* * *
Они проводят расследование, как слаженная система. Каждый из них имел свою роль. Оракул контролировала получаемые данные с камер, Найтвинг и Робин действовали в пределах разрушенного района. Однако, несмотря на то, что под четким руководством Бэтмена они высматривали чуть ли не каждую крупицу и обломок, их КПД уменьшался за счет недавнего ранения Тима. И все же в поисках хоть каких-то зацепок они ничего не могли найти. Да и свидетели не говорили ничего толкового. Они были в ужасе от произошедшего и не смогли сказать что-то действительно важное. Ожидание продолжало нервировать. Брюс был на пределе, а это не помогало лечению его травм. Сон, еда, расслабление — все ушло куда-то на второй план. Он был озабочен, замкнут в себе. Дик рискнул бы назвать его безумным в своей затее. А ему было с чем сравнить. Безумцев он повидал достаточно. Харли молчала. В какой-то момент она растеряла привычную бойкость и опустилась на пол своей клетки, будто ее заряд закончился и кто-то нажал кнопку «стоп». Квинн в особо беспокойные для себя моменты обнимала колени, уставившись куда-то в пустоту. Все чаще она крупно содрогалась, беспомощно закрывала голову обеими руками, прижимала к груди содранные колени, словно прячась от кого-то. Будто кто-то постоянно нависал над ней и нашептывал такие мерзости, что ей приходилось затыкать уши и жмуриться до цветных пятен. И даже так настойчивый голос никуда не уходил и продолжал наговаривать и наговаривать, пока она в приступе паники не начинала биться лбом об пол. Харли истошно кричала, пока ее не успокаивали с помощью лекарств. Тогда уж она лежала мирно и без какого либо самовредительства, но не то чтобы на кушетке с кожаными ремнями у нее был особый выбор. Проходит еще несколько долгих тяжелых дней, когда из потрепанного в бою шлема Бэтмена раздаются тихие шумы и скрипы. Передатчик поломано шипит, пока из него не доносится протяжное, хриплое и такое донельзя осторожное: «Бэтси?» Брюс срывается со своей кушетки. Волна боли заставляет его подавиться воздухом. Ему кажется, что все его травмированные кости ломаются вновь, швы рвутся, а раны открываются. — Да, — Уэйн слышит в своем голосе облегчение. Боль уже не имеет такого значения. — Да. Где ты находишься? Связь скачет и теряется, что отражается на качестве его голоса. Он звучит, как поломанный ИИ: — Бэтс, ты слы#Jшь ме-я? Брюс опирается на стол, рассматривая истерзанную систему коммуникации. Удивительно, что после стольких повреждений она вообще работала. — Да, Джокер. Я на связи. — Д…д-ор-рог, — слова прерываются статичным шумом. Проводник замолкает, от Джокера не доносится больше и слова. Сердце тяжело бьется, пальцы дрожат то ли от волнения, то ли от недосыпа. Брюс сползает на пол с поломанной — как и он сам — маской прямо там.* * *
Когда голос раздается снова, он направляет сигнал на бэт-компьютер, однако связь оказывается односторонней. Джокер не слышал его. — Он все еще в Готэме, — говорит Барбара, выискивая на карте города местоположение коммуникатора. — Связь прерывается. Не могу настроиться. — Пробуй, пока не получится, — мрачно говорит герой. В его голосе звучит сталь. Брюс Уэйн — потерянный мальчик с преступной аллеи, сочувствующий и галантный человек — терялся. Вместо него наружу выглядывал Бэтмен — старое каменное чудовище с вершины готического замка, с запыленными перепонками крыльев, острой чередой когтей и пустым желудком. И не знаешь сколько гуманности в нем осталось. — Эта штука повредилась во время битвы, но, кажется, все еще работает, — говорит тем временем Джокер. — Они забрали все мои вещи, но старый добрый Джей все еще умеет пользоваться руками. И зубами. Они должны не терять бдительности, даже если у кого-то из их хороших друзей самую малость не хватает подбородка, — клоун глумливо хихикает. — И все же они не оставляют меня без своей компании ни на день. Или несколько дней? У нас нет часов. Ил-ли ок-к.