Сталь золотая, сталь серебряная

— Да уж, задачка, — сказал Цурумару, покусывая губы. — Можно подумать, что у нас есть другие варианты, — покачал головой Миказуки. — Хотя вариант навсегда остаться здесь — тоже вариант. — Нет уж, спасибо! — Муцуноками хлопнул в ладоши. — Я хочу, во-первых, как минимум еще раз увидеть Рему в эпохе Мейдзи, а, во-вторых, назад, в Цитадель. — Много хочешь. У нас нет других вариантов. Последнюю фразу Яманбагири сказал бесцветным, уставшим голосом, подытоживая общие мысли. Первый отряд попал на битву при Секигахаре в октябре. Сейчас была середина декабря, и Киото заносило снегом. — Если посчитать, то в храм Ацута мы попадем к Новому году, — добавил Яманбагири. — Но больше всего мне не нравится то, что хозяин дал нам полную свободу действий. Это точно, Хорикава? — Точно, — кивнул тот головой в знак подтверждения своих слов. — По крайней мере, это объясняет, почему раны на нас заживают так долго, — задумчиво сказал Яген. — Мы фактически люди. Привыкшие к быстрому восстановлению, воины-мечи порядком успели забыть, что такое физическая травма. В стальном виде, конечно, далеко не каждый из них мог похвастаться, что его всегда держали в идеальной форме: они тупились, трескались, даже ломались, но рано или поздно их все-таки приводили в приличный вид. В Цитадели тяжелые ранения помогали лечить кузнецы, передавая затем на поруки Ягену. С легкими ранениями сам Яген и справлялся. На лечение, конечно, уходило время, но оно, все равно, казалось достаточно коротким. Сейчас рана на ноге у Цурумару все еще была не в лучшем виде, он элегантно прихрамывал, и много времени проводил сидя или лежа. Неработающий временной компас привел в замешательство всех, даже Миказуки. Они долго не могли поверить в происходящее, и по очереди вертели его в руках, пытаясь завести. Безмерно уставшие от самого задания, измученные физически и морально, члены первого отряда, тем не менее, не решились уходить из Киото. Конечный пункт был там, а значит, рассудили они, хозяин будет искать их именно в Киото. Найти себе место в городе оказалось сложнее, чем просто принять решение остаться. Киото бурлило после казни Мицунари и событий, которые ей предшествовали, и ко всем подозрительным личностям там относились настороженно. Яген сделал все, что смог с раной Цурумару, но пока отряд искал, где остановиться, тому стало совсем плохо. Воины-мечи не подхватывали инфекции, но без должного лечения физические увечья действовали и на них. Несколько раз им пришлось ночевать на улице, рискуя быть пойманными, как бродяги, все время шли дожди, и все вокруг было мокрое и грязное. Рана воспалилась и начала гнить. — Он мне ногу предлагал отрезать, — сказал Цурумару, прерывая свой рассказ. — Изверг. — И отрезал бы, — невозмутимо ответил Яген. — Заметь, таскал-то его я. Во, какой сильный у тебя брат, а, Хорикава! — рассмеялся Ямабуши. Хорикава пил теплый чай и улыбался. Когда Санива сказал, что нужно четыре меча для отправки к отрядам, он уже знал, в какой пойдет. Танто были слишком слабыми, чтобы безопасно проделать весь путь, а на мечи побольше требовалась и больше силы, которой пока у Санивы не было. Он остановил свой выбор на вакизаши. Сердце у Хорикавы рвалось на части, и он бы с радостью разделил себя, чтобы одновременно оказаться в двух местах. Но такого быть не могло, и его честная добрая сущность не позволила бы бросить братьев. — А потом мы нашли этот дом. Он почти на окраине, сам видишь, но это лучше, чем ничего. Мы могли бы пойти на военную службу, хотя это рискованно. Слишком много соприкосновений с историческими личностями, — продолжил свой рассказ Цурумару. Первый отряд снова стал «бродячими монахами». Со стороны они выглядели несколько подозрительно, но бедные горожане, уставшие от бесконечных войн и потрясений, на многое уже начинали смотреть сквозь пальцы. К тому же Яген стал заниматься лечением, и это кардинально изменило отношение людей к ним. — Мы за счет него и живем, — улыбнулся Миказуки. — Интересно порой судьба поворачивается. Никто из первого отряда, включая самого Миказуки, сейчас не выглядел, как воин-меч. Дорогие одежды были спрятаны, на Ягене были длинные брюки-хакама, впрочем, плащ Яманбагири просто стал на порядок грязнее и рванее, чем обычно. Хорикава сразу отметил это и мысленно посочувствовал Касену. Эстетический вкус Касена Канесады сильно страдал от подобных вещей. — Одним словом, так мы здесь и живем, — закончил Цурумару. — И, признаться, даже мне, старому мечу, хочется в более приятные места. Или хотя бы какой-то определенности в моем преклонном возрасте. — Нашел старого, — поправил Миказуки. — Мы когда выдвигаемся, капитан? С подачи Муцуноками все члены первого отряда, в конце концов, стали обращаться к Яманбагири «капитан». Тот сначала сердился, потому что одного Муцуноками он бы еще пережил, но теперь их было четверо, включая брата, и нередко это звучало как насмешка, но в Киото у них не было больше никого, кроме них самих, и он смирился. Ему потребовалось немало времени, чтобы понять: никто в отряде над ним не издевался, просто так получалось, действительно, удобнее и чуть-чуть — веселее. — Если взять в расчет состояние Цурумару и погодные условия, то через пару дней. У нас есть меньше, чем полмесяца, чтобы добраться до храма. Там рядом есть деревушка, и лучше остановиться в ней, чем не дойти вовремя. — Нам тогда много чего надо. Капитан, я ушел, — сказал Муцуноками, хлопнул себя по коленкам и встал. Хорикава от неожиданности поперхнулся чаем. — Ты пей чай, пей. Я по делам, — Муцуноками накинул плащ. Выглянул за дверь, поежился и добавил: — У нас дрова заканчиваются. — Я быстро, — ответил Ямабуши. — А мне повязки менять пора, — сказал Яген. — Миказуки, неси эту цаплю одноногую в угол. — Я журавль! Первый отряд мгновенно пришел в движение. Помещение, где они обосновались, было небольшим, из-за осенних дождей и ранних снегопадов, там пахло сыростью, и было прохладно, но Хорикава этого не заметил. Он двое суток искал отряд по Киото, блуждая по витиеватым улочкам, но то ли ему повезло, то ли братское чутье не обмануло, нашел их на южной окраине. Хорикава ожидал увидеть нервного брата, и нервных остальных членов отряда, и Муцуноками, который бы фонтанировал идеи по выходу из сложившейся ситуации, чем бы еще больше раздражал других, и даже представлял Миказуки, равнодушно дожидающегося манны небесной. Хорикава, наоборот, всегда старался искать в окружающих только хорошее, порой слепо доверяя им в ущерб себе, но он, действительно, не имел ни малейшего представления о том, как бы мог повести себя первый отряд в подобной ситуации. То, что он увидел сейчас, ему нравилось. В холодном заброшенном доме было уютно. И частицы этого уюта складывались совсем не из убогой обстановки, и общей плачевной ситуации. Отряд слажено работал и, что немаловажно, незримо поддерживал друг друга. — Думаю, что второй отряд тоже в порядке, — сказал Яманбагири, глядя на брата. Сказать ему это было больно, но необходимо. — Ты веришь, что мы вернемся? Хорикава стал помогать Яманбагири, мыть рис на ужин. Тот на минуту задумался, протянул руку, чтобы прикоснуться к брату, но не стал этого делать. — Знаешь, что плохо в отряде? — спросил Яманбагири. — У нас все ужасно готовят. Ожидавший услышать все, что угодно, кроме этого, Хорикава, рассмеялся. Яманбагири скосил на него светлые ясные глаза, и хмыкнул. Затем взглянул, упрямо и решительно: — Я верну отряд. Все капитаны вернут отряды назад. В углу картинно умирал Цурумару, Яген разводил лекарство, Ямабуши с Миказуки возились с очагом и лампами. Хорикава отобрал у Яманбагири рис, и принялся готовить сам. Он очень надеялся, что второй отряд в далеком 1864 году тоже не голодает. — Даже если мы больше не нужны хозяину, мы все равно вернемся, а потом уже решим, — сказал Яманбагири. На самом деле никто из отряда не верил, что они больше не нужны Саниве. Яманбагири мрачно еще мог бы согласиться с тем, что он сам, меч-копия, оказался не нужен, но принять то, что Миказуки и Цурумару остались за бортом, отказывался. Самооценка Яманбагири Кунихиро всегда оставляла желать лучшего. По прибытии в отряд, Хорикава сразу не мог понять, что не так с братом. С Ямабуши, как раз, проблем, не возникло. Он был таким же шумным, громким и глупо смеющимся. Он сразу облапил самого Хорикаву, затем пообещал подраться, чтобы проверить — не сдал ли тот в силе, и, в общем и целом, вел себя, как обычный старший брат. Сейчас разглядывая Яманбагири ближе, Хорикава понял, что его смутило. Брат был спокойный. Не сердитый, не нервный, даже не угрюмый. Уставший — да, но весь первый отряд не мог похвастаться излишней бодростью. Не смотря на всю сложность ситуации, Яманбагири сохранял спокойствие. А некоторые вещи так и вовсе казались шутками. Таким своеобразным, но юмором. — Сугробов за ночь наметет, — проорал Муцуноками, вваливаясь в дверь. Следом в комнату влетели порывы ветра, и огонь в очаге жалобно затрещал. — Как раз к ужину, — добавил он. — Гляди, капитан. Это соломенные плащи на всех. И два новых плотных кимоно. А завтра еще за шляпами схожу. Он вывалил все добро посреди комнаты, и принялся вытряхивать снег из волос. — Уйди, будь добр, в угол, — просто сказал Яманбагири. — С тебя лужа натечет. И так сыро. Вот и спасибо. Хорикава замер с деревянной ложкой во рту. Облизал ее, снова засунул в рот, и обернулся, ища взглядом Ямабуши. Тот, словно дожидаясь чего-то подобного, посмотрел на младшего брата и с самым глупым выражением лица, на какое был способен, зашевелил бровями. Хорикава легко кивнул в сторону Яманбагири. Ямабуши снова шевельнул бровями в ответ. — Лучше отнеси это Цурумару, — сказал Яген и, ткнув локтем Ямабуши под ребра, вручил тому плошку с едой. — Хорикава, а Санива ничего больше не сказал? О том, ожидать ли нам ретроградную армию или с битвами пока все? — спросил Миказуки. — Я рассказал все, что знал. Санива, если честно…, — Хорикава помедлил. К тому же его мысли метались сейчас между 1864 годом и Яманбагири. Сам Яманбагири с невозмутимым видом ел маринованную редьку и словно не замечал, что оба брата весь ужин перемигиваются самым постыдным образом. — Санива, — продолжил, наконец, Хорикава, — очень плохо выглядел, когда мы уходили. Я знаю, что он несколько раз покидал Цитадель, оставляя за главного Когицунемару или Тарутачи. Был слух, что он может передать нас кому-то другому. — Быть такого не может, — отрезал Яген. — Он не может передать нас кому-то другому. Тогда это будем не мы, — Миказуки обеспокоенно покачал головой. — Никуда он нас не денет. Ты же здесь, Хорикава! — ответил Муцуноками. Вся ситуация с компасом нравилась ему ничуть не больше, чем всем остальным. Впрочем, жаждущий приключений дух давал знать о себе даже теперь: Муцуноками с радостью исследовал новую для него эпоху и неожиданно открыл для себя, что может быть полезным даже в малом. И ему это ужасно нравилось. Чтобы приносить пользу необязательно совершать великие дела. Настоящая радость кроется в мелочах. — Одеял у нас больше нет, поэтому залезай. Ночами бывает холодно, — сказал Яманбагири, когда все улеглись. Хорикава залез под одеяло, вздохнул и впервые с момента начала своего путешествия, успокоился. Рядом с Яманбагири всегда становилось уютно. Наверное, потому, что в отличие от Ямабуши, тот понимал самого Хорикаву намного лучше. — Думаешь, мы встретимся со вторым отрядом, когда заведем часы и переместимся? — зашептал Хорикава. — Думаю, да. У всех же одинаковые указания. — Надеюсь. — Все с ним в порядке, — хмыкнул Яманбагири. Он ничего не мог поделать с прошлым Хорикавы, нравилось оно ему или нет. Но в какой-то момент понял, что сам Хорикава чистосердечно, со всей своей искренностью и прямолинейностью, любит то прошлое, любит тех, кто был в этом прошлом, и, не смотря на всю боль, которую оно причиняло, никогда бы не отказался от него. Яманбагири это тихо восхищало. — А если не в порядке, то я его побью. И Ямабуши тоже, — сказал Яманбагири, и Хорикава смешно фыркнул в ответ. — Тебе страшно? — спросил он. — Нет, ему не страшно. Страшнее самого капитана ничего быть не может, — неожиданно зашептал Муцуноками над ухом. Хорикава даже брата от неожиданности лягнул. — Держи, — Муцуноками сидел рядом на корточках и протягивал одеяло. — Тебе опять больше всех надо? — буркнул Яманбагири. — Считай это извинением за то, что обозвал их гадкими. — Кого гадкими? — Хорикава привстал на локте. — И, главное, за что? — Было дело, — засмеялся Муцуноками. — Но я уже передумал. Держи, говорю. — Он и так поспит, — Яманбагири накинул на младшего брата одеяло. — Не поспит. Так неудобно. А у меня соломенный плащ есть. Муцуноками развернул одеяло и протянул Хорикаве. — Мы бы пережили это неудобство, — снова начал Яманбагири. — Заканчивайте свою ромашку, дайте поспать, — давясь от смеха, хрюкнул из угла Яген. — Или сейчас Цурумару начнет умирать, — возвестил