Опекунство

      Дни медленно текли один за другим. Практически всё оставалось неизменным в жизни Цири.       Лишь только чувства к своему приёмному отцу, которые она совсем недавно открыла для себя, усиливались. Цири изо всех сил старалась подавить их, но попытки оставались лишь попытками.       Цири старалась проводить с ним меньше времени, но и это не помогало. Она уезжала гулять в Ривию утром, а возвращалась вечером, перестала ездить с ним к Лютику. Но это чувство мало того, что продолжало существовать, оно усиливалось.       Она не хотела покидать Ривию, но понимала, что, видимо, вынуждена. Цири была не глупа и осознавала, что взаимности между ней и Геральтом не будет. Ей нужно было забыться. Чем скорее, тем лучше. Поэтому посреди июля, за пару недель до окончания приёма заявок в интернат, она написала Лютику смс-ку, состоящую всего лишь из двух слов: «Я еду».       Начался болезненный для неё процесс сбора документов и медицинских справок. Она подготавливала своё портфолио, которое впервые в жизни оказалось нужным хоть где-то. Из-за этого ей приходилось пересекаться с Геральтом чаще, потому что тот был её опекуном.       Хотелось взвыть от горя, потому что Цири понимала, насколько плачевна эта ситуация. Геральт, в свою очередь, видел, что Цири не особо горит желанием ехать куда-то, но не понимал, почему она просто не откажется от этого. Действительно ли желание получить хорошее образование подтолкнуло её на этот шаг?       Геральт много думал об этом и, чем больше он размышлял, тем больше запутывался. Но всё же мужчина пришёл к выводу, что, скорее всего, во внезапном желании Цири оставить их дом, виноват тот мальчишка Нейт.       Разумеется, его выводы были ошибочными, но как он мог предположить, что Цири решила уехать в интернат из-за чувств не к какому-то там мальчишке, разбившего её сердце, а из-за него?       Время тянулось, за июлем, каждый день из которого Цири провела вместе с её лучшей подругой, подоспел и август. Двадцать пятого числа она должна была быть в Новиграде. А так как этот город находился приблизительно в двух тысячах километрах от Ривии, Цири нужно было выехать на день раньше.       Двадцать третье августа. Цири паковала вещи и мысленно прощалась с домом. Вернётся она сюда ещё не скоро. Так как жила Цири далеко, сможет приехать только на следующие каникулы, если повезёт.       За время, проведённое здесь, Цири очень полюбила этот дом, как и его обитателя… она не представляла, как будет справляться в интернате без Геральта и его поддержки. Наворачивались слёзы, когда Цири думала о том, что завтра утром она покинет Ривию на год.       Цири складывала в чемодан одежду, размышляя о том, что её не будет дома целый год, а голос Геральта слышать будет лишь раз в неделю. Ведь правила в этом лицее очень строги. И самое пугающее для девушки правило заключается в том, что нельзя пользоваться телефонами во время учебного процесса. Их выдают лишь для связи с родственниками по выходным. Стоило ли оно того?       Цири уже не думала, что поездка в далёкий интернат будет отличным вкладом в будущее. Она забудет Геральта и получит действительно блестящее образование. После обучения в этом интернате ученики поступали в ведущие университеты мира на бюджет, уходили в науку, защищали докторские…       А плата — адский труд и потеря связи с прошлым.       Хотя, последнее для Цири скорее плюс, чем минус.       Цири взяла в руки футболку Трисс, которую та отдала ей на память. За этот день она уже успела встретиться с лучшей подругой и попрощаться с ней. Цири даже предложила Трисс переночевать у неё. Она прекрасно знала, что Геральт не будет против. Но, к сожалению, мама Трисс не отпустила дочь к Цири. Девушки расстроились из-за этого, ведь встретятся снова они нескоро.       Цири упаковала вещь в чемодан. Будет использовать эту футболку в качестве пижамы. Ей пришла в голову идея попросить что-нибудь и у Геральта. Цири была уверена, что он бы одолжил ей что-то из своего гардероба на год. Но нужно ли это девушке?       