Gone mad

Лучики солнца освещали комнату, наполняли её ярким светом. Тишина расходилась по всему дому. На кухне медленно готовилась яичница с беконом и свежими помидорами. В кроватке спал Бобби, не желая вставать. Спокойным был этот ребёнок, по пустякам не плакал. Не кричал, был весёлым. Любимым. В спальне, жмуря глаза от неприятно яркого света спал Рамирес, развалившись на всей кровати. Затекшие руки мирно распластались по всей поверхности удобного спального места. Потихоньку и завтрак сготовился, разносясь по дому приятным ароматом. Забежав в ванную, я остановилась около зеркала, в котором отчётливо отражались следы вчерашней ночи: огромные синяки, распустившиеся по всей поверхности рук и в некоторых областях шеи фиолетовыми цветами, багровые засосы, покрывшие практически всю шею и ключицы и, в конце концов, следы от укусов, отдающиеся по телу ноющей болью. Скрыть это тональным кремом не получится, так что придётся ходить в шарфе и кофте. Обижаться на парня из-за этого не стоило, что тут говорить. Сама же неплохо постаралась, оставляя на его спине царапины, засосы на шее. 7:00. Удивительно, как солнце может столь ярко светить в это время? Я все понимаю, но не настолько же. Заходя в комнату, где мирно спал парень, я разбудила его сказала идти завтракать и собираться на работу. Понимание того, что теперь в будние дни я буду до вечера представлена сама себе, если исключить Бобби, давило на меня. Предвестие определённо скучных дней появилось в голове ещё в тот момент, когда я в 6:00 встала с кровати с ноющим телом и направилась прямиком на кухню, осматривая плиту и холодильник усталым взглядом. Глаза неприятно болели, непонятно отчего, конечно. Ломило поясницу, хотя и ничего такого ужасно тяжёлого я вчера не делала. Со столь молодым, но уже больным телом я ощущала себя трёхсотлетней старухой с обвисшей всюду кожей, огромным горбом на спине, бледными тусклыми глазами, больной поясницей и с тростью в руке. Провалившись в мягкой кровати, вставать не было желания. Хотелось так и просидеть весь день, если конечно моя больная тушка не упадёт от усталости. Встав на ноги, я медленной походкой черепахи пошла на кухню. Дойдя до места назначения, остановилась у входа и облокатилась о стену. Сонные глаза слипались от неприятно светящего прямо в глаза света. Сказав Ричарду пару хороших словечек, ушла в комнату, где благополучно уснула на долгие четыре часа.

***

Просыпаться от плача ребёнка уже давно стало нормой. Успокоив его и сделав все, что было необходимо, я села за телевизор, просматривая мыльную оперу. Задаваться вопросами о том, как эти нудные сериалы смотрят люди, я не стала, так как вполне могла предполагать, что скоро и сама буду с удовольствием пялиться на них. Скука, непередаваемая словами, окутала меня, словно мягкое зимнее одеяло. Понимание, врезавшееся в голову, будто машина в дорожный знак, вопило о событиях этой недели. Она будет однообразной, как и все остальные, последующие за ней своим непрерывный чередом. Готовить что-то на обед совершенно не хотелось, как и есть в гордом одиночестве, что было скорее унылым, чем вышесказанным. Слушать очередной скандал, доносящийся с экрана телевизора, не хотелось. Выключив его, я нашла книгу, которую недавно читал Ричи. Научная фантастика. Почему бы и нет? Перелистывая прочитанные страницы друг за другом, я водила глазами по строчкам, пытаясь вчитаться и понять суть, что так неуловимо убегала от меня. Громко захлопнув книгу, откинула её куда подальше, чтобы не брать эту нудятину в руки снова. Как он это читает? Время шло, порываясь ускорить темп. Часы мерно тикали. Бобби спокойно лежал в кроватке, иногда поднимаясь и оглядывая комнату. Тишина, разнесенная по дому, мучала своим присутствием. Хотелось прогуляться, но смотреть на уже знакомые пейзажи не было хорошей идеей. Книга мирно лежала на краю дивана, телевизор не был включён. Тяжело вздохнув от накатившей, словно снежный ком, скуки, пошла на кухню. В холодильнике было много продуктов, из которых можно что-то приготовить, но желания не было. Даже на простую яичницу. Глаза бегали по комнате, но не находили чего-нибудь интересного. Со вздохом я вернулась в гостиную, но прошла, как слон, роняя все на своём пути. Упавшая ваза мигом разбилась, звонко остукиваясь о пол; стекло разлетелось повсюду, оно блестело под светом яркого летнего солнца. Очередная морока. Проблема, появившаяся в разгар скуки. Снова плетясь на кухню за веником, я уныло смотрела на пол. Сметая мелкие осколки некогда красивой бирюзовой вазы, тяжко вздыхала. Хоть дело и не было непосильным, поясницу слегка ломило от моего скрюченного положения. Закончив с этим, тихо упала на диван, распластавшись по его поверхности. Мягкость сего предмета мебели заставляла сонно прикрывать глаза, забываться в очередном однообразном сне. Наркомания. Чистая наркомания моего сна. Обычное развитие событий, в котором кто-то умирает, иногда по моей вине. Но сегодня я проснулась с диким криком. Убитый мною малыш Бобби во сне… Выпученные от удивления глаза слезились. Тяжело поднималась грудь, от частых вздохов, дававшихся мне болезненно. Звук открывающегося дверного замка и тихие шаги в коридоре, приближавшиеся к гостиной. Вернулся, наконец. Быстро вскочив, я побежала на встречу пришедшему мужу, кидаясь ему на плечи. Тут же подхваченное руками маленькое тельце было прижато к себе. По моему лицу покатились слезы, пробегая важными дорожками. Он опустил меня и посмотрел в глаза встревоженным взглядом, молча спрашивая о случившемся.        — Я…я…уб-била Бобби во сне…        — Ох.милая, успокойся. Всё будет хорошо. Как день прошёл?        — Хорошо… Мне было скучно, очень. Малыш спал и играл с игрушками.        — Вот и хорошо. Что на ужин?        — Прости, но я ещё ничего не готовила. Даже не знаю, что и сделать.        — Не против запечённой курицы с рисом?        — Хорошо. Вечер прошёл относительно спокойно, без каких-либо недопониманий. Вечерняя программа новостей ничего особого не дала. На других каналах были фильмы, не представляющие что-то интересное. А осколки некогда разбитой мной вазы все же были замечены.