова, что, конечно, было скрыто от посторонних глаз. И ему оставалось едва ли не кричать про себя, чтобы один единственный человек увидел, услышал. Утешил. Странное дело, за своими переживаниями Саша не обращал внимания на состояние Едешко. Он старался быть веселым и компанейским, как всегда. Однако с удивлением замечал, что настроение сводилось к чему-то в духе «кошки скребут». А чего они скреблись? Кто бы знал. Но только особенно Ваню беспокоило пробуждение подобных чувств при виде Саши. Его поражало, что вчерашняя встреча со Свешниковой вызвала такие эмоции. На секунду Едешко показалось, что его просто опустошили, буквально вырвали счастье и всё хорошее из рук. Ну, а что он обиделся?.. К Саше пришла его возлюбленная. Та, которой он был нужен, и ему была нужна она. А Ване кто был нужен? Саша.***
Казалось бы, ехали недалеко, а в итоге какая-то глушь. Натуральная глушь, лес кругом, вон даже где-то речка поблизости, по словам Гаранжина. Зато при базе были зал и стадион, небольшие, но хорошие. Но Владимир Петрович ставил не только на спортивную подготовку, но и командный дух. Немножко наивным ребятам предстояло узнать ещё пару тонкостей их выезда «на природу». – Значит так, мы тут на месяц, – объявил, наконец, Гаранжин, и сборная СССР испытала немой шок. Модестас задохнулся от возмущения, но ни единого слова не произнес. «Месяц у черта на куличках», – подумали остальные. Конечно, грузины были спокойнее всех. А что им возмущаться? Они подготовились. Может быть, последние дни придется тянуть на сухом законе. Вот только Владимир Петрович ещё не закончил удивлять. – Следующее. Персонала не будет. Придется самим готовить, наводить порядок и всё такое прочее. – Да кого… – голос Паулаускаса прозвучал почти что в стоне. – Мы вам что, пионеры на выезде?! На секунду, перед вами сборная СССР по баскетболу! – Режим царицы Савской выключили. В этом нет ничего страшного. Бытовая жизнь ещё никому не приносила вреда. Напротив, от такой работы тоже есть толк, – Гаранжин поднял руку так, что Модестас не успел высказаться и хорошенько приправить фразу «литовским фольклором». – Значит так, кому-то надо пойти на кухню. – Ну, давайте мы, – Мишико пожал плечами. – У нас с Зурабом есть знания в этой области. Уж разберемся. – Отлично. Уже одну нишу заняли. Дальше у нас стирка. – Kalė! Еще бы мы прачками не нанимались! – А вот и ответ. Модестас, бери-ка с собой Сашку Белова – и вперед. Работа не хлопотная. Никто в речке не заставляет плескаться. Немота и озадаченность захватили сразу четверых. Какого, собственно, черта? Почему именно Модестас с Сашей?.. Паулаускас нахмурился. Это что вообще за фокусы? А как же Сережа?.. На кой ему этот Саша? – Сергей и Ваня. На вас спортивный зал. Приводить его в порядок. Поскольку у вас работы немного поменьше, быть на подхвате у стирки. В своих комнатах – все сами. Тут уже ни Паулаускас, ни Белов не слушали дальше. Все-таки был какой-то шанс! Предприятие, конечно, дикое донельзя. А когда тренироваться?.. Но, похоже, Владимир Петрович не сильно беспокоился об этом. – Все понятно? Ну, можете расходиться. Да, Зураб, Мишико. На сегодня все готово. Начать надо будет с завтрашнего дня.***
– Я не понял совершенно ничего, – Модестас бросил сумку на кровать. – По-моему, наш тренер выжил из ума. – Мне, наоборот, кажется это забавным, – признался Сергей и посмеялся. – Ну а что? В некотором роде смена деятельности. – Ну, ещё на пионерскую зорьку можно строиться по утрам, – Паулаускас закатил глаза, с трудом сдерживая улыбку. Спокойная реакция Белова действовала на него соответствующе. Он уже не кипятился, как в первые минуты. Но быстро сдавать позиции тоже не хотелось. – Во всем должны быть плюсы. Не грузись понапрасну. Скажи спасибо, что здесь никакой живности нет, за которой ещё ухаживать надо. – Ой, вот увольте, – Модестас поднял руки. – Это было бы полнейшее безумство. Хотя и так не назовешь идею Гаранжина нормальной. – Ты мне напоминаешь смешного насупившегося