Вопреки

Bad Omens - Enough (Барри) Pulzanti - Depths Of Heaven Вопреки начальным опасениям, с появлением Стефана жизнь Беркмана не пошла под откос и не изменилась так уж сильно. Да, конечно, ему было всё ещё тяжело принимать тот факт, что внешне они могли бы сойти за родных братьев, но, кажется, остальных одноклассников это ничуть не смущало. Напротив, появление столь эксцентричного человека в их рядах привнесло больше веселья в театральные занятия. К сценам у Стефана был своеобразный подход. Под этой формулировкой мистер Кусино обычно подразумевал излишнюю эмоциональность парня и любовь следовать совершенно не по сценарию. Барри же, в свою очередь, был совершенной его противоположностью, что все так же быстро для себя отметили. Беркману всегда тяжело давались стремления выйти из своей зоны комфорта. По прошествии двух недель, что Майерс посещал занятия, Барри установил между ними определённую дистанцию. Что включало в себя обмен дежурными фразами и отсутствие совместных упражнений или сцен. Такое положение вещей было для Блока идеальным. В свою очередь, о происходящем в своей жизни за пределами театра он старался не задумываться: новые контракты, порученные против воли, новые лица, что он видел в прицеле винтовки первый и последний раз, кровавые деньги и всё повторялось по кругу, словно старая заезженная плёнка. Всё это тянуло вниз невообразимым грузом туда, во тьму, откуда не было выхода. На губах уже чувствовался тошнотворный медный привкус чужой крови, а груз вины закапывал Беркмана живьём всё глубже, заполнял лёгкие жгучим ядом, не давая спокойно вздохнуть. Иной раз Беркман желал просто поднести с собственному виску дуло пистолета и закончить это раз и навсегда. Но подобный конец слишком очевидный и простой, а мужчина не мог позволить себе такую роскошь. Ещё до Афганистана он понял, что нужно заставлять своё сердце биться против воли и последствий. Не при каких обстоятельствах он не оставит мечту изменить жизнь в лучшую сторону, как бы тяжело не было. Новый день – новое занятие. Ещё один шаг к тому, чтобы стать другим. Барри вошёл в зал и не понимал всеобщей суеты. Он присел возле Салли Рид, в руках девушка держала какой-то листок. – Что это? – кивнул мужчина на лист. – Джин объявил о начале постановок необычных прочтений знаменитых пьес, – девушка протянула Барри листок, – и дал списки. Беркман взял листок в руки и торопливо нашёл своё имя. И в этот момент из его рта вырвалось недоумевающее «Какого хрена?!».

Вильям Шекспир «Отелло» Барри Беркман – Стефан Майерс Акт V Сцена 2

Мужчина поднял взгляд на блондинку. – Стефан это видел? – выпалил Барри. – Эм, нет. Его ещё нет. Он, вроде как, опаздывает сегодня. – девушка оглядела присутствующих. – Отлично. – Блок соскочил со своего места и направился к выходу из зала. Без церемоний мужчина входит в кабинет учителя актёрского мастерства и кладёт список с пьесами на стол перед мужчиной. Тот снял очки и поднял на Беркмана хмурый взгляд. – Мистер Кусино, я прошу поменять мою пьесу в списке. – А что тебя не устраивает в этом? – мужчина взял лист в руки. – Я отказываюсь играть эту сцену в паре с Майерсом. – ответил Барри, при этом пытаясь, чтобы голос звучал как можно спокойнее. – Почему он? Насколько я знаю, в этой пьесе должна играть девушка. – В этом цель наших новых постановок – внести что-то новое и необычное в прочтение старых шедевров. – ровным тоном отвечает учитель, – Если эксперимент выйдет удачным, то мы поставим эти сцены перед зрителями. Возможно, даже за деньги. Или тебя смущает конкретно присутствие Стефана в сцене? У вас с ним какие-то проблемы? Барри смотрит в глаза мужчине и нервно переступает с ноги на ногу. – Нет, никаких. – отвечает актёр, потупив взгляд. – Вот и прекрасно. - Джин встаёт из-за стола и подходит к Беркману, – Я дал тебе важную роль. Я хочу посмотреть, чему ты научился за это время. Чему я тебя научил. Считай это моё персональное тебе задание. Барри поднял на мистера Кусино подавленный взгляд. – И если честно… Я не хочу играть убийцу. – тихо произносит мужчина, – Не хочу жестокости. – Это всего лишь игра, Барри. – ответил учитель, положив руку ему на плечо, – Я ведь не прошу тебя убивать кого-то. Роли бывают разные, как и актёры. Кому-то больше подходят комедийные персонажи, кому-то драматические. Я чувствую в тебе эту тьму, так что ты справишься. Барри открыл рот в попытке протестовать, но мужчина пресёк это жестом руки и вернулся на