«Со стороны глядеть — не так уж она была из себя видная, но ведь я-то не со стороны на неё глядел, а в упор. И не было для меня красивей и желанней её, не было на свете и не будет!»
© «Судьба человека»
В воскресенье утром я была вся как на иголках. Проснувшись в восемь часов, я пыталась найти себе хоть какое-нибудь занятие, которое могло бы отвлечь мои мысли на оставшуюся половину дня: из-за того, что вчера я решила задержаться на работе подольше, тем самым выполнив все свои поручения, Елена решила дать мне дополнительный выходной. Всеми силами стараясь отвлечься от тревожных мыслей о будущем вечере, которые почему-то всё сильнее норовили влезть в мою голову, я решила скоротать время за просмотром сериалов вместе с подругой. — Я до сих пор не верю, что она согласилась, — сказала Катя, как только на экране появились финальные титры. — Это прям реально офигеть! — Знаю, я сама в шоке. Я так боюсь что-нибудь испортить… а вдруг я что-то не то скажу или сделаю? — в мыслях всё стремительнее возникали сомнения и страхи, от которых было трудно избавиться. — Прекрати накручивать себя и думай о том, как офигенно всё пройдёт! Просто не пытайся сразу лезть к ней с поцелуями или стремлением затащить её в постель, — пошутила подруга и сразу же получила от меня такой же шутливый удар по плечу. — Прекрати! Я ни о чём таком даже не думала, — смущённо произнесла я, надеясь, что мои щёки не покраснели. — Ну, значит, скоро подумаешь, — я лишь показательно закатила глаза на комментарий девушки.***
К 17:30 я подъехала к центральному входу в театр. Анны пока не было видно, поэтому я принялась расхаживать туда-сюда, пытаясь не замёрзнуть в ожидании женщины. Хоть и был первый день февраля, темнело на улице всё так же рано, и уже в полшестого вечера вся театральная площадь была окутана тёплым белым светом фонарей. Мне не было известно, с какой стороны подойдёт женщина, будет ли она за рулём или придёт пешком, поэтому я продолжала оглядываться по сторонам, в надежде, что зрение не подведёт и мне удастся узнать её издалека, насколько это вообще было возможно сделать в столь плохих условиях: на улице уже второй час продолжал валить густой снег, создавая почти нулевую видимость. Как и ожидалось, в воскресенье вечером народу у театра было очень много: как-никак центр города и выходной день делали своё дело. Продолжая всё стремительнее всматриваться в лица прохожих, мой взгляд резко остановился на переходящей вдали дорогу женской фигуре, чьё лицо мне пока что было не разглядеть, но ощутив стремительно набирающий обороты стук сердца и слабость в ногах, я поняла: это она. Женщина всё быстрее направлялась в мою сторону, и, оказавшись в метрах пяти, она неожиданно подняла руку и помахала мне. Я продолжала стоять не в силах пошевелиться, не в силах отвести взгляд, лишь чувствуя, как на моём лице появляется непроизвольная улыбка. Она подошла и, улыбнувшись, поздоровалась со мной, и я поспешила сделать то же самое в ответ, лишь только сейчас в полной мере убедившись, что это всё не сон. — Давно ждёшь? — спросила она, возвращая меня в день, когда, зайдя в кафе, она обратилась ко мне с этим же вопросом. — Нет, я сама недавно приехала, — не в силах оторвать взгляда от женщины, ответила я. — Как настроение? — Потрясающе, а у вас? — Тоже. Мы пойдём пешком или поедем? — она поспешно стряхнула успевшие прилипнуть к своему белому пуховику снежинки, прежде чем продолжить: — Тут идти, в принципе, не так далеко, а у нас с тобой ещё целых полтора часа до начала. — Да, давайте тогда пешком, я люблю ходить. Только чур вы показываете дорогу, — я пыталась пошутить, но лишь ощутила предательскую дрожь в своём голосе, которая появилась явно не от холода: напротив, с приходом женщины по моему телу неожиданно разнеслось искрящееся тепло. Отойдя от театра на незначительное расстояние, я осознала, что мы направляемся в сторону Кремлёвской набережной, где в это время года было особенно красиво. — Так ты у нас приезжая, получается? В общаге живёшь? — прервала затянувшееся молчание Анна. — Нет, с подругой квартиру снимаем недалеко от универа, — ответила я. — Мне кажется, я бы не выжила в общаге: не люблю шум и обилие людей. — Понятно. А я ведь, кстати, в общаге жила, когда ещё в консерватории училась. Там есть свои плюсы, — я удивлённо посмотрела на женщину: то ли из-за того, что не ожидала, что она решит поделиться информацией