— 1 —
— Так жарко, тошно! Леди, я молю: не дайте же засохнуть понапрасну!.. На монстра леди с ужасом глядит. Полуприкрыто тиной (или ряской) Нагое тело. Женское вполне. Когда б не перекошенной улыбки Зеленость колдовская. Это… Не! Не может быть. А только нет ошибки: Пред нею Джинни. Колдовская суть, обманчивая, что ее болота. Но щедро может и не обмануть… Когда попалась и когда охота Ей благодарность выказать свою освободившим из какого плена. И леди давит ужас на корню, и говорит, что всё имеет цену. — Ах, по рукам. Лишь только приподнять серебряные надо украшенья, И я уйду на глубину опять, и отплачу сторицей. Без сомненья!— 2 —
Минует день. А может быть, и два с тех пор, как леди у реки студеной Сбежать улову нагло помогла рыбацкому из пут. Отяжеленной Была та сеть комплектом серебра, сработанного грубо, но — добротно. И леди, сформулировав, ура, чего желает, ждет теперь охотно Своей награды от злодейки рек, ручьев, трясин и прочих водоемов Ланкашира. Не всякий человек отважился бы помогать такому Чудовищу. Но трусость ей чужда. Она же леди! И, дыша спокойно, Расправив плечи, шепчет леди та: «Явись мне, Джинни-Джин, плати достойно!» И — чудо. Даже чудо из чудес! На зов явилась эта, колдовская. В покоях леди как сгустился лес, и ряской (или тиной) прикрывая Свою приличья ради наготу, на человечью женщину глядит Другая. Тоже женщина? Да ну! Откуда пол у магии? Стоит И смотрит Джинни. Молча. Э… С почтеньем? Возможно. Леди кашляет в кулак И говорит, следя, чтоб украшенья ее сияли скромно и никак Не выдавали б нечисти волненья, пусть легкого, а все-таки оно Тревожит! Но совсем-совсем немного. — Хочу я, Джинни, чтоб постылый, о!.. Чтоб муж свалил. Ты дальнюю дорогу ему устроить можешь на заказ? Хозяйка вод зелено улыбнулась. — Могу, миледи. Надо — хоть сейчас. — Нет, завтра! Леди чутко встрепенулась, Чуть вышивку не охнула с колен. Всё дело в том, что дорогой сюрприз Обещан ей. Узнав о ряде цен, она решила, вот ее каприз: Пусть гадский муж одарит, а потом он сгинет, укатив куда подальше. — Да будет так, миледи. Сэр Эдмон исчезнет, я клянусь — без капли фальши.— 3 —
Минует пара месяцев еще с момента встречи этой. Судьбоносной?.. Жене Эдмона (звать ее Марго) жизнь кажется уже довольно сносной. Хоть в пограничье замок мужа, эх… На счастье леди — ныне тихий он, Соседи-злыдни (то есть все из всех), не рвутся, впрочем, ни со всех сторон, Ни лишь с какой-нибудь из них, чтоб всё имущество захапать, а леди обозвать женой. Уж леди грезится жених, единственный, такой, такой!.. Другой. Не муж. На мягких лапах уж к замку близится зима. Вздыхает леди у камина И шепчет: «Джинни-Джинни-Джин! Хочу, чтоб мужа-господина Назвали трупом моего. Еще хочу, чтоб милый Дэви иль Вилли иль… не знаю… Но влюбился чтобы сильно очень. В меня. Устрой-ка, я желаю!» — Как хочешь. И (кивая шустро) уж тает Джинни-Джин с тенями… Лишь талией да разве бюстом, прикрывшись тинными слоями, Она маячит как-то дольше. Они круглее явно стали? А впрочем, что за дело леди до тех, с кем спят иль раньше спали Речные ведьмы? Что за бред! Как будто ей заняться нечем. И то сказать: один сосед (назло каким-то узкоплечим, Кривым, косым и прочим тоже премногим горе-женишкам) Явиться в гости к леди должен, в нее влюбленный дико сам, А уж она его приветит! И приголубит, и еще!.. Велит готовить яства леди и наряжается в новьё.— 4 —