своё рабочее место. Беркман вышел из кабинета угнетённым, погружённым в собственные мысли. Почему все считают, что жестокость ему присуща? Она противна ему, словно щёлочь выжигает его изнутри. Но никого здесь не волнуют его попытки ей сопротивляться. Он возвращается в зал мрачнее тучи, но никто этого не заметил. Как всегда. Все были слишком заняты обсуждением предстоящей постановки и полученных ролей, так что мужчина по обыкновению устроился на заднем ряду, куда совсем слабо попадал свет прожекторов сцены. Чтобы отвлечь себя хоть чем-то, он достал из сумки книгу, подаренную ещё очень давно Райаном Мэдисоном, и принялся листать знакомые страницы. Из размышлений его вырвали листы текста, которые легли поверх страниц книги. Барри поднял хмурый взгляд и наткнулся на Стефана на соседнем сидении. – Что это? – мрачно спросил Беркман. – Наш сценарий. – отвечает парень с лёгкой улыбкой. Мужчина берёт в руки листы и быстро пробегается по тексту. Стефан наблюдает за ним, нервно прижимая руки к груди. – Текста не очень много, но показ через два дня. Когда хочешь начать репетицию? – спросил парень, глядя на Беркмана. Ответ Барри прервал звук смс. Мужчина достал телефон из кармана и при взгляде на сообщение лицо его стало суровее. Он посмотрел на собеседника. – У меня появились непредвиденные проблемы на работе, так что мне надо ехать. – сказал мужчина. Он быстро кладёт книгу вместе с листами сценария в сумку и поднимается с места. Он видит, каким потерянным в этот момент был парень и всё же смягчается. – Я освобожусь поздно. Давай встретимся здесь ближе к одиннадцати часам, я попрошу у мистера Кусино ключи, и мы порепетируем. Парень согласно кивнул головой и улыбнулся Беркману. Мужчина направился к выходу. Около одиннадцати вечера Стефан уже подходил к театру. Он пришёл чуть раньше положенного. В дни, когда он не был занят посещением клубов и баров, ему совершенно нечего было делать в своей одинокой съёмной квартирке, так что он намеревался подождать Беркмана у входа. Пару минут постояв на парковке и в телефоне проверив соцсети, он от скуки подошёл к дверям и на пробу потянул на себя. Дверь поддалась. И где-то внутри зародился беспричинный страх. Парень вошёл в здание, бесшумно прикрыв за собой дверь и зашагал по пустым коридорам. Тишина казалась пугающей, её разбавляли только звуки собственных шагов. В репетиционной горел свет, так что Майерс, настороженный, направился туда. Заглянув в комнату, от увиденного он просто застыл на месте. Чёрная рубашка бесформенным комом лежала на полу, Беркман стоял у зеркала, плотно сжав челюсть, осматривал крупную рану на плече, пытаясь, кажется, пальцами что-то достать из порезов. – Барри? Что случилось? – робко входит в комнату парень, взволновано сжимая в руках рукава кофты. Беркман заметно дёрнулся от неожиданности и, словно загнанный в угол зверь, дикими глазами уставился на Стефана. У парня от этого взгляда внутри всё сжалось. Какие-то, давно погребённые в подсознании, первобытные инстинкты забили тревогу, но он замер, словно олень, зачарованный светом несущихся на него фар. Барри, в свою очередь, понял, что бежать ему уже некуда, так что он просто поднимает с пола рубашку и отходит к стулу. – Ничего. Просто… Не повезло подраться с одной компанией после работы. – неохотно ответил Блок, расправляя в руках одежду. – Подожди минутку, я сейчас вернусь. – чуть помедлив, проговорил парень и развернулся к выходу. – Эй, куда ты собрался? – напрягся мужчина. Парень остановился на пороге и повернулся к Барри. – За аптечкой, естественно. Ты же не собрался сейчас уделать всю сцену кровью? – ответил парень и быстро скрылся в дверях, так, что Беркман не успел ничего возразить и лишь обречённо опустился на стул. Как он мог быть таким идиотом, что этот мальчишка его увидел? Хотя, возвращаться домой для Беркмана было пока слишком рискованно. Так что, видимо, он выбрал меньшее из зол. Парень возвращается через несколько минут с найденной в гримёрке небольшой аптечкой и опускается перед Беркманом на колени, на что Барри удивленно поднимает брови, и тот принялся осматривать рану. – Что с тобой вообще сделали? – скорее для себя проговорил парень, осматривая порезы. – Неудачно упал на стекло. – буркнул Барри и резко втянул воздух через плотно сжатые зубы, когда Стефан подцепил ногтями один осколок и вытащил из раны. – Потерпи, сладкий, их тут немного. – сказал парень, полностью погружённый в работу. На подобное