Don't Wanna Know

Бэм проклинал это утро просто за то, что оно наступило. Безумно хотелось, чтобы этот день исчез, стёрся из календаря. Или чтобы сам Бэм потерял память и попал сразу в следующий. Но нет. Его телефон упорно показывает "6 января", а это значит, что день рождения Джебома всё-таки наступил. Наверное, с момента, как он вернулся в родительский дом, это был первый день, когда он не находил в себе сил даже на то, чтобы подняться с кровати. Это и так было сложно, но сегодня казалось совсем невозможным. Он отвратительно слаб, и это факт. Иначе не пялился бы в потолок уже битый час, пытаясь собрать мысли в какую-то иллюзию здравого смысла. И не соврал бы матери, что плохо себя чувствует, чтобы не выходить из комнаты. Он не хотел, но воспоминания сами всплывали перед глазами, и казались такими свежими, будто это было вчера. На самом же деле - всего какой-то год назад. Двенадцать месяцев, что отделяли его от прошлого. В тот день он чувствовал особую потребность угодить Джебому. Так было в каждый день его рождения, но в тот словно что-то было немного иначе. Будто хотелось сделать ещё больше. Сделать Джебома счастливым. Он всегда желал этого. На самом деле, Бэм не готовил ничего особенного, ведь ещё после первой попытки устроить большой праздник Джебом признался, что хотел бы отмечать этот день только с Бэмом наедине и желательно не покидая дома. Почему-то это откровение казалось таким лестным тогда. С тех пор каждый год они проводили этот день вдвоём, без фарса и громких слов, без огромных подарков и внешней мишуры. Просто оставаясь вместе, если это было возможно. Да, в позапрошлый день рождения Джебома таки вытащили на работу, несмотря на взятый выходной, но и это не помешало им в конце концов. Вечер они всё равно провели, сидя в кровати и просто целуя друг друга упоительно, до ноющих губ, до дрожи удовольствия на кончиках пальцев. Но прошлый, безусловно, был самым особенным. Тогда, только открыв глаза поутру, Бэм увидел Джебома и не мог сопротивляться внутреннему позыву ни секунды. Перекатившись на бок, он подобрался к ещё спящему парню совсем близко, так, чтобы можно было как следует рассмотреть его лицо, когда оно было таким расслабленным. Тогда он думал, когда только Джебом стал для него настолько родным. Почему его черты он знает, кажется, лучше своих собственных. И почему же так нестерпимо хочется снова и снова касаться этих губ, целовать маленькую ложбинку, похожую на сердце, и чувствовать, как щекочет в груди. Пожалуй, потому что он так отчаянно хотел, чтобы Джебом почувствовал то же самое по отношению к нему. Бэм целовал осторожно, стараясь не будить резко, касаясь щеки сначала самым кончиком носа. Своей же чувствуя лёгкую небритость, что совсем не отталкивало, а даже напротив. Это ведь Джебом. Его Джебом. Он оставлял невесомые поцелуи, переходя от висков к щекам и, конечно, губам. Радуясь так, будто праздник сегодня у него, и это - его подарок. Тот самый, который весь год хотелось больше всего. А когда чужие губы наконец подались навстречу, раскрываясь, хотелось остановить время ненадолго, оставаясь в этом моменте подольше. Джебом обхватывал, притягивая на себя теснее, так близко, как хотелось в тот момент обоим. Целуя в ответ уже со всем желанием, и Бэм цеплялся руками за его плечи, поглаживая шею после. Пока не становилось совсем тяжело дышать от недостатка воздуха и переполняющих эмоций. Только тогда Бэм оторвался, на момент взглянув в искрящиеся глаза напротив, роняя короткое "С Днём Рождения", а после, смущённо пряча розовеющие щеки, опустился на чужую грудь. Слушая спокойное сердцебиение рядом, он вновь провалился в лёгкую дрёму. А теперь, открывая глаза, он видел один только белый потолок, и чувствовал поглощающее, острое одиночество. Будто он остался в этом мире совсем один. Думать об этом так эгоистично, когда у тебя прекрасная семья, хорошие друзья и ты, казалось бы, совсем не тот, кто выброшен на обочину жизни. Но это не спасало. Всё смешивалось. Так сильно хотелось забить на всё и вернуться. Отдать что угодно, чтобы оказаться в объятиях того, кто так легко от него отказался. А ещё одолевало нестерпимое желание поздравить. Написать хоть словечко, чтобы не было так стыдно. Словно если бы Бэм забыл о нём, как о старой выброшенной вещи, а так не бывает. Не с ним. Он не забыл, не выбросил, не отпустил. Но знал, что не посмеет и пальцем шевельнуть. Джебом даже не пытался удержать его. Не хотел. Не нуждался. Их жизни отныне разные, и он больше не станет врываться. Утыкаясь лицом в подушку, Бэм крепче сжимал её мягкие бока руками. Лишь бы никто не услышал.

