взлёты и падения

      Матч Гриффиндора и Пуффендуя назначают на первые выходные марта. Несмотря на растущее давление ТРИТОНов и СОВ, домашняя работа была забыта ради просмотра самой ожидаемой игры сезона. Счёт у обеих команд одинаковый — одна победа, ни одного поражения. Эта игра решит, чья команда пойдет вперёд, если только они не сыграют вничью.       — Никакой ничьи, — говорит Вивиан в раздевалке перед игрой, завязывая щитки на руках. — Победа или поражение, как у настоящих гриффиндорцев.       — Надеюсь, победа, — бубнит Шон. Он выглядит нервным, наверное, из-за того, что ловец Пуффендуя — лучший, что видела школа со времён Гарри Поттера. — Кажется, меня тошнит, капитан.       — Нет, — говорит Донхёк, хмурясь. Мия садится рядом с Шоном и мягко похлопывает его по спине. Донхёк и Джено обмениваются взглядами. Ты капитан, говорит выражение лица друга. Давай.       Джено вздыхает и садится на скамейку с другой стороны от ловца.       — Шон, послушай меня, — начинает он, и Шон поднимает голову, глядя на Джено, который неожиданно вспоминает, что тому всего четырнадцать и он только второй год в команде. Джено делает вдох. — Ты выйдешь отсюда, сделаешь всё в лучшем виде, и мы разобьём пуффендуйцев. — Он кладёт руку на плечо Шона. — Ты не один. У тебя есть мы.       Шон обдумывает его слова, а затем его плечи расслабляются. Он медленно выдыхает.       — Ты прав. Мы сделаем это.       Они заканчивают с экипировкой, проверяют всё ещё несколько раз, а затем выходят из раздевалки, встречаемые бурными криками.       Джено пожимает руку капитану Пуффендуя, мадам Лиете даёт сигнал, и они расходятся, Лукас Кингсбери пробегается по их позициям, пока Джено и другие охотники совершают первый нападающий манёвр. Они пробиваются через защиту, и Мия отправляет квоффл к воротам. С трибун раздаются крики, но пуффендуйский вратарь ловит мяч и пасует его своей команде.       В нападении Пуффендуя нет ничего особенного, она даже рядом не стояла с когтевранским, а уровень их вратаря явно средний. Джено чувствует возбуждение своей команды, когда они забивают один за другим — все играют на пределе возможностей, Джено уверен. Отдых и тренировки хорошо на них повлияли. Они — машина, и Пуффендуй постепенно отступает под их напором.       Когда счёт становится сто пятьдесят-ноль, объявляют тайм-аут. Команда собирается на своей половине поля, полная энергии.       — Ладно, продолжаем в том же духе, — говорит Джено. — Рано радоваться, не забывайте наши тренировки. Не знаю, что сегодня с Пуффендуем, но не стоит давать им шанса набраться сил.       Тайм-аут заканчивается, и они возвращаются на свои мётлы. Джено держит квоффл в руках, направляясь к кольцам, когда ловит какое-то движение уголком глаза.       — Пуффендуй заметил снитч! — возбуждённо кричит Лукас, и желудок Джено сжимается. Он пасует Мии, облетает загонщика, снова ловит квоффл и отводит руку назад, чтобы кинуть…       Защита Пуффендуя становится по своим местам, стойкая и нерушимая. Джено приходится отклониться, чтобы не врезаться в одного из охотников, и отлететь подальше, чтобы попытаться снова. Каждая клетка его тела кричит посмотреть на гонку за снитчем, но сейчас у них есть проблемы и поважнее — например, забить ещё один мяч прямо сейчас, пока Пуффендуй не закончил игру.       — Беллингэм на хвосте у Каспер, уж не знаю, успеет ли он, ведь с Каспер шутки плохи, ох, кажется, сейчас будет…       — НАРУШЕНИЕ! — взрывается криками красная трибуна. Но слишком поздно — пуффендуйский ловец держит снитч, игра заканчивается с ничьей. Шон выглядит злым, а сильно кровоточащий нос усиливает эффект.       В ушах у Джено звенит от шока, и гриффиндорская команда какое-то время просто висит в воздухе на своих мётлах. Когда они оказываются на земле, Джейсон и Мия отводят Шона в лазарет, а Донхёк говорит:       — Ну, мы хотя бы не проиграли.       — Мы почти выиграли, — Вивиан отзывается заторможенно. — Как у их ловца это получилось?       — Их командная работа безупречна, — говорит Линн. Она снимает перчатки и раздосадованно швыряет их в свой шкафчик. — Они не лучшие, но непробиваемые. Я слышала, что у них сегодня не лучший день, потому что трое членов команды заболели, но они вернутся.       И что тогда, думает Джено. Он вспоминает защиту Пуффендуя в этой игре — абсолютно непоколебима. Она полностью разбивает их нападение. И Каспер, ловец, точно станет проблемой. Особенно, когда команда Пуффендуя будет в полном сборе.       У него нет настроения весь оставшийся день, но он старается держать лицо ради Шона, явно тяжело переживающему исход матча. Они приносят ему ужин и недолго болтают — мисс Премис сказала ему остаться на ночь, потому что у него оказалась раздроблена скула, и она хочет убедиться, чтобы всё правильно срастётся.       — Вот что случается, когда ты получаешь по лицу бладжером и битой, — мудро говорит Донхёк, хлопая Шона по плечу. — Добро пожаловать в клуб. Ты третий.       — А кто второй? — спрашивает Линн, оглядываясь. — Джено?       — Нет, — Донхёк фыркает. — Джено в лицо прилетел квоффл, и он почти умер. Представь, что бы с ним сделал бладжер.       — Отправил бы его в открытый космос, наверное, — предполагает Джейсон, и Джено закатывает глаза, привыкнув к издёвкам. Его лодыжку тянет лёгкой болью при воспоминании о случившемся, и он наклоняется, чтобы поправить бандаж, который всё ещё носит.       — Мне досталось бладжером и битой, — говорит Мия, поднимая руку и ухмыляясь. Она показывает на свой левый зуб, на котором при ближайшем рассмотрении можно заметить скол. — Это произошло во время моих летних тренировок в Канаде.       — Боже, я никогда не слышала об этом, — говорит Линн, пододвигая свой стул ближе. — Расскажи.       Мия погружается в драматический рассказ о своём зубе. Улыбка сходит с лица, Джено встаёт, его колени и спина устало протестуют. Донхёк ловит его взгляд и мягко останавливает у дверей.       — Ты расстроен из-за игры? — спрашивает он тихо.       — Нет, — и это почти правда. Он не злится из-за ничьей, а беспокоится за будущее — им так много неизвестно, и это пугает его. Квиддич был единственной вещью в его жизни, которую можно было предугадать. Например, он всегда знал, какую работу нужно совершить, чтобы получить конкретный результат. Но это… Такого он не ожидал. Он подвёл свою команду и самого себя. — Я просто беспокоюсь о следующей игре.       — Джено, мы все усердно работаем и придумаем, как победить Пуффендуй. Всё будет хорошо.       — Знаю, — отвечает Джено. Но я не могу перестать думать об этом. Словно в ответ его мыслям, кольцо Джемина нагревается, небольшой сгусток тепла, который распутывает узел в его груди. Джено вздыхает, потирая глаза, а Донхёк издаёт сочувствующий звук.       Кто-то позади них кашляет. Это Джемин, всё ещё одетый во всё красное, его щёки розовые, будто он только пришёл с улицы. Сердце Джено трепещет от одного его вида, и Донхёк многострадально вздыхает. Кольцо всё ещё тёплое.       — Я оставлю вас, — говорит Донхёк. — Не загоняйся так, Джено.       — Постараюсь, — обещает он. Донхёк хлопает их обоих по плечам, прежде чем присоединиться к другим членам команды, собравшимся у койки Шона. Джемин ведёт за собой Джено, который держит руки в карманах всё то время, что они идут по коридору. Они не сказали ни слова. Джено предполагает, что Джемин чувствует тяжесть на его плечах.       — Ты уже ел? — спрашивает Джемин через какое-то время, и Ли качает головой. Так они и оказываются в Большом зале, почти опустевшем. Они садятся за гриффиндорский стол, и Джемин кладёт пирог Джено на тарелку. Он, спасибо магии домовиков, всё ещё горячий. Но Джено не спешит приступать к еде, бесцельно водя вилкой по картофельному пюре. В горло кусок не лезет.       — Эй, — Джемин нежно опускает руку ему на спину. — Поговори со мной.       Джено отстранённо вздыхает, ложка со стуком падает в тарелку.       — Мне… Мне кажется, что мы не должны были проиграть.       — Вы и не проиграли. У вас ничья.       — Неважно. Чувствую себя дерьмово.       Рука Джемина выводит круги на плече Джено, разгоняя собирающееся в них напряжение.       — Тебе кажется, что ты подвёл свою команду?       — Да, — говорит Джено, и это откровение удивляет его самого. — Это ещё хуже, чем проигрыш, потому что победа была почти у нас в кармане. Если бы я забил или если бы защита Пуффендуя ослабла на десять секунд раньше, мы бы победили.       — Оу, это не так, — Джемин вздыхает, и обхватывает лицо Джено, крепко сжимая. Его брови нахмурены, уголки губ опущены, а выражение такое яростное, что, кажется, может прожечь Джено насквозь. — Я не дам тебе в этом погрязнуть.       — В чём? — спрашивает Джено, щурясь. Очень тяжело не смотреть на губы напротив.       Джемин слегка трясёт его, и это помогает. Джено снова поднимает взгляд, чтобы дрогнуть под слишком горячим взглядом Джемина.       — Если ты начнёшь сейчас загоняться, это не прекратится до мая. А в мае у тебя следующая игра, — Джемин кивает в сторону окна. До мая ещё далеко, Джено. Ты не можешь переживать полтора месяца.       — Но…       — Никаких «но», — строго прерывает Джемин и снова встряхивает Джено. Его шея начинает болеть, а щёки горят под ладонями Джемина. Какая-то его часть хочет наклониться и целовать Джемина, пока воздух не закончится. Это, в основном, вина Джемина, потому что он ослабляет контроль своей магии вейла, когда волнуется. Также в этом есть и вина Джено, ведь после смущающе большого количества исследований, он узнал, что сила упомянутого эффекта зависит от того, как сильно вейле кто-то нравится.       Джемин говорит что-то ещё, и Джено полностью упускает суть сказанного, но уверен, что это было что-то милое и заботливое, так что он кивает и улыбается Джемину.       — Чему ты киваешь? — спрашивает Джемин, хмурясь. — Ты вообще слушал меня?       — Так точно, — отвечает Джено, но Джемин просто смотрит на него, очевидно не веря. — Ты милый. Спасибо.       Комплимент — запрещенный приём и слабое место Джемина. И он срабатывает — Джемин покрывается оттенками розового и отпускает Джено, бормоча что-то про «тупых спортсменов» и «красивую улыбку».       Джено, довольный ситуацией и немного собой, понимает, что к нему возвращается аппетит. Пирог этим вечером кажется особенно вкусным.