коннн. Черт возьми. Прибор шумит, судя по звукам Джокер ударяет по нему несколько раз. — Работай! — гневно взрывается он, и тогда слышится отдаленный гул открывающейся двери. Раздаются незнакомые голоса. Связь прерывается. — Есть что-нибудь? Оракул смотрит на напряженную спину сгорбившегося Брюса и на лабиринты пустых улочек. Всплывает сообщение об ошибке. — Нет, — говорит она. Уэйн склоняет голову, волосы закрывают его пустой взгляд. Барбара хочет, чтобы Бэтмен ударил по столу, разбросал вещи, наорал на нее, в конце концов, но он не говорит совершенно ничего. Тишина беспокоит ее сильнее.* * *
— Фриз, Пигвин, Крок — они все здесь, Бэтс. Я слышу их крики и стоны. Кажется, я видел комиссара. Он все еще жив.* * *
— Я даже не знаю слышишь ли ты меня, но это все, что у меня есть, понимаешь? Мне кажется, я схожу с ума. Опять. Бутерброд безумия, в котором прошлое и будущее делится не только до и после нашей встречи, дорогой, — он делает паузу, слышно его сиплое дыхание. — Сколько уколов было в руке Светлячка? Готов поспорить, у меня в два раза больше. Его вымученный смех приглушает статичный шум.* * *
— Я слышу их разговоры. Они все говорят и говорят. Такие ужасные, абсурдные вещи. Я слышу их даже тогда, когда остаюсь один. Они забрались в мою голову, Бэтси, роятся в моих мозгах, как плотоядные склизкие черви, и я не могу заставить их замолчать.* * *
Скрежет динамика. Тяжелый выдох. Передатчик продолжает шуметь.* * *
— Почему ты бросаешь меня?! Каждый раз! Ты уходишь к другим, пробуешь и пробуешь построить свой маленький уютный мир, но всегда, всегда, черт возьми, возвращаешься ко мне. Сколько еще попыток тебе нужно? Сколько еще людей ты готов похоронить?! Признайся, ты ловишь кайф, собирая трупы близких, как коллекцию карточек, в свою маленькую, но такую бездонную коробочку смертей.* * *
— Ты слышишь, Бэтмен?! Я не нуждаюсь в тебе. Просто оставь меня в покое! Он издает невразумительный булькающий звук, коммуникатор ударяется об что-то и следом раздается приглушенное озабоченное бормотание: — Заткнисьзаткнисьзаткнисьзаткнись, ПОШЕЛ ВОН!* * *
Одним днем голос Джокера сменяется какой-то возней и отдаленными разговорами. Заводится двигатель. — Они переправляют его, — рычит Бэтмен и лихорадочно стучит по клавишам компьютера. — Если они выедут из Готэма, мы окончательно потеряем его. Может, и их всех. Барбара принимается за работу. В углу экрана виднеются пара банок энергетика и пустые коробки из-под фастфуда. Ее глаза горят. Гордон выглядит так, будто готова подскочить с инвалидного кресла и лично побежать на поиски единственной ниточки, связующей их и ее отца. Она до боли кусает щеку, когда снова высвечивается ошибка. — Ничего нет. Брюс в отчаянии. Он извелся от ожидания, его терпение натягивается резинкой и закручивается в тугую спираль. Позвать Супермена кажется в их случае лучшим решением. Они больше не могут медлить. Альфред спускается в пещеру именно в этот переломный момент и выглядит он весьма обеспокоенным. — Мастер Брюс, — учтиво говорит дворецкий, однако в его голосе теряются и нотки волнения, — мисс Сандерс в данный момент в зале для гостей и просит Вас о встрече. Уэйну это напоминает чертовски плохую комедию абсурда. Джокер бы посмеялся. — Не сейчас. Он может выйти на связь. Альфред не выглядит обремененным этой заботой, Эмма отчего-то волнует его больше. Мягкий тон становится по-отечески тверже: — Я настаиваю на том, чтобы Вы поднялись и успокоили девушку. О, драмы им точно сейчас не хватало. — Я говорил ей, что наши встречи окончены, — он задумчиво хмурится, перебирая воспоминания последней недели. Двух? Возможно, он так и не связался с ней за это время. Но какая к черту разница? — Она сообщает, что Готэм рушится по ее вине, — Альфред ожидаемо видит Уэйна впечатленным. Следом недоверчивым. — Я дал ей успокоительное, но Вам следует прояснить с ней ситуацию.* * *
