Только тишина. Больше ничего.
Но на улице запрещено находиться после двенадцати часов ночи: комендантский час придумали, чтобы хоть немного уменьшить уровень преступности в Хельмере. В разных переулках, подворотнях, на главных улицах обычно гуляют защитники правопорядка, которые, если заметят кого, могут избить до полусмерти, для начала, или сразу отправить в участок. В зависимости от настроения. И, возможно, Донг ни за что не вылез бы из общежития и вообще спал бы и видел прекрасные спокойные сны, не нарушая закон Великого Государства, однако он просто не мог устоять перед таким соблазном. Даже такой истинный патриот, как обладатель круглых очков, был готов несколько раз нарушить правила, чтобы насладиться этой редкой тишиной и спокойствием Хельмера. Ночной город словно замер. Словно кто-то взял карманные часы времени и потянул на себя ремонтуар, тем самым остановив механизм. Подобно стрелкам часов, весь Хельмер затих, не издавая ни единого звука, который мог бы сообщить о том, что город жив и населен людьми. А ещё… — Чего не спишь? — Мелодичный женский голос отвлёк Питера и вытащил из густой вязкой ямы раздумий, отчего тот повернул голову в сторону девушки, удивлённо приподняв брови вверх, подтолкнул на место съехавшие очки, тяжело вздохнул и вновь отвел взгляд. — Хлоя, что ты т-тут забыла? — Питер услышал, как девушка тихонько посмеялась (Донг мог бы поклясться — она наверняка ещё и прищурилась, словно хитрая лисица) и подошла к скамейке, сев рядом с ним. Откинулась на спинку и положила одну ногу на другую, расслабленно выдохнув. — Не спится, — Хлоя ответила не сразу, с небольшой задержкой, затем достала из какого-то кармана куртки помятую пачку самых обычных дешёвых сигарет из ларька, какие расставлены в городе через каждые несколько метров. Спросила, будет ли Донг, но тот лишь помотал головой, произнеся тихое "не курю". — Молодец. Курить плохо, — Грейс (именно такая фамилия была у девушки) хрипло усмехнулась, приподняв уголки губ, и подцепила зубами сигарету, убрав пачку во внутренний карман. Ещё одна интересная деталь: Хлоя была всего на год старше Питера, однако, всё равно устраивала ему нравоучения и говорила так, будто она на несколько десятков лет старше него. У неё и любимая фраза была: "А вот в наше время..." Это не бесило, нет. Скорее это было забавно. Донг смотрел на неё и видел ребенка в теле взрослого, пытающегося строить из себя особу, живущую на этой земле уже очень давно, и собирающуюся рассказать тебе, как и что лучше делать в той или иной ситуации. И Питер ведь каждый раз слушал её на перерывах, размеренно кивая головой и тихонько угукая. Он повернулся и взглянул на неё. Вот огонёк от зажжённой сигареты на секунду осветил смуглое и бледноватое лицо приятным оранжевым светом. Вот она убрала зажигалку, сделала затяжку, а после с её губ сорвался серый и достаточно густой дым. — Курильщица ч-чертова, — выругался Донг, отмахивая рукой дым, который каким-то чудеснейшим образом полетел именно в его сторону. Хлоя лишь в очередной раз посмеялась и назвала Питера неженкой, что не переносит даже табачный дым. А тот лишь вздохнул и, нахмурившись, попытался вспомнить хотя бы одну-единственную причину, по которой он до сих пор дружит с ней, и не нашёл. Уже в какой раз. Хотя нет, была всё-таки одна. — Так чего всё-таки не спишь? — Голос девушки внезапно стал серьезнее. Или это Питеру так показалось? Он глянул на её лицо, стараясь разглядеть хоть каплю серьезности. Как он и думал, её не было. Возможно, это было даже к лучшему... — Да так. Бессонница. Наглая ложь. — М-м-м. А я просто часто выхожу ночью посмотреть на город, — это уже интересно. Донг как бы невзначай напомнил, что существует такая "прекрасная" вещь как комендантский час, на что Хлоя лишь измученно выдохнула и потёрла переносицу большим и указательным пальцами. В эти несколько секунд Питер успел подметить: ногти у Грейс снова стали чёрного цвета. — Да знаю я, знаю. Просто... — Она посмотрела на Донга, и тот почувствовал, как краснеет и умирает внутри от направленного на него взгляда. В нем была надежда. Детская искренность. Через пару секунд она невесело усмехнулась и откинула голову назад, с тихим смехом закрыв глаза. — Хотя какая разница? Ты же патриот у нас, и ты... — Просто что? — Донг перебил её. Хлоя почти моментально вновь подняла голову и теперь посмотрела на него с удивлением и даже с лёгким замешательством, отчего посмеялся уже Питер. Донг в какой раз понял, что она ведёт себя как малое дитя. Через пару секунд Грейс слегка наклонилась вперёд, упираясь локтями в колени и делая очередную затяжку. Шумный выдох — новая порция сигаретного дыма. — Ночью Хельмер более спокойный. Понимаешь? Нет этой суеты, нет... Этих хлопот и проблем... — Донг слушал её, а сердце уже пропустило пару-тройку ударов. Как можно смотреть на неё и не краснеть, чувствуя, как биение сердца отдается стуком в ушах и пульсацией на горящем лице, а воздуха становится слишком мало, катастрофически мало? Питер шумно выдохнул, пытаясь отогнать хотя бы часть смущения. Не помогло. Кивнул слабо то ли самому себе, то ли Хлое. — Понимаю... Прекрасно понимаю. Нет, правда, н-не смотри на меня т-так, — Последнее предложение он произнёс после того, как Грейс посмотрела