ребенка, – улыбаясь, заметил Сергей и похлопал Модестаса по плечу. – Вот увидишь, тебе еще понравится такая «командная работа». Паулаускас промолчал. У него напрочь вылетело из головы умение говорить и связно соединять мысли. Ну, одна мысль появилась все-таки. Лишь бы Белов не заметил, что он смутился. Сергей посмотрел мимолетно. Контраст настроений Модестаса был чем-нибудь из разряда прекрасного. Некоторых переменчивость раздражала, кто-то просто вздыхал и считал Паулаускаса «не в себе» по жизни. А Белов отрицал подобные мнения и придерживался своего. Калейдоскоп, показывающий всю живость, многогранность этого человека. Буквально пару минут назад Модестас злился и едва ли не обижался на всех и вся, а сейчас он притих, как нашкодивший котенок, и призадумался, Бог знает о чем. Сергей уже видел такое выражение лица и взгляд. Однако он никогда не мог разгадать, что же занимало мысли друга. Да уж, друга. В данный момент ему хотелось поступить не слишком-то по-дружески. Провести бы ладонью по щеке, коснуться губами лба и тихо поинтересоваться, что случилось. Белов резко отвернулся. С чего бы ему думать так о Модестасе? Причин ведь не было. Нет, были.***
– Владимир Петрович не перестает удивлять, – Ваня покачал головой. – Интересно у нас пройдет месяц. – Однозначно не соскучимся, – подхватил Саша, открывая окно. – Ну, с другой стороны, взаимодействие в команде отрабатывать будем. Тогда ведь, до олимпиады, в его методы никто не верил, а в итоге победили. – Хочешь сказать, что это всё тоже идет нам на пользу? – протянул Едешко со смехом. – Предположим. Мне хочется знать, что задумали Мишико и Зураб. – Вот не говори. У них там какая-то идея, а сами упорно молчат. – Мы как в пионерском лагере. Только вожатый у нас один. – Как это один? – Белов вздернул бровь. – Ещё Сева, как ты мог забыть о нем? – Нет же, Владимир Петрович – вожатый, а Сева – медсестра. Саша засмеялся в голос. Сева – медсестра. Если бы сам Всеволод услышал бы такое, Белову даже страшно было подумать, что их тихий, на первый взгляд, Врач (а по выходным офицер КГБ) сделал бы. А Ваня снова сиял солнышком. Саша смеялся так легко, весело и заразительно. Как же хотелось почаще так смеяться, болтать о мелочах, шутить. Еще лучше, если бы в этот момент они сидели рядом. Ваня обнимал бы Сашу, иногда целовал. Иногда Едешко просто мечтал о трогательном, покровительственном поцелуе в висок. А как было бы здорово ласково и осторожно перебирать его волосы, пока Саша лежал головой на коленях Вани. Но Белов был не один… И в его представлении Едешко был хорошим, понимающим другом. Просто другом. – Считай, нам повезло, что мы не живем в смежных с ним комнатах, как Серый с Модей в Мюнхене, – добавил Саша, прерывая молчание первым. – Так, нужно привести всё в порядок и идти. – Повезло нам в том, что тут таких смежных нет, – Ваня театрально выдохнул. – Максимум соседи через стену будут жаловаться. – Да мы вроде не шумные, – спохватившись, Белов призадумался. – Сева – медсестра, – напомнил Едешко, и Белов снова засмеялся. – Я об этом и не говорил! Не шумим, ага! Так выглядело счастье Саши – рядом Ваня. Они обсуждали всё что угодно, шутили. Им было не просто не скучно вместе, а больше никого и ничего не надо было. Минуты, которые шли лишь для них двоих. Этого немножко не хватало Белову, но что поделать, он не осмеливался нарушить мир и покой, царившие сейчас. Хотя. – Мы идем? – Едешко обернулся, уже стоя у дверей. – Саш? – Иду-иду. – Кивнул Саша. «С тобой, Вань, я пошел бы даже на край света», – очень даже поэтично рассудил Белов. Если бы он когда-нибудь смог что-то подобное сказать вслух.***
