***
Драко сидел в своём кабинете на втором этаже, лениво поигрывая крупным ледяным осколком в практически опустевшем стакане с огневиски.
Дверь была приоткрыта и до него отчетливо доносились голоса из гостиной. Не громкие, но у Драко Малфоя всегда был отличный слух. Именно поэтому в какой-то момент он уловил ещё один голос, взрослый голос, присоединившийся к равномерному гулу не умолкавших ни на секунду третьекурсников.
После первого же долетевшего снизу слова Драко понял, что это
она и сердце моментально пропустило удар. Услужливо напоминая о том, чего быть не должно. Просто не должно в природе существовать этих чувств, которые, несмотря ни на что, холодный мистер Малфой, рассудительный мистер Малфой,
всегда-способный-удержать-себя-в-руках мистер Малфой продолжал испытывать
сколько бы ни предлагал им заткнуться нахрен к Гермионе Джин Грейнджер.
Грейнджер-Уизли, — едко поправлял сам себя Драко. Но это не помогало. Ну вот нисколько!
— Что,
до сих пор, Малфой?
Откинувшись на спинку кресла с выражением лица, красноречиво заявлявшим: «Мой друг — идиот», Драко устало прикрыл глаза. Всем своим видом демонстрируя сидящему напротив него Блейзу Забини недовольство и раздражение.
—
Конечно. У тебя-то всё до неприличия просто. Не дожидаясь выпуска женился на своей обожаемой Миллисент — и проблем не знаешь. Кстати, объясни-ка мне одну вещь: как из
того-что-было-в-школе, за год после свадьбы она умудрилась превратиться в такую красавицу? Страшнее боггарта ведь была. Ты что, волшебник? — Малфой почти что позволил себе улыбнуться. Почти что.
Зато Блейз прямо-таки светился от гордости:
— Всепобеждающая сила любви. Сильнее любых заклятий!
— Ты от счастья крышей, видимо, окончательно поехал. Осознаёшь хоть, что сейчас практически процитировал Дамблдора?!
— C’est la vie, мой друг, c’est la vie*.
— Шёл бы ты, Забини.
— Извини, друг, не могу. Сам понимаешь: дела, — Блейз выразительно помахал перед собой пачкой документов, отнявших у них последние три часа. — Хотя, знаешь, нам обоим, в принципе, не повредил бы перерыв. Так что, вернусь через пару часов.
Забини поднялся из кресла и, махнув рукой напоследок, аппарировал.
Позорно проиграв очередную битву с собственным здравым смыслом, Драко всё же решил спуститься и поприветствовать гостью. Он уже миллион раз самыми страшными заклятиями проклял дементора, дёрнувшего его пригласить в мэнор отпрысков Уизли.
С другой стороны, было совершенно невыносимо две недели Рождественских каникул лицезреть сына, подобно призраку потерянно бродившего по усадьбе. Подолгу задерживаясь у вечноцветущих кустов белых роз, которые так горячо любила и сама же заколдовала Астория. Что уж говорить о летних месяцах.
Драко и самому временами не хватало такой оживленной, смешливой жены. Но он понимал, что сожаление об утраченном друге не идет ни в какое сравнение с болью потерявшего мать Скорпиуса. Как ни крути, отношения Драко и Астории до самого конца так и не преодолели дружеских границ. Их любовь и уважение друг к другу никогда не отдавали пылкими романтическими чувствами.
Он посчитал, что присутствие в доме лучшего друга скрасит одиночество сына. И оказался прав: на протяжении полутора месяцев из парка практически ежедневно доносились восторженные вопли подростков, то носившихся верхом на гиппогрифах (после инцидента с Клювокрылом Драко посчитал своим долгом найти подход к этим существам), то гонявшихся за несчастным павлином, то рассекавших по садовому лабиринту на мётлах.
Но Поттер, конечно же, не мог позволить Джеймсу в одиночестве отправиться в обитель Пожирателя Смерти. Пусть уже и двадцать лет как бывшего, но факт остаётся фактом. Драко не потрудился даже спросить, заранее зная ответ. По этой причине он предусмотрительно отправил сову также и в дом Уизли.
К его удивлению, Гермиона приняла приглашение. Хоть и отказалась от личной комнаты, оправдывая нежелание гостить в мэноре своим доверием к детям и хвалёной рассудительностью Скорпиуса, о которой так часто упоминал Джеймс. Правда, в письме она благоразумно умолчала о том, в каком тоне обычно вещал об этой самой
чтоб её дементоры побрали рассудительности её племянник.
Неслышно спустившись по парадной лестнице, Малфой застыл, так и не убрав ногу с последней ступени.
Гермиона сидела к нему вполоборота, небрежно закинув руку на спинку бархатистого изумрудного кресла. Волосы, уже не такие растрёпанные как в Хогвартсе, были собраны на затылке в свободный пучок. Одна непослушная прядь постоянно выбивалась из-под черного замшевого шнурка и падала ей на лицо. Грейнджер даже не пыталась заправить её за ухо, упорно, раз за разом, по-новой обматывая её вокруг основания отливавшей бронзой в падавших из окна солнечных лучах причёски.
