…ты любишь сказки, потому что у них хороший конец или потому что боишься ощутить реальность…?
Иакон. За час до вторжения в Никель.
— Как обстановка, доктор? — Прайм по локоть в крови сидел на троне. Форточки в зале были открыты и противно скрипели от порывов тёплого ветра. Ночи в Иаконе шумные и яркие из-за множества уличных фонарей сейчас превратились в воняющую сыростью и трупами глухую тишину. Рэтчет пригладил отросшую бороду и, неуверенно перешагнув через труп Лейси, протянул Оптимусу отчёт. В городе ни осталось никого живого кроме военного начальника и доктора. Это угнетало. — Чудесно, — проворковал Прайм, — все идёт точно так, как я и задумал. Одна маленькая победа принесёт этому миру покой и безопасность. Надо бы и нам выдвигаться в Никель. — Ты будешь сражаться? — Ретчета такой Оптимус, честно говоря, не устраивал. До омерзения пустой взгляд, отрывистые движения куклы: будто кто-то сверху дергает за ниточки, потешаясь надо всем, что происходит на Кибертроне. Доктор, не спавший третьи сутки, устало потёр глаза. Кровь, кишки, мухи, падальщики, крики, рыки — все стало его рутиной. Такой тяжелой ношей, что он бы с радостью (если так можно) выблевал бы свои органы и присоединился к погибшим. — Конечно! — кажется начальство его вопрос позабавил. Столь абсурдно было допускать, что Оптимус упустит возможность посмотреть на смерть того, кого так ненавидит. — Грешники должны умереть. Все, доктор, все. — Прайм достаёт пистолет медленно, будто издеваясь над Рэтчетом. — В том числе и вы. Потные руки сильнее впиваются в стопку бумаг, которые он с собой притащил, во рту сухо так, что вдохнуть даже этот омерзительный воздух нельзя. Все себя так перед смертью ощущают? Доктор рвано выдохнул. Умереть на мраморе, среди своих коллег, звучало очень заманчиво. Ответственность, которую он возложил на свои плечи, оказалась неподъемной. Он не будет жалеть об эксперименте, он не будет жалеть о помощи Прайму. Его бы кто пожалел. — Надеюсь, меня хотя бы похоронят. — последнее слово Ретчета тонет в звуке спущенного курка и оглушающего выстрела. — Мне жаль. Некому будет хоронить тебя, Рэтчет.***
Мико слышала. Всё слышала и до последнего, кусая губы, в истеричном припадке ужаса прижимала к себе холодные руки. Хотелось — той самой звенящей тишины, тихого тиканья часов над столом и его голос, что успокаивает сердце. Но Мико слышала только чёткие команды Старскрима, прерывистый голос Магнуса, да даже отчаянные шутки Хардшелла долетали до её ушей. В комнате, где она стояла, не моргая пялясь в окно, где трава, блестящая от росы в розовом рассвете, утопала в утреннем тумане, лежал только Эдмур. Спокойный, бледный, может слегка нездоровый, но живой. Пока живой. Пока они все живы. Мико хотела бы всем многое сказать. Сказать, как ненавидит этих сложных взрослых, как верит в победу и как не хочет умирать. — Да что же это… Крис! — она срывается с места, хлопая дверью, и вылетает во двор. Тут же её хватают сильные мужские руки, на которых она виснет безвольной куклой. — Ты совсем что ли? — она думает, что он сейчас опять начнёт ворчать, ругая ее как шестилетнего ребёнка, но во взгляде начальника читается лишь страх и непонимание. — Быстро в дом. И подружку свою захвати! — мужчина резко разворачивается, за шиворот хватая отчаянно трепыхающуюся Крис, и пинком загоняет их в дом. — Сидите с Эдмуром. Альфред, ты за няньку. Гражданские быстро попрятались по домам, заперев окна и двери по указке Мейкшифта. План был ненадежный. Мейн не привык рассчитывать целиком и полностью на кого-то одного из команды, но сейчас…сейчас у них выбора просто не было. Бывший военачальник, Саундвейв и Скайквейк должны были остаться на подхвате. Нокаут с аптечкой и всем, что только сумел собрать с жителей, тоже останется рядом с воротами. Остальные действуют по плану, который не понравился никому. — Если все готовы, то открывайте ворота. — скомандовал Мег, поправляя кобуру и запуская пятерню в волосы. Руки дрожали от перенапряжения и от абсолютно дикой боязни неизвестного. Конец этому аду должен настать, но вот какой ценой? Магнус подошёл к нему слева. Бледный, грязный, дико уставший от всего этого. Однако, взгляд его был уверенным. Слишком уверенным для того, кто пришёл умереть. — Моя сестра погибла из-за меня. Как думаешь, у меня будет шанс извиниться? — ворота открывались слишком медленно, скрипя и царапая металлом брусчатку. Магнус улыбнулся вымученно и с грустью. Хотелось рыдать, рвать на себе волосы, хотелось сбежать и быть последним трусом, как это сделал Трион. Смерть же тоже своего рода побег? — Чужую вину перекладывать на себя это так… — Мегатрон задумался, пытаясь подобрать слово. — Благородно? — Мерзко! Угомонись, пофилософствуем потом, — Мег перекинул темный меч на плечо. — Если мы выживем, командующий, вы проставляетесь! — до них доносится уверенное заявление Хардшелла, разминающего кулаки. Старскрим хмыкает, поправляя съехавший ремень. — Если я помру, эта ноша переходит к Магнусу! — командующий через плечо глядит на оного с гадкой ухмылкой. — Эй! Во всем Кибертроне нет столько бухла, сколько они могут выжрать! — солдат тыкает пальцем на генералов, которые, видимо гордые от своих успехов в пьянстве, сложили руки на груди и улыбались. — Ха-ха-ха, имперский, раз так не хочется тратиться, значит старательно прикрывай мне зад! — Магнус лишь закатил глаза: у Старскрима чувство юмора просыпается в самый неподходящий момент. На горизонте показались твари, медленно ползущие к городу. Даже до сюда мерзкая вонь из их пасти успела добраться. На глаз их количество определить было невозможно, но явно больше чем тех, кто собрался здесь. Справа, на холме, откуда открывался вид на все поле боя, открылась воронка моста, из которой медленно, будто получая наслаждение от каждой тянущейся будто резина минуты, появился Прайм. — Магнус? А я то думал, куда ты пропал. — Оптимус прикрыл глаза и грустно вздохнул. — Возможно вы, командир без армии, единственный, кто заслужил право на жизнь. — эти тихие слова унёс с собой прохладный ветер степи. Горизонт уже рыжел, и солнце медленно выползало из далека. Вечно идеально круглое и яркое. Прайм, заметив движение у ворот, обратил внимание на генерала. Ю вышел первым, забрался на небольшой камень возле стены, бережно достал скрипку и заиграл. Мертвые встрепенулись, задвигались, принимая боевые стойки. — Что ж, цирк уродов продолжается, прошу на сцену, господа!