Раздевалка стала местом не только личных каких-то тайн, но и командных. – Мы подготовились, – заговорщически объявил Мишико. – Самое главное сегодня собраться попозже и тихо пойти к нам. – Что, как только Гаранжин спать ляжет? – Алжан усмехнулся. – Честное слово, как в лагере. – Вот точно! – подхватил Ваня. – Тоже об этом подумал утром. Пионерлагерь. – Вы решили полностью воссоздать атмосферу? – уточнил Сергей. – Ночные сборы в чьей-то комнате ради того, чтобы выпить вина? – Ага, и покурить в форточку, – Зураб хохотнул. – До первых шагов вожатых. А утром все как один… – Будем лежать в одной комнате, потому что вовремя никто не уйдет? – предположил Саша. – Смотря кто сколько выпьет! – Пояснил Мишико. – Но вообще, если что, разместим на полу. – Вы каким образом вывезли это все? – задал вполне резонный вопрос Модестас. – Неужели Гаранжин даже не заподозрил ничего. – Вот это тоже приключение. Ты правильно сделал, что спросил! Но всё это вечером. Все истории прохождения таможни будут вечером. А также сигареты из дядиного табака. – Слушай, я до сих пор помню их, – Сергей выдохнул. – Давай только не с чачей. – Встречайте мастера! – Мишико похлопал. – Вот видишь, Серый, ты уже эксперт. – Стоп, когда это ты курил? – Паулаускас заморгал. – Что я упустил? – Когда был глупым, – просто ответил Белов. – Ты тогда ходил любоваться горами. – И мы, между прочим, ждали серию пейзажей, – прибавил Зураб. – Не дождались. – А я этого тоже не помню, – Саша замер, воплощая задумчивость. – Это точно было? – Это было ровно после того, как ты запил чачу красным вином и через пять минут тихонько лег спать. – Такую свадьбу забыть не получится от слова совсем, – высказал общую мысль Ваня. – То ли еще будет. – Без прежнего шума, – поправил Модестас. – Поспокойнее, – дополнил Сергей, – иначе Гаранжин точно будет на ночь закрывать.***
День подошел к концу и все вроде как разошлись спать. По крайней мере, так это выглядело для Владимира Петровича. С наступлением отбоя началась ночная жизнь в «пионерском лагере». Тихонько, чтобы не разбудить никого (ни Гаранжина, ни Всеволода). – Стаканов немного, – сообщил Зураб, – сколько успели стащить. – Ага, чтобы не бегать не бренчать, – Мишико достал бутылки. – У нас сегодня цель погулять, но так, чтобы вожатые не узнали. Я бы предложил капитану посмотреть за нами, но жалко человека, что ему, сидеть без всего? – Ценю заботу, – Модестас посмеялся. – Нет уж, если кому и следить, то пусть товарищ комсорг этим займется. – Модя! Вот это совсем нечестно, – Сергей сложил руки на груди. – Тебя, значит, спасли, а ты меня пытаешься потопить. – Я лишь предположение высказал, – слегка прищурившись, Паулаускас усмехнулся. Ему понравилась игра в подобном направлении. И не ему одному. Белов на мгновение изобразил обиду, а затем улыбнулся. Ему захотелось сказать что-то в духе «какой же ты вредный», а затем поцеловать Модестаса. Поцеловать. Сергей закусил внутреннюю сторону щеки. Как ему вообще такое пришло в голову? Поцеловать друга? Паулаускас точно сломал бы ему нос за это и назвал как минимум kalė. Но зачем он тогда вел себя подобным образом? Совсем не понимал, что провоцировал Белова, или издевался?.. Модестас тем временем, успокоив свои мысли на время посиделок, сделал пару глотков вина и протянул стакан Сергею. Тот, разумеется, не удержался от порыва соприкоснуться с чужими пальцами и даже немножко помедлить. Паулаускас забыл как дышать. Значило ли это?.. Ничего это не значило, черт возьми. Сергей с абсолютно невозмутимым видом попивал вино и вообще не придавал особого значения этому прикосновению. А вот у Модестаса кровь от лица отхлынула. Хорошо ещё, что кругом было темно, и из освещения – только луна за окном.***
Саша вдруг тоже осмелел и на втором стакане пододвинулся поближе к Ване. Едешко был совсем не против и даже закинул руку на плечо Белова, придвинувшись ещё ближе. Начали вспоминать свадьбу в Грузии. А Саша, похоже, слышал все через раз. У него все в душе замирало от осознания, что Ваня был так близко, что его голос и смех звучали рядом, ближе, чем обычно. – И просто вы бы видели его лицо, – вспоминал через смех Мишико, – я ещё говорю: «Сережа, дорогой, учти: дядин табак – это не магазинный». – Я вообще считаю, что к этому надо морально готовить, – вторил ему Зураб. – Не без этого, – Мишико