***

Кухню окутывает мягкий полумрак, в каком обычно и предпочитал ужинать Джебом. А перед ним стоит небольшое пирожное, из которого торжественно торчит, тлея, маленькая свечка. Смотря на пляшущий огонёк, он чувствует так много всего. Ещё недавно он и предположить не мог, что отметит день своего рождения вот так. В окружении лишь любимых питомцев, один из которых сейчас как раз слизывал взбитые сливки с поверхности десерта. Джебом замечает это только спустя какое-то время, хоть и смотрел на стол не моргая. Он уже собирается выбросить сладость, но останавливается в последний момент, вновь задерживая взгляд на горящей свече. Это так глупо. Безумно. Но какая разница? Закрыв глаза, Джебом думает о том, что он хотел бы загадать. Мысли перебивают друг друга стремительно, но всё слишком размыто и неясно. Вот бы отыскать самое сокровенное, там, в глубине.

Увидеть бы Бэма, хоть на минутку.

Нет. Желать этого было бы слишком эгоистично и неправильно. Не так. Он просто хотел бы..

Чтобы Бэм был снова..

Счастливым? А был ли Бэм вообще когда-то счастлив, находясь рядом с ним? Впрочем, узнать наверняка ему не дано, а значит, и думать не стоит. А ещё стоит перестать думать о нём всякий раз, когда нужно пожелать что-то. Когда-нибудь он обязательно загадает немного и для себя, но сейчас задувает свечу, так и обрывая мысль на половине. Убравшись на кухне и рассыпав корм по мискам, Джебом перебирается сразу в кровать. Хоть и вылез оттуда относительно недавно, предпочитая проспать большую часть дня. Разбудил его звонок коллеги, что воодушевленно поздравлял минут десять кряду, не дав и слова вставить. Только спрашивал, слушает ли он. И Джебом был рад, ведь отвечать что-то стандартное из вежливости не хотелось совсем, но было действительно приятно, что кто-то проявил участие. Джексон - отличный парень, нужно будет поблагодарить его нормально в следующий раз. Позже приходил Джинён, и даже Югём заглядывал поздравить после работы. А ближе к вечеру приезжали родители, довольно внезапно, но Джебом был рад видеть их сейчас. Только вот было неловко, ведь Им ещё не успел сообщить о том, что они с Бэмом больше не вместе, и пришлось говорить прямо, когда мама начала звать его, едва переступив порог. Тогда она обняла сына, возможно, задержавшись чуть дольше обычного, но расспрашивать не стала. Она как никто знает, что Джебом не станет говорить о своих переживаниях, пока не решит сам. Отец же всегда умел здорово разряжать обстановку, так что они даже посмеяться успели, распивая чай. Мама привезла несколько старых альбомов с детскими фото, и вспомнить это беззаботное время было здорово. Нечасто Джебом делал это. Тогда не было проблем и забот больших, чем оценки в школе. Хотя у каждого времени жизни свои трудности. Вдруг вспоминается и то, как усердно учился Бэм в последние годы обучения. Зачастую Джебом помогал ему делать задания, если сам понимал хоть что-то. А учитывая то, что парень подрабатывал и возвращался поздно, сидеть приходилось порой и до глубокой ночи. И когда он видел, что Бэм уже совсем без сил - затаскивал его в кровать, не давая переутомляться. А если тот брыкался, пытаясь убедить в важности дела, Джебом прижимал его к себе ближе, мягко целуя в лоб, обещая, что разбудит пораньше, чтобы