***
Жаркое полуденное солнце плавит воздух, отчего на горизонте он, словно свежий мёд, перетекает, искажая пространство, делая его сюрреалистичным. Дорога пошла рябью, предметы потеряли свою привычную форму. Редкий ветерок не спасает от жары, а, скорее, издевается, исчезая ровно в тот момент, когда только-только приходит ощущение лёгкой прохлады. Под стрекот кузнечиков из сухой высокой травы наречённая Святая медленно бредёт по обочине, устало глядя вперёд. Туфли бесшумно опускаются в пыль, поднимая в воздух маленькие серые облачка. Тысячу раз Айя просила Отца разрешить ей путешествовать по округу без охраны или хотя бы пройтись пешком через мост. Тысячу раз Иосиф отвечал ей, что не может позволить себе так рисковать наречённой Святой Эдема, спасительницей его семьи. Сегодня, когда автомобиль Эдемцев остановился посреди дороги, испуская столб дыма из-под капота, она немного побродила около сопровождающих, а потом незаметно улизнула. И теперь она совсем одна. Обжигающий нос горячий воздух и головокружение, должно быть, стали наказанием Божьим за то, что она ослушалась Отца. Если охрана не доглядела за ней, то Бог всегда следит, он видит всё. Девушка остановилась, чтобы перевести дыхание, опираясь на деревянный столбик забора, что тянется вдоль дороги. Кроме одинокой путешественницы и мирно пасущихся в поле коров вокруг больше ни души, но Айе всё равно почудилось, будто она слышит голоса. Чужие, однако, совершенно точно они говорят с ней, зовут её по имени. Но это не её имя. На мгновение долина показалась ей незнакомой и пугающей, даже зловещей. Как будто это естественно — бояться быть здесь. Проступившие на границе реального и нереального образы потонули в белой пелене, которая быстро покрыла собой всё окружение. Голоса перемешались со стуком сердца, превратившись в оглушающий шум. — Мисс, вам плохо? Вопрос выдернул Айю из бессознательного состояния, ощущение действительности снова вернулось к ней, а раскалённый воздух и яркий свет вновь приняли её в свои объятия. Она обнаружила, что уже сидит на нагретой солнцем почве, а перед ней стоит мальчик лет семи. — Кажется, вы перегрелись на солнце, мисс, — мальчик снял свою кепку и надел на голову наречённой Святой, — Мама никогда не разрешает мне выходить в такую погоду без убора, и вам не стоило. Маленький добрый Самаритянин присел на корточки рядом и предложил девушке воды. В тот момент никто и подумать не мог, что такой несущественный жест доброты для одного человека может стать столь значимым для другого. Он совсем не похож на Эдемца — слишком странно говорит. Но он не похож и на Неверного, о которых рассказывал Отец. Айя всегда думала, что все они носят одно лицо — обезображенное грехом, уродливое, злое. Глядя на мальчика, она не увидела той невыносимой омерзительности, которую представляла. Он не праведный, не идущий за Отцом по его Пути. И он не грешник, не чудовище. Он просто Другой. — Вы заблудились? Я тоже. Раз мы оба потерялись, можем объединить усилия, чтобы найтись. Мальчик представился Томасом и помог девушке подняться, чтобы они вместе продолжили путь. Наречённая Святая и маленький Самаритянин так и не смогли отыскать дорогу домой, они бродили по округу почти до самого вечера. Он рассказывал ей о своих удивительных приключениях, которые он, разумеется, не выдумал. Она его с интересом слушала, смеялась, когда было смешно, и искренне переживала в напряжённых моментах. Для мальчика это было необычно, но очень здорово, потому что, как правило, взрослые не воспринимают его болтовню всерьёз. Для себя он уже решил, что когда вырастет, обязательно женится на этой девушке.***
