Колыбельная для Валар (Пасынки Илуватара-3)

Финрод нагнал компанию в одном из светлых лесов, там, где равнина постепенно начинала переходить в зеленый склон высочайшей вершины мира. О ссоре с Амариэ бывший король и думать забыл. Его ждали дела поважнее. - Стойте, стойте! Бывший король спешился и отпустил коня, немедленно исчезнувшего с глаз. - Вот это нужно переправить на тот берег и вернуть владельцам. - Финрод протянул Одину вещмешок с добытым в заброшенном доме и полученным в башне, которой нет. Пока старшие разглядывали неожиданно полученные трофеи, к Финроду подошла Хоуп. - Я хочу кое о чем тебя спросить. Скажи, кого из феанорингов называют Аньяро? Финрод поперхнулся. Откуда бы деве из Смертных земель знать давнее прозвище Старшего. Но он не стал кривить душой. - Маэдроса. Хоуп призадумалась. - Час от часу не легче… А как он относится к… ммм... оборотням? Финрод почувствовал почву под ногами. В этих своих знаниях он был уверен. - Оборотней не бывает. Они исчезли давным-давно, во дни до Солнца и Луны. Игнир зашипел и зафыркал, стекая по стволу. Тим стонал и всхлипывал от смеха: - Да-да. Оборотней не бывает. Совсем не бывает. Это, небось, Морготовы сказки. А мы-то, простаки, верили. Неумолимая Хоуп продолжала свой допрос. - А деву по имени Лоссентари ты знаешь? - Нет. Финрод отвечал вполне искренне. Он уже успел убедить себя, что Олостариэль и Лоссентари - это разные девы. - Ответ неверный. Подумай еще раз. Она из ваших. Ее прозвище Серебряная Тень. Смотри, ты должен ее узнать. - Хоуп протянула кристалл с изображением. Взглянув на него, Финрод посерел. Все его иллюзии рассыпались в прах. Теперь оставалось только признать: да, Маэдрос любил Олостариэль, ту самую Лосси, которой оказали честь, приняв в дом в качестве компаньонки для младшей сестры. Маэдрос называл ее Лоссентари. Тени в заброшенном доме говорили правду. А он, Артафиндэ, - никчемный трус, отчаянно цепляющийся за свой хрупкий уютный мирок из песка и соломы. - Она не из нолдор. Она полукровка. Мать из Телери, отец из Миньяр. От матери она получила свой серебряный облик. Гувернантка и компаньонка моей младшей сестры. Ее имя Олостариэль. Подвеска с черным цветком принадлежит ей. - Миньяр? Это еще кто? - наморщил лоб Тим, - В священных свитках говорится,что племена, которые пришли сюда - Ваньар, Нолдор и Телери. Ни про каких Миньяр там не сказано. - Миньяр - подданные Ингвэ, первые, кто покинул Эндорэ. А Ваньар - их обидное прозвище, что принесли в Эндорэ те, кто пошел за Феанором. - Я ж говорила - знаешь! - просияла Хоуп. - Так где мне ее искать? - Последний раз я видел ее в Дориате. При госпоже. - Ох и задачка… Ладно, как-нибудь вывернусь. - Откуда у тебя этот кристалл? Я точно знаю, что во время перехода через Льды все вещи Лосси пропали. Кроме украшений, которые были на ней. Она с ними не расставалась. И снова непрошенные воспоминания бывшего короля стали всеобщим достоянием. Ледяные торосы, метущая пурга, неверный свет луны, в котором нельзя понять, где тень, а где трещина. В одну из таких трещин, едва затянутую тонким ледком, провалилась целая группа тех, кто шел сквозь метель, и вытащить из ледяной воды удалось немногих. Среди спасенных оказалась и Лосси, за которой бросился Айканаро. Мгновенно обледеневшее платье тот же Айканаро ловко срезал с Лосси острым кинжалом. Брошь в виде черного цветка вырезал вместе с куском обледеневшей ткани и бережно вложил в руку дрожащей девы, которую Ангарато завернул в свой плащ. И только после этого занялся собой. Пока собирали по мешкам сухую одежду, пока разводили костер, кидая в него все, что могло гореть, метель, до того пробиравшая до костей и сбивавшая с ног, вдруг закружилась и образовала снежные стены, оберегая путников и оставив стужу снаружи. - Снег тёплый… - тихо произнесла Лосси. Вспомнился жуткий плач Тургона, потерявшего в полынье жену и младшего брата. Эленвэ тоже была из Миньяр… И капризный голос Артанис, требовавшей что-то от Лосси, и злое шипение Ангарато: “Лучше бы там сгинула ты!” Айканаро был менее сдержан. “Ты мне не сестра!” И сколько Финрод ни добивался, что между ними произошло, младшие упрямо молчали, а сестрица дулась. Отношения в семье дали трещину, которая со временем становилась лишь глубже. Понятно теперь, почему… Если бы эта дева сгинула во льдах, Второй и Третий Дома могли бы утопиться вместе с ней сразу. Первый Дом не пощадил бы никого из злополучных младших родичей. “А сестрица у них та еще штучка!” - заметила Хоуп. “Ага, вроде нашей красотки Мэй”, - согласился Тим. “Любопытная семейка, - обронил Один. - Жаль, его младших братцев не расспросишь”. Хоуп взяла в руки гердану. - Теперь я хотя бы знаю, кому что возвращать и где их всех искать. Глянув на серебряную восьмиконечную звезду на алом фоне, Финрод схватился за голову и осел где стоял. - Глупое, неразумное дитя! Если ты не погибнешь в Дориате, то тебя наверняка прикончит Маэдрос. Он терпеть не может смертных. - В Дориат я пойду с дозором. За Занавеску соваться не стану. Попрошу, чтобы эту вашу Лосси вызвали ко мне. Вот с Маэдросом будет сложнее. Бывший король глубоко задумался. - У тебя один шанс из тысячи. Попроси Урукето о помощи. Его Маэдрос должен послушать. Хоуп только вздохнула, наматывая гердану на палец. Плотное бисерное плетение на ощупь было прохладным, гладким и при этом почти бархатистым, словно змеиная шкурка. - Нет, Святой. . Финрод не выдержал. - Вождь! Вразуми свою дочь! Пропадет же ни за что ни про что. Один лениво повернул голову. - Подумаем, как это дело провернуть. Игра стоит свеч. - Именно. Лесу будет полезен союз с Маэдросом, - проговорил Ломион. “Они пользуются осанвэ, дерзят Валар… Кто они? Неужели Морхант все-таки был прав и они не люди?” - Спросим Лив, спросим Видящих и придумаем, как выйти сухими из воды, - вступил Игнир.- Вор я или кто? Сперва заглянем в Дориат, заручимся поддержкой хозяйки черных цветов, потом навестим Маэдроса. Что ты пугаешься, как деревенская лошадь, первый раз увидевшая трамвай? Мы же тебя с собой не зовем. Что такое “трамвай” , бывший король Нарготронда не знал и решил для себя, что, возможно, это какая-то ужасная досолнечная тварь, отродье Унголиант, из тех, что, как говорят, обитают еще в Нан-Дунгорфеб. Ломион, который и поделился с Игниром этими знаниями, тщательно прикрыл свои собственные воспоминания о мире людей, где он поначалу шарахался от трамваев, низко летящих самолетов и вертолетов, метро и троллейбусов. Самыми страшными ему казались вертолеты и поезда метро. - Я давно хотела спросить, - снова пристала Хоуп. - Что на самом деле было у Аэгнора с Андрет? В сказочки о неземной любви эльфийского князя к смертной деве я даже спьяну не поверю. Финрод не стал ничего скрывать. - Эта безумная женщина вбила себе в голову, что ее судьба - выйти замуж за Айканаро. Да мы все не знали как от нее избавиться! Надеялись только, что со временем проблема сама решится. - Хм, вот как? А ваши перебежчики говорили, что тебе нравилось с ней атрабетиться и лишь поэтому Аэгнор не мог ее тихонько порешить в уголке. - ЧТО мне нравилось с ней делать?! - Атрабетиться. Ну, атрабет. Атрабетиться - это наш глагол от вашего слова “Атрабет”. Вести мудрые беседы. - Видишь ли, Артафиндэ, мы разговариваем на смеси минимум трех языков, - медоточивым голосом пояснил Игнир. - Нам так ламатьявно, понимаешь? Финрод застонал. Он понял наконец, что над ним неприкрыто издеваются. И кто? Бывший оруженосец, который вдруг оказывается выше него по статусу. - Вы откроете мне, как прошли сюда? - И даже покажем. А ты взамен выложишь нам, что тебе сказал на поединке Саурон. Тут бывшего короля охватил такой стыд, какого он в жизни своей не испытывал. Все, что произошло на поединке там, в крепости, когда-то им и построенной, он несказанно был бы рад забыть навсегда. Там, на острове, Финрод готов был, исполнив свою клятву, уйти в вечную тьму Чертогов Ожидания. Здесь ему предложили жизнь - и он не посмел отказаться. Но Благословенный Край не дал ему покоя. То, что помнилось своим, когда об Исходе еще никто из них и не думал, когда на зеленом кургане Эзеллохар сияли благостным светом Тельперион и Лаурелин, когда все были беззаботны и счастливы - по возвращению стало для него чужим и бессмысленным. В доме, где вырос, он не находил более места для себя. И даже Амариэ, прекрасная Амариэ, любовь к которой всегда была для него светом, казалась теперь чужой. Во снах он пытался догнать ее, но, догнав, видел под капюшоном плаща другое, незнакомое