Влюбить в себя дьявола за 168 часов

      Люси снова вышла из дома в девять утра, хотя желания идти куда-либо не было. Но вчера в кафе мужчины рассказали им о том, что Макаров попросил по возможности прийти всех, потому что у него есть важное объявление. Девушка надеялась, что новости будут хорошими: не хватало ещё какого-нибудь ужаса.       Около дома её ждали Эвергрин и Фрид. Они были довольно грустными, видимо, Дреяр вчера рвал и метал. Впрочем, заклинательница не могла сказать точно, что смогла бы предугадать, как поведёт себя маг молний после той ссоры. Громовержцы поздоровались, но не стали задавать много лишних вопросов блондинке, по красным и опухшим глазам которой и так было понятно, что хорошего ничего не было вчера.       Волшебники могли судить лишь собирая информацию по крупицам: Лаксус пришёл домой только под утро, пьяный до такого состояния, что едва ли мог стоять на ногах. У него уже даже глаза не открывались практически, а он всё продолжал громко ходить по комнате и бредить. Опрокинул пару вещей, перевернул книжный шкаф, из-за чего и проснулись маги.       Убийцу драконов сложно было напоить. Можно сказать, что у него был своего рода иммунитет. Да, пил он много, но был всегда в состоянии близком к адекватному. На памяти Громовержцев он ещё ни разу не напивался до такого состояния, чтобы не стоять на ногах. Вообще-то такая резкая смена настроения (весь день и вечер маг молний был в каком-то благодушном состоянии, которое редко посещало его в таком объёме) даже пугала ребят. — Что с тобой? — спросила у него Эвергрин, опускаясь на колени перед магом.       Тогда мужчина очень медленно поднял голову на подругу, чуть-чуть приоткрыл веки, но так и не смог ничего разглядеть. И вдруг он обнял волшебницу, но Эва сперва закашлялась и скривилась от перегара, которым несло от блондина, а уже потом поняла, насколько он не способен думать: он постоянно шептал имя заклинательницы.       Девушка удивилась. С каких это пор Дреяр пьяный думал о каких-нибудь девушках? Впрочем, увидев сейчас в каком состоянии была блондинка, к которой полночи взывал их друг, Эвергрин поняла, что не у одного Лаксуса была тяжёлая ночь.       Но что между ними такого произошло, что они оба были не в состоянии себя контролировать? — Что-то случилось? — Эва решила испытать судьбу, хотя и догадывалась, что блондинка будет отпираться. Впрочем, оказалось, что сознание Хартфилии неподвластно волшебнице: она так и не смогла догадаться, что девушка просто пойдёт дальше и даже не моргнёт на её слова.       Так они и шли в тишине: две девушки в платьях в цветочек и высокий мужчина в красном плаще. Эва иногда кидала многозначительные взгляды в сторону Джастина, который принимал эти невербальные посылы с холодным выражением лица. Он был чрезмерно деликатным, чтобы влезать в чужие отношения, хотя его тоже беспокоили вчерашнее пьянство друга и бессонная ночь Люси.       Лаксус и Люси — два взрослых человека, которые должны были сами решить свою проблему, возникшую у них вчера вечером. Очень часто вмешательство посторонних людей только мешало и усложняло взаимоотношения. Громовержцы оба это понимали, но чувствовали себя неуютно из-за того, что не могли никак помочь товарищам.       Эх, им сейчас очень не хватало Бикслоу, которому наглости всегда было не занимать. Он бы с радостью начал во всём этом разбираться и не допустил бы ошибок, ведь в его силах видеть и понимать чужие души. Но Повелитель душ был за много сотен километров от Магнолии и никак не мог помочь.       Тихо они продолжали сидеть и в гильдии: Фрид и Эва сидели на лавке на втором этаже и пытались тихонько обговорить существующую проблему, а если точнее, то попробовать хотя бы в теории найти решение этой самой «проблемы». Люси же одной рукой обняла балку. И так она простояла несколько минут, глядя куда-то вниз. А потом печально вздохнула и соскользнула на перила, на которые легла головой. Она, очевидно, не находила себе места, но для Громовержцев всё ещё было непонятно, что конкретно вызвало такую — можно было бы сказать бурную, но волшебница вела себя максимально вяло и уныло — реакцию.       В конце концов Эвергрин надоело и она решительно подошла к блондинке, чтобы спросить её напрямую о том, что произошло вчера вечером. Фрид смутился от таких действий подруги и в последний момент попытался её остановить, схватив за руку. Он всё ещё думал, что личная жизнь других людей — даже если все они друзья — должна быть неприкосновенна. Если бы заклинательнице хотелось, она сама бы поделилась.       