Она ехала в Новиград не просто так. Ей было необходимо забыть о Геральте, как об объекте симпатии раз и навсегда. Он её отец, а не любовник… и к чему ей брать его футболку? Цири сглотнула. Нет, нельзя увозить в Новиград что-то, связанное с Геральтом. Ей и так было тяжело покидать дом.       Она медленно паковала вещи, размышляя о том, как пройдёт её обучение в новой школе. Сможет ли Цири завести новых друзей? А найти свою истинную любовь?       Сама того не замечая, девушка начала тихонько плакать. Слёзы катились по бледному девичьему лицу. И лишь когда из них упала прямо в чемодан, Цири заметила, что плачет. Она вытерла слёзы и продолжила запаковывать одежду. Но Цири не могла успокоиться.       Она не заметила, как в комнату вошёл Геральт, и продолжила плакать, сжимая в руках футболку.       Геральт поначалу не увидел слёз приёмной дочери. Лишь спустя пару секунд, услышав всхлипы, он присел возле неё и положил руку на плечо девочки. Цири стёрла слёзы и посмотрела ему в глаза. — Хочешь остаться? — спросил он, смотря в зелёные глаза девочки. — Нет. Нет. Я еду, — сказала Цири, пытаясь выдавить из себя улыбку. — Просто грустно… — Понимаю, — улыбнулся Геральт. — Но знаешь, я думаю, эта поездка принесёт пользу. Это очень хорошая школа. Ты получишь там хорошее образование… да и узнаешь, что такое жить одной.       Цири шмыгнула носом и, не задумываясь ни на секунду, подалась вперёд и упала в крепкие объятия приёмного отца. Геральт улыбнулся, обнимая дочь за плечи. От неё пахло жасминовым чаем, который она выпила накануне. Цири была такой маленькой и беззащитной, ему хотелось оградить её от всех невзгод. Рядом с приёмной дочкой Геральт превращался из брутального мужчины в большого ласкового кота. Он любил Цири. Но не так, как она хотела, чтобы её любили…       Сердце Цири трепетало. И лишь в объятиях Геральта она поняла, что не стоило сближаться с ним перед отъездом. Ведь память об этом мимолётном объятии будет мучить её не одну ночь…       Она отстранилась, осознав, что сделает себе лишь хуже. Цири заглянула в глаза отца и стёрла остатки слёз с покрасневших щёк.       — Пойдём пиццу закажем? А чемодан потом соберёшь, — сказал Геральт, приподнимаясь с пола.       Цири кивнула и, встав, пошла за приёмным отцом в гостиную. Спустившись по лестнице, они сели на диван. Геральт позвонил в доставку и включил какую-то американскую комедию на телевизоре, которую, конечно же, ни один из них не собирался смотреть.       — Ты уверена? — сказал Геральт, посмотрев на Цири.       Он искренне не хотел, чтобы приёмная дочь уезжала. Геральт очень привязался к девочке за то время, что она жила вместе с ним, и не мог представить своей жизни без неё. Но как он мог запретить Цири ехать?       — Да… это прекрасный вклад в будущее и возможность поступить в хороший университет в дальнейшем, — повторила Цири уже зазубренную фразу. Разумеется, она тоже не хотела никуда ехать.       — Ты знаешь… Я ведь тоже в подобной школе учился пару лет, — сказал Геральт. — Правда она была не такой… хорошей.       — Правда? А почему ты не говорил раньше? — поинтересовалась девушка.       — Ты не спрашивала, — сказал он.       — И как тебе там? Нравилось?       — Не нравилось. Тяжело было вдали от дома, да и учителя были не слишком приятными.       — В смысле «не слишком приятными»? — недоумевала девушка.       — Позволяли себе слишком многое в обращении с учениками. Если у тебя будет что-то подобное, не стесняйся рассказывать. Я разберусь.       — Хорошо, — улыбнулась Цири. Ей было приятно ощущать заботу со стороны Геральта. Геральт сходил забрать пиццу. На какое-то время Цири осталась одна. Девушка подумала о том, как ей будет не хватать таких вечеров с Геральтом, и подавила очередную слезу.       Вернувшись, Геральт разрезал пиццу. Они ели, иногда обращая внимание на идущую по телевизору комедию, и разговаривали о мелочах.       Геральт рассказывал ей истории из жизни: о случаях на работе, о своей школе и о Лютике. Сегодня он был необычайно разговорчивым. Спустя долгое время Геральт не сдерживался, просто отдыхая в компании своей приёмной дочери. Он вёл себя так с Йеннифер, о которой не вспоминал уже около месяца.       