Холод

Часть 2 После этого инцидента Луна не выходила из спальни около четырёх дней. Тело очень сильно ломило, а между ног горело. Засосы и синяки стали потихоньку сходить — девушка наносила на них заживляющую мазь, которая была любезно взята у мадам Помфри ещё в начале учебного года. Но душевное состояние оставляло желать лучшего. Когда кто-то из соседок входил в спальню, Лавгуд шарахалась от них как от огня. Беззвучно плакала в подушку, и в зеркало смотреть перестала. Луна просто не хотела видеть, что сделал с ней Малфой, кем теперь она стала. На пятый день соседки передали, что профессор Флитвик, декан факультета, переживает за девушку, потому что её не было на его лекциях, да и на лекциях других преподавателей, поэтому просит явиться. И всё же, чем руководствовался Малфой в тот момент, Лавгуд было до сих по не понятно. Она решила одеть обычную школьную форму, галстук затянула так, что он начал душить, а на штаны нацепила ремень с двумя бляхами — чтобы расстегнуть его, придётся заморочиться. Сверху мантию с отличительным знаком факультета, на ногах в этот раз красуются школьные туфли, которые девушке удалось найти в туалете Плаксы Миртл. Всем своим внешним видом Луна была похожа на вампира: кожа стала ещё бледнее, мешки под глазами залегли очень глубоко, а сами они красные от слёз, лицо осунулось. Пальцы сами легли на дверную ручку, и, взглянув на них, девушка задрожала. Как же не хотела она вспоминать о том, что случилось в пустом классе, но всё её тело напоминало об этом. Сломанные ногти, синяки, багровые засосы, которые стали приобретать желтоватый оттенок. Отвратительно. Собравшись с мыслями, Луна покинула сначала гостиную Когтеврана, а затем и Башню; направилась в Большой зал. Как ни как, а сидеть на воде четыре дня не приносит особого удовольствия. В Зал она зашла под полный игнор со стороны других учеников. Конечно, кому какое дело до полоумной Лавгуд? Но одного взгляда серых глаз она удостоилась. Стальных, холодных, пустых. Ноги подкосились, стоило поймать его на себе, но, найдя хоть какие-то силы внутри, Луна села за стол, спиной к слизеринцам. Еда была вкусной, но кусок в горло не лез. Девушка чувствовала пару глаз, прожигающих дыру в спине. Допив уже остывший черный чай с чабрецом, она встала из-за стола и направилась к выходу из Большого зала. Только не здесь, не сейчас, не когда он так смот... Бух. Кто-то подставил подножку, и девушка, пребывая в своих раздумиях, распласталась по полу, выронив расстёгнутую сумку из рук — из неё повалились учебники. Паркинсон. Куда же без неё? — Смотри, куда идёшь, чокнутая. Вижу, твоя фригидность очень сильно влияет на внешний вид. Выглядишь, как крыса, — едко выплюнула Пэнси и наступила на волосы Луны. Остался серый след на почти белом полотне. Та лишь подняла голову на сколько смогла, опёрлась на локти. — Лучше уж быть фригидной, чем такой, как ты. Ты шлюха, Паркинсон, признай это, — Лавгуд сама не ожидала от себя такого ядовитого ответа. Что же с ней происходит? Все слова были пропитаны ненавистью и злобой. К Паркинсон, к Слизерину, к Малфою. А он сейчас стоит за спиной своей «подружки», скрестив руки на груди. Выжидает, что же произойдёт дальше. Со своей фирменной ухмылочкой а-ля смотрите-какая-я-мразь. Его глаза чуть округлились, когда он услышал такое обращение от приветливой и спокойной Луны. Может, именно из-за Малфоя она такой стала? И чего ты добился, сломав её? Да нихрена, только ещё больше мыслей и переживаний, которые никогда не будут озвучены. — Идём, Пэнси, — лениво протянул Драко и схватил свою псевдо-девушку за локоть. — Ты уже во второй раз её защищаешь! Что с тобой, милый, происходит?! — начинает истерить. Ох, ну конечно, кому понравится, когда его лишают игрушки, интересного занятия? Парень лишь дёргает Паркинсон на себя, схватив за талию и причмокнув в губы, уводит из Большого зала под шёпот других учеников. Кто-то смотрит вслед им, кто-то на Лавгуд, собирающую учебники в сумку. Без слов, тихо и спокойно, она поднялась и, сделав вид, что ничего не произошло, пошла в сторону кабинета по Заклинаниям в надежде найти там Флитвика. Но некоторое в Луне изменилось: она перестала одаривать всех своей полуулыбкой, задумчивой и затуманенной; теперь её взгляд не блуждает в разные стороны, рассматривая и так знакомые коридоры Хогвартса, он направлен прямо и, можно сказать, уверенно. — Профессор, — поприветствовала девушка, найдя в аудитории, наполняющейся второкурсниками, низенького волшебника. — Мне передали, вы просили явиться. — Да, мисс Лавгуд, я хотел убедиться, что с Вами всё в порядке, — ответил декан, проходя мимо девушки. Такое чувство, что ему нужна была только её явка, а не интерес к самому состоянию. — А теперь можете