из своей жизни, то ли потому, что была убеждена, что женщина родилась здесь же, в Казани. — А вы разве не отсюда родом? — Не совсем. Раньше жила в паре десятков километров от города, но после школы из-за отсутствия учебных заведений переехала сюда. Так что да, мне всё это прекрасно знакомо. — А вы всегда хотели играть в театре? — желание узнать женщину поближе росло с каждой секундой, и теперь, когда у меня появился на это шанс, я решила воспользоваться им по-максимуму. — Да. Наверное, да. Насколько я помню. У меня в семье театр всегда очень любили, поэтому я как-то сразу и хотела развиваться в этом направлении, — Анна рассказывала, а я продолжала смотреть на неё, всё так же не в силах оторвать взгляда. Мы вышли на набережную, и теперь многочисленные огни до сих пор неубранных гирлянд и новогодних фонарей падали на лицо женщины, освещая её поджатые губы, покрытые ярко-алой помадой, и едва заметную родинку над верхней губой. Блики света отражались в её карих, словно карамель, глазах, которые сейчас мне казались темнее обычного. Неужели это и вправду происходит со мной? Неужели мы действительно идём с ней вдвоём в центре города, разговариваем, и, кажется, наслаждаемся компанией друг друга? — А вы, значит, закончили консерваторию и сразу устроились работать? — продолжала свой расспрос я, не в силах остановиться. — Да. Помню, нам ещё перед выпускным сообщили, что в театр требуются вокалистки, ну мы и решили с двумя подругами прослушаться. Меня сразу взяли. Не то, чтобы я не ожидала этого, но была удивлена, — я слушала женщину и постепенно ощущала, насколько легко мне становится рядом с ней. Существовавшие ранее барьеры и неуверенность в общении с актрисой потихоньку начинали улетучиваться, чему я была несказанно рада. Я с неугасаемым рвением и интересом продолжала вслушиваться в рассказы Анны, пытаясь не пропустить ни единого слова, неторопливо, кусочек за кусочком, словно собирая пазл, создавала в уме её портрет. Мы шли уже по менее оживлённой улице, и я осознала, что и вовсе не слежу за дорогой, продолжая идти, ведомая уверенно передвигающейся по городу женщиной. Поначалу оставаясь, как обычно, немногословной, сейчас же она спокойно рассказывала мне различные истории своей юности, время от времени задавая мне ответные вопросы и так же внимательно слушая, что я говорю. Я то и дело продолжала ловить себя на мыслях о том, что женщине, возможно, действительно интересно меня слушать. — Я надеюсь, там не будет много маленьких детей, — сказала Анна, когда мы подошли к зданию Дворца Культуры и, обойдя идущую впереди семью с маленьким ребёнком, направились внутрь. — Не любите детей? — Люблю, но не на таких мероприятиях. Ну, знаешь, это ведь явно не будет им интересно, а я не люблю, когда мешают наслаждаться музыкой. — А у вас есть дети? — я надеялась, что вопрос не покажется женщине слишком личным или бесцеремонным. К счастью, она спокойно ответила. — Нет, как-то не довелось, — одарив меня кротким, лукавым взглядом с едва заметной ухмылкой, Анна открыла дверь, ведущую внутрь здания. Я пропустила её вперёд. Мы оказались в просторном холле, который чем-то напоминал мне холл театра. Взглянув на часы, я заметила, что до начала концерта оставалось ещё около сорока минут, поэтому мы не торопясь направились в сторону гардероба, у которого, на удивление, уже начинал потихоньку скапливаться народ. Я смотрела, как она уверенно снимает с себя шапку и пуховик, вручая их гардеробщице; как поправляет слегка приподнявшееся из-за ходьбы и без того короткое чёрное, украшенное стразами платье; как, вероятно, сама того не замечая, проводит языком по своей нижней губе, лишь одним этим действием выбивая у меня из-под ног почву, заставляя замереть на месте, не в силах отвести взгляда от этих алых-алых губ. Сняв с себя верхнюю одежду, мы подошли к большому зеркалу, висевшему напротив гардероба. Анна приблизилась к своему отражению, невесомым движением убирая чуть опавшую на нижнее веко тушь, и лишь сейчас я в полной мере обратила внимание на её наряд. Чёрные ботильоны на внушительном каблуке делали и без того высокую женщину ещё выше, из-за чего наша разница в росте стала куда ощутимее, а капроновые колготки, украшенные по бокам слегка вызывающими широкими полосами и едва видневшимся из-под платья узором в виде бантика, и вовсе не оставляли места воображению. Меня неожиданно бросило в