— Том, какого чёрта ты здесь делаешь?! — из подъехавшего автомобиля выскочил бородатый мужчина лет тридцати пяти на вид, — Я уже весь округ объездил, пока искал тебя! Хотел в полицию обращаться. Он подбежал, обеспокоенно размахивая руками и поправляя кепку, под которой спутались нестриженые, намокшие от жары волосы. Клетчатая красная рубашка и футболка с ярким принтом — таких пёстрых нарядов в Эдеме не встретишь. Айя слушала мужчину вполуха, потому что пыталась рассмотреть, что же изображено на его футболке. — Чёрт возьми, Том, ты меня напугал! — от волнения незнакомец совсем позабыл о манерах и не представился, — Спасибо, что нашли его, мэм, дальше я сам. Наши соседи уехали и просили присмотреть за сыном, а я не доглядел. Господи, моя жена убила бы меня, если бы узнала. Какой из меня получится родитель, если я пацана потерял! Целого, блин, пацана! Незнакомец предложил подвезти Айю, когда она отдавала кепку Томасу. Она не успела ответить, как её зовут и куда ей нужно добраться — разговор перебил гул двигателя стремительно прижавшегося красного пикапа. Сначала из кабины на дорогу ступила одна нога в тяжёлом армейском ботинке, затем вторая, а потом показался и весь Иаков, уже с пистолетом наготове. — Какого хрена?! — растерянный мужчина спрятал за собой мальчика, когда оружие было направлено на них, — Грёбанные сектанты, да вы совсем оборзели! — Вы на нашей территории, — сохраняя леденящее душу спокойствие, солдат одним взглядом приказал Айе садиться в машину. Предупредительных выстрелов не будет. Его рука не дрогнет, и он убьёт Неверных. К ним подъехало ещё несколько вооружённых Эдемцев, которые ждут лишь приказа Сида. И пока до смерти перепуганный мальчик старался не заплакать, Айя вдруг поняла, что они вот-вот переступят черту. И обратной дороги уже не будет. — Здесь нет ничего вашего! — мужчина в пёстрой одежде явно не собирается подчиняться, пусть он и безоружен. — Иаков, не надо, — девушка выставила руки перед собой, подходя к Сиду так, чтобы закрыть собой его мишени, — Пожалуйста. Её слова увязли в достигшем критической отметки напряжении, разбились о хладнокровие Иакова и осыпались на ещё теплый асфальт, освещённый фарами. — Прошу вас, — она посмотрела на Эдемцев, а потом обернулась на Неверных, встречаясь с ними взглядом. Маленький Самаритянин и мужчина в клетчатой рубашке больше не смотрят на неё с добротой. Теперь они признали в ней своего врага, которого они так боятся и которого вынуждены ненавидеть. Теперь они стали похожи на загнанных диких зверей, запертых в клетках в тренировочных лагерях. Их глаза Айя не сможет забыть, застывшим в памяти отпечатком они будут преследовать её, заставляя мысленно возвращаться к этой встрече снова и снова. — Думаете, можете вот так приходить и отнимать у нас всё, что вздумается? — незнакомец вложил в свою фразу столько гнева и угрозы, сколько смог, но он всё ещё не кажется Айе хоть сколько-то страшным или отталкивающим. Скорее, напуганным. — Пусть они просто уедут? — девушка умоляюще посмотрела на Сида, касаясь его руки, — Прошу. Секунды ожидания решения Иакова, кажется, тянулись вечность. Ему никогда не нравилось то, с какой настойчивостью Айя способна спорить с ним, и всё же, после некоторых раздумий, он опустил оружие. Наречённая Святая безмолвно попрощалась с Томасом, провожая взглядом уезжающий автомобиль Неверных. Сотни раз Отец рассказывал ей о грешниках, которые придут, чтобы отнять всё, что строит их Семья. Сотни раз Айя представляла себе плохих людей, но она никогда не встречала их. Она встречала искалеченных и поломанных. И тех, кто способен исцелять изувеченные души. Она встречала заблудших, потерянных, разрушенных и неправильно собранных из обломков самих себя. Она встречала несущих в себе свет и надежду. И тех, кто носит под сердцем всепоглощающую чёрную пустоту. Она встречала множество разных людей. И эти Другие абсолютно точно не были плохими. По-настоящему плохих, злых, недостойных она никогда не видела. И теперь, наверное, уже не увидит, ведь Коллапс близится, и он очистит этот мир.***
