Gangsta's paradise

— Ты берешь командование на себя? — положив закладку между страниц, Аббакио отложил книгу в сторону. Теперь, когда сюжет не занимал мысли, он вдруг понял, что Буччеллати уже несколько минут молча сидит на краю кровати, понуро опустив плечи. — Всего на день, Леоне, это не стоит такого удивления, — произнося это, Бруно успокаивал скорее себя, рассматривая руки, параллельно лежащие на напряженно сведенных вместе коленях, — на счет зашифровки… Идей так и не появилось. Нужно придерживаться тех мер предосторожности, которые мы обговаривали ранее. Аббакио посмотрел на него еще пристальнее, чем обычно, провел раскрытой расслабленной ладонью по спине Бруно, и притянул к себе уставшего мужчину. — Нет тебе покоя. — Как и всем нам… Узнав, что Джованна каким-то чудом успел оказаться в тюрьме, Леоне разразился гневной тирадой про его несостоятельность и дилетантство, про безответственность и риски, но быстро был прерван ладонью Буччеллати. Высказывать подобное в общественном месте было чрезвычайно рисковым занятием, и благо, это было сделано в кругу друзей. Как ни странно, но мафия иной раз напоминала собой маскарад, со своими ролями, этикетом и правилами поведения. Это отличало организацию от уличных бандитов: она требовала намного большей усидчивости, чем полагали простые обыватели. Каждое слово могло возыметь эффект, не всегда положительный для говорившего. Уши были везде. Но на Леоне не думали сердиться, каждый в компании понимал, что такие эмоции вызвало банальное беспокойство за дона. В тот момент все были на взводе: по словам свидетелей, выстрелы были совершены третьей стороной. — Отправим ребят на гранд-канал? — не отрывая руки от чужой спины, поинтересовался Леоне. — Не хочу тратить ресурсы на догадки, пока Джованна не с нами. Такое лучше решать всем вместе. Я все еще капо, который просто исполняет приказы свыше. Буччеллати расстегнул черный костюм, покрытый маленькими белыми каплеобразными узорами, потянул рукав вниз, и Аббакио не смог отказать себе в удовольствии, чтобы в очередной раз не залюбоваться кружевом под ним. — Ты, как всегда, прекрасен, — басистый голос раздался со спины и Бруно, не удержавшись, прижался спиной к груди Леоне. Мужчина заставил Бруно откинуться назад, прижаться к себе еще теснее. И снова поцелуй, на этот раз в шею, пока руки блуждали по чужой груди, пальцами вырисовывая невидимые узоры. Буччеллати изо всех сил пытался восстановить дыхание, чтобы учащенный пульс не выдавал его возбуждения, но это было так тяжело: от близости мужчины ныло в паху и сил ни на что не оставалось. Буччеллати всегда был особо раскрепощенным в интимной жизни, но никогда не молил о большем. Он легко брал контроль, если Леоне хитрил, и даже со своими больными ногами ему вполне удавалось главенствовать в постели. Когда Аббакио излишне жалел его, голубые глаза моментально темнели, угрожая подчиненному неожиданной местью в будущем. Леоне осторожно положил Бруно на мягкие подушки и дотронулся губами до губ брюнета, замирая и ожидая реакции второго. Кружева слетели с тела Буччеллати стремительнее шальной пули, пальцы мужчины прошлись по груди, сжимая и поглаживая потвердевший сосок. Дыхание, которое Бруно так старательно выравнивал, сорвалось тихим стоном. — Люблю тебя… — стоило Буччеллати раз не совладать с эмоциями, как Леоне заметно повело. Они обменялись коротким поцелуем и Аббакио продолжил начатое, полностью лишая партнера одежды. Положив руку на чужое бедро, Леоне провел ею по бархатистой бледной коже, любуясь телом брюнета. Столько шрамов, рассказывающих миру о прошлых травмах, и до каждого он касался своими губами, тщетно стараясь залечить их. Эти раны заставляли вспоминать, что Буччеллати пережил, каким они его нашли, и последующую долгую реабилитацию. Аббакио вдруг вздрогнул, когда Бруно с тоской отвел взгляд, из-под ресниц рассматривая вазу на шкафчике. «Нельзя жалеть.» Его рука проворно скользнула под резинку трусов, находя и оглаживая уже полувозбужденный член. — Сегодня я хочу, чтобы ты полностью расслабился, Бруно, — Леоне облизнулся, и повел дорожкой из мелких поцелуев