жар. Никогда ранее не испытывая таких странных, противоречивых эмоций, я поспешила отвести взгляд от ног женщины, быстро начав рассматривать своё собственное отражение. Мне внезапно стало не по себе. — Всё в порядке? — она бросила взгляд на моё отражение, а после и вовсе развернулась, и посмотрела прямо на меня. — Да, просто… душно немного здесь. — Да вроде нормально, — я проследила за её взглядом, который бегло, оценивающе, прошёлся по моему едва доходившему до середины бедра бордовому платью, заблаговременно привезённому из дома во время зимних каникул. — Красивое, кстати, платьишко. У меня есть похожее, — я на секунду замерла, а после промямлила смущённое «спасибо». Неужели она сделала мне комплимент? — Сколько у нас ещё времени? — поинтересовалась актриса. — Ещё полчаса до начала. Можем пока прогуляться по зданию, я никогда здесь ещё не была. — А я была. Но давай походим, всё равно время есть. И мы направились к лестнице, ведущей на второй этаж, откуда открывался невероятно красивый вид на вестибюль. Анна подошла к поручням балкона и посмотрела вниз. Я встала рядом, неожиданно осознавая, насколько она красива в этот — в принципе, как и в любой другой — момент. Мне захотелось запечатлеть это мгновение в памяти, и, сама того не осознавая, я неожиданно выпалила: — Не хотите сфотографироваться? — Сфотографироваться? В смысле, вдвоём? — Необязательно. Я могу вас пофотографировать здесь, если хотите… — Конечно, — внезапно ответила женщина, и, открыв свою маленькую чёрную сумочку, достала оттуда телефон. — Сфотографируешь меня? — Давайте, — я радостно улыбнулась. «Главное, не облажаться и не размыть фото», — пронеслось у меня в мыслях, когда женщина, подойдя ближе к поручням, начала позировать. Сделав, наверное, штук двадцать фотографий, и показав их Анне, которая осталась довольна, мы направились в зал, чтобы занять свои места. Партер оказался лишь чуть меньше театрального, благодаря чему восьмой ряд казался не таким уж далёким. — Вот знаешь, сколько работаю в театре, а выбраться самой посмотреть что-нибудь из зала удаётся крайне редко, — сказала женщина и посмотрела на меня. — Ну, значит, почаще надо вас приглашать на такие мероприятия, — мне никогда ранее не доводилось флиртовать, поэтому я надеялась, что это не прозвучало глупо. — Я не против, — она обворожительно улыбнулась. Я продолжала удивляться тому, что эта женщина может быть ещё красивее, но вот, в тот самый момент она напоминала мне произведение искусства, к которому так хотелось прикоснуться. — Хотя теперь, по идее, моя очередь приглашать тебя. Сердце, казалось, пропустило удар. В сотый раз за день. Что же ты со мной делаешь? — Это мы ещё посмотрим. Концерт был потрясающим. Джазовая музыка наполняла зал невероятной волшебной энергетикой, а песни и вовсе казались очень знакомыми. Время от времени я не могла удержаться и то и дело переводила взгляд на Анну; я смотрела на женщину и впервые видела на её лице искренние, неподдельные эмоции: её глаза, казалось, светились от счастья, а губы то и дело непроизвольно расплывались в улыбке. В моей голове неожиданно всплыл состоявшийся утром диалог с подругой о поцелуях, и неосторожно брошенная ею фраза: «Ну, значит, скоро подумаешь» эхом отозвалась в моих мыслях. Женщина в очередной раз неторопливо провела языком по своей нижней губе, но этого оказалось достаточно, чтобы едва не свести меня с ума. Мне захотелось поцеловать её; прижаться к этим губам, медленно, осторожно провести по ним языком, смакуя, словно пробуя их на вкус; притянуть её ближе к себе, запустив руку в её короткие, едва отросшие за эти два месяца волосы, и целовать её, целовать, пока в лёгких не закончится воздух, а потом уткнуться в шею, прижимаясь губами к её мягкой, тёплой коже, и никогда больше не отпускать; и знать, быть уверенной, что она не уйдёт, не оставит меня, не разобьёт сердце. — Как же это потрясающе, — чуть приблизившись, она прошептала мне на ухо, и я ощутила на своей коже её тёплое дыхание, от которого по всему телу прошлась дрожь. Я чувствовала, как начали гореть мои щёки, но, благо, в зале было достаточно темно, чтобы никто — особенно она — не смог этого заметить. Все зрители встали со своих мест, когда по залу начала разноситься финальная, довольно романтичная мелодия в исполнении главного музыканта, и несколько человек, сидящих перед нами, включили фонарики на телефонах и начали