— Брюс? — взволновано выпрямляется Эмма, когда Уэйн выходит в зал, опираясь на трость. Тот осаждает ее одним жестом. — Травма на производстве, — сухо объясняет он, однако несмотря на то, что это не объясняло его совсем дерьмовый вид не спавшего несколько недель человека, мисс Сандерс не вдается в подробности, так как сама выглядит не лучшим образом. В ее глазах стояли слезы. Она прячет мокрое лицо за руками, прижимает белый платок ко рту и громко всхлипывает. — Я так ошиблась, Брюс. Господи, я не думала… я не ожидала, — Эмма сокрушается от плача, ее взъерошенные волосы и мятая одежда делают ее вид только более жалким. Она была словно маленький неуверенный комочек несчастья в небольшой коробке, стены которой сужались, давили на нее и заставляли сжаться совсем в крошечное беспомощное существо. И так худая, невысокая, она, казалось, вовсе превратилась хрупкую корочку утреннего льда. Чуть наступи — и она покроется трещинами, звонко заскрипит и сломается. — Расскажи мне. — Это не деликатная осторожная просьба, не требование, это тяжелый звон соборного колокола. В нем кроется что-то мрачное, сгорбленное, не видавшее человеческого взора, но таящее искреннюю надежду. Она отнимает ладони от лица. Наличие неосуждающего слушателя помогает ей собраться с мыслями. — Он пришел на один из благотворительных вечеров. Светился, как солнце, будто верил в то, что сам Бог прислал его к нам. Говорил такие удивительные, невозможные вещи. Мы сначала не поверили ему, посмеялись над его идеями. Но то, что он нам показал, — Эмма прерывается новой порцией плача. Лицо снова прячется за ладонями от стыдливого позора. — Я могу рассказать об этом только тебе. Остальные не замечают творящегося кошмара. Они предпочитают закрывать глаза и просто не видеть этого! — Кто? Что вам показал? — Укротитель монстров, — неровно говорит она и обнимает себя руками. Уэйн откладывает трость, осторожно садится около ее кресла и заглядывает в раскрасневшееся лицо. — Он колол им какие-то возбудители, он менял их сознание, заставляя делать их ужасные вещи. Но это было на благо города, Брюс! — исступленно, в слепой вере произносит она, схватившись за его рубашку. — Мы всегда держались этой цели. Он делал из них вышколенный строй, чтобы поднять Готэм и построить для его жителей новое будущее. Но то, что произошло на прошлой неделе, — мисс Сандерс всхлипывает и вытирает нос платком. — Там погибло столько людей, столько жизней мы утратили в тот день и все ради того, чтобы поймать этого больного? — с горечью произносит она. — Все ради одного человека? Это слишком дорого. — Джокер? — взволновано переспрашивает Уэйн. — Ты знаешь что с ним? Кажется, Эмма сжимается только сильнее, ее плечи дрожат от груза вины и горя. — Лаборанты пытались заставить его работать над их сывороткой. Кололи его, пока он окончательно не спятил, — мисс Сандерс скорбно отводит голову в сторону. — Я только поверхностно могу судить о составе, но ту дозу, которую получил Джокер… я не думаю, что он перенесет ее. Тревога колет Уэйна сотней игл, надежда теплится и снова тухнет, бьется в клетке, как всполошенная птица. Он не замечает, как сжимает ее колено так, что делает ей больно. — Где он? — рявкает Брюс. — Они… Они отвезли его в недостроенную больницу в Ковентри. Этот