Весна уж близится. Под боком леди М храпит второй супруг. Пока что тайный: Дэйв, может, и герой постельных сцен, и братец короля вполне реальный, Но спешку проявить не рвется он, поставя мир в глобальную известность, Что стал женатым. Нет же, он влюблен, супруге он являет только честность И окромя той честности — никак! Нигде, ни… Леди, севши на постели, Глядит на мужа. Вроде не дурак. Красив, богат… Так что же, в самом деле, С оглаской тянет?! Братец Дэйви бдит, опасен тот, но всё же, всё же всё же… Бедняжку-леди истово тошнит. Н-да. Больше ждать она, увы, не может! А потому, сражаясь с тошнотой, Марго свистящим шепотом зовет На помощь ту, речную. С красотой природно дикой, гладя свой живот, Прикрытый тины зеленью и ряски, как вся она, без капли теневой Явилась Джинни. Грозная?.. С опаской взглянула леди ведьмочке речной, Болотной ли в ее волшебны очи и сжала россыпь серебра руками. Шепнула леди: «Я желаю очень графиней стать! И Дэви чтоб войсками Одержано побед бы много было, и чтобы сверг он брата, и еще бы!..» — Заткнись. Довольно. Или ты забыла, что ведьма я, исполненная злобы? Марго бледнеет. Гарнитура часть швыряет в Джинни. Та спокойно ловит Те цацки. — Как? Серебряные!.. — Власть имеют надо мной они не боле, Чем трав прибрежных стебли, вод прохлада. Сюрприз, дуреха! …И безбрежно рада тому Марго на грани аха-оха, Что и жива, и целая вполне. Хотя под боком дремлет первый муж, А Дэйв ее на сереньком коне летит стрелой, одолевая луж Весенних бесконечные скопленья. И вот его потрясный силуэт Виднеется всё хуже… Груз волненья невнятного последний пируэт В душе спешащего творит и смачно тает. Где был он долго так? Зачем? Того не ведает, а может и не знает тот благородный сэр. Не помнит, с кем И для чего общался. А в общем-то… Не помнит? И ура. Сейчас он с наваждением расстался. И едет к брату. Эх, давно пора.— 5 —
Уж скоро лета теплые деньки закончатся. Служанка чья привычно Ребенка грудью кормит. От реки в окошко свежесть ветерок отлично Вдувает легкую. Какая ночь!.. Служанка чадо сытое кладет С ребенком рядом — тем, который дочь и очереди терпеливо ждет Своей, и столбиком еще удержан не был второй младенец в ласковых руках Кормленья апосля, как первый. Сдержан, спокоен, мил донельзя номер два. Служанка шустро паузу берет перед вторым кормленьем, и проворно Она крадется. Радостно идет, чтоб отворить негромко и повторно Господской спальни дверь, взглянуть-то чтобы на лорда-господина, на Эдмона. Коснуться взглядом чтоб его особы беззвучно. Не исторгнув стона Восторженного, ах, в который раз! Он так хорош, та… Там, где господин, У ложа, не сводя с прислуги глаз, стояла Джинни. Джинни-Джин. А на руках ее младенец спал. И носом, и блондинностью — в милорда. Служанка замерла. Куда пропал милорд, понятно ей теперь вполне и твердо. Куда и раньше ездил, и вручал зачем жене постылой он каменья: Когда с волшебной леди размышлял об Англии, подарки извиненья Бывали данью. Только и всего. Служанка улыбнулась водной фее. — Возьмешь ребенка? Чада твоего он брат единокровный. — Леди, верю.— 6 —
Вступает осень уж в свои права. Растет и крепнет сын милорда в замке. В его глазенках — точно синева отцовская, но почему-то к ямке С водицей, к луже каждой интерес питает, ой!.. И — э, до посиненья Купаться любит, дом ему ли, лес. Отец на то являет снисхожденье, А вот Марго, отцовская жена… Подвох какой-то дикий и ужасный Нутром, душою ль чувствует она, и ей малыш обычный, неопасный Уж видится заранее другим. Каким-то. Объяснить, увы, не может Она своих сомнений, но таким ребенка видит. И ее тревожат Воспоминанья или даже сны. О чудесах, о Дэвиде… О сыне. Ее, родном! Но где должны они найтись? Ей не дано отныне Узнать, что было и что будет. Ну… Хотя не стоит ярую жестокость Искать в коварстве Джинни. Не беду, не горюшко, читатель, и не строгость Избыточную. Уж какая есть Зеленозубка. Что с нее возьмешь? И сын Марго живой. Большая честь оказана. Хотя, конечно, ложь, Что он родня сиятельному Дэви, а только тот (зачем — и сам не знал) Какого-то младенца, что под двери подброшен был, в свои хоромы взял. Растить удумал, дать образованье… Фольклорное. И чтобы прямо альфом Таким самцовым вырос, весь в него! И порешил назвать мальчонку Ральфом.