лицо, обрамленное не золотыми и длинными, а коротко стриженными серебряными с чернью волосами, похожими на растрепанный цветок. Дунет ветер - и посыплются невесомые серебряные лепестки… Бывший король опустил голову. - Безжалостный сказал мне - все поменяется. Друзья предадут, сказал он, а враги станут друзьями. В Благословенном Краю не будет тебе покоя. Твой мир - Эндорэ. Твоя избранница - из народа орков. А дети твои будут волчьими всадниками... - И что тут плохого? - пожал плечами Ломион. - Моя супруга родилась от союза беглого орочьего шамана и лесной девы. Ее братья и сестры - волчьи всадники. Игнир - волчий всадник. Если бы не Карнгвай (пёс замёл хвостом), созерцать бы Игниру сейчас ковры Вайрэ, молью побитые. Да и твой младший братишка - Всадник. Кстати, ответь мне еще на один вопрос. Зачем ты отправил оруженосца в Дориат одного, в цветах Дома, да еще и снарядив его будто принца? Специально, чтобы внимание привлечь? Дай ты ему лесную одежонку да низкорослого лесного конька - никому бы в голову не пришло его трогать. Все разбойники прекрасно знают, что если по дороге едет вот такой беспечный мальчишка-аваро - это значит, что где-то неподалеку прячется целый дозор, а то и два. - Я… не подумал. Я дал ему самое лучшее снаряжение и самого лучшего коня. Пусть в Дориате знают, что у нас даже оруженосцы путешествуют как принцы. Что слухи о громадных долгах Нарготронда - лживы. Игнир открыто продемонстрировал всем смайлик “Рукалицо”. - Свет и Тьма, какой же ты идиот! Я даже злиться на тебя больше не могу. - Болван, - уронил Один. -Ты просто сделал мальчишку приманкой для первой попавшейся вооруженной сволочи. Мало того, ты пригрел врагов и безропотно отдал им власть. Это называется государственной изменой. В нашем мире за такое одна кара - смерть. Ладно. Не мне тебя судить. Ты уже ответил по полной. Кончай отдыхать, ребята. Судя по карте, ближайший портал совсем рядом. Святой, пошли с нами. Мы слово держим. Мутное зеркало Тропы Шепота возникло неожиданно, маскируясь под небольшое озерцо. Оно разлеглось у каменных столбов посреди поляны, кое-где заросшей покрытым темно-розовыми цветами и красными ягодами кустарником, похожим на помесь клена и малины. Широко раскинувшиеся ветви олив, покрытые серо-зелеными тучами листвы, прикрывали поляну так, что никто не смог бы увидеть ее сверху. Сюда не вело ни одной тропы, и вряд-ли кто-либо догадывался, что именно здесь, на скрытой от посторонних глаз поляне, таится выход из Благословенного Края. Тим обернулся к Финроду. - Слушай и запоминай. Переправа, переправа, берег левый, берег правый… Да, именно на этом языке. И не смей ни слова переврать, а то не сработает. - Снег шершавый, кромка льда… - словно зачарованный, повторил бывший король. Его акцент напоминал не то финский, не то эстонский, как и у Ломиона. Словно отвечая на слова заклинания, озеро заволновалось. То, что казалось непроглядной серебристой водой, начало меняться, превращаясь в полупрозрачный светлый туман, сквозь который угадывались намеки на пейзаж другого мира. - Конунг, - влезла неугомонная Хоуп, - а можно, я произнесу прощальную речь? - Валяй, - кивнул Один. - Только не затягивай. Кто знает, сколько заклинание будет действовать. - Я коротко, - обрадовалась Хоуп. - Игнир, Ломион, а вы повторите громко. Хочу, чтобы каждый услышал. Она набрала в грудь побольше воздуха и заговорила. Не зря целое шестиночье зубрила сделанный Хеледиром перевод. Звонкий голос отразился от склона, загуляв эхом. Финрода охватила сложная гамма чувств. Сказанное юной девой о стадах, для которых честь пустой звук, а свобода без надобности, было прямым оскорблением для всех, кто выбрал свет Благословенного Края. Это было оскорблением и для Валар. Но это снова оказалось правдой, а сражаться с реальностью - бессмысленно и глупо. Стоило отряду попытаться приблизиться к тому, что казалось берегом озера, как, словно чертик из коробочки, на поляне возник незнакомый квэндо в сопровождении косматой серой собаки. Пришелец был облачен в мелкокольчатую кольчугу, бледно-золотистые волосы торчали из под шлема веником, в руке он не слишком умело сжимал меч. - Незваные гости! Вы посмели оскорбить меня и моего отца и поплатитесь за это! - Чеего?! - хмыкнул Один, снимая