ужасный человек готовит что-то страшное, Брюс, — за ее всхлипами почти не разобрать слов, ее истерика пережимает горло. — У него в руках весь Готэм. Я снова слышу их, — она прижимает тыльную сторону ладони к вспотевшему лбу, — слышу крики людей: умирающих и умоляющих помочь. Они так напуганы, а я ничего не могу с этим сделать. Почему они не замолкают? — Кто стоит за этим всем? — Брюс поддается ближе, точно готовый взять на себя груз любой, даже самой страшной тайны. — Скажи мне, и я смогу помочь. Я спасу их, Эмма, я обещаю. Мисс Сандерс отмахивает от Уэйна и перегибается через подлокотник кресла. Ее тошнит прямо на пол. Герой неуместно думает об испорченном настроении Альфреда, однако последующий крик заставляет его подорваться и схватить Эмму за плечи. Она смотрит на него с ужасом, крупно дрожит и быстро-быстро дышит. Зрачки расширены, руки хватаются то за рубашку Брюса, то царапают диван. Она открывает рот в безмолвном крике и стекленеет в его руках. Момент — и тело Эммы Сандерс откидывается на спинку дивана. — Альфред! — зовет Уэйн, в панике проверяя пульс. Пенниуорт чопорно входит в зал и от представшей картины тут же меняется в лице. — Она мертва, — подтверждает его самые смелые опасения Брюс и с интуицией детектива закатывает рукав женской кофты. На руке, прямо на изгибе локтя, виднелся след укола. Сердце девушки разорвалось от ужаса. Брюс даже не вспоминает про трость, когда почти бегом добирается до бэт-пещеры. Кто бы мог подумать, мистер Неизвестность всегда дышал ему в затылок. — Джокер в Ковентри! Ищи в районе заброшенные госпитали. Спохватившись, Барбара, не задумываясь, начинает искать нужные данные, однако опомнившись, с сомнением уточняет: — Это точно? Откуда ты знаешь? — Информатор, — коротко объясняет он. — Нам нужно действовать. — Есть. Направляю Найтвинга и Робина на место. — Нет, — Уэйн нажимает несколько кнопок, вводит пароль и одна из стен его пещеры выдвигает застекленный постамент с полным набором супергеройской экипировки. — Дик обязан проследить за тем, чтобы Тим вернулся в Уэйн-менор. Отправь координаты места мне. Туда иду я. Гордон возмущенно бьет по столу. — Брюс, ты не можешь! Ты все еще не оправился. — Оракул, я беру миссию, — сухо чеканит Уэйн. — Выполняй мои команды. Поставив в этом разговоре точку, Брюс отключается от связи и подходит к недавно доставленному костюму. Тот пах новизной и производством. Где-то прочнее, а в целом, и вовсе более эргономичный. Взамен пострадавшей версии, что пала вместе с ним и целым районом. Застегивается пояс, крепятся наручи, на спину накидывается тяжелый плащ. Брюс берет шлем. Он смотрит в пустые глазницы бездушной маски, делает глубокий вдох и надевает ее. Схватив с собой ампулу обезболивающего, Бэтмен запрыгивает в бэтмобиль.* * *
Герой останавливается около больницы. Пустая и совершенно тихая. Ни сотрудников, ни пациентов. Она стояла здесь в таком сыром виде уже несколько лет, и никто не спонсировал продолжение ее строительства, в итоге решив сохранить деньги в своем кармане. Выглядела она для Готэма действительно чудесно. Светлая, наполненная жизнью и готовая дарить ее другим. До того, как строительство было заброшено и даже охранник покинул свое рабочее место, на что местные банды среагировали незамедлительно: стекла были выбиты, а стены изуродованы неразборчивыми граффити. Бэтмен забирается в нее через окно. Он тихо, но грозно идет по светлым коридорам в свете закатных лучей, минует безмолвные палаты, но не находит ни души. — Кто-то есть на третьем этаже, — уведомляет Оракул, лишь просканировав здание. — Судя по планировке, это должно быть в лабораториях. Герой поднимается на несколько лестничных пролетов