неторопливо махать руками из стороны в сторону. Мне захотелось заснять происходящее на видео, но вдруг меня осенила идея получше. Я быстро достала свой смартфон, и, включив камеру, наклонилась к её лицу. — Может, сделаем селфи? — на этот раз была моя очередь шептать ей на ухо. Она повернула голову, и дразнящие огоньки начали гулять в её взгляде. — Давай. Я попыталась настроить яркость, но в зале было слишком темно, отчего наших лиц почти не было видно. Меня окатила волна отчаяния. И тут, неожиданно, я ощутила на своей талии чужую руку. Даже столь лёгкое, почти невесомое прикосновение заставило меня замереть, не в силах пошевелиться, не в силах даже дышать. — Стой, — сказала она, — давай не так. Она развернулась спиной к сцене, подталкивая меня покоящейся на моей талии рукой сделать то же самое. Я повторила её движение. Теперь мы стояли на фоне освещённой яркими софитами сцены, на которой находились музыканты и главный солист сегодняшнего концерта. Я подняла телефон чуть выше, пытаясь поймать красивый ракурс, и немного развернулась в сторону Анны — сначала неуверенно, а после — гораздо смелее кладя руку ей на плечо, тем самым приближая женщину к себе. Она наклонила голову, и теперь наши лица разделяло лишь пару сантиметров. Я зажала дрожащей рукой значок камеры, делая сразу несколько фотографий — чтоб наверняка. Музыка постепенно начала утихать, а после и вовсе остановилась, и зал наполнился бурными аплодисментами и овациями зрителей. Мы развернулись обратно к сцене, чтобы чуть после я услышала восхищенное «Браво!» от Анны. Неужели мне удалось сделать её счастливой? И даже когда мы покинули зал, вновь оказавшись в просторном коридоре, я по-прежнему видела не сходящую с лица женщины улыбку. Пропустив вперёд толпу ринувшегося к гардеробу народа, мы не спеша спустились в холл и забрали верхнюю одежду. — Тебе самой понравилось? — поинтересовалась она, протягивая мне мою куртку. — Очень! Никогда особо не слушала джаз, и теперь понимаю, что зря. Она самодовольно улыбнулась: — Ну ещё бы. Мы вышли из здания Дворца Культуры, а на улице всё ещё неустанно валил снег, в некоторых местах образовывая целые сугробы. — Ну и работы, конечно, у дворников завтра будет. Кошмар, — сказала она, увидев представшую нам картину. Я лишь улыбнулась, и выдала: — И не говорите. Мы молча прошлись вперёд, направляясь в сторону автобусной остановки. Мне не хотелось, чтобы этот день заканчивался; не хотелось прощаться; не хотелось возвращаться в скучную ежедневную рутину, когда мне снова придётся всеми силами искать хоть малейший шанс увидеться с этой женщиной. С женщиной, стоявшей в тот момент рядом, сильнее укутывающейся в свой палантин, чтобы спрятаться от снега, и напоминавшей мне в этот момент ребёнка. Как можно быть такой милой и горячей одновременно? — Тебе какой? — Двадцать четвёртый, — ответила я, отряхивая приставший к своим волосам снег. — А вам? — Тридцатый. Я посмотрела на дорогу, в надежде, что автобус ещё долго не придёт, и мы будем с ней вместе если не вечность, то ещё хотя бы несколько минут. Но вдалеке, светя своими фарами прямо в лицо, шёл автобус. «24» — красовалась надпись вверху. Я разочарованно вздохнула. Почему этот день должен заканчиваться? Я посмотрела на неё, и мне казалось, что она прочла все терзающие меня эмоции по взгляду. Что сейчас? Просто попрощаться? Обнять её? Поблагодарить? Хотелось поцеловать, но это был не самый разумный вариант. — Спасибо вам, что составили компанию, — я наклонилась чуть ближе и приобняла женщину, не будучи уверенной, как она отреагирует. Она ответно обняла меня. — Да ладно тебе. Это я должна благодарить, — мне в ответ. Автобус уже было подъехал к остановке, оповещая о том, что пора отстраниться. Я сделала небольшой шаг назад, убирая руку с её спины, когда она внезапно, моментально, перехватила мою руку и взяла в свою. Я чувствовала, как соединяются наши ладони, переплетаются пальцы, как мои успевшие замерзнуть без перчаток руки соприкасаются с тёплыми руками женщины. Я смотрела на наши руки, и в этот момент внутри меня словно вспыхнули искры, отдавая сладкой болью внизу живота. Она отпустила мою руку, и я нехотя, из последних сил цепляясь за её пальцы, сделала то же самое. Попрощавшись, я зашла в свой автобус и продолжала смотреть на неё даже через окно, не в силах отвести от женщины взгляда, пока она не скрылась из поля моего зрения.