Наизнанку

      Небо медленно темнело. А Гай стоял и смотрел на это небо.       Вообще-то нужно было наскоро ополоснуться под едва тёплыми струями импровизированного душа, собранного из деревянного каркаса, обтянутого плёнкой. А потом следовало отправляться на ужин. Есть не хотелось. Совсем. Гай отлично понимал, что он не мог себе позволить пропускать приём пищи, что значило бы завтра проснуться совершенно без сил. Ещё он прекрасно осознавал, что причиной его апатии была не только физическая усталость. И даже не столько она. Тоска. Гая грызла тоска. К застарелой - по Раде - он давно уже привык. Служба помотала его по отдалённым гарнизонам. И теперь встреча с сестрой - далёкая и желанная прочно ассоциировалась у него с чем-то тёплым, приятным и неотвратимо ждущим его впереди.       Куда хуже была тоска по Маку.       Грызущая. Непривычная. Выматывающая.       И вроде умом Гай прекрасно понимал, что никуда Мак из Крепости не денется - а если и отлучится, то обязательно вернётся, и свидятся они ещё, вполне вероятно даже скорее, чем он может предполагать. Но... Переключиться и думать о встрече с Маком, как о предстаящей всё никак не получалось. К Гаю в голову, словно навеянные из глубин самого тёмного кошмара, без спроса лезли мерзко-тревожащие мысли о том, что их встреча была последней и что Гай Мака больше не увидит никогда-никогда.       Днём, когда Гай максимально загружал себя физической работой, не давая отдыха ни телу, ни разуму, горькие мысли отступали. Но вот вечером и ночью они как-будто стремясь наверстать упущенные дневные возможности наваливались лавиной. Оставалось только благодарить годы службы, приучившие уставшее от нагрузок тело засыпать едва коснувшись кровати. И надеяться, что солдатская привычка не подведёт и впредь.       Гай поёжился. Вечер принёс с собой прохладу. Он обхватил себя руками, вспоминая, как Мак грел его ночами. И покачал головой. Нельзя было думать о Маке. Нельзя бередить рану.       Машинально окинув окрестности тренированным взглядом солдата, служившего на неспокойных границах, Гай с удивлением обнаружил, что уже совсем стемнело. Сколько же он тут простоял, прячась под стеной барака? А ещё пришло подспудное ощущение, что в окружающем его пространстве происходило что-то неправильное. Чувство было знакомое. Ни раз выручавшее его в боевых ситуациях. Гай привык ему доверять. Вот и сейчас насторожился. Ещё раз огляделся, стараясь в сгустившейся тьме отметить какие-либо изменение. Ему показалось какое-то движение. Может быть только показалось? Или кто-то из строителей нарушил строжайшую инструкцию и решился прогуляться за периметр? Вот это уж точно вряд ли. Среди них дураков не было. И инструктировал всех лично Странник. Да и люди в это неспокойное время привыкли быть осторожными - иначе не выжить. Гай затаился. Но быстро пришёл к выводу, что тревогу всё-таки поднять стоило. Хотя целесообразности он в этом и не видел. Добровольцами на стройку шли в основном люди гражданских специальностей. Если и был тут кто-то с военным опытом, то не более двух человек, если самого Гая не считать. И всё-таки... Если там, за периметром враг, то его атака не должна стать полнейшей неожиданностью для усталых, вымотанных за день работой беззащитных людей.       Стараясь двигаться медленно и оставаться под прикрытием стены, Гай двинулся к двери. Тело двигалось на рефлексах. Включились инстинкты. Защитить людей. Быть полезным.       То самое пресловутое быть полезным.       Предупредить он не успел. Кто-то огромный перемахнул через ограду периметра и приземлился рядом с Гаем. Парень даже не успел рассмотреть пришельца. Он только почувствовал боль в левом плече. Тело действовало само. Подхваченный камень полетел в огромный силуэт нападающего и, судя по раздавшемуся нечеловеческому вою, угодил в цель. Словно вторя ему откуда-то изнутри барака раздался визг. Вполне человеческий. Женский. Но Гаю некогда было задумываться увидели ли обитатели барака его противника в окно или же к ним уже успел прокрасться его сообщник, а то и не один. Второй удар отшвырнул Гая метра на два и свалил на землю. Он лихорадочно ощупывал руками всё, до чего мог дотянуться. Попадались только камни. Огромный силуэт всё приближался. Вот он уже склонился над Гаем, и того обдало гнилостным дыханием. К горлу подкатила тошнота, а желудок скрутило судорогой. Зато пальцы обожгло болью. Под руку попалось что-то острое. Сжав неопознанный предмет и не обращая внимание на пораненную ладонь, парень замахнулся и ударил. В темноте окружающей их ночи он даже не видел, куда бил. Надеяться на результат не приходилось. В пылу битвы он ни на что и не надеялся. Адреналин выжег все мысли и все чувства, оставив только схватку и боевые инстинкты. Что-то противно чавкнуло. Вой захлебнулся, а на Гая рухнула тяжёлая туша. Выбрался он из-под агонизирующей твари тоже на чистом адреналине. И замер, пытаясь разглядеть своего противника. Кто-то резко схватил его за плечо, неприятно отозвавшееся резкой болью. Бой, похоже, был ещё не закончен. Гай стремительно развернулся, уходя с линии ожидаемого удара и тут же замер, осознав, что перед ним не новый враг, а один из строителей.       - Вы ранены, молодой человек, - мужчина был явно растерян и даже напуган, но говорил твёрдо, - Идёмте, я должен промыть ваши раны. Идёмте.       Дурман схватки постепенно отпускал, словно откатываясь. Нахлынула усталость. И тут же тело отозвалось болью. Болело левое плечо, принявшее на себя первый удар, грудь, в которую пришёлся толчок, спина, которой Гай приложился об землю, а ещё почему-то болела правая икра.       Мужчина тянул его к бараку. Гай вспомнил, что тот когда-то был доктором. И про себя удивился превратностям судьбы, забросившим учёного человека на стройку. Впрочем, похоже эту самую судьбу Гай должен был благодарить.