вверх. Он видит спину в полосатом пиджаке и зеленый затылок еще с того конца коридора — за секунду до того, как захлопывается дверь. Сквозняк с натужным скрипом открывает ее вновь. Хлоп. И его не видно. Скрип. Вот он снова. Джокер непринужденно стоял посреди пустых пыльных полок, совсем не шевелясь. — Джокер, — обеспокоенно зовет Брюс. Скрипит пружина, хлопает дверь. Скрип. Бэтмен останавливает ее носком ботинка. Тишина оглушает и настораживает еще больше. Клоун безмолвно склоняет голову к плечу, но не оборачивается. Беглый анализ окружения не дает никаких результатов: ни ловушек, ни засады. Он шел, будто в потемках, ожидая опасности с любой стороны, но не понимая, что уже находится в пасти дракона и что причудливые сталагмиты на деле — острейшие клыки. Герой подходит к клоуну ближе, тянется к его плечу и, когда он пытается высмотреть выбеленное лицо, Джокер чему-то широко усмехается. Металл блестит в его пальцах. Перед глазами Бэтмена проносится лезвие. Брюс восклицает что-то в духе «остановись», но Джокер никак не реагирует на него. Он делает взмах, и Бэтмен отходит на шаг, еще один — и герой снова отскакивает. Старые раны и ушибы Бэтмена тогда же начинают ныть. Действие лекарств заканчивалось. Бэтмен всматривается в его безжизненное, словно холодный фарфор, лицо. Ни слова, ни звука, только стеклянный, совершенно пустой взгляд. Подумать только, его так сильно накачали, что в нем не осталось и грамма осмысленности. Не глядя схватившись за бэт-коготь, герой цепляется за этажерку и с грохотом сталкивает ее на клоуна. Придавленный Джокер даже не пискнет. Он выбирается из-под полки, словно заведенный робот, не чувствующий ни боли, ни усталости. Харли, Эмма — они обе не были бездушными. Боль, сожаления, жажда — ничего из этого не было затеряно в темных закоулках сознания. Сыворотка ломала их под грузом страха, а затем собирала обратно, лишь подарив иллюзию надежды на что-то лучшее. Каждая жертва этого яда имела свои мысли, цели и желала достичь их, чтобы не сгинуть в надвигающемся ужасе. Что-то постоянно шептало им на ухо и умело плело свою паутину безумия. Джокер нападает на него проворной змеей. Его удары ловкие и прицельные. Точно предсказатель, он угадывал каждое движение противника и с проворностью бил в ответ. Джокер знал о нем все. Любую его тактику, каждое слабое место. Он так изучил героя, что практически читал его мысли. Сколько лет он поддавался Бэтмену? Что было бы с Готэмом, реши он сражаться в полную силу? И насколько осведомлено мистер Неизвестность подсылал к нему Джокера? Тонкое лезвие противника неудачно впивается в его плечо между пластин костюма. Боль практически ослепляет Брюса, картинка перед его глазами сыпется цветным крошевом, а свежее ранение саднит и жжется. Герой вынужден отступить. Он старается затеряться среди комнат и забытой мебели. Скрывшись за стойкой приемной, он хватается за рукоять торчащего из плеча ножа и, вдохнув сквозь плотно сжатые зубы, вытягивает его. С трудом, но оно поддается. Он будто оказался в мясорубке: тело сковал спазм боли, каждое прошлое повреждение снова дает о себе знать. Вопреки этому, герой даже дышать начинает тише, когда слышит неспешные шаги за своей спиной. В отражении двери он видит нечеткие очертания белесого лица. Возможно, если разгадать то, какие страхи и желания руководят Джокером, его состоянием возможно манипулировать. К примеру, Харли Квинн. Она до одури боится Джокера. Сколько бы раз она не возвращалась к нему в приступе своей неадекватной любви, уходила она всегда с искренней ненавистью. Точно поездка на русских горках. Дай ей надежду на жизнь без этих ненормальных отношений, она уверенно схватится за приказ убить Джокера, как тогда, в Эйс Кемикалс. Брюс нетвердой рукой достает ампулу с обезболивающим. Эмма занималась приютами для бездомных животных и жизнью точно таких же людей, брошенных на улицах гниющего города. Она была в ужасе от ситуации, которую косвенно вызвали ее не лучшие решения, и с тем отчаянно желала исправить свои ошибки, обратившись к единственному человеку, который мог помочь. Но чтобы сломаться под грузом вины и стыда ей хватило всего одной дозы. Бэтмену практически удается зарядить ампулу, когда сбоку щелкает предохранитель. Пуля револьвера уничтожает лекарство прямо в его руках. Бэтмен находит в себе силы перепрыгнуть через стойку, прежде чем еще один выстрел попадает в то место, где он сидел. Герой кидается к двери, выходящей на лестницу, но Джокер не следует за ним. Он вдруг опирается на стену и сблевывает на пол желчь и черт знает что еще. Его трясет. Что в этом случае руководило Джокером? Чего он так боялся, что становился безумной неуправляемой машиной? Чего он так желал, что готов был завершить их игру? Бэтмен цепляется грейфером за поручень верхнего этажа и проскальзывает между лестничными пролетами. Он толкает дверь и оказывается на крыше здания. Его ноги слабеют от боли, но Брюс не позволяет себе упасть. Его дыхание сбивается, на коже выступает горячий пот. Костюм становится, как никогда, душным. Джокер следует за ним по пятам. В чем была причина его страхов и желаний? Клоун направляет дуло на врага, совершает несколько метких выстрелов, но они не дают должного эффекта. Тогда клоуна целится в его челюсть. В чем же, Брюс? Бэтмен вдруг понимающе вздергивает брови. Недолго думая, он снимает с себя шлем и встречается с клоуном полным жизни взглядом. Никакого грозного мрачного Бэтмена, только светлый Брюс Уэйн. — Тише, — успокаивающе говорит он. И Джокер действительно замирает. Его кукольная улыбка меркнет. Брюс без резких движений кладет шлем рядом и тянет руки к клоуну, будто пытаясь приручить дикого зверя. Изголодавшегося, напуганного и ужасно измученного. Кусающегося и рычащего, как койот среди ежевичных кустов и сплетения колючих веток, которому нельзя помочь. Было бы проще избавить его от страданий одним единственным выстрелом. Но он все равно попробует. Джокер смотрит на него, будто впервые видит, но с этим будто и знает больше восьмидесяти лет. В его взгляде таится отчаянье. Он кривится и закрывает ухо ладонью, словно пытаясь заглушить какой-то громкий шум. Ветер треплет их волосы, одежду, он остужает горячую кожу. Последние солнечные лучи недолго греют их в тепле своего света и оставляют в сумерках. Джокер ударяет револьвером себя по виску. Он склоняется ниже, хватается за живот и судорожно вдыхает ртом прохладный вечерний воздух. Его неосмысленный взор, направленный на Брюса, скрывается за поволокой. Клоун с трудом выпрямляется, он нацеливается на лоб Уэйна. Его рука мелко дрожит. — Ты никогда не мог поставить на нас точку, — говорит Брюс. Его желудок проваливается от волнения. Он слишком очевидно не верит, что в Джокере больше его чертовой зависимости, его искаженного понятия любви, чем страха. Настоящего ужаса перед объектом своего обожания. Какова ирония! Раздается выстрел. Сочный, толстый стебель молниеносно обхватывает ладонь Джокера, и пуля задевает только край уха Брюса. В бледную шею безумца вонзается транквилизатор. Затем еще один и еще. — Да сколько можно! — восклицает Джонатан Крейн на следующем выстреле, и тогда колени Джокера подкашиваются, и он перестает держать свой вес. Стебель закутывает его в тесный кокон. — Ты смотри, Айсли, — криво улыбается Пугало и прячет пистолет в пояс оранжевых аркхэмских штанов, — я сплю или это Брюс Уэйн?