с пояса топор. - Испарись, дух. - Кто тебя здесь поставил, кузен? - вмешался Финрод. - Высочайшей волей Валар им разрешено беспрепятственно покинуть Благословенные земли. - Им разрешено покинуть Благословенный Край, но не разрешено оскорблять верховного короля эльдар и его подданных! Один окинул недотепу холодным взглядом. - Эльдар?! Народ звезд? Народом звезд вы сможете называться только тогда, когда доберетесь до этих звезд и узнаете, из чего они сделаны. - Разве ж это оскорбление? - невинно заметила Хоуп. - Вот когда я испортила Йаванне платье - это было оскорбление, хоть у нее одежка и видимость одна. Один не стал долго препираться. - Значит, так. Или ты дашь нам пройти, или пойдешь с нами. В качестве биологического материала для наших ученых. Считаю до трех. Раз… Караульщик не стал дожидаться окончания счета и взмахнул мечом. Собака, разразившись истеричным лаем, заметалась, словно никак не могла решить, на кого накинуться в первую очередь. Хоуп, перекинувшись, попыталась зайти с тыла, но противник, при всей видимой неумелости, оказался неожиданно опасным бойцом. Он крутился, не давая подойти к Тропе Шепота и не подпуская к себе, а клинок в его руке выписывал горизонтальные восьмерки, напоминая своим движением показанный Огнеславом знак, обозначавший бесконечность. Собака, наконец выбрав себе противника, набросилась на Тима. На помощь Тиму кинулись Карнгвай и Хоуп. Некоторое время все они, сцепившись в клубок, метались по поляне, с треском ломая заросли кленомалины, пока все вместе совершенно случайно не угодили в туман Тропы Шепота, немедленно сгинув с глаз. Игнир, нехорошо оскалившись, размотал с пояса свое страшное оружие, и, с громким щелчком, похожим на револьверный выстрел, длинный боевой бич выбил меч из руки пронзительно вскрикнувшего противника. Финрод не знал, что делать. Все произошло слишком быстро и слишком неожиданно. К родичу из народа Миньяр он, признаться, особо теплых чувств не питал. Гордости и заносчивости у младшего потомка Ингвэ было кабы не больше, чем у Феанора и его потомков вместе взятых. В общем-то, бывший король Наргтронда был бы не против, если бы кузена-миньо слегка поучили уму-разуму. Но когда от удара бича меч вылетел из его руки и, кувыркнувшись напоследок в воздухе и сверкнув словно молния, канул в ртутно блестевшем озерце, а рука повисла плетью, понял, что следовало бы вмешаться. Для кузена дело принимало до крайности неприятный оборот. Если его не пристрелит лайквэндо или не снесет голову топором вождь-лауме, то, не исключено, что просто забьет своим бичом его же, Финрода, собственный бывший оруженосец. Финрод от души проклял тот день и час, когда согласился обучить миньяр владению не самым почитаемым в Валиноре оружием. Как теперь не допустить нового кровопролития? - Сдавайся, родич. Или погибнешь бесславно. - А! Так ты с ними заодно! - сейчас младший сын Ингвэ до жути напоминал Финроду Феанора времен Исхода. Только ярость была не огненной, а ледяной. -Безумец, - Финрод отошел и встал в стороне. Все бесполезно. Кузен сам подписал себе приговор. Родич сдаваться не пожелал. Безошибочно определив, кто у чужаков главный, он метнулся к Одину. У лауме реакция была не хуже. Вождь пришельцев перехватил занесенную руку, крепко сжал и Финрод с ужасом услышал, как хрустнула кость. На шлем обрушился удар обуха топора гномьей ковки. - Напарник, - вождь повесил топор обратно на пояс, брезгливо встряхнул обмякшее тело за воротник и пинком отправил слетевший с головы пленника шлем в портал. - Я малость перестарался. Сдай это чучело Огнеславу. Пускай допросит и приведет в порядок. Когда лесной провидец вместе с пленником сгинул в портале, лауме соизволил обратить внимание на Финрода. - Чего невесел? Чего голову повесил? Родича жалеешь? Зря. Он бы тебя сдал. Счастливо оставаться, король. На том берегу свидимся. Последним, ехидно ухмыльнувшись на прощание, в портал шагнул Игнир. - Приводи братца, лорд. Всадник гораздо ценнее для Леса, чем все короли вместе взятые. Взглянув в последний раз на ртутное зеркало тайного пути в Смертные земли, Финрод поспешил к старым копям. Снова и снова он мысленно повторял странное заклинание: “...Кому память, кому слава, кому темная вода - ни приметы, ни следа…”.