от ключицы мужчины до живота, не смея останавливаться. Он гладил ладонями чужие колени, когда вдруг осторожно развел длинные ноги в стороны и наклонился еще ниже. — Леоне!.. — Тш, mio caro, — Аббакио высунул язык и облизал головку, ощущая вкус любимого мужчины. Он провел ладонью по члену пару раз и, бросив хищный взгляд наверх, чтобы удостовериться, что на него внимательно смотрят, взял горячую плоть в рот, отчего Бруно невнятно замычал. Брюнет ощущал, будто его пальцы становятся более длинными, более бесформенными, запутываясь в чужих серебристых волосах. Рот Леоне был обжигающе горяч, он умело обсасывал член, чередуя действия: то проводил языком по всей длине, то засаживал по самое горло, втягивал щеки и усиливал напор, не забывая помогать рукой. Тихие стоны над собой будоражили сильнее, чем он думал. Собственный член уже до боли стягивало под одеждой, и Леоне пришлось припустить домашние штаны, вбирая плоть Бруно так глубоко, как только получалось. Влажные и хлюпающие звуки заполнили комнату, возбуждение давило и сдерживаться было все труднее. Ладони развели ягодицы Бруно в стороны, и мужчина вдруг почувствовал как на вход надавили. Пальцы Аббакио разминали мышцы, растягивая и готовя ко входу. Леоне сосредоточенно выполнял свою задачу, пока не услышал смех сверху и не замер от изумления: Бруно, будто дразня мужчину над собой, сам задвигал бедрами, насаживаясь на длинные пальцы. Перед глазами Аббакио нависла пелена возбуждения. Он отстранился для того, чтобы стянуть штаны и отбросить их, мешающих, в сторону от кровати. Ненадолго остановив взгляд на вздымающейся от возбуждения груди Бруно, на его лице и голубых глазах, в которых читалась немая просьба о большем, он растянул губы в улыбке и приподнял чужие бедра. Леоне старался не издавать громких звуков, чувствуя как Бруно сжимался вокруг члена. Введя головку, он остановился и с умилительной невинностью взглянул на Буччеллати. — Ждешь моего письменного согласия на продолжение? — Бруно ласково улыбнулся ему, тыльной стороной ладони вытирая капли пота со лба. Аббаккио хмыкнул. Он всегда излишне нежничал с капо в начале секса, забывал, что тот предпочитал действие и небольшую толику грубости. Списывал это Леоне на травму, произошедшую с Бруно, и только по этой причине противился, продолжал разбавлять их соития нежными прелюдиями. Спустя несколько минут томительных, разогревающих движений, Леоне осмелел, стал входить глубже, прислушиваясь к приглушенным стонам Бруно. Мужчина уперся напряженными ладонями по обе стороны от головы Буччеллати, нежно убрал руку с его рта, и поцеловал, двигаясь все легче в растянутом входе, задевая простату и выслушивая все более и более громкие стоны от Бруно.  — Леоне…  — Да, я тоже, — мужчина обхватил рукой член брюнета, лаская в такт своим сильным, размашистым движениям. Мышцы на ногах Бруно свело судорогой. Он безудержно царапал ногтями широкую спину Аббакио, заставляя еще сильнее прижаться к себе и, забившись крупной дрожью, кончил, пачкая спермой чужую руку и собственный живот. Этот спазм почувствовал Леоне: Бруно сжался вокруг члена мужчины, доставляя тому еще больше удовольствия. Аббаккио успел сделать пару быстрых, хлестких движений и, выйдя из Буччеллати, кончил на впалый живот, без сил наваливаясь сверху. Солнце пробивалось через занавеску широкими лучами, заставляя жмуриться и против воли пробуждаться после сна. Прощупав вторую половину кровати, Аббакио с удивлением обнаружил, что она пустовала и уже давно остыла. Трость возле кровати отсутствовала. Быстро вскочив на ноги, мужчина тут же чертыхнулся, упрекнув себя за излишние переживания. Не было нужды настолько беспокоиться за Буччеллати. Он все еще сильный и самостоятельный человек, а Леоне любил иногда переборщить с опекой. Аббакио стал тем, кем являлся только благодаря Бруно, и готов был всю оставшуюся жизнь быть рядом и поддерживать его не смотря ни на что. Неловко погладив шею, мужчина быстро окинул взглядом свое отражение в зеркале, улыбнулся на расписной вид, и зашагал из спальни. — Буччеллати? — заглянув в узкую, прямоугольную кухню в ярких тонах, он