Милосердие

Я нигде не буду чувствовать себя более безопасно, чем рядом с ним. Он защищает нас. Но кто защитит его? Первое, на что обратила внимание Айя, когда познакомилась с Иаковом Сидом, это его уставший взгляд. Он будто не спал многие и многие ночи. При этом он всё равно казался собранным и готовым в любой момент броситься в бой, если это потребуется. Армейская стрижка рыжих волос, спутанная неаккуратная борода, поношенная солдатская униформа — старший Сид выглядел так, словно блуждал где-то в лесу неделями и только-только вышел в свет. Он мало рассказывал о себе. Это и не требовалось. По бесчисленным ожогам и следам от пулевых ранений без слов можно было понять, что его жизнь не была лёгкой. Многое о нём рассказали его братья. Они рассказали об одной семье, которая их усыновила и сделала рабами. Их заставляли много работать, мало кормили, обращались хуже, чем с животными. Никому не было дела до маленьких братьев Сидов. Поэтому однажды топор в руках рыжего мальчика с хрустом проломил череп ничтожного человека, что был назван их отцом, но никогда им не был, а огонь пожрал то место, что было названо их домом, но никогда им не было. Он просто хотел защитить свою семью. Он заплатил достаточно высокую цену. Айя никогда не была на войне, но глядя на Иакова она понимала, как война меняет людей. Опустошает. Он смотрел смерти в лицо и ходил с ней рука об руку. Все те ужасные вещи, которые он делал, останутся с ним навсегда. Братья долго искали Иакова после окончания его службы. Удалось ли им найти его? Был ли найденный ими человек тем, кто с младенчества заботился о них, или только его блеклой тенью? Айе он казался рассыпанным пазлом, кусочки которого потерялись где-то в страшном детстве, в тюрьме, на войне и в других тёмных закоулках жизни, куда его забрасывала судьба. Если собрать такой неполный пазл, он будет выглядеть похожим на то, чем был раньше, но это будет уже не он. Она мечтала найти каждый недостающий кусочек этой мозаики и поставить его на место. Она не знала, как, но очень хотела.

***

Горы Уайттейл подпирают тяжёлое серое небо, словно колонны, что держат готовый к обрушению потолок. Здесь, кажется, прохладнее, чем в долине, особенно в такие пасмурные дни. И всё же Айе здесь нравится. Дикий волк скалится и рычит, злобно глядя сквозь металлические прутья клетки, в которую его заточили. Он здесь не один, клеток много, много и волков. Все они ненавидят человека за то, что он лишил их свободы. Все они боятся того, что их ждёт впереди, но готовы в одно мгновение перегрызть горло кому угодно, как только появится такая возможность. Коллективное рычание, временами срывающееся на лай, постепенно становится похожим на белый шум. Этот шум гипнотизирует и успокаивает девушку, что стоит совсем близко перед клетками, пустыми глазами глядя в неизвестность. Первобытная ярость, отчаянный рык, в котором отчего-то не чувствуется угрозы, — она могла бы часами так стоять и слушать, погружаясь в глубины сознания. Она так и делает. Разве можно найти кого-то более искреннего, чем дикий зверь? Дикий зверь не станет тебе лгать. Дикий зверь не поверит, если ты солжёшь ему. Тяжёлая рука опускается на её плечо, выводя из медитативного состояния и заставляя чуть вздрогнуть. Некоторое время Иаков наблюдал за ней со стороны, но ему быстро наскучило, потому что она просто неподвижно стояла и молча смотрела в одну точку. — Что ты здесь делаешь? — он повторил свой вопрос, который не был услышан, когда он задал его в первый раз. — Мне нравятся волки, — отвечает наречённая Святая, как всегда искренне радуясь видеть родное лицо и тепло улыбаясь. По необъяснимым причинам девушку тянет сюда, в лагерь, где дрессируют собак и приручают диких животных — пум, волков, медведей. Никто не планирует делать из них домашних питомцев. Они нужны, чтобы пополнить силы праведной армии в грядущей войне, которую предсказал Отец. Иаков много раз объяснял Айе, что ей нужно бояться зверей, но она так и не поняла, почему. Там, где он видит смертоносных чудовищ, она смотрит на загнанных, напуганных живых существ. Гравий шуршит под ногами, прохладный беспокойный ветерок обещает дождь. Старший Сид решил показать наречённой Святой свой новый проект, работа над которым велась не одну неделю. На неубранной территории, среди ржавых клеток, рычащих зверей и изрешечённых тренировочных мишеней Иаков чувствует себя вполне комфортно. Он и выглядит на этом фоне весьма органично, в отличие от Айи, кажущейся неуместной шёлковой заплаткой на старом льняном мешке. — Мы назовём их Судьи, — он проводил её до манежа с необычными волками, буквально пропитанными Блажью и оттого выглядящими, словно фантастические существа, — Они лучше обычных волков. Сильнее, выносливее, опаснее. Они пока не идеальны, предстоит ещё много работы прежде, чем они станут настоящими машинами для убийств, сокрушительными, неудержимыми. — Они красивые, — говорит Айя, завороженно наблюдая за тем, как один из Судей встряхивает светло-серую, почти белую шерсть. Они все светлые, поэтому кажутся ей такими красивыми. В ответ на одобрение девушки Иаков едва заметно улыбнулся, самым уголком губ. Или ей так показалось. Один из волков вёл себя тише и спокойнее других. Слишком тихо. И пока Айя рассматривала необычных созданий, прозвучал выстрел, после которого Судья упал навзничь. — Зачем ты это сделал? — наречённая Святая с недоумением посмотрела на Сида, убирающего пистолет обратно в кобуру. Шерсть животного намокает в крови, медленно растекающейся тёмной лужицей из-под остывающего тела. Иаков говорит, слабым здесь нет места, им не дано пережить Коллапс. Он говорит, жизни меньшинства перевесят жизни большинства. Кровяная лужица коснулась когтей сидящего рядом другого Судьи, которому повезло больше. — Тебе лучше уйти в помещение, — говорит старший Сид, как только ощущает на коже первую холодную каплю, упавшую со свинцового неба.