закивал. – И вот значит, наш Серый расправляет гордо плечи, – Коркия сопровождал рассказ изображением. – Ну, думаю, была не была. Сам захотел. Подаю папиросу. А он еще перед этим берет и допивает чачу в стакане. Я чуть с ума не сошел! – Я отлично помню этот момент! – после очередного глотка вина вмешался Сергей. – Лицо Мишико надо было видеть. Его взгляд... Знаете, можно было решить, что я выпил не вино, а даже не знаю, что… – Так я хоть знал, чем это кончится! – Мишико немного повысил голос со смехом и тут же затих. Прозвучало громко. Как бы Гаранжин не прибежал. – А ты бы сказал сразу, – посмеялся Белов. – Ты же ограничился одним взглядом и протянул мне папиросу. – Мне стоило сказать: «Серый, ты труп!»? – Хотя бы объяснить свое выражение лица. Я еще закуриваю и думаю: «Все нормально? Или нет?» – У меня такими темпами складывается впечатление, что Жар с меньшим ущербом пережил свадьбу, – предположил Ваня. – Я не слышал ни одной истории. – Это до сих пор для нас загадка, – поддержал тему Саша. – Откроешь секрет? – Проще некуда, – Алжан усмехнулся. – Делать маленькие перерывы, когда чувствуешь, что накрывает. – Да ты пошутил?? – поразился Модестас. – Нет, серьезно. Не может такого быть. – Может, ещё как. Не допускаешь, чтобы алкоголь окончательно начал управлять головой. – Магия просто, – Белов отмахнулся. – Не наш пилотаж, судя по всему. – Не твой, точно, Саш. – Едешко покачал головой. – Кто ж чачу вином запивает? – Я, по-твоему, смотрел, что там было в стакане? Смех на слова Белова был снова чересчур громким, и через пару минут, вполне ожидаемо, послышались шаги. В мгновение ока следы «пирушки», если можно было это так назвать, растворились. Каким-то чудом, исчезли и все участники. Когда Гаранжин открыл дверь, Мишико и Зураб лежали в своих кроватях. – Спим? – спросил Владимир Петрович. – Мама родная, что так пугать-то! – вздрогнув и зевнув, отозвался Мишико.***
Ваня и Саша стояли в шкафу, боясь пошевелиться. В ногах стояли бутылки и стаканы, и любое неловкое движение выдало бы их звоном стекла. На удивление, места не хватало даже не в высоту, а в ширину, оттого и отойти друг от друга не было возможности. И, если бы они умели читать мысли, они бы не разобрались в безумном потоке размышлений друг друга. Чувства стерли всю разборчивость. С улыбкой Белов и Едешко смотрели друг на друга, наслаждаясь двусмысленными минутами вместе. Но переступить черту никто не осмеливался, пусть и желание было. Менее безопасная позиция была у Модестаса и Сергея. Они стояли за дверью. Паулаускас уже замучил Белова нервным покусыванием губ. Сергей считал секунды до ухода тренера. Если Гаранжин сейчас же не уйдет отсюда, он просто возьмет и поцелует Модестаса! Всё, это последнее слово! Неожиданно, Модестас вознамерился выдать их укрытие с головой. Он всего лишь посмотрел в сторону и увидел ноги Жара, торчащие из-под кровати. Сначала у Паулаускаса задрожали плечи, а потом он пьяненько захихикал, опустив ладонь на плечо Белова и ища там точку опоры. Мишико и Зураб побледнели, услышав хихиканье. Коркия сразу закашлял. Сознание Белова совершенно не участвовало в последующих действиях. Он вообще не понимал толком, что двигало им в тот миг. Сергей резко притянул Модестаса к себе. Смех тут же стих. Паулаускас замер и опустил взгляд на чужие губы. Был ли это призыв к действиям?.. Он даже не слышал, что говорил Гаранжин. Всех к чертовой матери. Сейчас важно было другое. Белов дышал еле слышно. Что он делал? Модестас же его прибьет. Это сейчас он растерян, а пройдет мгновение, и ударит точно. Дверь закрылась, и Сергей опустил руки, отступая на полшага.***
В шкафу напряжение было не меньшим. Саша уже потянулся к губам Вани, наплевав на всё и сразу. А сам Едешко просто ждал. Все его сознание жило только этим будущим – поцелуй с Сашей. И вдруг им сообщили, что ночной обход окончен. Белов резко отстранился и отвел взгляд. Ваня прерывисто вздохнул. Черт-черт. Им еще утром смотреть друг на друга как-то.