увидел ссутулившегося над чашкой крепкого кофе мужчину, в одном белье, смотрящим в приоткрытое окно. Тот даже не повернулся в его сторону. Медленно стуча чайной ложкой по краям белой керамики, Бруно что-то обдумывал, перемалывал в голове, доводя до той кондиции, которой можно было поделиться. — Дон Долоре Одио, района Кальвициано, соблаговолил назначить встречу с переговорами. Прости, я не хотел тебя будить. Леоне подошел поближе, целуя Бруно в лоб, и косо посмотрел на телефон, лежащий рядом с капо. — Это хорошо? — Было бы, если бы Джованна был на свободе… Мне придется представлять нашу сторону в переговорах, без босса. Аббакио с удивлением сжал ладонь Буччеллати, решая его поддержать. — Ты хорошо знаешь Джованну, ты сможешь справиться. — Возможно. Проблема в необнародовании информации. Дон Одио не знает, что Джованна в тюрьме. — Не знает, или делает вид, что не знает? — Да, Леоне, ты мыслишь в правильном направлении, — Бруно криво улыбнулся,  — но я уверен, дон нацепит свою маску удивления, как должное. Эта встреча только подтвердит нашу слабость и несостоятельность в глазах других домов. — Наша крыса ведь связана с ним? Полагаю, именно через нее он узнал, что Джованна в тюрьме. Черт. — …Но мы так и не выявили, кто же ей является. Боюсь, что теперь каждый день промедления на кону. Аббакио уставился на Бруно, который старательно прятал от мужчины свою слабость и разбитость, и с тоской принялся делать свою порцию кофе. Вот бы растянуть спокойную жизнь, вернуться на двадцать лет назад, в детство, внушить им двоим, что мафия — опасное и неблагодарное занятие. С Бруно все было бы хорошо, с его здоровьем и ментальным и физическим. Но познакомились бы они тогда? Вряд ли их судьбы могли пересечься где-нибудь еще, кроме мафии. Аббакио бы сдох, как никому ненужный пес, и он не был уверен, что судьба к Буччеллати была бы благосклоннее. Возможно, тот нашел бы нормальную работу, завел семью и умер бы в старости, а быть может погряз в преступности еще в юности и также умер, всеми забытый. В этой стране мало шансов на успех, если ты появился не в богатой семье, если при рождении не выкинул каре, или целый фул-хаус в игральных костях с Богом. — Леоне? Мужчина вздрогнул, когда его окликнул нежный, родной голос. — Да, прости, я задумался… Ты же возьмешь меня с собой? — Конечно. Гирга кривился и посмеивался над Паннакоттой, который, склонившись с расческой и лаком, пытался причесать его темные, непослушные волосы. — Не вертись, Наранча! — Ну Фуго, — протянул он, — я не маленький уже. Давай, я сам смогу! — Сам ты начес сделаешь и будешь потом ходить неопрятно. И вообще, поторопился бы! —  Паннакотта раздраженно посмотрел на время. —  Я уверен, мы последними из-за тебя придем, сколько же можно спать, Наранча. — Эй, Фуго, ты же младше меня на год! Ты ведешь себя рядом со мной, как уставший старик, да еще бурчишь без перерывов на ухо и учишь жить. — А что делать, если ты самостоятельно не умеешь ничего, кроме поедания вредной еды и игры в компьютер в свободное от работы время? Ты же не в состоянии даже элементарно ухаживать за собой. — Зато я отлично ухаживаю за тобой! — Наранча повернулся лицом к Фуго и с размаху схватил его за затылок, начиная лохматить со звонким смехом. — С этим легко можно поспорить, Гирга, —  Паннакотта шлепком скинул со своей головы чужую ладонь и вновь намертво стиснул чужую голову в своих руках, - в прошлый раз, принося мне кофе в постель, ты пролил мне его на бедра и оставил нехилый ожог, который проходил около двух недель.