Paint It Black

      «Щас кашлять начнёшь и голова заболит!»       «Серёжа, я сейчас всех чертей на тебя напущу!»       «В глаза мне смотри. Глазами не дёргай, смотри мне в глаза, я сказала».       От тебя невозможно отвести взгляд. Посмотришь в глаза — выбора больше нет. Затягивает, подавляет, и голос уже не вокруг, а звучит в голове.       Тебя боятся, ненавидят и любят. Чёрная, злая. Типичное первое впечатление, а поведение и слова почти всегда воспринимаются в штыки. Всё просто: лучшая защита —нападение. Проклянёшь –никто больше не полезет.       — Как прошло?       Снова жить вдвоём с Вилмой — судьба иронична и сталкивает с теми людьми, которых ненавидишь больше всего.       — Что прошло? — густой взгляд упирается в затылок светловолосой девушки, заставляя ту обернуться и отвлечься от приготовления чая. На двоих, конечно.       — Испытания. Багажник, например, — Вилма обернулась, вопросительно приподняв брови.       — Да облажалась. Цвет машины назвала правильно, выбирала правильную, а в итоге ткнула в соседнюю жёлтую. Оказалось, блядь, она на самом деле белая и жёлтой пленкой обтянута, — ведьма затянулась и выдохнула струю дыма, которая неминуемо разбилась об оконное стекло.       — И Сафронов не доставал? — спросила Вилма, наливая кипяток в кружки и пряча улыбку.       — Попытался. Я его даже рада была видеть, но, сука, какого хуя лезть, когда видишь, что я работаю? Боится он меня и сразу включил заднюю, — Ирина хихикнула, глядя, как подруга ставит дымящиеся кружки на стол и садится рядом.       — Тебя все боятся, потому что не знаешь, что ожидать. За языком не следишь и совершенно несдержанна. Ни Константин, ни Даши в этом не смогли помочь, — Генрих бросила быстрый взгляд на хихикающую девушку, улыбнулась в ответ и продолжила гипнотизировать плавающие чаинки.       — Ой, я думала, ты меня не боишься. Там и девушка была, которая мне помогла. Я, честно, думала, она там сползёт рядом со мной, ссыкуха, — Игнатенко довольно ухмыльнулась и затушила сигарету. — Я её зову, беру за руку, говорю смотреть в глаза, она вроде смотрит, но всё время хочет их отвести. Пришлось надавить, люди слушаются, когда боятся. Не знаю, что с ней было после, но вредить ей я не хотела.       — Ир, ну ты сама подумай. По твоему же рассказу: пришла, нахамила Сафронову, провела пугающий ритуал, а после этого ещё и девушку шуганула, — Вилма обхватила руками кружку и сделала глоток. — Твоё поведение говорит об обратном, и девушка та имела все основания испытывать страх.       Игнатенко закатила глаза. Этот поучающий тон, нотации, которые она ненавидела. Что ей делать, как себя вести... Девушка опустила голову, исподлобья в упор посмотрела на Генрих. Тем самым взглядом, который прожигает, которым проклинают настолько, что кожей чувствуешь эту вязкую густую энергию.       Вилма нехотя подняла глаза, не встречаясь взглядом.       — И что вот ты так на меня смотришь? Знаешь же, со мной не работает.       — Посмотри мне в глаза.       — Зачем? — светлая упорно сопротивлялась.       — Посмотри. Мне. В глаза, — медленно и раздельно повторила Игнатенко. — Иначе я тебя заставлю.       Угроза подействовала моментально, и Генрих подняла серые глаза, позволив себе минутную слабость. Вилма терпеть не могла, когда ей угрожали, особенно впустую и на ровном месте, она всей душой не понимала и не принимала происхождения этого зла и ненависти в подруге и как их снова столкнули лбами на общей территории.       Вилма изначально была против совместного проживания (само собой), но выбора не было, его сделали за них. После вольта Игнатенко на финальном поиске светлая долго не могла отойти от шока и еле удержалась от брани на камеру, глядя в улыбающееся лицо соперницы.       