Наизнанку

      Всё здесь, в Великой Империи, казалось правителю Островной Империи странным. Сам город был, казалось, лишён помпезности. И совсем не напоминал столицу. На просторных, выглядящих пустынными, улицах было мало людей и ещё меньше транспорта. Если и попадались редкие пешеходы, то шли они исключительно целеустремлённо - праздно прогуливающихся среди них не было. И сама одежда казалась заезжему правителю странной - непривычно строгой, лишённой ярких красок.       Башня, возле которой остановилась машина, любезно присланная за ним в порт Монархом, была величественной. Султан посмотрел на неё с невольным уважением, впервые вспыхнувшем в нём с момента схождения на берег этой страны.       Султан поднялся по ступеням, дверь перед ним услужливо открыл человек в чёрной, украшенной золотой вышивкой, форме. В фойе иностранного гостя сразу же встретил довольно молодой мужчина в строгом тёмно-сером мундире. Он заметно волновался. Но голос, когда он приветствовал султана и представлялся, не дрожал, слова он выговаривал чётко и правильно, не запинаясь и не делая мучительных пауз. Молодой человек был заботливо предоставлен в распоряжение султана как гид и провожающий, а так же, как помощник, ответственный за расписание султана и его успешное посещение всех запланированных мероприятий. В общем-то расписание это было оговорено секретарём султана заранее. Но для решения всевозможных мелких несостыковок, которые неизбежно возникали в чужой и абсолютно незнакомой стране всегда лучше было иметь рядом кого-то сведующего в традициях и укладе местной жизни.       Сейчас был запланирован завтрак-знакомство с Монархом Великой Империи. Султан сам настоял на этой встрече сразу после его приезда в Столицу. Как человек не лишённый любопытства, он хотел увидеть этого молодого и амбициозного правителя, делающего, однако, определённые успехи в управлении такой большой страной; а ещё, как опытный политик - предпочитал как можно скорее выработать собственное мнение о человеке, который уже долгое время был его противником.       Помощник проводил его в небольшой светлый зал, в убранстве которого, как отметил султан, не было привычных ему помпезных изысков, призванных с порога демонстрировать всем злопыхателям величие и богатство властителя. Окинув тяжёлые занавески, собранные в традиционные складки и тонкие напольные вазы с какими-то местными белыми цветами, служащими единственным украшением помещения, выбранного Монархом для встречи с иноземным правителем, султан едва удержал самодовольную улыбку. Видимо, казна Монарха была не так полна, как его собственная, раз денег на внутреннее убранство не хватило. Монарх не заставил иноземного гостя себя ждать, появившись в зале стремительно. Он выглядел ровно так, как его описывали, хотя раньше султан был уверен, что его рост сильно преувеличивали. Ничуть. Гигант возвышался над султаном примерно так же, как эта его башня над остальными постройками Столицы. А ещё у него были непривычно-светлые волосы. Не седые. Жёлтые. И глаза - голубые. Надо признать, Монарх обращал на себя внимание даже будучи одетым в строгий серебристо-серый мундир, без привычной султану расшивки драгоценными камнями. Пожалуй, то, что парадная одежда самого султана, в которой он, как и подобало правителю, прибыл в Великую Империю, блистала и переливалась, когда грани самоцветов ловили лучики света, компенсировало то испытанное им жуткое чувство из-за разницы в росте.       Рукопожатие Монарха было жёстким и твёрдым. Взгляд и голос - уверенными. Он говорил правильно, без напряжения, но при этом довольно скупо, без привычной велеречивости придворных вельмож, которую султану прививали с детства. Речь Монарха - краткая и слишком прямолинейная - сбивала с толку, заставляя подстраиваться под неё, отбрасывая заготовленные длинные фразы.       За завтраком они в основном, к некоторой радости султана, которую он, естественно тщательно скрыл, молчали. Яства были в большинстве своём совершенно не привычные, но выглядели красиво. И это, пожалуй, даже удивило султана - глядя на одежду Монарха и украшения зала, он в тайне ожидал, что к столу подадут похлёбку в кривобоких мисках. Вот только на столе по обеим сторонам от Монарха стояло два пустых столовых прибора. Это было вопиющей странностью. Видимо, прислуга, накрывавшая на стол, что-то перепутала. Мысленно султан неодобрительно покачал головой. Как этот мальчишка управляет целой страной, если даже за обслугой уследить не может?       В зале присутствовал ещё один человек. Сначала султан решил, что этот молодой мужчина, одетый в совершенно чёрную униформу без каких-либо украшений - личный секретарь Монарха. Но, в отличии от помощников султана, за стол он не сел, оставшись стоять чуть позади и слева от Монарха. Султан, привыкший быть внимательным к окружающей его обстановке и людям, цепко, но как можно ненавязчивее рассматривал странного мужчину, по видимому, телохранителя. Тот был вряд ли старше самого Монарха, и это было единственным общим для них. Внешность телохранителя была бы, пожалуй, типичной для населяющих эту страну мужчин - и рост, и комплекция, и цвет глаз. Вот только ожог почти на пол-лица. Не то чтобы он так уж сильно портил внешность мужчины, но сам султан, подобного человека не назначил своим телохранителем, ибо окружение правителя должно быть идеально и по качествам характера и внешне. Неужели в этой стране дела обстоят так плачевно, что Монарху не из кого выбрать себе достойную свиту? Да ещё и на мундире телохранителя явно сэкономили. Это немного сбивало с толку, ведь султан помнил, что охрана Башни была одета торжественно и парадно. Разве что, Монарх намеренно решил не наряжать телохранителя, чтобы он не выделялся роскошью мундира на фоне скромного одеяния самого Монарха?       