Геральт и сам не замечал, что постепенно его чувства к Цири превращались в не отцовские. Что-то тянуло его к ней… что-то, что он списывал на желание позаботиться о бедняжке.       Вечер тёк, как ручей. Так же быстро и невозвратимо. Наступила ночь. В одиннадцать часов, словно Золушка, Цири убежала наверх, чтобы закончить с тем злосчастным чемоданом. Девушка осмелилась и чмокнула отца в щеку на прощание, чему в этот раз уже никто не удивился.       Засыпая, девушка изо всех сил старалась не думать о Геральте, что получалось у неё, честно говоря, плохо. Мысли снова и снова возвращались к приёмному отцу… Её мучила страшная бессонница. Несмотря на то, что день был очень ярким на события, и Цири ужасно хотела спать, она просто не могла уснуть.       Отодвинув шторы, девушка села на окно и смотрела в глубину леса, думая о своей будущей жизни. Не заметив того сама, Цири уснула прямо так, сидя на подоконнике…       Проснувшись от звона будильника, Цири чуть не упала с подоконника. Разумеется, девушка не выспалась (как она могла вообще выспаться на холодном окне?). Тело ломило, голова ужасно болела, потому что перед сном Цири успела поплакать. Конечно, девушка не выспалась. Щурясь от солнечного света, она накинула халат и пошла в ванную.       Собираться было тяжело. Она пыталась растянуть моменты, оставив в своих воспоминаниях как можно больше частиц этого дома. Цири внимательно вглядывалась в картины, висящие на стене, которых до этого даже не замечала, пыталась запомнить даже немытые кофейные чашки, стоящие возле раковины…       Когда Цири взяла в руки свой чемодан, она заплакала. Знал бы хоть кто-то, как ей не хотелось ехать в эту закрытую школу… Девушка выпила пару таблеток валерьянки и, подавив слёзы, отправилась на улицу вместе с Геральтом. Он завёл машину, и они поехали на автовокзал…       Улыбаться ему, когда на душе скребут кошки. Смотреть на него, осознавая, что любуешься им последний раз в этом году. Видеть, как он грустит по той же причине, что и ты. Продолжать поддерживать непринуждённую беседу, зная, что через год всё может измениться так, как тебе и не снилось…       Как же ей тяжело было ехать с ним вместе в одной машине до автовокзала. Цири пыталась не расплакаться, глядя на Геральта исподтишка. Она смотрела на него долго, не боясь попасться, потому что понимала, что ещё нескоро сможет взглянуть на него так снова.       И вот, они стоят у автовокзала, дожидаясь автобуса, который должен отвезти Цири в Новиград, навстречу новой жизни. Она уже ненавидела этот город всей душой.       Они молча стояли, наблюдая за толпой ровесников Цири. Кто-то знакомился с окружающими, кто-то так же, как и Цири, просто ждал в стороне. Честно говоря, у девушки не было ни малейшего желания обзаводиться новыми знакомствами в этой школе ни сейчас, ни в дальнейшем…       Спустя минут пять-десять автобус с вывеской «Ривия — Новиград» подошёл к автостанции. Цири прикусила губу, осознавая, что это тот самый автобус. Она не хотела уезжать. Не хотела всей душой, но понимала, что это необходимо.       Геральт и Цири медленно подошли к автобусу чуть поближе одновременно с тем, как радостная толпа подростков почти побежала к нему.       — Быть может, не стоит? — сказал он, стоя за пару метров перед открытой дверью того самого автобуса.       Не стоит. Разумеется, не стоит. Они знали это оба.       Цири смотрела на Геральта, наблюдая за тем, как в автобус садятся её ровесники. Некоторые из них, возможно, станут её новыми одноклассниками. Новой семьёй. И по сути единственной, ведь всю старую она похоронила.       — Я должна, Геральт, — она снова фальшиво улыбнулась. Настолько фальшиво, что это заметил и Геральт, но решил промолчать.       — Удачи тебе, — сказал Геральт и, неожиданно для Цири, крепко обнял её.       