Будем честны, она любовалась Ириной. Чувства стиля и уверенности ей было не занимать, а последнего светлой иногда очень не хватало. Подумав, она в итоге решила, что в своём собственном доме Игнатенко будет не так опасна и общая территория будет скорее под защитой, чем под угрозой атаки. В итоге она согласилась, и месяц у них длилась холодная превентивная война. Двушка с изолированными комнатами располагала не пересекаться, но раз за разом они одновременно покидали свои комнаты. И если Вилма старалась выходить, когда Ирина сидела у себя, то вторая будто намеренно вылезала из своей пещеры, чтобы лишний раз досадить сопернице, которая её победила. И сейчас был один из тех редких спокойных вечеров, когда светловолосая девушка предложила просто выпить чаю и Ирина впервые согласилась. Генрих смирилась с привычкой курить на кухне, запахом гари и трав из комнаты, поздними шумными приходами, землёй на коврике у входной двери (что вообще странно). Она надеялась только, что это земля из леса, а не с погоста. Опыта Ирине было не занимать, и надежды были вполне обоснованы. Но смириться с угрозами она не могла никогда и сразу выпускала иголки. Именно на этой черте характера светлую сейчас и подловила Игнатенко.       — Ну, и? — Вилма изо всех сил старалась напустить на себя безразличие и закрыть свой разум, но техникой магического взгляда Ирина владела отменно, и спустя несколько секунд Генрих уже не хотелось разрывать этот контакт. Плевать.       Игнатенко вытягивала из сознания Вилмы образы, которые пока её мало интересовали. Она хотела знать, что у неё внутри, что у неё в сердце. И была удивлена: светлая не отводила взгляд, а потом вообще сняла все защитные блоки и поток просто хлынул смешанными красками, вынуждая фильтровать увиденное.       Генрих поняла, что в жизни не чувствовала себя спокойнее. В её природе было защищаться из-за попадавшихся инфантильных эгоистичных мужиков, поэтому и Ирину она воспринимала как нечто враждебное. Но сейчас она поняла — зря. Всё это столько времени было зря. Защитные барьеры, знаки, угрозы, вражда. Под немигающим тяжёлым взглядом Вилма начала понимать, что слабеет. Слишком много энергии потребляет эта ведьма, абсолютно не умея контролировать себя. Но были и другие образы. Она искренне надеялась, что Ирина не увидела их. Напрасно, конечно.       Игнатенко видела, как открылась и расслабилась Вилма, видела её воспоминания, уроки с Гецати, испанский стыд за неё, Ирину, на финале, готический зал и себя со спины. Контакт начал ослабевать, а никаких чувств и провокационных вещей Игнатенко почувствовать так и не смогла. Основными эмоциями были радость, страх… и нечто непонятное, относящееся к ней самой. До последнего ведьма не отводила взгляд — и была вознаграждена. Этой картины и такого желания она не ожидала увидеть. Но показаться ей не могло. И теперь она знала — нечто общее у них есть.       Вилма закрыла глаза, обхватив руками голову, и глубоко вздохнула.       — Какой же ты грёбаный вампир. Всю душу из меня высосала, могла бы и поосторожнее. Хотя о ком это я, — губы девушки дрожали, она глотнула чая, приводя мысли в порядок.       — Моя хорошая, а чего ты от меня ожидала? Сама сняла всю защиту, и меня буквально смыло. Мысли и воспоминания — это энергия, а ты потеряла контроль, — Ирина нахмурилась, соизволив, наконец, отпить порядком остывший чай. — И не только над собой, и не только в защите.       Игнатенко вновь бросила на обессилевшую подругу долгий заинтересованный взгляд. Омут, полный профессиональных чертей, ожидал реакции на провокацию.       — О чём это ты? — Вилма поджала губы, прикончив остатки сладкого напитка.       — О тебе. Не коси под дуру. Ты тоже это видела, — ведьма была, как всегда, прямолинейна. Теперь она хотела получить желаемое, это была новая игра. — Ты хотела сдаться мне. Последняя твоя мысль, буквально, о том, что проигрыш мне — это не такая уж и плохая мысль. Что ты имела в виду?       