Когда Зу Файн - толковый молодой человек, которого раньше, при старом режиме, заклеймили бы выродком и обрекли на подпольное существование и ежедневною борьбу с болью - увёл иноземного гостя, обещая доставить его в гостевые апартаменты и разместить для отдыха, мужчина, одетый в чёрную форму, ощутимо расслабился и, даже не подумав спросить разрешения, уселся за стол рядом с Монархом. Его рука потянулась к одному из блюд, но раздавшееся сзади тихое шипение отодвигаемой потайной двери заставило его обернуться. Обернулся и Монарх. И тут же вскочил со стула.       - Странник! Наконец-то вы вернулись!       Сикорски, без раболепия, присущего жителям Саракша, но с теплотой, характерной для Землян, поприветствовал Монарха, пожав ему руку. И так же тепло поздоровался с поднявшимся ему на встречу мужчиной, который действительно был личным телохранителем Монарха и неофициальным главой Службы Собственной Безопасности, вернее, непосредственным начальником её главы, хоть и тайным.       - Когда вы прибыли? - полюбопытствовал телохранитель после того, как все мужчины устроились за столом, и вновь потянулся к облюбованному блюду, но обнаружил, что Монарх уже щедро накладывает ему в тарелку именно этот салат.       - Буквально полчаса назад, - устало признался Сикорски, которому экстренно пришлось совершить путешествие на Землю, да ещё и задержаться там, опоздав в итоге на встречу с султаном Островной Империи, - И поспешил занять наблюдательный пост.       - Почему же вы не присоединились к завтраку? - удивился Монарх.       - Вряд ли султан оценил подобное нарушение этикета. И, кстати, что случилось с вашими парадными мундирами, Максим?       - Ничего с ними не случилось, - вместо Монарха пробурчал телохранитель, - Абсолютно.       - Как это понимать?       Мужчина вздохнул, жалея, что не сдержался. Он не собирался ябедничать - это было как-то недостойна человека, занимающего его должность и положение. Но теперь всё равно придётся объяснять.       - Мой секретарь не успел подготовить парадную одежду, - спокойно признался Монарх.       Сикорски замялся. Секретарь Монарха был новеньким, и он ещё не успел разобраться со всеми своими обязанностями, хотя парнем был, по всеобщему мнению, не глупым и исполнительным.       - На парня слишком много взвалили, - попытался заступиться за своего протеже Сикорски, - Он ещё не успел вникнуть в рабочий процесс.       - Вот именно! - не выдержав, вмешался телохранитель, даже столовый прибор отложил, чувствуя, что наконец-то выдался шанс настоять на своём, - Не успел! Таких бы проблем не возникло, если б секретари у Монарха не менялись раз в три недели. Например, Зу Файн уже имеет опыт организации встреч с правителями соседних стран. Останься он на должности секретаря, и сегодня Маку не пришлось бы встречать султана в повседневной одежде.       Странник не стал озвучивать пришедшую ему в голову мысль, что если бы Монарх следовал традиционному для многих здешних стран протоколу и одевался в повседневной жизни во что-то более подобающее диктатору с Саракша, а не привносил в наряды собственные, воспитанные Земной демократией, вкусовые пристрастия, то и выставлять себя излишними скромниками перед султаном не пришлось бы.       - Вы считаете, что пора закрепить пост секретаря Монарха за кем-то одним, Генерал? - устало переспросил Странник, не желая спорить. "Генерал" в его устах прозвучало каждодневным титулом. Чем-то неотъемлемым и естественным. Личный телохранитель Монарха, не смотря на свою молодость, действительно имел звание генерала. Заслуженное. Его карьера всегда была стремительной. Но отнюдь не из-за расположения к нему лиц, находящихся у вершин власти. Он приложил очень много усилий, взбираясь по карьерной лестнице, начиная с самых нижних ступенек. Пролил много пота и крови. Убивал врагов и на себе вытаскивал раненных друзей. А ещё учился. Каждую свободную минуту - на собственном горьком или удачном боевом опыте и по книгам, подаренным ему Странником. Это были чужие книги. Написанные не на Саракше. Тексты в них были древними и не всегда понятными. Но парень упорно продирался через опыт полководцев, живших за сотни лет до его рождения и совершенно на другой планете. Но точно так же, как и он сражавшихся за свою родину.       - Да, я так считаю, - подтвердил человек, которого Странник называл Генералом, - Но сейчас не время обсуждать это. Куда важнее ваши впечатления о султане. Вы наблюдали за ним. Что скажете?       