слово Барри только закатил глаза и крепче сжал в руках свою рубашку. Спустя ещё три осколка, Майерс принялся дезинфицировать, а после, перебинтовывать больное плечо. – А ты не растерялся. – Барри посмотрел на парня. Стефан улыбнулся в своей привычной игривой манере. – Думаешь в клубах никогда не бывает драк? – сказал парень, аккуратно накладывая повязку, слегка касаясь плеча длинными пальцами, – я видел вещи похуже и постраннее. Как-то, в одном из клубов у одного карлика был передоз алказельцером и он накинулся на бармена с подносом. Было похоже на таксу с бешенством. Парень поднимает взгляд на мужчину и видит то, чего раньше, совершенно точно, никогда не замечал – тот, похоже, искренне улыбался от его глупой истории. От такого зрелища Майерс и сам не смог сдержать улыбку и отдал бы всё, чтобы чаще видеть Барри именно таким. Ведь почти всегда мужчина был хмур, мрачен, где-то далеко в плену своих мыслей; под глазами залегли заметные тени, словно мужчина каждый день тянул на своих плечах невообразимый груз. Сердце Стефана болезненно сжималось при одном только взгляде, а ведь актёр даже не догадывается, насколько его улыбка прекрасна. С трудом оторвав взгляд от серых глаз напротив, Майерс вернулся к бинтам. Закончив перевязку, парень встаёт на ноги, убирая содержимое аптечки на место. Беркман поднимается со стула, накидывает рубашку, чуть морщась от ноющей боли в плече. – Спасибо. – робко произнёс Барри, застёгивая пуговицы, – Правда, спасибо. Парень, обернувшись, уже не мог оторвать взгляд от тела Беркмана, чуть нервно касаясь своих губ пальцами, жадно запоминая каждый сантиметр кожи, каждый волосок и рельеф мышц. Когда мужчина заканчивает возиться с рубашкой, Майерс берёт в руки аптечку и направляется к выходу, сказав, чтобы тот подходил к сцене. Барри поднялся на пустую сцену и оглядел зал: мягкий свет прожекторов, полумрак, царивший в пустующем зале и тишина. Не та давящая, звенящая в ушах тишина, что преследует Блока по ночам в пустой холодной квартире, а мягкая, дарующая спокойствие и странное удовлетворение. Все другие мысли отходят на второй план и хочется лишь наслаждаться этим моментом, этим местом. За кулисами слышатся мягкие шаги: Стефан выходит к мужчине со своей копией текста в руках. Барри присаживается на стоящий поодаль стул, опустив задумчивый взгляд на свои чуть помятые листы. Какое-то время ушло на поверхностное заучивание текста и повторение. Каждый был занят своими репликами и происходило прочтение в тихой рабочей атмосфере. На удивление Барри, эксцентричность парня не мешала ему быть тихим, когда нужно. А может, он ведёт себя мирно только наедине с Барри. Как бы то ни было, репетиция не была полной катастрофой, как того опасался актёр. Когда текст был заучен, а страх пересилен, оба вышли на центр сцены с листами в руках. Сама по себе, данная им сцена была довольно эмоциональна, но вкупе с неловкостью Беркмана и манерным голосом Стефана, выходила крайне странная картина. Но, в процессе, обоим сегодня стало заметно комфортнее находиться друг рядом с другом и это сглаживало общее впечатление. Первый раз вышло с запинками и неловкими переглядываниями. Второй - более уверенно, каждый смог отпустить себя и больше отдать себя персонажу. И повторив текст ещё на раз, они вышли друг к другу в третий: реплики становились всё эмоциональнее, всё громче. Беркман подходит на расстояние пары шагов к Майерсу. – Сошли меня в изгнанье, но жить оставь! – взмолился Стефан за своего героя. – Обманщик, умри! – воскликнул Беркман. – Дай эту ночь прожить! Отсрочь на сутки! – Сопротивляться?! – рычит Блок. – Только пол часа! – Нет. Поздно. Решено. – Ещё минуту! Дай помолиться! – Поздно чересчур… В порыве, Барри преодолевает то ничтожное расстояние между ними, становится к Стефану почти вплотную. Рука замерла в паре сантиметров от его горла. Он знает, что должен делать. Но он знает, что не решится. Стефан спокойно смотрит Барри в глаза и кивает. Мягко берет запястье мужчины и кладёт его руку себе на горло. Тот машинально чуть сжимает пальцы. Ни один из них в это время не прерывает зрительный контакт. Губ Стефана касается лёгкая улыбка; как бы ему хотелось накрыть ладонь Барри своей и заставить того сжать пальцы сильнее. Яростно, не сдерживая силы, перекрывая кислород. Но вместо этого он отпускает его запястье, и мужчина убирает руку. Барри отходит на шаг. – Ты был прекрасен, знаешь это? – говорит Стефан, чуть касаясь кончиками