А еще раньше, когда тебя посетила гениальная идея угостить мороженным человека с ангиной... — Нет, не смей! Не смей вспоминать только плохое, как всегда! Я же столько хорошего сделал! — Наранча что есть мочи потянул парня за щеку, стараясь не дать тому продолжить свой гневный монолог. Но от подобного вмешательства Фуго лишь сильнее начал вскипать безумной злобой. Силой воли Паннакотта замер, оставляя руку висеть в воздухе опасно тянущейся к чужой шее. Зная про особенности психического здоровья любовника, Гирга никогда не старался проявлять должной снисходительности, продолжая общаться с Фуго на своей, особенной волне. — Да только ничего романтичного с тобой я вспомнить не могу, —  блондин пару раз моргнул, чувствуя, как злость отходит на второй план. На него, через чистое отражение, смотрели обиженно, совсем по-детски надув губы. Мысленно Фуго улыбнулся, думая про себя, что Гирга слишком мил в своей непосредственности. — Ну спасибо, — Наранча расстроенно повел носом и опять ровно уселся на кресле, давая Фуго вернуться к экзекуции над его волосами. — Но… Мне все еще милы воспоминания рядом с тобой. Каждое из них особенное, прямо как ты. И, пока Наранча в смущение что-то быстро бормотал, Фуго проворно ответил на входящий звонок. Отвечая на вопросы, Паннакотта медленно отошел от сидящего парня, выглядывая в зашторенное окно. Машина, которая приехала за ними, уже давно стояла во дворе и терпеливо ждала, пока двое гангстеров закончат с приготовлениями и спустятся вниз. Еще раз поправив галстук, Фуго со вздохом повернулся в сторону Наранчи, повесив трубку. — Стоит потор... Что? Прическа, которую он так старательно варганил на чужой голове, вновь была испорчена попытками Гирги причесаться самостоятельно. Пару секунд напряженного молчания хватило, чтобы Наранча с нервным смехом начал хлопать себя по макушке, активно мотая головой. — Ну так ведь намного лучше! Что мне, прилизанным ходить на разборки? — Ублюдок! — Фуго схватил со стола круглую расческу и, без шанса на дальнейшие оправдания, начал мутузить ею о голову парня. — Неблагодарный, тупой… Им потребовалось еще пару долгих минут, чтобы готовыми выйти из квартиры и спуститься на тесном лифте. Наранча отстоял свое право лохматых волос, и Паннакотта мысленно уже придумал вагон и маленькую тележку способов мщения. К удивлению новоприбывших, в машине их ожидали Леоне и Бруно, на передних сидениях. Сзади уместилась Триш и приветливо кивнула обоим. — Я думал, вы уже там будете… — Фуго в замешательстве поджал губы, быстро проверяя компактный HK USP на наличие боеприпасов. Если Мисте нравилась классика, то Фуго же предпочитал немецкое качество в стрельбе. — Рассчитывать нужно всегда на худшее, да? Я точно не знаю, какое решение окажется в итоге правильным, сидеть в одной машине, или в нескольких, но подумал, что собираться по одному глупое занятие. — Это верно, — Наранча самодовольно хмыкнул и несколько раз толкнул локтем в бок рядом сидящего Паннакоту, — видишь, мы нисколько не опоздали! Фуго с силой сжал плечо парня, означая этим немым жестом, что тому действительно лучше промолчать и не нарываться на очередную домашнюю драку. Машина мягко завелась и стремительно исчезла в сгущающемся тумане, который навис над Неаполем еще с утра. Пока компания ехала к месту встречи, Бруно осторожно пояснил тактику поведения: нужно произносить каждое слово с особой осторожностью, не давать загнать себя в капкан. Он также пояснил, что скрывать про Джованну не имело смысла, ведь их крыса работает на дона Долоре Одио и тот будет в курсе этого обмана. — Эту встречу никак нельзя считать за полноценные переговоры, она сделана с одной целью: очернить нас в глазах других домов, как несостоятельную семью. Не приехать означало бы тоже самое, к сожалению. Леоне напряженно сжал руль и остановился возле большого пустыря, перед железными воротами низкой оградки. Навигатор запищал об окончании маршрута. Рядом стоял почерневший от времени бревенчатый дом, и самодельные, такие же старые и ржавые, качели, противно поскрипывающие на ветру. С таким окружением особо нелепо смотрелись дорогие тачки, припаркованные на пригорке. Как ни странно, люди дона Кальвициано сидели по машинам, а сам Долоре Одио, владелец этого района, бесстрашно восседал на капоте красного Мазерати, который был припаркован ближе относительно других машин, и смотрел на новоприезжих с заметной скукой. Желтый, пестрый костюм с большим воротником был прошит зелеными лентами, завязанными на спине, и соединяли две части пиджака, не давая тому разойтись. Ленты свисали вниз, к черным штанам, закрывая собой бедра. Яркий образ мгновенно приковывал внимание. Он сделал резкий выпад вперед и глухо