на него с очередным странным удивлением и недоумением. Усмехнулась и, сделав последнюю затяжку, выкинула сигарету в мусорное ведро, которое стояло рядом со скамьёй. Повисло напряжённое молчание. Фонари рядом не работали, лишь изредка мигали буквально пару секунд и вновь затухали. — Слушай... А ты был бы готов ради родных нарушить закон? Я знаю, ты патриот и всё такое, но всё же... Например... Ради меня? — Донг молчал. Молчал, поджав губы и снова поправляя очки. Честно говоря, он не должен был задумываться насчёт этого. Он должен был сразу, на автомате ответить, что он "предан Родине, и законы превыше всего". Вот именно, что должен, только он не может. — Да, — парень выдавил это из себя, а сам он ощутил, как получил новый взгляд удивлённо-ошарашенных серых глаз. Затем до его ушей дошел смешок. Питеру показалось, или он был даже каким-то нервно-истерическим? Он посмотрел на девушку. Нет, показалось. Теперь молчала Грейс, не зная, что ответить на его короткое слово. — Я... Я... — Хлоя так и не смогла выдавить из себя ничего, кроме нерзборчивого мычания и бормотания под нос, которое совсем-совсем отдаленно было похоже на внятную речь. Питер лишь звонко рассмеялся, широко улыбаясь. Он впервые за год их дружбы видел Грейс настолько растерянной. Даже во время пар, когда вдруг её спрашивал преподаватель, а она не знала ответа на его вопрос, девушка лишь усмехалась и начинала выкручиваться, говорить какую-то заумную чепуху (такой бред несла, что Донг и ещё несколько ребят едва сдерживались, чтобы не засмеяться прямо на занятии!) Но, тем не менее, Хлоя всегда умудрялась отвечать на четверки, порой даже на пятёрки, что вообще было праздником для девушки. И сейчас Донг наслаждался тем, что видит эту растерянность и незнание ответа на вопрос. Ледяной ветер ударил по ним, заставив съежиться и крупно вздрогнуть от холода. Ночью всегда было холоднее, несмотря на позднюю весну. В Хельмере редко когда было тепло, честно говоря, и поэтому всегда приходилось, как минимум, надевать тёплую куртку, которая хоть как-то спасала от холода. — П-пошли уже, — Питер легонько толкнул Хлою в плечо и встал со скамейки, направляясь в сторону здания, в котором находилось их "любимое" общежитие. Грейс отреагировала не сразу — только через пару секунд повернулась к нему, продолжая смотреть с каким-то искренним детским изумлением. Донг в очередной раз посмеялся, засунув ладони в карманы брюк. — Ну, ты и-идёшь?***
Послышался едва различимый звук соприкосновения с полом. Питер тихо вопросительно хмыкнул и наклонился вниз, подбирая упавшую фотокарточку. Принял вновь сидячее положение, неестественно выпрямив спину, и посмотрел на изображение. Через пару секунд перевернул, увидев на обратной стороне единственную написанную фразу: "Не смей меня забывать, ботаник" Перевернул снова, всмотрелся в черты лица его когда-то очень хорошей подруги, которой нет в живых вот уже целых пять лет. Питер нахмурил брови, а губы непроизвольно растянулись в тонкую полоску. Он сейчас испытывал смешанные чувства. "Она предала Родину. Она состояла в Новом Завтра, но узнал ты об этом в последний момент. Она предательница, предательница..." По телу прошлась сильная дрожь, а руки затряслись так, словно у него случился приступ эпилепсии или тремор. Пальцы сжали фотографию так сильно, что казалось — ещё немного, и он обязательно порвет её на два неаккуратных кусочка, которые он после либо выбросит в мусорное ведро, либо найдёт бесцветный скотч и бережно, почти с любовью склеит два кусочка вновь и положит обратно в фотоальбом, стараясь больше не доставать фото, чтобы не повредить. Признаться честно, будь у него сейчас в руке револьвер с полным барабаном, со всеми восемью патронами, а перед ним стояла бы на коленях израненная Хлоя, то он бы не смог выстрелить в неё, несмотря ни на какие законы и директивы. С дрожью сломался бы под тяжестью вины и сожаления, но не смог бы убить. Он аккуратно положил фотографию на стол, помолчал немного. Молчал... После с резким и неожиданным для себя вскриком ударил по столешнице избитыми кулаками и, опустив голову над поверхностью, обхватил её ладонями, вцепившись в волосы тонкими грубыми пальцами до боли у корней. Он выкинул из своей памяти дедушку и бабушку. Он выкинул из своей памяти отца. Но он никогда не мог заставить себя выкинуть из своей памяти Хлою Грейс, девушку, в которую он был когда-то влюблен. Девушку, которая училась вместе с ним в одном институте, на одном факультете, ради которой он мог нарушить любую директиву, несмотря ни на какие обстоятельства. Донг вновь глянул на фотографию, которая тихо-мирно лежала на столе, пусть и жутко помятая. Медленно потянулся к ней, почти с лаской, с предельной осторожностью взял её, выпрямил, как только смог, и вновь посмотрел на улыбающееся лицо с яркими, горящими серыми глазами. Питер даже не знал, как можно описать это чувство, когда ты изо всех сил стараешься выбросить из своей головы лицо давней подруги, а сознание и память на пару отказываются это делать и сохраняют воспоминание на самой верхней полке, там, где его будет хорошо видно, но будет совершенно невозможно достать. Вечное ли это проклятье или... Или же простое напоминание о том, что есть в жизни нечто важнее, чем патриотизм?