Жёлтый свет фар выдёргивает из подступившей темноты столбы, кустарники и редкие дозорные посты. В салоне пахнет бензином. Мысли в светлой голове Айи окончательно спутались и перемешались. Другие люди, голоса, что она слышала днём, и обрывки неизвестных ей образов — всё это стало похоже на калейдоскоп разноцветных клочков сознания, где всё перекрутилось, и ориентироваться стало просто невозможно. Она перестала понимать саму себя и теперь ощущает острую необходимость в починке забарахлившего внутреннего компаса. Будь здесь Отец, он бы непременно указал путь и помог найти ответы. Задумавшись каждый о своём, почти всю дорогу они проехали молча, и только когда Иаков свернул в сторону леса, чтобы проверить капканы, Айя решилась нарушить тишину. — Разве это необходимо — убивать тех людей? — чуть качаясь из стороны в сторону из-за неровной дороги, девушка взглянула на водителя. Маленький ловец снов на зеркале заднего вида качается в унисон с Айей. — Их предупреждали. Они нарушили границы, — Иаков продолжил равнодушно смотреть вперёд, — И могли причинить тебе вред. — Они просто заблудились, не сделали ничего плохого. Напротив, мальчик помог мне сегодня. Они помогли мне, а ты им угрожал. Разве они это заслужили? — Заслужили, — пикап остановился на местности, где дорога заканчивается, и начинается лес, — Они отказались идти за нами, осквернили нашу веру, и теперь они не заслуживают ничего, кроме презрения. А ты, — впервые за всё это время он посмотрел прямо на наречённую Святую, — Ты не можешь мне перечить, когда я исполняю волю Отца. Ты больше не будешь мешать моей работе. И чтобы я больше не слышал от тебя подобного. Старший Сид покинул транспорт, оставляя Айю слушать звон в ушах после хлопка дверцей. Маленький ловец снов продолжил по инерции раскачиваться на фоне чернеющего леса за лобовым стеклом. — Убивать невинных людей, такова воля Отца? — слова сами слетели с языка, пока девушка спешно обходила, почти оббегала пикап вслед за солдатом, — Я думала, твоя работа в том, чтобы защищать нас, а не в том, чтобы заставлять детей плакать. Обрывки произнесённого разлетелись по уже потемневшему небу, растворяясь где-то на западе, где ещё осталась тускнеющая зелёно-голубая полоса света уходящего дня. Почти вакуумная пустота образовалась между Айей и Иаковом, который остановился, прислушиваясь не то к окружающим звукам, не то к собственным ощущениям. — Если бы решал я, — он подошёл к ней вплотную и опустил руку на кузов пикапа, заставляя блондинку прижаться спиной к холодному металлу, — Ты не жужжала бы над ухом, как назойливая муха. Но я не перечу воле Отца. Он сказал, ты пришла не просто так, у тебя есть предназначение, ведомое лишь ему, и я ему верю. Ты не осознаёшь, что мы делаем, не так ли? Они, — он указал пальцем в сторону, с которой они приехали, — Слабые. А мы сильные, и мы делаем, что должно. Может быть, ты ещё не до конца поняла, но ты поймёшь. Неважно, сколько дней и ночей должны провести вместе Иаков и Айя, чтобы она наконец рассмотрела в нём угрозу. Она по-прежнему видит в нём рассыпанный пазл и всё так же ищет кусочки повсюду, в надежде собрать его заново. Она не знает страха. И когда-нибудь, возможно, это будет стоить ей жизни. — Ты пахнешь сомнением. Разумеется, чтобы учуять это, Иакову не обязательно было наклоняться так близко к Айе. И всё же он склонился, шумно втягивая воздух носом, отчего кожа девушки покрылась мурашками. Ничто его так не бесит, как её отсутствие страха и упрямство. И ничто не привлекает столь же сильно. — Должно быть, это моё испытание, — уверенно отвечает наречённая Святая, — Я не сомневаюсь в нашем Пути. — Хорошо. Одобрительный ответ — лишь этикетка, прикрывающая внутреннюю борьбу с самим собой. Однажды он посмотрел на неё не как на их Милосердие, не как на наречённую Святую, что пришла спасти заблудшие души, но как на женщину. С тех пор он боролся с искушением. Когда его ладонь легла на щёку девушки, он старался отвести взгляд, суметь отойти и преодолеть внезапно нахлынувшее, давно забытое чувство. Когда Айя прижалась к его руке сильнее, касаясь её губами, он сдался.