***

      ТРИТОНы неумолимо приближаются, и все учителя сходят с ума, давая горы домашней работы. Бесконечные проблемы с Нумерологией, эссе об идеях концептуальной Трансфигурации, от которых кружится голова, графики для Ухода за магическими существами, лабораторные по Травологии, зелье не получается — и плюсом ко всему этому квиддич четыре раза в неделю. Тренировки Джено назначает на раннее утро, потому что у них слишком много домашней работы.       И Джено всё ещё умудряется находить время для Джемина. На этот раз у него есть предлог, чтобы держать дистанцию, хоть он и чувствует расстройство Джемина. Бывают моменты, когда Джено почти пересекает черту или Джемин смотрит на него так настойчиво, что кажется, будто земля уходит из-под ног. Они просыпаются, тесно прижавшись друг к другу, на одном из диванчиков в библиотеке, или Джемин неосознанно обвивает его талию рукой за завтраком, пока Джено пьёт кофе и болтает с Чэнле и Донхёком.       — Ты встречаешься с этим парнем-вейлой? — часто спрашивают люди, и Джено, поджав губы, говорит «нет», а Джемин громко смеётся, не отвечая, и хватает его под руку. Эта недосказанность повисает между ними. Джено слишком боится сделать следующий шаг, его пугает пропасть, а не падение, даже если он видит дно.       — Он не будет ждать вечно, — предупреждает его Ренджун одним дождливым днём. Зима наконец-то перешла в весну, хотя погода не стала лучше — целыми днями серо и пасмурно, а влажный воздух пробирает до костей, не давая согреться. — Сейчас всё хорошо, несмотря на все «но», потому что вы встречаетесь…       — Мы не встречаемся, — возражает Джено, но слабо. В его словах больше правды, чем он хотел бы признать, и Ренджун это знает. Донхёк, словно чувствуя его внутренние усилия, фыркает.       — То, в каком состоянии ты застрял — несмешно, — Донхёк наклоняется, смотря на Джено. — Так же было и после Марка, помнишь?       — К сожалению, — отвечает Джено. Он несколько месяцев не думал о Марке, слишком занятый квиддичем и Джемином.       — Было весело?       Слова Донхёка имеют смысл, как и всегда. Раньше раздражало то, что он постоянно оказывается прав (и постоянно хвастается этим), но сейчас Джено даже не удивляется.       — Нет, — признаёт Джено, и, как всегда, Донхёк самодовольно смотрит на него и скрещивает руки на груди.       — Ага, было отстойно. Так что не поступай так же с Джемином. Ты можешь быть трусом, пока ему не надоест ждать.       — Я в ужасе, — объясняет Джено, хмурясь. — Это трусость?       — Он же не сказал, что это неоправданный страх, — присоединяется Ренджун, и Джено вздыхает, неуверенный, защищают его или оскорбляют.       — Да, это страшно, — Донхёк продолжает. — Но я знаю, что ты не хочешь потерять Джемина, приятель. Так что когда-нибудь тебе придётся признаться.       Звучит оно всё так легко и просто. А может это проще для Донхёка, который, несмотря на свой ограниченный эмоциональный запас, имеет куда больше храбрости, чем Джено. Он никогда не боялся бросаться в омут с головой. Или для Ренджуна, уверенного в себе и трезвомыслящего, всегда знающего, когда нужно повернуть назад. Но не для Джено, пытающегося поступать правильно, не зная, что вообще происходит. Это очень тяжело выразить словами, как сделал Ренджун, или просто взять и признаться, как это сделал бы Донхёк.       — Просто подумай об этом, — быстро говорит Ренджун, чувствуя приближающуюся панику Джено. — Тебе не нужно принимать решение прямо сейчас.       — Но побыстрее, — безрезультатно продолжает Донхёк. — Иначе.       — Не говори «иначе» — слабо говорит Джено, прислоняясь к стене. — Ты не помогаешь.       — Ты сможешь, друг, — уверяет его Донхёк, похлопывая по спине.       — Или нет, — Ренджун кладёт руку ему на плечо. — В любом случае, мы будем рядом.       Джено прислушивается к их советам, правда, он изо всех сил пытается справиться с этим. Но каждый раз, когда он произносит имя Джемина, когда Джемин оборачивается и смотрит на него своим выжидательным взглядом, он теряет всю свою храбрость.       — Я не понимаю, почему он просто не спросит меня, — замечает Джено за завтраком. Все ещё спят — сейчас девять утра воскресенья, а Джено не мог уснуть — так что за столом только он и Чэнле — единственная ранняя пташка в их компании.       Чэнле отправляет в рот немного хлопьев и пожимает плечами.       — Не знаю. Если бы здесь был Ренджун, он бы сказал что-нибудь про маскулинные роли или типа того. — Молоко стекает по подбородку, и Чэнле задумчиво стирает его. — Я думаю, что он так же напуган, как и ты. Будь с ним полегче.       — А как же я? — спрашивает Джено, наблюдая, как пар клубится над его чашкой чая, и чувствуя себя не в своей тарелке. — Он не может быть полегче со мной?       — Он и так, — серьёзно говорит Чэнле. — Он позволяет тебе держать себя за руку и ничего не говорит. Вы делали пирожные вместе. Он знает, как ты любишь чай. Вы проводите вместе чуть ли не каждую минуту…       — Ладно-ладно, я понял, — прерывает Джено с горящим от смущения лицом. — Так ты говоришь, что… нам обоим страшно?       — Наверное. Я без понятия. Это тяжело сказать. Просто будь с ним милым и делай то, что делает тебя счастливым, Джено. Не забивай этим голову слишком сильно.       Джено смотрит на Чэнле.       — Ты… Когда ты стал так хорош в советах?       — Я слушаю, — просто отвечает Чэнле. — Всё это ты мне говорил в течение многих лет. Я просто повторяю для тебя. — Он улыбается той своей улыбкой, когда всё его лицо почти что светится. — Иногда всё, что нам нужно — это услышать себя.

***

      Март заканчивается бурно, промежуточные экзамены подкрадываются к ученикам и убивают всех, даже французских студентов. Люди плачут в туалетах, с посеревшими лицами опираются на своих друзей после двухчасовых письменных экзаменов или изнурительных практических занятий. Последний экзамен Джено — Уход за магическими существами, который, хоть и был короче, чем большинство других его экзаменов, проходил на улице, а это значит, что он промок с головы до ног и с него рекой стекает грязная вода.       Дождь хлещет по окнам, и Джено дрожит, плотнее прижимая к себе мокрую мантию, хлюпая вверх к Гриффиндорской башне. Время движется к вечеру пятницы, а это значит, что большинство его друзей уже закончили (за исключением Донхека, у которого ночью экзамен по Астрономии) и уже расположились перед камином в общей комнате. Джено понятия не имеет, как они вообще туда попали, учитывая нежелание Толстой Леди впускать студентов с других факультетов. И вот они, облегченные, но измученные, втиснулись в кресла и сгорбились над недоеденными обедами из Большого зала. Донхек лихорадочно строчит заметки о лунных циклах и планетных осях. Чэнле спит на Джисоне, а Ренджун и Джемин играют в шахматы, в которых Джемин проигрывает.       — Привет, Джено, — здоровается Джисон, не отрываясь от телефона. Чэнле пускает слюни ему на плечо. — Как прошли экзамены?       — Ужасно, — говорит Джено, стуча зубами. — Я чертовски замерз, так что пойду переоденусь. А потом, возможно, вздремну.       — Не хочешь посмотреть, как я побью Джемина в шахматах? — спрашивает Ренджун, когда один из слонов сбрасывает пешку Джемина с доски, фигура с грохотом падает на пол. — Проигрывает он с огромным талантом, должен отметить.       — Эта игра не только сложная, — Джемин хмурится и подталкивает свою королеву вперёд. — Но ещё и скучная.       — Я собираю доказательства для своей диссертации. «Несмотря на магическую кровь, которая заставляет всех любить его, На Джемин хорош лишь в нескольких вещах».       — Оо, — подаёт голос Донхёк, откладывая перо. — И в каких же?       — Проклинать людей и быть наглым, — Ренджун скрещивает руки. — И заставлять Джено делать что-то.       Джемин и Джено одновременно краснеют. Джено смотрит вниз на свои мокрые ботинки.       — Но Джено так же плох, — говорит Донхёк, откидываясь на кресло. — Джемин, а ты знаешь, что он никогда…       Джено вытаскивает палочку раньше, чем успевает подумать, и голос Донхёка неожиданно обрывается. Глаза Джемина округляются, а Ренджун и Джисон взрываются смехом, наблюдая за тем, как Донхёк пытается заговорить и не может. Силенцио сложное, Джено знает, но у него всегда был талант к чарам.       Теперь Донхёк смотрит на Джено, беззвучно крича на него, и Чэнле просыпается из-за Джисона, заливающегося истеричным смехом. Джено скрещивает руки на груди.       — Не круто, приятель, и ты знаешь об этом, — говорит Джено ему. Он и так достаточно неуверен в себе.       Донхёк смотрит на него ещё секунду, прежде чем его разочарование превращается во что-то, похожее на неохотное извинение. Он ненавидит оказываться в ситуациях, когда он неправ, Джено знает, и не извинится вслух перед их друзьями, но одного выражения лица достаточно.       — Сонорус, — говорит Джено, и чары спадают.       — Засранец, — незамедлительно высказывается Донхёк. «Прости», — слышит Джено скрытое послание, пока Донхёк смеется с Ренджуном и Джисоном.       Джемин же выглядит заинтересованным, и Джено знает, что тот собирается спросить. И… Ну, он смущен, поэтому ему надо сделать перерыв в своей спальне, пока Джемин не вытащил из него правду.       А ты знаешь, что он никогда ни с кем не целовался?       Донхёк был в секунде от того, чтобы сказать это, и в этом нет ничего такого — совсем — но Джено всё равно смущён из-за этого. Он просто… Никогда не хотел никого целовать, кроме Марка Ли, но даже он понимал, как это могло кончиться.       С другой стороны… Джемин мог бы ответить ему на поцелуй.       Джено стаскивает с себя мокрый свитер, бросая его у камина. Он не знает ни одного сушащего заклятия, так что попросит Ренджуна или позовёт домовика. Его кожа холодная и липкая на ощупь.       Надеюсь, я не заболею, думает Джено, пока надевает сухое нижнее белье и джинсы, перебирая шкаф в поисках чистой футболки.       Он не может себе этого позволить, не с такой погодой и загруженностью, не когда они с Пуффендуем идут нос к носу к первому месту, не когда он…       — Джено?       Джено поднимает взгляд, всё ещё дрожа и без футболки, на Джемина, неуверенно топчущегося в проходе. Он стоит, стараясь не показывать смущения, когда Джемин проходит в комнату, оглядываясь. Его взгляд задерживается на картинках, которые Джено повесил над своей кроватью, половина из них — маггловские фотографии. На одной из них Джено зажат между близнецами на фоне Хогвартс-экспресса, значок старосты факультета его брата сияет, а красно-золотой шарф сестры свободно болтается вокруг шеи. На другой пятнадцатилетние Донхёк и Джено сжимают новые мётлы в Косом Переулке. Вся жизнь Джено, запечатлённая в нескольких кадрах.       — Ты везде улыбаешься, — отмечает Джемин. — Ты был милым ребёнком.       Это самый обычный комментарий, но есть под ним что-то, какое-то напряжение, плотно вытягивающее воздух между ними, тянущее друг к другу. Джено кажется, что он не может дышать.       Джемин смотрит на него, и выражение его лица любопытное и мягкое. Он красивый, как и всегда, и у Джено кружится голова.       — Что Донхёк собирался сказать?       — Он собирался быть задницей, — бубнит Джено, садясь на кровать. Джемин отрывается от фотографий и садится рядом с ним, не касаясь, просто излучая тепло рядом. — Ничего важного, правда.       — Ты наложил на него чары, — напоминает Джемин с долей веселья.       — Это было импульсивно, — Джено смотрит на свои руки. — Единственная причина, почему я попал в Гриффиндор, — выходит немного жалостливо и самоуничижительно, и Джено жалеет о сказанном сразу же, как слова покидают его рот.       — Джено, — с мягким упрёком зовёт Джемин. — Это не так. Ты смелый, храбрый, отважный…       — Нет, — прерывает Джено. Выходит громче, чем он ожидал, Джемин вздрагивает и замолкает. — Нет, — мягче повторяет Джено. — Я даже не могу… — Он останавливается, делая резкий вдох.       — Не можешь что?       — Я никогда не целовался, — спешно говорит Джено, зажмуриваясь. — И я знаю, что это нормально. Но я не хотел выглядеть, как…       — Ты не выглядишь, — яростно перебивает его Джемин. — Я знаю тебя, Ли Джено. Я бы никогда… Надеюсь, ты знаешь, я бы никогда не подумал…       — Я знаю, — отвечает Джено. Он поднимает голову, встречается с взглядом Джемина на полсекунды и снова отводит глаза. Воздух между ними продолжает нагреваться, а тишина вокруг оглушает.       Он чувствует нежное прикосновение к своей шее, на цепочке подвески, которую Джемин подарил ему на Рождество.       — Ты его носишь.       Джено крутит кольцо в пальцах, на серебряной ленте выгравированы французские слова.       — Оно постоянно было тёплым во время экзаменов.       Рука Джемина соскальзывает с его шеи на подбородок, и их взгляды соединяются. Джено чувствует себя, как в свободном падении, земля уходит из-под ног. Пальцы Джемина тёплые, а его губы изгибаются в лёгкой улыбке. Что-то жгучее проскакивает между ними, и когда Джемин наклоняется, чтобы поцеловать его, он делает это с болезненной нежностью.       У Джено успевает мелькнуть мысль, как это странно — чужие губы на его, странные, теплые и живые — прежде чем Джемин отстраняется, всё ещё удерживая лицо Джено.       — Всё… Всё нормально? — спрашивает Джемин.       Джено касается своих губ и старается удержать сознание до того, как оно покинет его тело.       — Да? — Сделай это ещё раз, молчаливо просит он, но не может найти слов, чтобы сказать это.       Джемин, к счастью, понимает его и наклоняется обратно, всё ещё медленно, всё ещё осторожно. На этот раз Джено готов — или готов настолько, насколько можно быть готовым с На Джемином, полувейлой, прекрасным, непреклонным, целующим его — и встречает Джемина на полпути.       Большими пальцами Джемин гладит его щёки, и Джено льнёт к нему, впитывая теплоту его тела и вкус его губ, дымчато-сладкий. Джемин наклоняет его голову, а его язык касается уголка губ Джено. Последний не ожидает такого и дергается назад, задевая лоб Джемина подбородком.       — Чёрт, прости, — быстро говорит Джено, когда Джемин прикладывает руку ко лбу.       — Нет-нет, это моя вина, — отвечает Джемин, откидываясь на подушки. Он опускает руку, и какое-то мгновение они просто смотрят друг на друга, с раскрасневшимися губами, стоя на краю пропасти, в которую они не уверены, что готовы прыгнуть.       — Что… Что мы делаем? — неуверенно спрашивает Джено. — Ты… То есть, мы…?       Подходящее ли это время для признания? думает Джено, пока смотрит, как Джемин (впервые на его памяти) не может подобрать слова.       К их удаче, от ответа их спасает громкий грохот из гостиной и Донхёк, бегущий вверх по лестнице, задыхающийся от смеха.       — Джено, надевай футболку, ты должен это увидеть, — оповещает тот, упираясь руками в колени. Затем он замечает Джемина и понимает, что они на кровати Джено.       Глаза Донхёка сужаются, и Джемин почти аппарирует с кровати, так быстро он двигается.       — Увидимся внизу, — говорит он и выглядит почти… облегченным.       — Что случилось? — медленно спрашивает Донхёк, и у Джено такое ощущение, что тот уже знает ответ.       — Ничего, — Джено отвечает слишком быстро. — Не говори Ренджуну, — добавляет он, потому что если Ренджун узнает, он расскажет Джисону, и тогда этому не будет конца. Выражение лица Джемина и вся неловкость после поцелуя заставили Джено задуматься, поэтому он говорит:       — Что, если Джемин не хочет моего признания?       — Воу, что? — говорит Донхёк, совершенно сбитый с толку. — С чего ты взял?       Джено обхватывает голову руками, жалея обо всём своём существовании и том самом дне, когда Джемин вошёл в Большой зал в своей шармбатонской форме, источая вокруг свою вейла-магию.       — Ни с чего. Наверное, я просто тупица.       — Ладно, — тянет Донхёк неверяще. — Дай мне знать, если захочешь поговорить об этом. А теперь пойдем вниз — Саи Чадху только что отшили, и он толкает монолог.       Джено слабо отмахивается от Донхёка, и тот скрывается за дверью. Но всё, о чём он может думать до конца дня и пока едет домой на весенние каникулы, это выражение лица Джемина — нерешительность, неловкость. Облегчение, которое Джено заметил, когда тот выходил из комнаты.       — Может, он просто не уверен, — говорит его мама, открывая духовку, чтобы проверить баранину, которую отец приготовил к Пасхе. — Вы об этом ещё не говорили. Это нормально.       — Не знаю, — угрюмо отвечает Джено, ковыряя свитер, который она на него надела. Он слишком маленький и колючий. — Что, если я ему не нравлюсь? То есть, ну, что если я думаю, что готов встречаться, но он не хочет?       — Ох, милый, — его мама вздыхает, пересекая кухню и садясь рядом с ним за обеденным столом. Она сочувственно цокает языком, и Джено прижимается к ней, кладя голову на плечо. Мама запускает руку в его волосы. — Хотела бы я дать тебе более полезный ответ.       — Что ты вообще думаешь? — спрашивает Джено, надеясь что её материнское чутье уловит что-то, что он упускает. — Я ужасен в таких вещах.       — В каких? — Ри входит в комнату с бокалом вина в руке. — В эмоциях? Потому что это особенность парней и семьи Ли в особенности.       — Ох, Ри, будь помягче, — упрекает её их мама, и Кёнри смеется, падая на стул напротив них.       — Это из-за того милого парня? — Ри поджимает губы в ответ на печальный кивок Джено. — Ага, он разобьет тебе сердце.       Джено стонет. Это не то, что он хотел услышать.       — Ри, — устало повторяет мама. — Послушай, милый. Ты не узнаешь, пока не спросишь.       — Я не знаю как.       Ри фыркает.       — Да, это похоже на парней.       — Завались, — говорит Джено ей, скрещивая руки. — Не тебе об этом говорить. Ты не знала, что нравишься девушке, пока она не сделала тебе предложение!       — Это другое…       — И какое же? — спрашивает Джено, выгибая брови.       Кёнри открывает рот и, когда не может найти аргументы, ставит пустой бокал на стол.       — Ладно, маленький говнюк. Это похоже на Ли. Ты всё ещё в проигрыше.       — В проигрыше? Матч закончился? — интересуется Чону, заглядывая на кухню.       — Нет, мы просто обсуждаем личную жизнь Джено.       Брови Чону незамедлительно поднимаются.       — Она у него есть?       — Хорош, — Ри смеется, и Чону даёт ей пять, не глядя. Джено кладёт голову на сложенные руки, чувствуя себя ещё более безнадёжно, но одновременно лучше.       — Мам, — серьёзно бормочет он. — Что мне делать?       — Тебе стоит делать то, что лучше для тебя, милый, — говорит его мама. — Стоит сказать ему. Ты не сможешь держать это всё в себе. Это ещё одна особенность семьи Ли.       — Мне страшно, — шепчет Джено.       — Это нормально. Это часть любви к кому-то, — она гладит его по спине. — А теперь соберись и помоги мне с картошкой.       Любви к кому-то, думает Джено, пока мама заставляет близнецов накрыть стол снаружи, ведь солнце уже встало.       Кольцо Джемина — постоянный источник тепла под рубашкой Джено, напоминающее ему об улыбке Джемина, его глазах, его волосах, форме его губ. О том, как он целовал Джено, о его смехе.       Ох, думает Джено, чувствуя себя очень маленьким и напуганным. Да. Думаю, я должен ему рассказать.

***

      — Я расскажу ему, когда разберусь с квиддичем, — уверяет Джено Донхёка, когда они возвращаются в замок и снова начинается учёба. Он ещё не видел Джемина, что немного беспокоит его — они были неразлучны с зимних каникул вплоть до… поцелуя.       Поцелуй. Он стонет, упирясь лбом в край стола. Это, наверное, всё испортило. Джемин наверняка почувствовал, что собирался сказать Джено, и это, должно быть, отпугнуло его.       — Если бы только его не было так тяжело понимать, — бубнит Джено в стол.       — Если бы только кого что? — спрашивает Ренджун, не отвлекаясь от своей книги.       — Ничего.       — Он загоняется, потому что они с Джемином поцеловались, и теперь тот игнорит его, — беззаботно объясняет Джисон. — Или Джено думает, что Джемин игнорит его. Держу пари, у него срыв, как и у Джено.       — Оу, вы поцеловались? — Чэнле откладывает своё перо. — Каково это?       — Странно, — отвечает Джено.       Его друзья ждут.       — Мило, — добавляет он, его лицо горит, а среди них раздаются одобрительные восклики. — Заткнитесь. Вы сами спросили. Но он исчез, и я понятия не имею, где он сейчас.       — Поспрашивай, — советует Чэнле. — Звучит так, будто вам двоим надо поговорить по душам.       — Выследи его и потребуй ответов, — говорит Джисон, кивая. — Ты заслуживаешь объяснение того, почему он так себя ведёт.       — Думаю, тебе нужно снова поцеловать его, — вмешивается Донхёк, складывая свой экзаменационный лист в бумажный самолётик. — Так и узнаешь.       — Я уверен, что этому есть причина, — Ренджун успокаивает его. — Но да, я считаю, ты должен поговорить с ним.       — Если он разобьет тебе сердце, я… — Донхёк делает яростный жест.       — Хёк, — потрясённо зовёт Чэнле. — Он твой друг.       — Ага, но Джено мой лучший друг, — объясняет Донхёк. — Мой гриффиндорский братан. Вместе до конца, так, Джено?       — До самого конца, — соглашается Джено, и хлопает Донхёка по протянутой руке.       — Как мы перешли от романтического кризиса к квиддичу? — удивляется Ренджун, разочарованно глядя на них двоих. — Вы ужасны.       — Кстати, говоря о квиддиче, — говорит Донхёк, закидывая ноги на стол. — Нужно поговорить с Джейсоном и Мией по поводу фола за оскорбления, иначе Когтевран победит одним пенальти.       — Не знал, что в квиддиче есть фолы, — голос Джисона звучит любопытно. — Разве вы не можете просто взмахнуть битой и влететь в другого человека?       — Твой факультет так и делает, — указывает Джено, — ведь Слизерин победит, несмотря ни на что.       — О, точно, ведь вы все такие благородные и следуете правилам, — Ренджун усмехается. — Донхёк однажды проклял кого-то, потому что они обозвали Чэнле.       — Да, но мы не мухлюем, — в ответ говорит Донхёк, скрещивая руки.       — Вы хотите выиграть так же сильно, как и мы, — возражает Джисон. — Просто вы бросаетесь сломя голову, с такой энергией и агрессией, с какой только можете.       — Для сведения, это было очень обидное прозвище, — Чэнле хмурится. — И я думаю, это классно, что Гриффиндор вступается за своих друзей.       — Как и Слизерин, — говорит Ренджун, по какой-то причине глядя на Джено. — Просто другими способами.       — Почему ты смотришь на меня? — спрашивает Джено, поднимая руки вверх.       — Потому что он думает, что Джемин — слизеринец, — услужливо подсказывает Чэнле. — И ты должен слышать, что Джемин говорит о тебе, когда тебя нет рядом.       Ренджун протягивает руку и шлёпает Чэнле по затылку.       — Нельзя было ему этого говорить!       Чэнле, обхватив голову руками для защиты, улыбается Джено.       — Ты должен найти его, Джено. Я знаю, что ты пожалеешь, если не сделаешь этого.       — Иди, — настаивает Донхёк, и Джено, приободренный, начинает собираться. — Он должен быть в Большом зале со своими французскими друзьями. Они поздно ужинают.       — Я не имел в виду, что он должен сделать это прямо сейчас, — поспешно исправляется Чэнле, пока Джено складывает пергамент и перья в сумку.       — Нет, ужин — отличная возможность, — говорит Ренджун, всё ещё держа руку, чтобы шлёпнуть Чэнле. — При друзьях он не сможет врать.       — И бежать будет некуда, — добавляет Джисон.       Убежденный и успокоенный, Джено закидывает сумку на плечо и идёт к выходу из библиотеки, выкрики, желающие удачи, провожают его. Предвкушение нарастает, пока он спускает вниз, срезая по узкой спиральной лестнице, чтобы обойти толпу, покидающую Большой зал после ужина. Шармбатонские студенты (большая их часть, по крайней мере) и правда до сих пор ужинают, рассевшись за столом Когтеврана, их тарелки наполнены самой разнообразной едой. От группок студентов слышится французский (и, может быть, немного голландского?).       Беседа затихает стоит ему приблизиться — он знает пару человек по именам и узнает большинство лиц. Пара человек здоровается с ним, и Джено тратит минуту на обмен любезностями.       — Ты ищешь Джемина? — спрашивает красивый парень с тёмными волосами. — Он только что ушёл, если что.       — Оу, — Джено старается не звучать слишком разочарованным. — Не знаешь, куда он пошел?       Пара человек обменивается взглядами. Девушка вполголоса что-то спрашивает на французском. Темноволосый парень качает головой.       — Он ушёл спать, — в конце концов отвечает парень. — Не очень хорошо себя чувствует. Думаю, он… простудился, так вы говорите?       — Оу, правда? — говорит Джено, не уверенный, врут ему, или Джемин правда заболел. Живот всё равно скручивает беспокойством. — Почему он не… Он в порядке? Он будет на занятиях?       — Он пьет лекарства, — говорит парень. — Так что, посмотрим. Я скажу ему, что ты его искал, м? И потом, возможно, когда он поправится, вы сможете поговорить.       — Хорошо, — Джено чувствует, что большего он сейчас не добьётся. — Я не могу увидеться с ним?       Снова переглядывания, шёпот на французском. Глаза одной из девушек расширяются, и Джено поворачивается, чтобы узнать, на что она смотрит — Джемин, застывший в дверях Большого зала, вполне здоровый.       Джено снова поворачивается к парню, который выглядит смущённым.       — Серьёзно? — спрашивает он раздражённо. — Ты мог просто сказать, что он не хочет меня видеть.       — Я… Это не так, — говорит парень, когда Джемин подходит, нахмурившись. Он спрашивает что-то на французском у всей группы, но никто не отвечает. Он кладёт руку на поясницу Джено, прикосновение посылает искры по позвоночнику, и снова задаёт вопрос.       Воздух дрожит из-за магии, которую Джемин вкладывает в вопрос. Джено льнёт к нему, потому что может, и если Джемин стоит здесь, ругаясь на своих друзей и притягивая его ближе, он не может злиться, правда?       — Je suis désolé, — спустя долгий момент молчания говорит темноволосый парень, затем следует длинный поток быстрого французского, который Джено даже не надеется понять. Джемин всё ещё хмурится, почти дуется, и Джено подходит ближе.       — Пойдем, Джено, — наконец говорит Джемин, бросая последний взгляд на одноклассников. — Давай поговорим.       Тыльные стороны их рук соприкасаются, пока они выходят из Большого зала.       — Извини, — начинает Джемин, когда они находят тихий уголок. — