Во что бы то ни стало

За окном рабочего кабинета кардинала Катерины Сфорцы в Галерее Спада разливалась бархатная ночь. Красивая, безмятежная, тихая августовская ночь, залитая лунным светом – как бы много ни доводилось путешествовать Катерине, такие ночи она видела только здесь, в Риме. Казалось бы, в подобную ночь следует погрузиться в спокойное, неспешное течение мыслей за чашкой ароматного – пожалуй, самого вкусного в мире – чая, но разум кардинала Сфорцы был занят совсем другим. Она думала об Ордене Розенкрейцеров, с которым не так давно снова столкнулся мир, коему и так хватало других проблем. Катерину, и не только её одну, тревожило то, что Орден так внезапно проснулся после десяти лет тишины – и проснулся совсем другим. Раньше Розенкрейцеры хоть и были очень сильны, но представляли собой прежде всего фанатично настроенное сообщество, которое вершило тёмные дела, будучи ведомо скорее безумием, чем какой-то стройной, последовательной системой действий. В их рядах оказывались самые разные представители расы мафусаилов и люди – и главным критерием отбора при вступлении была именно безоглядная преданность идее всеобщего уничтожения. Собственно говоря, именно поэтому Ватикану и удалось их разгромить и утихомирить благодаря усилиям созданного Катериной с этой целью спецподразделения, заставив уйти в подполье и там тихо проводить свои дьявольские эксперименты в устрашающей темноте сознания и души. Но теперь всё было совсем иначе… Дела Ордена велись точно и беспощадно, можно даже сказать, искусно – и если приходилось открыто встречаться с их нынешними представителями, они были безмерно изобретательны, фантастически сильны и запредельно опасны. Чего только стоила операция с системой Беззвучного шума… Прежде Орден не мог проделывать подобных вещей на столь высоком уровне, не имел такого доступа к утерянным технологиям прошлого и не владел ими настолько виртуозно; и поэтому сейчас их речи от лица Врага всего мира об уничтожении всякой жизни на планете в адском огне были вовсе не беспочвенными, а представляли собой реальную угрозу. Но что больше всего страшило Катерину – так это то, что ей виделась за всеми и так ужасными действиями Ордена сила, многократно его превосходящая; с не знающим погрешностей расчётом управляющая, могущественная, злая и коварная сила совершенно иной природы, о которой Сфорца догадывалась, и оттого ещё сильнее опасалась. И сейчас за её окном разливался лунный свет, окутывая раскинувшийся внизу сад мистическим серебром и заставляя причудливо переплетаться тени – но в этой игре воображения она видела не волшебство, а древнюю мощь, представить себе разрушительные возможности которой могли лишь только единицы из живущих. Вот и теперь то дело, которое привлекло пристальное внимание Ватикана, совершенно точно было связано с Розенкрейцерами. В скором времени в Венеции должен был состояться съезд первых лиц основных государств людей, где планировалось обсуждение самых острых и спорных вопросов, в том числе и отношений с Империей Истинного Человечества. Катерина возлагала большие надежды на эту встречу, надеясь донести до всех присутствующих, что войны с Империей следует всеми силами избегать, и вместо того необходимо стремиться к альянсу. Но не так давно разведка сообщила о том, что в окрестностях этого ставшего теперь центром всеобщего внимания города в подземных лабораториях бывшего научно-исследовательского института, функционировавшего ещё до Армагеддона, была оборудована какая-то секретная база. Создавалось впечатление, что такое расположение было выбрано не зря: в достаточном отдалении от города, чтобы оттуда ничего не было заметно, но с удобством доступа к последнему. Тем более, полиция Венеции не знала ничего об этих лабораториях – до того момента, как в секретном режиме была об этом уведомлена. Вряд ли это могло быть совпадением, поэтому Катерина быстро взяла дело под свой контроль и без промедления направила на место двоих уполномоченных исполнителей специального отдела Министерства по делам Святой Церкви АХ. Это были Авель Найтроуд и HC-IIIX, двое самых сильных её подчинённых. Катерина смотрела на безбрежную ночь, раскинувшуюся за окном, и думала о том, что они, выехав с рассветом, к полудню уже будут в Венеции. Ей очень не хотелось посылать Авеля на эту миссию: ещё не так много времени прошло после дела о Беззвучном шуме, который очень сильно травмировал отца Найтроуда. Катерина знала его очень давно и очень хорошо; все физические увечья, которые получал Авель, заживали на нём практически молниеносно, он обладал феноменальными способностями к регенерации – но насколько сильно было в этом плане его тело, настолько же непросто было справляться с травмами и ударами душе отца. Он не рассказывал об этом никому и выглядел беззаботным, неуклюжим растяпой – но Катерина знала, что Авель переживает боль очень глубоко и тяжело, и тени прошлого никогда не отпускают его. Совсем немного времени прошло после смерти сестры Ноэль Бор и полного поражения, которое потерпел Найтроуд от Исаака Фернанда фон Кемпфера – страшной силы Ордена Розенкрейцеров… Совсем немного, и Катерина очень старалась оберегать Авеля, направляя его на задания, где шанс встречи с представителями Ордена был невелик, тем самым давая ему время, чтобы внутренне собраться – но теперь иного выхода просто не было. По причине причастности к делу технологий прошлого она не имела права посылать туда кого-то другого – и не могла так поступить с Авелем, который непременно бы всё понял, не выбери она его для этой миссии. Катерина знала – это ещё сильнее ранило бы его, и возвращался он в АХ после операции с Беззвучным шумом вовсе не за этим. Поэтому, как бы сильно ни противилась её душа, она подписала приказ и назначение, после чего вызвала к себе Треса и дала ему поручение очень пристально наблюдать за физическим и эмоциональным состоянием отца Найтроуда в ходе этой миссии, держа это задание в тайне от него – и в особенности, если вдруг там окажется замешан Исаак. Несмотря на то, что у Треса тоже были личные счёты к Механическому магу, в самообладании и холодном расчёте киборга Катерина была уверена на все сто процентов – равно как она была уверена в приоритетности её указаний для него и его верности ей. И по этой одной-единственной причине Герцогиня Миланская всё-таки смогла спокойно выдохнуть, провожая взглядом залитый лунным серебром сад за окном и начиная наконец готовиться ко сну: она была уверена, что Стрелок её ни за что не подведёт.