пальцев своей линии скул. Барри скромно улыбается, смотрит куда-то себе под ноги. Они выходят из театра, когда на часах было уже больше трёх часов ночи. Беркман запирает двери и оборачивается на уходящего парня. – Может тебя подвести? – спрашивает Блок. Майерс останавливается. Какую-то долю секунды на его лице промелькнуло смятение, но он всё же робко зашагал к мужчине. Машина Барри была припаркована через дорогу от театра. Неудивительно, что Стефан не заподозрил приезд Барри, когда только пришёл, так как сама парковка у театра была совершенно пуста. За пятнадцать минут Барри довёз парня и припарковался напротив его дома. Стефан отстегнул ремень и повернулся к Беркману. – Спасибо. – тихо говорит Майерс, наклоняется и касается щеки Барри губами, оставляя лёгкий поцелуй на прощание, и, не дав мужчине возможности что-то ответить, быстро выходит из машины. Барри ошеломлённо уставился на удаляющуюся от машины фигуру, дотрагиваясь до своей щеки пальцами. Этот жест вызвал в Барри крайне противоречивые чувства, разбираться в которых мужчина сейчас хотел меньше всего. Сказывалась дикая моральная, но, по большей части, физическая усталость, и он просто поехал домой. На следующий день Беркман не появился на занятиях, и Стефан толком не мог найти себе места, ведь сегодня у них должна была быть генеральная репетиция перед завтрашним показом. Тревожность Стефана не давала ему спокойно это переносить, так что он взял у Салли номер Блока, пытаясь при этом отмахнуться от совершенно глупых ревнивых мыслей. Да и с чего бы ему ревновать? Они с Барри друг другу никто. Только одноклассники в жалкой актёрской школе, а Стефан просто мастер влюбляться в тех, кто абсолютно точно в не зоны его досягаемости. Он дозвонился до мужчины и тот предложил снова встретиться в театре ближе к полуночи. Майерс смог немного успокоиться и после занятий попросил у мистера Кусино ключи, на что тот отреагировал с неким недоверием давать новенькому ключи от своего драгоценного театра. Около двенадцати часов Стефан уже был в театре. Текст он прочитал уже на два раза и сидел на переднем ряду с телефоном в руках, бездумно листая Инстаграм. Услышав шаги, он сразу поднялся с места. Барри прошёл в зал и чуть улыбнулся парню. – Прости что снова так поздно. – произнёс мужчина. – Снова работа? – спросил парень, глядя на Беркмана. Тот лишь кивнул и поднялся на сцену. – Тебе нужно время на повтор? – спрашивает Майерс, сжимая рукава кофты. – Да, дай мне пару минут. – отвечает актёр, доставая из кармана сложенные листы. Барри повторил текст, и они снова принялись отыгрывать сцену - первый раз всегда разогрев. Уже на второй оба чувствовали, что готовы выдать идеальную пьесу. Барри был действительно хорош, был совсем не таким, каким его привыкли видеть во время занятий другие. Совершенно уверенным и свободным. Они начали сцену, всё больше вживаясь в чужие жизни. – Молись скорее. – с угрозой говорит Барри. – Ты о моём убийстве говоришь? – Стефан отходит на полшага. – Да, об убийстве. – произносит Беркман и чувствует, как от этих слов становится тошно. – Господи помилуй! – Аминь всем сердцем. – После этих слов, я верю, ты губить меня не станешь, – Стефан робко подходит к мужчине, – но ты меня пугаешь. – О грехах своих подумай. – Блок поднял на Стефана взгляд. – Единственный мой грех – любовь к тебе. – произносит парень, понижая голос почти до шёпота. Ещё шаг и, поддавшись неведомому порыву, он берёт лицо Беркмана в ладони и касается губами его чуть раскрытых губ. Мужчина отшатывается от Майерса как от огня, глядя на него широко распахнутыми глазами. Ещё секунда, и тяжёлый удар приходится точно по его лицу. Тому не удаётся устоять на ногах, и он падает на пол. Молча касается разбитой скулы. Лицо Барри исказила гримаса отвращения и боли, он опускает взгляд на едва саднящую от удара руку. – Блять… – шипит Беркман и буквально вылетает из зала. Стефан слышит его тяжёлые удаляющиеся шаги, эхом отдающиеся где-то в сознании. Слышит, как с силой хлопает дверь. Он садится на колени, прижимая руки к груди, и глотает предательские слёзы. Он прекрасно знал, что так будет. Ногти с силой впиваются в кожу на запястьях, в груди давит так, что не продохнуть. Он ненавидит себя за то, что всегда и всё портит, порой даже не контролируя себя. Он не жалеет себя. Всё заслужено. Он поднимается на ноги и слепо идёт из театра. Душу невозможно залечить алкоголем, но он попытается. Как делает это всегда.