идти, насколько помнится мне расписание, на Историю магии. — До свидания, профессор, — тихо, словно мышка, произнесла Луна и вышла из кабинета. Школьная рутина вновь наполняла жизнь девушки красками, она и думать забыла о Малфое и о том, что произошло в пустой аудитории. Вопросы больше не мучали её, только лишь те, что по Нумерологии, Трансфигурации и другим предметам. Библиотека. Место, наполненное запахом бумаги и кожаных переплётов. Место, где ты можешь открыться книгам, читать в своё удовольствие, попивая чай с чабрецом, и, усевшись в мягкое кресло, затеряться среди стеллажей и этой оглушающей тишины. Поэтому Луна любила здесь находиться. Взяв рукопись и глотнув ароматного чая, она принялась скользить по пергаменту взглядом, изучая каждую букву и цифру. Внезапно кто-то положил руки на плечи девушки. От неожиданности она всхлипнула и резко повернулась, скидывая с себя тёплые кисти; глаза её округлились. Они молчали, смотря друг на друга. Как тогда. Вот-вот и из глаз её брызнут слёзы. Луна только начала отвлекаться от всего и стараться жить, как жила до изнасилования, как бы ни было отвратительно это слово, но тут появляется этот Слизеринский принц, просто молчит и смотрит в её глаза. Совсем так же, как тогда. — Зачем ты пришёл? Ты же получил то, что хотел, воспользовавшись моим телом, изуродовав его. Так что же теперь тебе надо..? — голос предательски сорвался, и Луна не могла определить, говорит она шёпотом или кричит. Но в тишине библиотеки всё казалось громким, и разговор следовало бы перенести в другое место, но девушка даже не хотела его начинать. — Уходи. Пожалуйста... Выдавила из себя полуулыбку, сделала глоток травяного чая и снова уткнулась в том, напрягаясь присутствием Малфоя. А он никуда не уходил. Так и стоял за креслом, прожигая дыру в спине Лавгуд. Ровной, словно палку проглотила. Волнистые волосы падали ей на плечи, какие-то пряди терялись под мантией, а какие-то спадали на лицо. Так хотелось дотронуться до них. Ощутить эту мягкость. Убрать прядь за ухо, чтобы та не мешала ей читать. Но Малфой одёрнул руку прежде, чем совершить ошибку, как ему показалось. Он развернулся, ушёл. Луна ощутила волну спокойствия, прокатившуюся по телу, и, сделав глоток чая, продолжила читать. Она позволяла себе расслабиться вне его присутствия, но всё равно начинала дрожать при одном взгляде на него или даже упоминании. Она никогда не забудет, что Малфой с ней сделал. Горло приятно обжигают глотки онгевиски, а в голову даёт нехило. После нескольких бутылок Малфою плевать, что Паркинсон была благополучно послана нахуй, как в прямом так и в переносном смыслах — изрядно выпившая девушка утащила какого-то шестикурсника из подземелий Слизерина в тёмные коридоры, а оттуда, может быть, в туалет или пустой класс. Было плевать на то, что теперь он сам шатается по каменным переходам с риском быть пойманным завхозом Филчем. Но он так хотел увидеть их. Эти платиновые глаза, молочную кожу, светлые волосы. Ноги сами понесли тело на восьмой этаж, шатаясь, спотыкаясь о каждую щель в полу. Выручай-комната была очень уютной, что не особо вяжется с образом слизеринца. Большой мягкий диван с не менее мягкими подушками; горящий камин, освещающий небольшое помещение, имеющий невысокую решётку; журнальный столик из тёмного дерева идеально вписывается и дополняет комнатку. Но в самом углу стояло что-то, накрытое серой тканью. Драко подошёл к этому чему-то и сдёрнул кусок мешающего полотна. Зеркало Еиналеж. Золотая рамка с причудливыми узорами, которая обрамляет гладкую зеркальную поверхность, отражающую твоё самое сокровенное желание. В мутном стекле он разглядел себя в объятиях Луны Лавгуд. Она прижимается к его крепкой груди, обхватывая руками за пояс и улыбается. Так нежно. Так тепло. Взгляд её излучает заботу, привязанность и любовь. Ту самую любовь, которую Драко от неё никогда не получит. — Ты всё испортил... — шепчет в пустоту, прижимаясь к холодной поверхности Зеркала. Нет, он не будет скупые мужские слёзы, не будет биться в истерике и лупить стены до хруста костяшек, не будет пытаться добиться её. Так он думал. Но что значат слова и мысли влюблённого юноши, который даже не осознаёт этого? Или просто не хочет признавать? «Ты Малфой, Драко, а Малфоям чужда любовь», — говорил отец. И маленький мальчик верил в это, становясь старше, закрывая свой внутренний мир от таких чувств, как привязанность, симпатия, любовь. От всех. — Я люблю тебя, Драко, — заговорило отражение девушки совсем тихо, еле слышно. Как же он хотел услышать эти слова вживую. Наяву. Он хотел, чтобы эта спокойная девчушка научила его любить, а не просто хотеть тело, как одноразовый материал. Ты скажешь эти слова. Рано или поздно, но скажешь. Обещаю тебе, Луна.