Сикорски задумался. И наконец сказал, подбирая слова:       - Он сложный человек. И уже составил мнение о Максиме. Не самое благоприятное, кстати. Мне кажется, он, как и все здешние правители, что называется, "встречает по одёжке". А вам, Максим, одёжкой как раз похвастаться и не удалось. Так что, не удивляйтесь, если он не захочет иметь с вами дело, посчитав недостаточно надёжным политическим игроком.       - Их величеству не хватает роскоши? - саркастично хмыкнул Монарх, и люди, знающие его так же хорошо, как Странник и Генерал, заметили бы блеснувший в его глазах огонёк принятого вызова, - Что ж, вечером на приёме будет ему и золотые канделябры и сверкающие камни в кубках.       - Надеюсь, мундиры к этому моменту уже будут готовы, - вздохнул Генерал.       Мундиры к вечеру и правда успели приготовить. Так что султана Монарх встретил во всём блеске и великолепии почти в дверях парадного зала Дворца.       Султан внимательно рассматривал высокого молодого мужчину, облачённого в мундир, затканный серебряной нитью, по его полам тянулись золотые узоры, украшенные голубыми и зелёными самоцветами. В этом мужчине почти невозможно было узнать того самонадеянного мальчишку, встретившего султана утром. Метаморфоза поражала. Как и дворец. Султан внимательно и придирчиво рассматривал высокий потолок, украшенный росписью. Полотно поражало своими тёмными насыщенными фиолетовыми красками и россыпью мелких ярких светильников, не виданных и не привычных глазу султана.       Поражала и роскошь отделки светлых стен, украшенных картинами в тяжёлых рамах, резной деревянной мебели, сделанной с непривычным изяществом. Везде сверкала позолота, каменья. По залу сновали парни и девушки в безупречно-белых одеждах, в руках они держали похожие на кружево подносы и предлагали гостям напитки разлитые в посуду из драгоценных металлов.       Придраться было не к чему. Даже телохранитель Монарха переоделся. Форма его была по-прежнему чёрной - султан уже начал подозревать, что это было признаком принадлежности его к военной структуре - но теперь её украшала золотая вышивка и на груди были приколоты награды. Судя по их количеству - мужчина был настоящим героем. Если, конечно, эти подвески не были чистой декорацией.       Искушённый жизнью в роскоши султан мысленно был вынужден признать, что Монарх умел производить впечатление на гостей. Невольно султану даже пришло в голову, что утренняя встреча была так спланирована специально, чтобы сначала дать политическому оппоненту составить какой-то определённый сценарий поведения, основываясь на уже сделанных выводах о личности Монарха, а потом развеять эти планы в пыль, заставив менять стратегию на ходу. И, пожалуй, метод был действенным. Сейчас, во всяком случае, султан с трудом представлял себе, как следовало выстраивать разговор с этим, открывшимся с новой стороны, политиком.       Рядом с телохранителем стояла женщина в длинном ослепительно-белом платье. Вышивка, струящаяся по ткани, добавляла ей сияния, как и изящные, явно баснословно дорогие, украшения на её руках и шее, умудряющиеся выглядеть совсем не как золотые ошейники и цепи, которые предлагали ювелиры Островной Империи. Когда Монарх уверенно повлёк султана в их сторону, женщина подняла руку и ласковым жестом поправила расшитый золотом воротник формы телохранителя.       - Позвольте представить вам мою супругу - Рада Сим. Пожимая руку женщине - всё ещё красивой, хоть и находящейся в том возрасте, когда в наложницы уже не берут - и одаривая её витиеватыми комплиментами, принятыми ею с благосклонностью, султан успешно скрыл свою некоторую растерянность. Он-то уже успел счесть её женой телохранителя.       Похоже, эта страна играла с ним шутки, не позволяя видеть вещи такими, какие они есть. Это было опасно. Особенно для привыкшего в своих поступках опираться на анализ окружающей ситуации. Просчитывать реакцию людей, населяющих этот край, а особенно его правителей становилось сложнее с каждым мгновением. Например, сам султан никогда бы не позволил одной из своих наложниц коснуться другого мужчины. Особенно прилюдно. Обоих ждала бы позорная и долгая смерть. Но здесь же... Потихоньку закрадывались сомнения в том, что телохранитель был простым бойцом. Здесь он мог оказаться очень влиятельным человеком. Султан даже начал задумываться, а не было ли всё это тщательно разыгранным представлением? Вернее, что это представление он уже и не сомневался. Вот только... А что если этот самый высокий молодой мужчина на самом деле и не Монарх вовсе? Вдруг из соображений безопасности он только играет роль, оттягивая возможное враждебное внимание на себя? А настоящий правитель всё время где-то поблизости - оценивает ситуацию, делает выводы, принимает решение? Настоящим Монархом мог оказаться кто угодно. Например, этот молчаливый телохранитель с ожогом на лице. Подобные мысли запутывали. Невольно пугали. Султан считал себя - и по праву - опытным политическим игроком и интриганом. Он не привык чувствовать себя беспомощным в том, что с детства считал своей родной стихией.       Но чёртова Великая Империя всё выворачивала наизнанку. Массаркш!       Их попытку улизнуть с приёма заметила только многоопытная Рада. Впрочем, она не собиралась их останавливать - только пожелать спокойной ночи.       