Наизнанку

      Гай стоял лицом к окну. Почти по армейской стойке "вольно" - ноги расставлены, руки сцеплены за спиной. Может, если бы его и окно не разделял стол, а город за ним озарял свет звёздного светила, он не казался бы Максиму таким напряжённым. А, может, тот всё-равно бы почувствовал сковавшую друга нервозность.       Максим застыл на пороге. Что-то, вероятно, дурное предчувствие, не давало ему переступить порог. Он совершенно наивно и по-детски надеялся, что если останется в коридоре, то новость, гложащая Гая, на него никогда не выплеснется.       - Закрой дверь, - тихо и спокойно - чересчур спокойно - попросил Гай.       Голос его был твёрд, вопреки интуитивным ожиданиям Максима, в нём не слышалось дрожи смущения или испуга. Это был голос уверенного в своих словах и поступках человека. Почему-то это напрягло Максима ещё больше.       Однако, решившись, он всё-таки вошёл в комнату и, как и просили, закрыл за собой дверь.       Гай не оборачивался и молчал. Тишина давила. Сердце Максима непроизвольно учащало сокращения. Максим волевым усилием перехватил контроль над организмом и выровнял дыхание, а потом и пульс.       - Я уезжаю на Побережье, - спокойно, как о чём-то обыденном и не стоящим лишней траты нервов, сообщил Гай.       Слова друга настолько ошарашили Максима, что ему потребовалась пара томительно-длинных секунд чтобы осознать весь ужас обрушившейся на него новости. И когда это осознание наконец затопило его, то захотелось громко-громко вопить: "Нет! Ни за что!", и кинуться вперёд, сжать в тиски объятий и больше никогда не выпускать. Но Максим молчал. И оставался на месте.       Гай обернулся и наконец прямо посмотрел на друга. Уверенность и твёрдость взгляда, болезненно кольнула Максима где-то за костяной клеткой рёбер.       - Ты уже всё решил, - беспомощно пролепетал Максим.       Гай кивнул.       - А как же... - начал Максим, не совсем уверенный, как продолжить - "Как же я?" - почему-то было упорнее других вариантов, а ещё эгоистичнее и, как ни странно - честней. По вдруг смягчившемуся и ставшему более привычно-человечным взгляду Гая, Максим понял, что, похоже, друг прекрасно всё понял.       - У тебя есть цель, есть дело. И ты с ним справишься.       - Без тебя?       Гай глубоко вздохнул и коротко усмехнулся.       - В политике я всё равно смыслю не больше, чем в биологии.       - Это не значит, что ты будешь бесполезен! - возразил Максим.       Гай пожал плечами. Объяснять Маку прописные истины, типа той, что с оружием в руках он принесёт зарождающейся империи больше пользы, чем штудируя зубодробительно-заумные учебники политологии за надёжными и пока ещё безопасными стенами Убежища - не хотелось совершенно.       - Когда ты уезжаешь? - спросил Максим.       - Завтра.       До этого короткого, но вместившего в себя столько разрушающей силы слова, Максим был уверен, что всё плохое, что мог обрушить на него Гай уже свершилось.       - Так скоро...       Максим шагнул к Гаю и протянул руку, сам ещё не зная - собирался ли он просто обнять или ласково погладить по щеке, как ещё никогда себе не позволял. Но ведь завтра Гай уедет. На войну. И сегодня они прощались. А значит... можно...       Но Гай отшатнулся. Он впервые ушёл от прикосновения Максима. И это обдало горечью. Максиму стало больно почти физически, казалось, даже воздух затвердел в трахее и не желал проваливаться в лёгкие. Гай снова отвернулся к окну. Его боль не подпускали к сознанию решимость и напряжение силы воли. Он слишком хорошо всё продумал. Впервые в жизни. И сейчас больше всего боялся нарушить установившееся в душе равновесие каким-нибудь импульсивным поступком, так свойственным ещё тому Гаю, каким он был до падения Страны Отцов.       Максим тяжело опустился на кровать и не сводил взгляда с по-военному прямой спины друга. Гай чувствовал это. Чувствовал так, будто взгляд Мака был чем-то вещественным, сродни горячей ладони.       - Я хочу тебя попросить, Мак...       - О чём? - обречённо переспросил Максим.       - Ты должен жениться на Раде.       Максим задохнулся от неожиданности и сипло выдавил:       - Должен?       Сказать и спросить хотелось очень многое, например, как такая нелепость вообще пришла другу в голову. Но слова не шли на язык. Оставалось надеяться, что друг объяснится.       Гай пожал плечами.       - Она любит тебя. И будет хорошей женой.       - Женой... - эхом повторил Максим.       Он никогда не думал о Раде в таком ключе. Она была хорошей. Милой. Доброй. Иногда, особенно, когда Гая не было в Убежище и Максима снедала тоска - совершенно необходимой. Но он никогда даже не думал, например, о поцелуе с ней. Это даже сейчас, озвученное, казалось чем-то неправильным.       - Рано или поздно тебе придётся жениться. Это полезно для политической карьеры. Я читал, что человеку семейному люди доверяют больше.       - Карьеры? - горько спросил Максим, - Это всё, что тебя заботит? Моя политическая карьера...       - Нет, - жёстко ответил Гай и развернулся к Максиму, - Я хочу чтобы она была счастлива.       И, чуть помедлив, добавил:       - И чтобы был счастлив ты.       - А я буду?       Голос Мака звучал обречённо и как-то покорно, как если бы он уже заранее был согласен выполнять все пожелания Гая, даже самые дикие. Может это так и было.       - С ней - будешь, - пообещал Гай.