доделать всё. Попадаясь в объятия, Бэм уже не мог противиться, оставаясь в них до утра. Родители, конечно, спрашивали, не нужно ли им остаться на пару дней, но Джебом дал понять, что в этом нет необходимости, да и рабочая неделя начиналась уже завтра. Те, в свою очередь, как и всегда, оставили ему запас домашних заготовок, большая часть которых - кимчи, по особому рецепту мамы Им. Бэм всегда просил привозить её побольше. Было заметно, что и в этот раз привезено всего было на двоих. Как же неловко. По крайней мере, хорошо, что родители всё же уехали и не придется сталкиваться с этими сочувствующими взглядами ещё какое-то время. То есть, Джебом действительно очень скучал, но сейчас хотелось уединения. Так часто и происходило в последнее время. Он уже лежал в кровати, завернувшись в одеяло поплотнее, чтобы не чувствовать этого холода. Казалось, будто простыни и наволочки сохранили родной запах, иногда даже заснуть удавалось, только обняв подушку, но Джебом прекрасно понимал, что лишь обманывает себя. Там давно не пахло ничем, кроме стирального порошка. Он даже стал пускать кошек в спальню, хоть раньше и не делал этого, лишь бы не было так одиноко. Хотелось скорее заснуть, чтобы этот день больше не напоминал о себе, не навеивал воспоминания так безжалостно. На сегодня с него хватит. И Джебом уже было начал проваливаться в желанный сон, когда на телефон поступило уведомление. Казалось бы, кто мог писать ему в такое время. В душу вдруг закрадывается отвратительно жалкая надежда. Бессмысленная, но он и не пытался думать, не смел надеяться, нет. Но внутренности уже скручивало жгутом от волнения. Это от мамы Бэм Бэма. Становится слишком волнительно, даже ладони потеют, когда он открывает сообщение. Они не общались ни разу с тех пор, как Бэм вернулся домой, и было действительно страшно, ведь сложно представить, что она хотела бы сказать ему теперь. Но и не прочесть было бы неуважительно с его стороны. Текст сообщения был на корейском, и построение предложений говорило о том, что помощником служил переводчик, но суть оставалась вполне ясной. "Надеюсь, твой день был добрым и моё сообщение тебя не огорчит. Я не знаю, что случилось, но не могу противостоять вашему решению. Наверное, вы сделали так, как было нужно. Но это не значит, что я не переживаю за тебя. Как мать, я всегда хотела, чтобы все мои дети жили счастливо. И я желаю этого и тебе, конечно, ведь ты тоже будто стал одним из моих сыновей. Пожалуйста, не огорчайся слишком, и обязательно ищи в жизни что-то, что придаст ей больше красок. Ведь мы рождены, чтобы повеселиться! Будь здоров, позаботься о себе и с днём рождения!" По телу вдруг разливается неожиданное тепло. Почему она так добра с ним? Джебом вдыхает поглубже, приводя мысли в порядок, прежде чем ответить. Старается подобрать слова максимально осторожно, но не знает, как выразить хоть долю той доброты, которую эта женщина подарила ему за всё время, сколько они были знакомы. И даже теперь. Просыпаясь, Джебом не хотел, чтобы этот день рождения запомнился ему, пропитанный серостью и одиночеством. Но засыпает он в смешанных чувствах радости и тоски, благодарности и сожаления, с полной уверенностью, что этот странный праздник навсегда останется в его памяти.