Её белое платье не вызвало тревожных рефлексов у Генерала, он не стал пытаться заслонить собой Монарха от внезапного движения - хотя в других обстоятельствах делал это на чистых рефлексах. Несмотря на все попытки Монарха убедить его этого не делать.       - Уже сбегаете, бросая иностранного гостя? - насмешливо поинтересовалась она, приближаясь.       - Его уже взяли в оборот советники, - в том же тоне ответил Монарх, склоняясь и оставляя на щеке жены нежный поцелуй, - Нам тут нечего делать.       - Ну конечно! - фыркнула Рада, но спорить не стала, отойдя от мужа и потянувшись к воротнику Генерала. Но в этот раз он уклонился, вместо этого сноровисто расстегнул мундир и накинул его на обнажённые плечи женщины.       - Тебе придётся изображать гостеприимную хозяйку вечера за двоих, - поддразнил Генерал прежде чем коротко поцеловать женщину в другую щёку.       - Мир несправедлив, - притворно посетовала она, беря Генерала под руку.       Они медленно брели по ещё не вымощенной, но уже расчищенной дорожке, ведущей через парк к непарадным воротам. За ними в отдалении, держась так, чтобы и начальство видеть и не вслушиваться в их разговоры, шли два офицера, которые всегда служили охраной для супруги Монраха на подобных мероприятиях. Они присоединятся к ней, когда Рада проводит своих мужчин до машины, предусмотрительно припаркованной так, чтобы они могли избежать лишнего внимания. Здесь, в этой части парка ещё не было фонарей, так что компания двоих офицеров ей будет кстати.       Дворец был ещё одним проектом, который Максим не хотел осуществлять. Но пришлось. Любая война рано или поздно должна закончиться. И вот когда настанет пора вести дипломатические переговоры и заключать мирные договоры, придётся наглядно демонстрировать своё материальное благополучие, которое даже затратные боевые действия не смогли подорвать. Даже если это совершенно не соответствовало действительности.       Хорошим местом для дворца посчитали центральный парк. Который мало пострадал от творившегося в Столицы кошмара. Просто потому что там нечего было разграблять. В охваченном голодом и паникой городе фонтаны и скамейки не имели никакой ценности. Всё осталось на своих местах. Только нужно было навести порядок - укротить растительность, которая без присмотра пошла в буйный, незапланированный рост, проложить недостающие дорожки, поменять обветшавшие трубы водоснабжения, разбить клумбы и, собственно, возвести дворец. Сейчас было готово ещё далеко не всё запланированное. Но дворец уже стоял, поражая своим великолепием каждый раз напоминая Максиму о непомерных тратах, которые, пойдя на иные цели, могли бы принести большую пользу. Результат из них не понравился никому. Странник, воспитанный на ценностях и традициях Земли, не мог воспринимать дворец как жилище. Только как музей или выставочный комплекс. Рада, с детства воспитанная в скромности, считала позолоту и вычурность излишней. Да и просторные пустынные холлы её немного пугали, заставляли чувствовать себя неуютно. У Гая от всего этого великолепия рябило в глазах. Ему-то даже при виде нового дизайна парадной формы высших офицерских чинов зажмуриться хотелось. Старая - лаконичная и внушительно-строгая вызывала у него куда больше уважения, чем "мундир щёголя", как он ёмко его обозвал. Максим же... Максим считал дворец варварским великолепием.       Но на иностранных гостей он действительно производил впечатление.       И только это примиряло Максима с его существованием.       Но жить в нём семья Монарха не собиралась. Именно поэтому Монарх с Генералом сейчас тайком удирали с приёма, намереваясь поехать в Башню и, скорее всего, остаться на ночь там. Позже и Рада покинет дворец, отправившись домой в сопровождении охраняющих её верных офицеров.       Первым, что сделал Монарх в Башне - отпустил секретаря с его позднего бдения. Хотя парень вряд ли отправился домой - до офицерского общежития было гораздо ближе. Там ему предоставят приют без лишних вопросов - секретари Монарха традиционно подбирались из военнослужащих. Теперь это обязательно были офицеры. С полагающимися "приборами свободы". Максиму всё-таки удалось отвоевать их у Странника. Более того, нынешний секретарь был уже третьим "выродком". Вернее, сейчас этот термин уже не употребляли. Не то чтобы он был под запретом, просто человек, употребивший его по отношению к кому-либо, напарывался на бурное общественное порицание. Да и их дискриминация больше не допускалась. Людей, страдающих от излучения, старательно выявляли - многие приходили сами, вряд ли поверив новой власти, зато устав от творящегося вокруг ужаса. Им не предъявляли никаких обвинений, не подозревали в государственной измене, не подвергали пыткам, вынуждая сознаться в злодеяниях. Наоборот - их лечили, кормили, обучали. А главное - снабжали "прибором свободы" или хотя бы селили в экранированные помещения, позволяя отдохнуть от боли, так за десятилетия и не ставшей привычной.       