Но девушку это не остановило: она дёрнула рукой и вырвала её из очень неуверенной хватки мужчины. Кажется, ему всё равно было интересно, ну или он мотивировал это в своей голове заботой о Лаксусе. Как бы там ни было, Эвер не интересовалась мыслями в голове Фрида. Она подошла к Хартфилии и облокотилась на перила слева от неё. Сперва светловолосая посмотрела вниз, что делала и сама Люси, а потом на заклинательницу.       Волшебницы ещё некоторое время молчали. Возможно, Эва немного струсила, когда речь дошла до самой сути разговора, поэтому и не могла подобрать слов, чтобы они не звучали нахально и грубо. Эвергрин обернулась, посмотрела на Джастина, словно надеялась, что тот сможет ей хоть как-то помочь. Но он лишь пожал плечами, оставаясь безучастным в этой ситуации. Девушке только и осталась, что скривиться на его такое отношение к происходящему.       Эва приобняла подругу за плечи и отвела в сторону от перил, чтобы поговорить и не отвлекаться на посторонних. — Вы поссорились с Лаксусом? — не придумав ничего лучше, напрямую спросила волшебница, чем заставила Люси посмотреть на неё. По вытянутому от удивления лицу (заклинательница явно не могла понять, как Эва догадалась, и это было забавно) и грустному взгляду Люси, девушка поняла, что это так. — Из-за чего? — Да он придурок, эгоист, эгоцентрик, — начала перечислять прелестные эпитеты Хартфилия, — грубиян, хам, нахал и козёл с головы до пят! — Люси мотнула головой и как-то бесстрастно издала какой-то звук, похожий на рычание. И из-за этого милая девушка преобразилась, стала похожей на маленького львёнка, которого разлучили с мамой. — Глаза мои не видели бы этого урода!       И всё это время, что девушки там говорили, Фрид за их спинами кашлял и явно пытался подать какие-то невербальные сигналы. Но все его старания были проигнорированы волшебницами, из-за чего он в какой-то момент просто сдался и смиренно опустил голову, словно сам всё это сказал. — Вообще-то никакой я не урод, — с какой-то наигранной обидой заговорил Дреяр, который во время этого чудесного разговора поднимался по лестнице. Эвергрин и Люси обернулись, но нельзя было сказать, что блондинка сожалела о сказанном. Если честно, по её красным и опухшим глазам ничего нельзя было сказать кроме того, что она плакала. — Я очень даже красив.       Лаксусу была отвратительна мысль о том, что причиной девичьих слёз был он сам, но ничего поделать не мог. Хартфилия поступила непонятно и отчего-то скрывалась ещё целую неделю… В общем, он был крайне недоволен тем, что из-за него ей предстоит умереть, но он знал, что в Адской канцелярии у неё не было другого выбора. И всё равно продолжал злиться: не понимал, почему она вчера смотрела на него таким влюблённым и печальным взглядом, что даже его сердце — которое уже давно получило прекрасный титул каменного — начало разбиваться.       Она изорвала его душу на куски своим решением. Она буквально уничтожала его сознание и всё, что он знал и любил одним только существованием. Ведь он думал, что если приведёт в команду, то она будет в безопасности. Но выходит, что маг молний сам поступил не лучше девушки, обрекая Громовержцев на его большие страдания. — Эгоист и эгоцентрик, — повторила Люси и решила спуститься вниз, чтобы просто не видеть Лаксуса.       Это было тяжело. Она надеялась, что они смогут вместе как-то сосуществовать; думала, что если убийца драконов узнает, то обязательно поможет ей, пойдёт навстречу. Но он лишь обрубил все нити, которые их связывали раньше, подверг сомнению всякое её действие… Это было неприятно и обидно: Люси изо всех сил старалась спасти его жизнь в том тоннеле, а он думает, что она могла бы бросить его, если бы не контракт. Какой же он жестокий, беспощадный…       Всего парой слов он разбил и душу, и сознание вдребезги. Он был похож на тех мальчишек, которые намеренно кидают мяч в стекло, чтобы пошалить. Лаксус просто стоял напротив и говорил все эти безжалостные слова. Пули бы вошли безболезненнее, холодная сталь клинка не причинила бы так много дискомфорта, как его слова.       И это его «нет» — бесчувственно, бесчеловечно.       Между Лаксусом и Люси появилось недопонимание, о котором они не знали — поэтому страдали, упиваясь каждый собственной болью и отчаянием. Это давило на них, подавляло всё то, что уже было между ними. Но не гасило огонька тех чувств, которые девушка испытывала, когда снисходительно согласилась подписать контракт.