Миказуки. — Давай уже сюда свое одеяло, — прошипел Яманбагири, укутал Хорикаву и сам замотался по самые уши. — Сразу бы так, капитан. Хорикава не совсем понял, что это сейчас было, но почему-то глупая улыбка, точь-в-точь, как была у Ямабуши днем, не хотела сползать с его лица. Всю ночь он видел во сне голубые хаори Шинсенгуми и слышал громовой раскат труб над равниной Хакодате. Проснулся первый отряд очень поздно. Холодное декабрьское солнце пробивалось сквозь плотную завесу снежных туч; сугробов намело, и в самом деле почти до колен. Ямабуши бодро расчищал улочку перед домом, Яген ушел отдавать лекарства, а Муцуноками, как и обещал, отправился за шляпами. Остальные собирали вещи для похода. — Если случится битва, я ее не переживу, — вздохнул Цурумару. — Один мечом больше, одним меньше — не велика беда, — ответил на это Миказуки. — Не обращай внимания, это у Цурумару постоянно, — сказал Яманбагири брату. Хорикава улыбнулся. Роль паяца Цурумару умел играть на отлично, особенно в те моменты, когда это, действительно, было нужно. С таким подходом, вся беспросветность нынешней ситуации казалась не такой мрачной, и превращалась в трагикомедию. — А ретроградная армия меня все-таки тревожит, — задумчиво проговорил Миказуки. — Я думаю, они будут. Но не сейчас, — Яманбагири отвлекся от плаща, который пытался хоть немного зашить. — И я так думаю, — серьезно сказал Цурумару. — Но выбора у нас нет. Все переглянулись, понимая друг друга без слов. Яманбагири долго смотрел, как трещит огонь в печке. Не раз, и не два, он приходил к мысли о том, что, такому как он — самое место в этом заброшенном доме на краю истории. Он всего лишь копия, так зачем было ожидать чего-то большего. Затем он оборачивался на остальной отряд, думал о капитанстве и знал: он обязан вернуть всех в Цитадель. Все они, вне зависимости от своего уровня, заслуживали того, чтобы быть снова нужными кому-то. — Капитан, мы едем верхом! Муцуноками, как это бывало уже десятки раз за время пребывания первого отряда в Киото, радостно вошел в дом. В руке у него болталась конская сбруя. — Лошадь одна, но нам хватит. — Только не говори, что ты ее украл, — Яманбагири недоверчиво посмотрел на Муцуноками из-под длинной челки. — Зачем украл? Я по договоренности лошадь в Ацута перегоню, туда же еще доспехи доставить надо. Мы всё на лошадь закинем, и Цурумару сверху. — Ты только смотри, чтоб лошадь сама не свалилась, — засмеялся Миказуки. — Погода так себе. Яманбагири очень старался спрятать улыбку. Меч, который в самом начале доставлял ему больше всего беспокойства, в итоге оказался не таким уж и бестолковым дураком. Практичная и предприимчивая натура бывшего хозяина Муцуноками передалась ему ничуть не хуже, чем его романтичная и порывистая душа настоящего мечтателя. В нем бережно хранилась любовь к морю и жажда приключений, но когда того требовала ситуация, из всего отряда он быстрее всех решал обычные житейские задачи и за пять минут умудрялся находить общий язык со всеми не в меру подозрительными соседями. Яманбагири был благодарен ему за это. А беседы по истории и географии данного периода и совсем перестали быть в тягость. — День-два и поедем потихоньку, а, капитан? — спросил Муцуноками, снимая обувь и подсаживаясь ближе к огню. Хорикава, знавший его все-таки немного больше, чем Яманбагири, внимательно следил за происходящим. В чуть прищуренных глазах таился задорный огонек понимания. Муцуноками, который смог спокойно подчиниться нелюдимому капитану Яманбагири, и сам Яманбагири, который почему-то ему доверился — это было более чем странно. Но от того, не менее любопытно. Яманбагири, почувствовавший на себе взгляд брата, обернулся. Сердце пропустило удар. В конце концов, совсем бесчувственным чурбаном он никогда не был, и, словно застуканный с поличным ребенок, стал заливаться краской. Муцуноками сидел рядом и регулировал длину поводьев на уздечке. — На новый год вернемся в Цитадель, — сказал он. — Самое то, чтобы вернуться. Скажи, капитан? Яманбагири снова встретился глазами с внимательным взглядом Хорикавы, жалея, что не может натянуть плащ на голову немедленно, и тихим голосом ответил: — Время уже идет. Через два дня отправляемся. Затем искоса взглянул на улыбающееся лицо Муцуноками, вздохнул и добавил: — Первый отряд вернется домой.