Отослав секретаря, Монарх обнаружил, что Генерал уже успел занять душевую кабинку. С тоской посмотрев на ванну, мужчина отогнал искушение в ней залечь - времени на это было жалко. Тем более он прекрасно знал, что Генерал по давней армейской привычке в душе мылся так быстро, будто от этого зависела скорость проведения боевых операций. Ещё он знал, что иногда это действительно было так.       Когда Монарх вернулся в ванную с вешалкой, на которой аккуратно разместилась чёрная повседневная форма Генерала, тот уже успел вылезти из кабинки и даже вытереться.       - Спасибо, - Генерал забрал одежду и коротко поцеловал Монарха в щёку - подобное выражение благодарности они могли позволить себе только в стенах этих, отведённых Монарху, кабинетов.       На самом деле форма не была лишена украшений. Но рассмотреть их представлялось возможным исключительно с близкого расстояния - чёрная вышивка по чёрному фону, повторяющая собой все регалии и отличительные знаки парадной формы, которую Генерал совершенно не любил. Как раз-таки из-за обилия помпезных украшений. А ещё из-за того, что медали, будучи в таком количестве тяжёлыми, оттягивали полу кителя, перекашивая весь облик. Но все они были честно им заслужены. И именно поэтому он не возражал против вышитого их изображения.       И только Генерал знал о слабости Монарха, любившего медитативно изучать вышивку на груди и плечах Генерала, медленно проводя по ней кончиками пальцев.       Из душа Монарх вышел посвежевшим - наверняка воспользовался контрастным режимом - и тут же уселся за разбор бумаг, вынужденно отложенных из-за визита правителя Островной Империи. Генерал, успевший убедиться, что дверь заперта и заблокирована изнутри, устроился на диване с очередным учебником - Максим иногда удивлялся его проснувшейся тяге к знаниям, Генерал постоянно стремился усовершенствовать свои теоретические и практические познания в военном деле и обороне или же перечитывал уже когда-то изученное - вспоминая подзабытое или анализируя информацию через призму уже полученного им с тех пор опыта. Но великосветский приём вымотал Генерала, и, в очередной раз оторвав взгляд от проекта реформы образования, Максим обнаружил, что Генерал задремал.       Личный телохранитель появился у Максима год назад. Он, про себя, считал, что вполне мог самостоятельно защититься от опасностей, которые способны изобрести местные террористы - он уже ни раз на Саракше выживал там, где местные жители погибали со стопроцентной вероятностью. Но вслух Максим этого не говорил. Наоборот, воспользовался моментом, когда Сикорски и Гай были наиболее взволнованны неудавшимся покушением на его монаршую особу. Это было совершенно не честно. Но иначе Максим не видел другой возможности заманить Гая обратно в Столицу. Да ещё и удержать при себе.       Первое покушение произошло в поездке далеко от Столицы - посреди бездорожья, которое не накрывал сигналом ещё ни один излучатель. Максим, к разочарованию террориста, не пострадал. И даже самолично скрутил несостоявшегося убийцу.       В последствии выяснилось, что это был не один из возможных недовольных его властью представителей оппозиции, а шпион-лазутчик.       И, хотя на Максиме не осталось даже царапин и синяков - те, которые он всё же получил, благополучно и бесследно регенерировали спустя час - обеспокоенный Гай, быстренько оформив отпуск сам себе и, к огромному удивлению подчинённых, оставил Гарнизон на попечение своему заместителю. К возвращению Максима в Столицу, Странник и Гай успели оккупировать его кабинет и заставить "рыть землю носом" контрразведку - довольно чахлую, вообще-то, ибо в Империи по прежнему наблюдался кадровый дефицит. Максим был убеждён, что в Столице, полностью накрытой мощным излучением, ему не может грозить никакая опасность. Но благоразумно не стал произносить этого вслух, внезапно осознав, какую личную выгоду это покушение могло ему принести.       Второе покушение произошло почти у входа в Башню, пошатнув уверенность Максима в контролирующих свойствах излучения, но не в собственных силах. И, хотя то, что потенциального убийцу почти интуитивно вычислил Гай и профессионально обезвредил, Максим был уверен, что его жизни вряд ли могло что-то грозить. Вот светлые мраморные ступени, которые взрыв неминуемо разворотил, было бы жалко. Впрочем, и этого он в слух не сказал. Зато Гай, особенно получив результаты допроса террориста, окончательно уверился, что его другу - Максим искренне надеялся, что Гай волновался о нём, как о друге, а не как о Монархе - грозила опасность. И наконец-то согласился с переводом в Столицу. Да ещё и остался при Максиме. Посторонние люди воспринимали его кем-то вроде верного пса при Монархе, даже не подозревая, насколько генерал Гай Гаал - или для ближнего круга Генерал - преобразовал всю службу охраны Башни и Монарха, а также его квартиры. Странник ему, конечно, помогал. Но по большей части его помощь сводилась к снабжению Гая учебными материалами и проверенными людьми. Службу контрразведки Генерал тоже перетряхнул. И заметно расширил. Вот это уже была по-настоящему его епархия. После окончания службы на Побережье карьера Гая строилась на границе. Он и его отряд, помимо диверсий, занимались разведкой. Так что опыта в этой сфере у Гая было - хоть свой собственный учебник пиши - может, когда у Гая появится хоть какое-то свободное время, он именно этим и займётся. Так что, в тандеме с молодым, энергичным и, похоже, талантливым заместителем начальника Службы Контрразведки - Лемом Сеем, Гай разработал новые приёмы вычисления вражеских агентов на территории Великой Империи. Но, опять же, об его участие в этом важном событии из посторонних знал только Сей.       