приземлился на сухую землю, хлопая себя по одежде, чтобы сбить пыль. Буччеллати плавно поднял ладонь и указал компании не выглядывать из машины. Теперь абсолютно все взгляды были направлены на капо, недовольные и настороженные. — Будет странным, если я появлюсь в окружении людей, когда Долоре вышел ко мне без охраны. Плохие манеры, неуважение к персоне, выше меня по статусу. Будьте начеку, держитесь наготове. Если что-то пойдет не так и меня подстрелят, уезжайте, не рискуйте в неравном и глупом бою. — Но Бруно!.. —Я все еще рассчитываю на лучшее, Леоне, но это - приказ. Брюнет улыбнулся водителю и ухватился за гладкую полированную трость. Стараясь выглядеть стойко и прямо, мужчине пришлось пожертвовать скоростью подъема, взамен на статность. Пройдя пару коротких шагов, он остановился напротив дона Одио и уважительно кивнул ему. Тот ответил и указал на полуразваленный дом. — Когда-то давно, еще в моем детстве, эта нелепая постройка была красивым, летним домиком, и принадлежала моей бабушке. Да упокоит Мадонна ее душу, — он перекрестился и губами прочел слова молитвы, только после поднимая сосредоточенный взгляд на Буччеллати. — Только странно, — погладив острый подбородок, Долоре сверкнул черными глазами. Бруно не упустил возможности рассмотреть мужчину получше: темные волосы были завязаны в небольшой хвост, и одна прядь неаккуратно свисала на его лицо. — Да, дон Одио? — осторожно поинтересовался Бруно, жмуря глаза от песка, который приносил душный ветер. — Я рассчитывал встретиться с доном Джованной. У вас сменилась власть? — Нет. В данный момент дон отсутствует. Он в тюрьме, но совсем скоро выходит на свободу, — юлить не было смысла, и Буччеллати выпалил все сразу, спокойно глядя на собеседника. Глаза напротив хитро прищурились и необычная, жестокая усмешка исказила чужое лицо. — Печально, что он смог попасться в лапы полиции. Это лишние проблемы не только для него, но и для всех домов. Вы же понимаете, что это значит? В прошлый раз был схвачен Санадильяно. С помощью его раскаяний удалось накрыть всю торговую систему кланов, от складов до магазинов. — Но дон Джованна не Санадильяно, и никогда бы не сделал подобного. Он не сдаст никого из семьи, — для подтверждения важности сказанного Буччеллати поднял вверх указательный палец. — Правда?.. Случай, когда с помощью его далеко не случайных, вполне умышленных наводок была остановлена работа точки в районе Пиазолле, очень меня раздосадовала. Взгляд Буччеллати был глубоким и спокойным, но на висках предательски блестели капли пота. Он был в полной уверенности, что эта информация была скрыта от всех, кроме пары капо, и опять побранил себя за слепую веру, что крыса не успела так глубоко проникнуть в секреты организации. Это было то, что скрывалось за семью замками, то, чего стыдился сам Джорно, его главная ошибка, как молодого дона, который по неопытности начал изменения с радикальных, выводя из строя каждого, кто отказывался подчиняться. Не зная точных мотивов, он отказывался строить теории относительно поведения Джованны в тот раз. Буччеллати пытался держаться ровно, глядя прямо в глаза оппоненту. Для него наступил переломный момент, но в рукаве был запрятан козырь, который он намеревался с минуты на минуту выбросить и добиться того, зачем вообще сюда пожаловал. — Это не было бесцельно. В закрытии точки виноват тот, кому поручили работать в этом районе. Виной внезапная перестрелка среди обычной молодежи, не находящийся во власти семьи. После пары жестоких методов, этот человек раскололся и сообщил, что перепродал оружие подросткам, — за такой серьезный промах его и наказали. Джованна действовал по омерте и по собственной чести. — Твои слова прекрасно выстроены, Буччеллати. Но они далеки от истины, потому что с самого начала Джованна делал все возможное, чтобы отвести от себя подозрения. Это было в самом начале его пути, да? На самом деле с его рук были сделаны выстрелы, это подтвердили свидетели и баллистические экспертизы, я не прав? Дело замяли, как только нашелся тот, кто принял роль мученика и сел заместо дона. —  …Я не уточнял этот момент, — в груди