Видимо, Драко неудачно переместил вес на другую ногу и предательски скрипнувшая на всю гостиную половица во всеуслышание объявила о его присутствии.
— Добрый день, Гермиона.
Он отстранённо кивнул повернувшейся на неожиданный звук Грейнджер.
— Добрый день, Драко. Спасибо за гостеприимство.
Свободной рукой она приобняла сидевшую слева Роуз.
— Дети выглядят очень счастливыми.
— Не стоит благодарности, — процедил Драко. Её вежливая, полуофициальная улыбка с каждым разом умножала количество трещин в его потрёпанном сердце, углубляя их всё сильнее. Дементор, прямо как в Хогвартсе!
Драко наконец нашел в себе силы отлепиться от резного поручня и занять стоявшее рядом с диваном (на котором о чем-то увлечённо беседовали мальчишки) кресло.
— Ты останешься на обед? Его подадут через полчаса, — когда молчание уже стало выходить за рамки просто неловкого, всё с той же непроницаемой, бронированной вежливостью спросил Драко.
— Я бы с радостью, но…
— Мам!
Обвиняющий взгляд дочери явно заставил её поколебаться.
— Мы тебя видим раз, максимум два, в неделю! Останься подольше хотя бы сегодня!
— Да, тётя Мио! Оставайся! Ты себе даже не представляешь, насколько здешние эльфы потрясающе готовят! — восторженно выпалил Джеймс, размахивая руками от нетерпения.
При упоминании домовиков, которые всё так же содержались в рабстве, Грейнджер передёрнуло, что не укрылось от цепкого взгляда Драко.
И хотя трудолюбивые существа по собственной воле отклонили её широкую деятельность по защите их прав, заявив, что это их призвание и никуда из родных поместий они уходить не собираются (тем более, как оказалось, Люциус Малфой был одним из очень немногих господ, позволявших себе подобное чудовищное обращение с домовиками), Гермиона всякий раз чувствовала укол совести, сталкиваясь с ушастой прислугой.
Но хитрющий Джеймс явно знал, что устоять перед его «тётя Мио», произнесённым при участии выразительных щенячьих глазок, Гермиона могла в очень и очень редких случаях. Этот был не из их числа.
— Сегодня ведь будет фазан, да, мистер Малфой?
Даже спустя полтора месяца для Драко всё ещё оставалось невероятным то, как юный Поттер, без каких-либо затруднений или тени смущения, вот так запросто обращался к нему по любому интересовавшему его вопросу.
Хотя, Драко уже успел убедиться, что лучший друг Скорпиуса напрочь лишён каких бы то ни было предрассудков. Начиная с разнообразных непривычных блюд (Джеймс всегда был более чем готов пуститься в очередную гастрономическую авантюру, пусть завершались они и не всегда благополучно), заканчивая изучением пропитанных пылью тёмномагических гримуаров, которые они на пару со Скорпиусом вылавливали из обширной библиотеки мэнора.
Естественно, содержавшие хоть что-то по-настоящему опасное книги Драко спрятал под множеством заклинаний в личной библиотеке. Причем, ещё до рождения Скорпиуса.
— Совершенно верно, Джеймс. И, судя по запаху, он уже практически готов.
— Ну, мам! Фазан ведь! Ты что, каждый день пробуешь фазанов? — затараторил Хьюго, торопливо подключаясь к операции «уговори Гермиону».
— Ну, раз уж фазан… — миссис Грейнджер-Уизли немного неловко улыбнулась и привычным движением провела пальцами по густому хвостику Рози, который огнём струился через плечо.
***
Драко понимал, что нужно прекращать разглядывать сидящую напротив него Гермиону. Иначе уже не только
она начнёт задаваться вопросом
какого-дементора-здесь-происходит, но и Скорпиус тоже. При этой мысли Драко почувствовал, как зашевелились волоски на шее, будто от пробравшегося из щели сквозняка.
Но, видимо, обыкновенной силы воли для этого было недостаточно. Драко совершенно не мог заставить себя оторваться, продолжая скользить взглядом по каштановой пряди, в очередной раз выбившейся из причёски; по державшей бокал бледной, усыпанной веснушками руке… Каждый раз болезненно спотыкаясь на безымянном пальце Грейнджер, где по-прежнему ехидно поблёскивало злополучное обручальное кольцо. Каждый мерлинов раз будто вслух напоминая Драко о том, что его чувства запретны вдвойне.
И если первый запрет после падения Волдеморта (а вместе с ним и концепции чистоты крови) оставался лишь в его голове, то второй был реален чуть более, чем полностью. Ничего хорошего нарушение брачного контракта Грейнджер бы не сулило. Абсолютно ничего хорошего.
Эта мысль странно успокаивала натянутого как тетива Драко. До тех пор, пока на её пальце поблёскивает эта мерзкая безделушка, ему не приходится начинать войну с собственной природой и миллионом косых взглядов в придачу.
Самым неодобрительным из которых, безусловно, будет взгляд Люциуса. Кторый даже находясь в Азкабане ни за что не упустит возможность продемонстрировать сыну крайнюю степень разочарования и презрение воистину вселенского масштаба.
Если бы Драко только знал, что его
'счастью' оставалось длиться так недолго…