Сикорски и Гай - Странник и Генерал - были для Максима теми опорными столбами, на которых держалась вся его власть Монарха.       Но об этом не знал никто.       За прошедшие после взрыва Центра годы Гай изменился.       На самом деле, Саракш изменил их всех - и Максима, и Сикорски.       Но отчётливо понял это Максим почему-то именно сейчас, глядя на дремлющего мужчину. На его диване лежал уже не просто Гай Гаал - мальчишка-идеалист, искренне верящий, что только служба в Боевой Гвардии поможет принести мир его стране, сделает его вклад в жизнь и стабильность общества важным и нужным. Но всё же это был и не Генерал - видящей своей целью преданное служение Монарху.       Да, Гай был готов умереть за него.       Но именно за него - за Максима. А не за какой-то безликий символ власти.       Иногда Максим этого отчаянно боялся. Особенно потому что это уже однажды почти случилось.       Посмотрев на свои пальцы, Максим крепко зажмурился и помотал головой пытаясь отогнать привидевшуюся на них кровь. Он открыл глаза и вновь взглянул на ладони. Крови на них уже не было. Давно. Но Максим-то её помнил. Слишком отчётливо.       Максим осторожно и почти бесшумно поднялся из-за стола. Но Гай почувствовал движение и открыл глаза, тут же садясь. Будить его Максим не хотел - наоборот, он собирался, как когда-то давно, кажется, в другой жизни, поднять друга на руки, прижать к себе и вновь убедиться, что может слышать под рукой стук его сердца, чувствовать, как движется его грудная клетка, вбирая в себя воздух. Убедить себя, что Гай жив.       И, хоть воплотить в жизнь этот план не удалось, сбросивший с себя сонливость Гай, встающий ему навстречу являлся наглядным доказательством того, что жизнь продолжалась.       - Пора в постель, мой Генерал, - прошептал Максим, подойдя к Гаю почти вплотную. Тот в ответ усмехнулся так, будто Максим озвучил какую-то непристойность. Хотя, в их случае именно так всё и было.       Несдержавшись, Максим накрыл эту ухмылку своими губами, целуя совершенно не так целомудренно, как когда-то давно. Этот поцелуй - глубокий, страстный и жадный. И Гай позволял сминать свои губы, ласкать язык.       Когда Максим отстранился, дыхание его сбилось, участившись.       - Уже поздно, - хрипло прошептал Максим, - Пойдём.       Монарх часто задерживался за работой, забывая о времени. Когда усталость брала своё, он засыпал на диване - жёстком и неудобном. Впоследствии он всё-таки оборудовал в одной из смежных комнат спальню. И теперь высыпался с комфортом. С возвращением в его повседневную жизнь Гая, кровать обрела второго хозяина.       Постельное бельё на кровати Монарх перестилал самолично. А уборкой в комнате занимался контрабандно привезённый с Земли робот-пылесос.       Сложный кодовый замок за потайной панелью, скрывающей дверь в спальню - ещё один установленный Гаем элемент защиты. Код от него не знал даже Сикорски. Только они двое. Это был ещё один бастион, надёжно прячущий их самую главную тайну.       Когда Гай целовал Мака или позволял ему целовать себя - в висок, испятнанную шрамом щёку, губы, шею, плечо - то чувствовал себя вором, крадущем ломоть чужого счастья. И мерзким предателем, потому что крал его у родной сестры.       Но...       Почти каждый вечер они ужинали втроём - это была их новая традиция, появившаяся с возвращением в Столицу Гая. И он видел, как Мак смотрел на Раду, подмечал нюансы их отношений. Мак относился к ней с теплотой, она была ему дорога. Но... Гаю понадобилось несколько лет и сотни бесплодных попыток убежать от самого себя и чувств, зародившихся и окрепших в нём, чтобы вернуться к тому, от чего он так отчаянно старался скрыться и понять, что все его чувства взаимны.       Понять, что Мак никогда не сможет полюбить Раду так, как он уже любил Гая.       Это было их проклятье.       Вернее, это было проклятье Гая - понимание, что он ухитрился разрушить собственное счастье и счастье Мака. И эта жертва не сделала счастливой его сестру.       Гай не дал Максиму углубить очередной поцелуй, отстранился и даже чуть отошёл прежде чем начать раздеваться. Максим спешно стащил с себя мундир и вновь подошёл к Гаю сзади, сжал его плечи ладонями и уткнулся носом в макушку.       - Если ты устал или просто не хочешь - всё в порядке. Просто ляжем спать.       Гай вздохнул, решаясь. Он хотел. Откинувшись назад, он прижался спиной к обнажённой груди Мака и потянулся к застёжке своих форменных штанов, но Мак опередил его и сам аккуратно их расстегнул.       