Буччеллати похолодело, по телу побежали мурашки, блефовать не имело смысла, когда собеседник знал все карты наперед. — Он подставил своего человека и упек его за решетку. Который просто делал свою работу. А затем закрыл точку. Это та ошибка, за которую бы любой дон рано или поздно оказался закопан под землей. Но Джованна окружил себя надежными людьми, друзьями, я бы сказал. И это поражает! Любой бы поплатился головой, но не Джованна. Он смог сохранить место, сохранить статусность, и развязал тем самым себе руки. Э, знаешь, многие дома строят заговоры против вас. Но я не все, я могу понять ошибки молодого Джованны, даже простить их. Знаешь, Бруно, две наши семьи смогут многое. Может, ты хочешь выслушать предложение? — Конечно, какое? - Буччеллати и бровью не повел, хотя рука на трости дрожала от напряжения. — Предлагаю перемирие домов, Бруно. Со мной у вас больше шансов подавить восстание других семей. Я выступлю за вас, я не монстр без принципов, а когда Джованна выйдет, мы все отдельно с ним обсудим. — Что взамен? — Хах, сразу к делу? Мне это нравится! Взамен, вы примете пару моих доверенных людей у себя, как и поступают союзники. Советую, как следует подумать. — Он похлопал себя по карману. Он любил Леоне больше, чем свою жизнь. Он готов был пожертвовать собственным телом, вознестись на небеса, в теплые объятия девы Марии, но с одним условием: Аббакио должен жить. Привязываться к кому-то было опасным, чувства губительны. Бруно часто это вспоминал, глядя на спящего Леоне. О, тот всегда вставал позже него, и Буччеллати любил притворяться, что еще не вернулся из объятий Морфея, давая возможность мужчине принести ему завтрак в постель, поухаживать и заставить чувствовать себя нужным и любимым. Пожалуй, с самого начала нельзя было отвечать на эти чувства взаимностью. Это единственная жертва, которую Бруно не сможет принести, даже если на кону будет стоять их "дом", их "семья". Если Бруно откажется, его и всех находящихся в машине убьют. Леоне так же не сможет уехать и выполнить его приказ. У дона Одио было спрятано пару пушек по карманам, у Буччеллати же не было возможности быстро достать свою и выстрелить. Бруно еще раз мысленно разозлился на предосторожность Одио в том, чтобы выйти одному, с неравным противником. Он знал, кто будет стоять за Джованной, знал про его проблемы со здоровьем, и легко этими знаниями спекулировал в своих интересах. Бруно пытался выбросить из головы все страхи, ненависть, злобу, беспокойство, любовь и преданность… Надо собраться с духом и сделать окончательный выбор — в пользу дома или в пользу его, лично его семьи. — Хорошо, это послужит нам всем с пользой, — Бруно выдавил из себя воодушевленную улыбку, и протянул руку в рукопожатии. Но оба понимали, что ни о каком перемирии речи не шло. Когда дон Одио кивнул и обозначил этим конец разговора, они расселись по машинам и разъехались, кто куда. Бруно заметно трясло. Он не мог поверить в то, с какой легкостью попался в капкан. — Одио знает все, — шепотом поговорил Буччеллати, откидываясь на сидение. С тяжелыми думами в машине началось неспешное обсуждение ситуации. Парни делились своими догадками, Триш рядом тихонько вставляла свои. — Ты мог попросить права отправить к нему своего человека. — Очевидно, это был бы просто заложник, окруженный гиенами. Я думаю, он в курсе, что нам не все равно на людей. Но я не уверен на счет него. Я… Должен позвонить Джованне. — Он выходит завтра, Бруно, нет возможности для связи. — Триш оторвала взгляд от трассы. — Возможно… Возможно, есть какой-то способ. Аббакио, скажи, сколько наших людей, работающих в той тюрьме. Аббакио задумчиво нахмурился, останавливаясь на светофоре. — Около пяти? Я попробую навести нужные связи. Мне кажется, можно будет провести тайный разговор. Наранча и Фуго переглянулись и мрачно опустили взгляд. — То есть, теперь даже дома будет небезопасно, да? — Гирга дотронулся до головы, теперь думая, что зря они с Фуго ругались из-за его внешнего вида. — Да, Наранча. Простите меня, — Буччеллати опустил голову и шумно вздохнул.