Он обнимал её первым прежде только тогда, когда она рыдала на его плече из-за Нейта. Геральт редко показывал свои чувства…       От него всё так же пахло плохим парфюмом и пролитым кофе. Цири заметила небольшое кофейное пятно на белой в полоску рубашке, когда обнимала его. Оно напоминало своей формой сердце и было расположено слегка слева. Как раз там, где медленно билось его настоящее сердце…       В памяти Цири ещё надолго сохранилось это маленькое кофейное пятнышко и в школе. Сидя и на уроках, и на переменах, она думала об этом коричневом пятне на белой рубашке…       В его объятиях было хорошо… как жаль, что они не могли бы длиться целую вечность. Цири казалось, что она защищена от всего мира, и она искренне верила, что так оно и есть. С Геральтом любая бы почувствовала себя как за каменной стеной. Уж тем более Цири, его маленькая дочурка, которая испытывала к своему приёмному отцу совсем не родственные чувства…       И лишь услышав автобусный гудок, Цири нехотя оторвалась от своего приёмного отца. Все её ровесники зашли в автобус, лишь Цири осталась снаружи.       — Всё будет хорошо. Звони, как сможешь, — сказал Геральт, смотря последний раз в глаза Цири.       — Хорошо. Спасибо тебе большое. За всё, — ответила она с фальшивой улыбкой. — Я люблю тебя.       Цири сама не поняла, что сказала. Нет, нет, нет… Геральт не должен узнать об этом. Она уезжала специально, чтобы оградить и себя, и его от этого ужаса. И теперь Цири вот так просто заявляет ему об этом, стоя возле автобуса? Она боялась смотреть ему в глаза, поэтому не видела его реакции на эти три слова. Господи, Цири так была напугана, что не могла сдвинуться с места.       Она ужаснулась, испугавшись сама себя. Эти пять секунд гробовой тишины чуть не убили Цири. Она была готова ко всему: к крику, удару, игнорированию. Но произошло нечто, потрясшее её ещё больше.       — Я тоже тебя очень люблю, — Геральт улыбнулся. — Садись в автобус и поспи немного, а то ты не выспалась…       Цири посмотрела на приёмного отца и не увидела там ни гнева, ни растерянности. Он действительно улыбался и был полностью уверен в себе.       Цири выдохнула. Видимо, он расценил её слова не так. И слава богу. Так намного проще, думала она. Но где-то в глубине её души скребли кошки. Значит, он даже не предполагает такого исхода, что Цири могла полюбить его так, как она его на самом деле полюбила. Геральт видит в ней лишь дочь и не более. И это было очевидно. Эта очевидность ранила Цири в самое сердце.       — Пока, — сказала девушка и, последний раз взглянув ему в глаза, нырнула в автобус.       Геральт смотрел в окна автобуса, наблюдая через них за движущейся фигурой девушки.       Он действительно полюбил её, как дочь, и ему было страшно отпускать Цири в такую даль. Геральт поймал себя на мысли, что боялся, что она снова вступит в плохую компанию. Он мыслил, как настоящий стереотипный отец из какого-то американского сериала. Помнится, Геральт твердил, что никогда не захочет стать для кого-то отцом…       Даже когда Геральт брал Цири к себе в дом, он относился к ней, как к временной гостье, а не к ребёнку, которого он будет воспитывать и направлять.       А теперь он провожает её на автобус и думает о том, как сильно будет скучать…       Ох, как он испугался, когда она сказала, что любит его. Разумеется, как и подумала Цири, Геральт не расценивал её признание, как нечто романтическое. У него и в мыслях не промелькнуло, что она может любить его, как отца…       Просто он не думал, что она считает его своей семьёй тоже… он думал, что она относится к нему, как к Лютику. Да даже хуже, чем к Лютику. С Лютиком она была достаточно близка и рассказывала ему многое, о чём молчала с Геральтом.       Геральт был счастлив осознать, что Цири полюбила его так же, как и он её. Да вот только Цири любила его по-другому…       Геральт долго стоял на этом автовокзале, наблюдая за собиравшимся отправиться в долгое путешествие в Новиград автобусом. Он сдвинулся с места и пошёл в сторону машины лишь тогда, когда автобус «Ривия — Новиград» тронулся с места и скрылся за деревьями…       Цири уехала. На год, но было ощущение, что навсегда.       И он был прав. Малютка-Цири осталась на этом автовокзале.