Раздевшись они забрались под одеяло, тесно прижавшись друг к другу. Мак, как и много раз прежде, ощущался тёплой и надёжной стеной за спиной. Он обнял Гая поперёк живота и самыми кончиками пальцев, будто боясь спугнуть дикое, но дружелюбное животное, погладил его грудь, скользнул по рельефу пресса и уже уверенно - всю ладонь - прижал к паху. Чуть приподняв бёдра, Гай позволил приспустить свои трусы, но потом вывернулся из-под руки и перевернулся на другой бок, оказавшись лицом к лицу с Маком. И уже сам протянул к нему руку. Угол был неудобным. Приходилось неловко выворачивать запястье. Но зато они могли смотреть друг другу в глаза и губами ловить один на двоих воздух. Гай уже знал, как именно нужно сжать и с каким темпом двигать рукой, чтобы заставить Мака потеряться в удовольствии. Ему нравилось смотреть на его лицо, тронутое румянцем возбуждения, глаза - из-за расширяющихся зрачков становящиеся совсем чёрными, покрасневшие от поцелуев губы. Всё это сводило Гая с ума, заставляло позабыть о мире, который находился за пределами их комнаты, их постели, их двоих. Всё это и ощущение вязкого семени на пальцах - сталкивало за грань удовольствия самого Гая.       После, воспользовавшись ещё одной полезной контрабандой с Земли - влажными салфетками, Мак лежал, устроившись головой у Гая на груди, а тот нежно и осторожно перебирал его, подстриженные в честь бала волосы. Вообще-то волосы были ещё и искусно уложены. Мастерица-парикмахер потратила около часа, укладывая причёску Монарха волосок к волоску, добиваясь безупречного внешнего вида правящей особы. Хорошо, что трудолюбивая девушка никогда не узнает, как без всякого сожаления были разрушены плоды её творчества.       День был насыщенный.       И выматывающий.       Казалось, приезд султана Островной Империи высосал все силы и из Гая, и из Мака. И, казалось бы, стоит их головам коснуться подушек, как сон утянет в свои владения. Но на практике всё получалось совсем не так. Может, виновато во всём было их спонтанное возбуждение? Но ведь полученное удовлетворение должно было убаюкать их ещё надёжнее. Однако, сонливость с Гая сбежала, как капли воды с навощённой бумаги. Взамен сонливости пришли мысли.       Тяжёлые и наполненные отчаянием.       Их взаимоудовлетворение никогда не переходило незримых, но жёсткоочерченных границ - они делали это только руками. Даже их поцелуи, затрагивающие лицо, губы, висок, шею, никогда не спускались ниже линии ключиц. Они как-будто всё ещё пытались делать вид, что происходящее не относилось к чему-то выходящему за рамки простого дружеского проявления привязанности. Хотя Гай прекрасно осознавал, что границу дружбы они давно уже перешагнули. Они проломили её с треском.       Но не цепляться за остатки хотя бы мнимого отрицания было слишком больно. Если признать хотя бы себе, что они с Маком делали что-то исключённое самим понятием "дружба", то придётся признавать, что это самое настоящее предательство.       Хотя это Гай и так понимал.       И знал, что расплачиваться придётся всю жизнь.       Даже не столько за эту бессовестную попытку заполучить себе крошечную долю чужого счастья, сколько за собственное трусливое решение, принятое несколько лет тому назад.       Мак, казалось, чувствовал его напряжение и тоже не спал. Впрочем, совершенно точно чувствовал.       - Что-то не так? - осторожно и даже как-то испуганно спросил Мак.       Гай вздохнул. Как объяснить ему всю глубину этого самого "не так"?       А могло ли вообще всё быть "так"? Сложиться по-другому? Что если бы Гай ещё тогда, в самом начале зарождения Великой Империи, не сбежал бы с оружием в руках на Побережье, а поддался своим чувствам?       Им бы всё равно пришлось скрываться.       Они бы, во всяком случае, Гай, боялись разоблачения точно так же, как и сейчас. Да и на Монарха, не желающего обзаводиться семьёй, смотрели бы без всякого доверия.       Гай вместо ответа спросил о том, что тревожило его уже давно:       - Почему у вас с Радой нет детей?       Мака, казалось, вопрос удивил.       - Мы разных биологических видов. Хоть и очень похожи внешне.       Вот как.       А ведь это и раньше могло прийти Гаю в голову. Ещё тогда - в Убежище.       Познакомившись поближе со Странником и некоторыми другими его земляками, Гай поверил в существование Пришельцев с других Звёзд. Хотя этот факт кардинально перевернул его мировоззрение.       А уж чтобы догадаться о видовой несовместимости хватило бы и его школьных знаний биологии.       - Рада долгое время пыталась найти решение этой проблемы, - продолжил Мак спокойно, будто рассказываемые им вещи не тревожили его и были чем-то обыденным. Наверное, он просто слишком давно с этим смирился. Похоже, ещё в самом начале, - но безуспешно. Даже если у нас каким-то чудом и появятся дети, то они будут абсолютно стерильны. Поняв это, Рада прекратила исследование. Ей не хочется обрекать кого-то на чувство собственной неполноценности. Зато она сделала несколько открытий в области репродуктологии. И даже в медицине - несколько уже внедрённых в практику методов лечения бесплодия.       Это был чудовищный рассказ, огорошивший Гая словно молоток, свалившийся на голову. Он ведь раньше и вправду не задумывался об этом. О том, на что на самом деле обрёк свою сестру. И Мака.       Уходя защищать границы Империи, Гай думал, что спасает себя и Мака от запретных чувств, от стыда и необходимости скрываться. Он был готов принести в жертву свои собственные чувства. Был уверен, что исчезая из поля зрения Мака, освобождает место в его сердце для Рады. Он рассчитывал, что его сестра обретёт семью. И будет счастлива. И всё рухнуло.       Самым страшным, пожалуй, было даже не то, что он обрёк сестру на несчастливый, бесплодный брак. И даже не то, что он обрёк на него Мака. И уж подавно не его собственные страдания. Самым ужасным стала невозможность исправить содеянное. В их патриархальном мире развод для правителя был невозможен. Семья всегда являлась крохотным, пусть примитивным, но макетом общества. Общества, в котором все зависели друг от друга - жена от мужа, а дети от родителей; где у каждого члена были свои функции и обязанности. Как можно доверить разведённому чиновнику управление делами государства, если он даже с миниатюрной его моделью - собственной семьёй - управиться не смог?       Да и на разведённых женщин смотрели косо, подозревая, что если она не смогла удержать возле себя мужа, то причиной этого вполне мог быть какой-то недостаток или ущербность, невидимые при поверхностном знакомстве, но раскрывшиеся в брачных отношениях. А у Рады ещё и детей не было...       - Не удивлюсь если Странник предложит тебе усыновить младенца, выдав за вашего с Радой, - через силу выдавил Гай.       Возможно, это станет хоть какой-то компенсацией всего того, что успел наворотить Гай. И Рада хоть так получит возможность реализовать себя как мать. Зная её, Гай был уверен, что сестра полюбит приёмного ребёнка совершенно так же, как любила бы родного. Мак фыркнул.       - Он предлагал.       - Что? - удивлённо переспросил Гай, хотя и с первого раза понял прекрасно. Просто раньше Мак ему о подобном не рассказывал. Впрочем, как сейчас выяснилось, не только об этом.       Но Гай понимал, что Мак вовсе не пытался скрытничать. Просто раньше Гаю не приходило в голову задать ему эти вопросы.       - Ну... не совсем усыновление, скорее... а, впрочем, технические детали не столь уж важны. В общем, он предлагал нам с Радой сначала изобразить беременность, а потом и стать родителями.       - Но ты отказался, - догадался Гай.       Мак крепче прижал к себе Гая, утыкаясь носом ему в ключицу.       - Ну какие сейчас нам дети? Кто их воспитывать будет? У Рады лаборатория, эксперименты, исследования. У меня... Ты и сам прекрасно знаешь, что у меня.       Гай вдохнул поглубже, приготовившись спорить, но Мак, словно почувствовав, наверняка ведь почувствовав, продолжил примирительным тоном:       - Чуточку позже. Да и есть технологии.... Они позволят Раде самой выносить ребёнка. И это будет её ребёнок.       - Но не твой, - упрямо констатировал Гай.       - А какая разница? - удивился Мак.       Гай не стал отвечать. Может действительно никакой, если её не видел Мак. "Его ведь действительно это устраивает", - отчётливо понял Гай. Мак действительно готов растить как родного ребёнка, который генетически не будет иметь к нему никакого отношения.       Да, отношения Гая и Мака обречены на вечные покровы тайны. Но этого нельзя было избежать в любом случае. Монарх Великой Империи не мог позволить себе открытых любовных отношений с мужчиной. Даже Рада их бы не поняла. Они точно так же прятались бы за непробиваемыми дверьми потайной комнаты.       Разница только в том, что будь Гай смелее в своих чувствах несколько лет назад - сейчас ему не пришлось бы каждый день пребывать в агонии стыда, не пришлось бы чувствовать себя предателем и подлецом.       Он не раз задумывался над тем - а не проще ли всё закончить - оборвать свои мучения и просто вернуть отношения с Маком в русло дружбы. Вот только это было невозможно. Не к чему возвращать - они ведь не прекращали быть друзьями.       Да и чувства погасить не удастся.       Гай это уже пробовал.       Оставалось только продолжать за них расплачиваться собственной совестью. Вернее, не за них, а за боязнь им поддаться, когда это можно было сделать без таких страшных осложнений.       Впрочем, Гай мог признаться самому себе, что ради Мака, ради того, чтобы быть рядом с ним, он готов был каждый день платить эту жестокую цену.       Он не потревожит семейный покой Рады даже намёком. И никогда не потребует у Мака ради него разрушить их с Радой семью.       Когда-нибудь у Рады появиться ребёнок. Может, не один. Гай подумал даже, что сможет уговорить Мака ускорить этот процесс. Но потом вспомнил, к чему уже привело одно его вмешательство в их жизнь. Ошибаться второй раз и пытаться быть вершителем судеб близких ему людей Гаю совершенно не хотелось. Предыдущего урока ему хватило с избытком.       "А ведь Маку ежедневно приходится принимать на себя ответственность за судьбы населения целой страны", - внезапно подумалось Гаю. Эта мысль по-новому ужаснула его. А ведь он это и раньше знал. Но никогда ещё не пропускал это вот так через себя. Болезненно и честно. Гай, повинуясь порыву, сам крепче обнял Мака, а потом потянул его выше. Заглянул в по-прежнему, несмотря на все испытания, лучащиеся теплом и нежностью глаза и прижался своими губами к его губам, стараясь поделиться поддержкой и собственным теплом.       Пожалуй, в некотором смысле, это даже неплохо, что у Мака есть и Рада, и он, Гай.