— сентиментальность губительна в нашей профессии, —  Капо никому не пояснял тяжелый моральный выбор в момент переговоров, но каждый член его банды смог построить причинно-следственную связь и без пояснений. — Эй, это не твоя вина. Каждый из нас выбрал бы тоже самое. — Бруно хлопнули по плечу. Уна приняла воинственную позу и скрестила руки на груди. — Однако, тактику поведения все же нужно выбрать. Явно нападать никто не будет, пока другие кланы не подтвердят согласие на войну на стороне района Кальвициано. Но как только это произойдет, его люди начнут саботаж у нас под носом. Сколько людей он пришлет? Не больше четырех. Но даже они могут многое сделать и узнать за это время. — А если ему не нужна война? — спокойно вставил Бруно и все удивленно уставились на него. — Он мог нас убить на встрече. Может, он хочет избавиться от Джованны и надеть на семью поводья. Никому не нужны войны, всем нужна прибыль. Быть может он рассчитывает на внутреннюю агитацию подобным способом. — Что ты предлагаешь? — Первым делом позвонить Джованне, дальше по его решению. Шторы были задернуты, кабинет освещался лишь многорожковой люстрой, расположенной по центру, и выглядел еще более зловещим, чем при дневном свете. Мужчины обдумывали сказанное капо, серо и безэмоционально рассматривая ковер под ногами. От этой гнетущей атмосферы на сердца присутствующих накатилась удушливая волна. Первым напряжения не выдержал Наранча, он мотнул головой и обреченно протянул своим осипшим голосом: — Совсем никаких догадок, Бруно?.. — Я связался с доном сразу по приезду домой. К сожалению, Гирга, Джованна тоже не смог ничего узнать про это послание. Польнарефф улетает домой сегодня, догадок относительно шифра у него нет. Леоне скрипнул зубами, и вскочил, его бледное лицо исказилось и покраснело от злости. Переливающиеся, прекрасные глаза, которые так любил Бруно, в этот раз не выражали ничего: в них не было ни загадочности, ни холодной уверенности, в них светилась обыкновенная человеческая ярость. — Мы только зря время потратили на Польнареффа. Никакой полезной информации мы так и не узнали. — Эй, он летел ради нас с самой Франции, поумерь свой пыл, — Фуго отпил вина из стеклянного бокала и поставил его на кофейный столик рядом с диваном, — у нас еще есть время что-то разузнать, пока не станет слишком поздно. — Тебе не кажется, что уже слишком поздно? Дон Джованна не справился, мы проиграли. В нашем же доме враги, как только еще пару домов открыто выступят против нас, нас съедят и не подавятся, — Леоне повернул голову в сторону Бруно и с тоской протянул к нему свою руку, — я не хочу позволить тебе погибнуть ради Джованны. — Леоне, что ты предлагаешь? — Переместиться на сторону дона Одио и спастись с тонущего корабля. Наранча хрустнул пальцами и гневно уставился на Аббакио. — Только крысы покидают тонущий корабль первыми. — Обвиняешь меня в предательстве?! — Сам же себя выдал! — двое парней вскочили, стукнулись лбами, и Бруно, не выдержав, звонко хлопнул рукой по столу. — Довольно. Все на нервах. Пожалуй, на сегодня собрание окончено. Нам нужно дождаться дона Джованну, Мисту, и решить все вместе, всем ясно? — Ясно, что я больше не хочу находиться в этой компании и решать дела, которые не приведут нас к успеху! — зашипел под конец Леоне, подходя к Буччеллати. Но тот не протянул руку в ответ, остановил его и устало покачал головой. — Нет. Я хочу подышать свежим воздухом прежде, чем отправиться домой. И тебе бы не помешало, — холодный отблеск в глазах напротив резанул Леоне. Но он послушался, первым вышел из кабинета, громко хлопнув дверью. Наранча и Фуго настороженно встали и, со всеми почестями поклонившись временному дону, начали собираться. Гирга без стыда кидал тихие догадки о предательстве своему партнеру, но тот только гладил его по голове, заставляя послушно успокоиться и оставить разговоры до дома. Совсем скоро Бруно остался один. Он сидел немного сгорбившись, опираясь обоими локтями на ручки кресла и собирался с силами. Немного погодя, с тихим шипением, Буччеллати заставил себя подняться с места и, тяжело опираясь на трость, направиться к выходу. Его глаза горели огнем, преисполненными