Светловолосая девушка вспыхнула до корней волос. Чёртов самоконтроль и усталость. Чёртова любопытная Игнатенко.       — Потому что я устала после Школы, а Битва — снова жёсткие жестокие испытания, — Вилма попыталась дать задний ход. — Я подумала, может, тебе дать шанс и самой уйти.       Ирина засмеялась. Это был неприкрытый издевательский смех, показывающий, что лгать сейчас бесполезно. Она протянула руку, но Генрих быстро убрала руки со стола, скрестив их на груди.       — Пиздец, кому ты лжешь? Я только что видела о тебе всю подноготную. Ты только что сознательно практически легла под меня, никогда такого не делала! И я сейчас не о Школе или Битве. Сдаться мне? Да ты зубами была готова выгрызать своё, сколько раз я тебя прокляла, а, смотри, всё ещё живая и ходишь, блядь, по земле как ни в чём не бывало, — ведьма выходила из себя и схватилась за сигареты, чтобы не взорваться окончательно. — Не лги мне, Вилма. Прокляну, знаешь.       Светлая вздрогнула. Такого откровенного монолога она не ожидала, равно как и того, что услышать своё имя в таком тоне будет приятно.       — Я сама не знаю? — Генрих вновь подняла глаза, растрепав руками и без того неаккуратно уложенные волосы. — Я не знаю, что это было, никогда такого не чувствовала. У меня и женщин никогда не было, если тебе интересно.       — У меня были, — Ирина затянулась, поглядывая на подругу. — Не вижу разницы в способах получения удовольствия.       — И как оно? И секс, и вообще?       — Ну как. Женское тело другое, у всех разные точки воздействия. То, что нравится одной, может не понравиться другой. Тоже сложно, но ты знаешь, что с этим телом делать, потому что у тебя такое же. Разговаривать проще, эмоции ярче, — Игнатенко сделала глубокую затяжку, снова разбивая дым о гладь стекла. — Другого у меня не было. Но я начинаю понимать, о чём ты думала.       Вилма подняла взгляд на окно, глядя на расплывающиеся клубы сигаретного дыма. Она никогда не думала и не предполагала, что женщина может дать ощущение защищённости. Но если не дают мужчины, то почему не попробовать другое?       — И о чём же?       — Не буду скрывать — секса я не видела, но могу организовать удовлетворение твоего желания сдаться мне, — медленно проговорила Ирина, глядя на Генрих уже гораздо более спокойно.       Вилма перестала дышать. Она не совсем понимала, что имеет в виду темноволосая бестия, хотя при одном только озвучивании предложения внизу живота сладко потянуло. Она закусила губу, почувствовав себя неопытной школьницей. И вот что на это ответить?       — Что конкретно ты хочешь предложить? — светлая пыталась не показать своего смущения, но было уже поздно.       Ведьма встала и наклонилась вплотную к Вилме, схватив её рукой за ворот рубашки, а второй оперлась на стол.       У Генрих пересохло во рту и буквально отнялся язык. Она никогда не видела её глаз так близко, и это оказалось слишком неожиданно сильно, чтобы почувствовать, как перехватило дыхание.       — Тебе совсем отшибло мозги? Или дымом надышалась? — нарочито ласковым, низким хриплым голосом спросила Игнатенко, не отрывая глаз от этих больших серых удивлённых океанов девушки напротив. — Оттолкни, если я неправильно тебя поняла.       Губы Ирины безапелляционно и плотно приникли к губам подруги, язык вторгся в незнакомое пространство, уверенно и умело действуя внутри.       Вилма поплыла совсем и ответила на поцелуй, вынужденно схватившись за стол, чтобы не упасть от такого напора. Она встала и, не разрывая контакта, обняла ведьму за шею, крепко прижимаясь к ней.       — Я готова сдаться тебе, если ты обещаешь, что я буду свободна, — сказала она ей в губы.       — Ты будешь и скована, и свободна как никогда до этого, — ухмыльнулась ведьма ей в губы. — Готова?       — Да.       — Тогда пойдём ко мне, — Игнатенко развернулась и пошла в комнату, вынуждая Вилму принять правила их новой игры.