***
Олег возвращается домой к Эмилию через пару дней в отличном настроении. На улице теплеет, голубой оттаивающий лёд стекает по улицам. А ещё он нашёл в этом городе дурака, которому на кой-то сдалось проклятое пианино, и это значит, что хотя бы какое-то время у Эмилия не будет проблем с деньгами ни на еду, ни на билеты на поезд. Он по-кошачьи тихо поднимается наверх, в квартиру, и открывает дверь — наконец-то своим ключом. С усмешкой думает о том, что это, конечно, не заставит его перестать влезать к Эмилию в окно. Сперва он не понимает, что не так, но только потом разбирает звуки — это музыка. Эмилий играет на пианино, сосредоточенно глядя на клавиши, опустив ресницы. Будто бы вспоминает, медленно, потихоньку. Как ставить ладонь, как объединить правую руку с левой… Пианино не настроено, это даже Олегу слышно, но зато Эмилию, кажется, всё равно. Олег стоит, прислонившись к косяку, долго, пока Эмилий не закончит. Он где-то слышал эту мелодию — наверняка, её заставляли разучивать всех этих приличных мальчиков из хороших семей… Эмилий останавливается, не оторвав до конца пальцы от клавиш, поднимает голову, замечает Олега. — Мы оставляем его, — говорит тот быстро, быстрее даже, чем успевает подумать. И в ответ на удивлённый взгляд повторяет уже серьёзнее: — Мы оставим его. Чёрт возьми, Милле, почему ты не сказал, что тебе нравится? Эмилий застенчиво пожимает плечами. Потому что не умеет возражать, потому что все вокруг конечно же желают ему добра, потому что он — тепличный мальчик, не умеющий справляться с жизнью… Олег это всё знает, треплет Эмилия по кудрявым волосам и садится на пол у его ног. Чёрт с ним. Значит, придётся снова договориться с контрабандистами, да как угодно денег достать — только бы Эмилий снова улыбался так счастливо, с обожанием глядя сначала на Олега, потом на проклятое пианино. — Сыграй для меня, — лениво говорит Олег, прислоняясь к его коленям. Пианино отзывается тихим вздохом — будто бы он обращался к нему. Олег усмехается и протягивает руку, гладит выглаженную временем педаль. Эмилий вздыхает с ним в унисон и начинает играть. Мелодия льётся и, если закрыть глаза, словно бы заполняет собой всю комнату, и нет ни темноты, ни пыли на скрипящих шкафах… За окном звонким эхом отзывается капель.Старое пианино
12 марта 2020 г. в 22:37
— Ну вот, Милле, теперь не будешь мёрзнуть, — довольно говорит Олег, обводя взглядом новую квартиру — получше, уж конечно, той, которую Эмилий раньше снимал. И, прежде, чем Эмилий успеет кивнуть хотя бы, широким шагом проходит вглубь, разглядывая комнаты.
Гавриил Симеонович ставит на пол последнюю сумку и доброжелательно касается Эмилиевой спины:
— Ну, пойдём тоже посмотрим?
Эмилий кивает, ему ведь интересно, он просто всегда робеет в новых местах и с новыми людьми. Даже если ему тут жить теперь. Квартиру он раньше не видел, её вообще Олег нашёл: не слишком дорого, близко к вокзалу, но не в таком жутком районе, как старая. И, главное, тепло. Наконец-то тепло, горячая вода ровно струится по трубам.
Олег Родионович присвистывает, и Эмилий почти собирается кивнуть, но потом понимает, что заинтересовало Олега вовсе не тепло.
В углу комнаты стоит старое, не прикрытое даже тканью, пианино. Эмилий замирает настороженным зверьком, юным гимназистом, увидевшим очаровательную соседку, он вообще какой-то миг больше ничего не замечает.
Потом, конечно, вторгаются голоса.
— Хозяева про него ничего не сказали, — задумчиво говорит Олег. — Вряд ли такое уж ценное.
— Наверное, лучше его убрать, — вздыхает Гавриил. — Тут, конечно, хоть балы устраивай, но лучше бы диван поставить…
И смотрит на Эмилия ободряюще. Эмилий отвечает натянутой улыбкой. Потому что Гавриил Симеонович конечно же прав. Потому что ну на кой же ему сдалось старое разлаженное пианино, а диван не помешал бы, некого обманывать, всё равно постоянно станут ночевать у него, и тут одной кроватью не обойдёшься, Эмилий помнит, как с неё упал…
— Нет, — задумчиво говорит Олег, и Эмилий смотрит на него с надеждой. Но Олег его лица не видит, обходит пианино со всех сторон. — Хозяева наверняка просто не нашли, кому продать, всем сейчас не до музыки. Но, — и он озорно радостно улыбается, — я-то найду. Будет хоть, что есть, а, Милле?
— Да, Олег Родионович, — тихо соглашается Эмилий. Потому что, ну, ради него же стараются, и он прав, тысячу раз прав, никому сейчас не сдалась музыка.
Его, как всякого порядочного мальчика, учили в детстве на пианино играть да на скрипке. Над скрипкой Эмилий тихо плакал, утирая слёзы кулаком — отец говорил, что кошки приятнее орут, чем он играет, — но всё равно таскает её теперь с собой, футляр забив самым ценным и спрятав на дно чемодана. С пианино выходило гораздо лучше, тут даже отцу придраться не к чему было.
Но пианино в футляре из умирающего города не увезёшь. А от всех занятий музыкой, кроме злосчастной скрипки, только и осталось, что камертон.
— Устраивайся, Милле, что ты такой потерянный, — мурлычет Олег. А потом они с Гавриилом ещё о чём-то долго говорят, и Гавриил даже заваривает чай. Жалеет, наверное, Эмилия, кто бы не пожалел.
Олег предлагает остаться на ночь, и Эмилий не спорит. И даже немного приходит в себя, когда они говорят, оставшись вдвоём, шепчутся в тёмной квартире. И особенно — когда Олег вытягивается рядом, пока Эмилий сидит с книгой, опираясь спиной о подушку.
Но поздно ночью — Олег уже спит, так приятно закинув на него одну руку — Эмилий выбирается из это незнакомой постели и тихо разжигает в соседней комнате лампу. И стоит в густой выгоревшей тишине. И смотрит на дремлющее пианино.