яростью и праведным гневом, а губы были плотно сжаты. Казалось, даже воздух вокруг него накалился и заискрился. Буччеллати плотно закрыл за собой дверь из темного дерева и медленно поплелся по тускло освещенному коридору. Вытерев лоб от испарины, мужчина нервно озирался по сторонам в поисках незнакомых лиц, тех, которых отправили к ним в дом с его же согласия. Вряд ли они успели бы доехать и обосноваться за столько короткое время, но паранойя играла с его глазами злую шутку. Он шел неспешно, слушая размеренный стук от кончика трости, который эхом прокатывался по пустующему коридору. Бруно кропотливо ходил по первому этажу, пытаясь выбить из головы внезапный, безотчетный страх, который давил на грудь и мешал дышать. Он тщательно разглядывал интерьер дома, картины и статуи, искал в них успокоение и вдохновение, пока ноги сами собой не привели его к массивной двери. Пару охранников приветливо кивнули ему на входе, но у Буччеллати не хватило сил ответить им в такой же вежливой манере. На улице давно зажглись фонари, вечерний воздух холодил и заставлял поежиться. Рядом со входом стоял молодой Бистекка, раскуривая сигарету, и Бруно медленной походкой направился к нему. — Не найдется прикурить? — с осторожной улыбкой поинтересовался Бруно, и Бистекка от неожиданности дернулся, пару раз хлопнул большими рыбьими глазами, и повернул голову в сторону капо. — С-синьор Буччеллати! Не знал, что вы курите! — Я не курю, и тебе не советую, — отозвался Бруно, легким жестом пригладив волосы подростка, словно желая убедиться, что они не растрепались, — но сегодня нервы на пределе. Бистекка сочувственно приподнял брови и осторожно протянул ему одну сигарету из открытой пачки Nazionale. Осталось всего две, курил подросток активно, и это удручало Бруно. — Я… Может, мои слова не послужат вам утешением, — мальчишка попытался уверенно улыбнуться, но уголки его губ судорожно подрагивали, — но вы всегда были оптимистичны, бесстрашно шли вперед и вас никто не мог остановить. Н-неужели все настолько плохо? Вы можете поделиться в общих чертах, без… Подробностей. Если вам станет легче. — Да, Бистекка, — Бруно неотрывно смотрел, как уголек на конце его сигареты постепенно разгорался, — мне трудно это говорить, но ситуация хуже некуда… Не думаю, что из нее можно выйти победителями. Мы понадеялись на помощь Жан-Пьера, поставили все на этот кон, но и он оказался проигрышным. Прости. Бистекка пару раз тяжело вздохнул и взглянул на небо, следя за белыми силуэтами горланящих чаек. — Я хотел бы вас поддержать и всеми силами помочь. Но не знаю как… — он вновь затянулся и потер кончик носа тонкими пальцами. — Не отчаивайтесь, синьор Буччеллати, пожалуйста. Все будет хорошо, как только дон Джованна выйдет из тюрьмы. Все неудачи еще можно перевернуть в свою пользу, нужно до последнего в это верить! Вы меня этому учили… Даже приезд Польнареффа, я уверен, был не таким бесполезным, как вы сказали. Все еще образумится. Сигарета вдруг выпала из рук Бистекки, стоило понять, что Буччеллати неотрывно смотрит в его сторону, с поистине безумным взглядом. Уголек последний раз вспыхнул, зашипел, и растворился в темноте под чужой туфлей. На лице капо не осталось ни следа той тоски и безысходности, той маски, которую Бруно старательно натягивал на свое лицо. — Да, Бистекка, ты как никогда прав. Подросток нервно улыбался, дрожал и лихорадочно думал, где мог оступиться, в каком слове, жесте совершить роковую ошибку. Или ему просто кажется, просто заиграло воображение на радости!? — Пожалуй, пора домой, синьор Буччеллати... - наконец, поспешно выдал он, потянувшись к последней оставшейся сигарете. По лицу подростка потекли капли пота, а глаза безумно задергались. Бруно приблизил свое лицо к лицу парня, будто для того, чтобы лучше расслышать ответ, но вместо этого Буччелати вытащил длинный язык, и провел им по бледной, влажной коже юноши. План Джованны удался. — Хочешь узнать, в чем твоя ошибка? Я никогда не называл фамилию Жан-Пьерра при тебе. Никто из нас, это было главным условием. Это вкус лжеца, Бистекка, и я не намерен отпускать тебя безнаказанно.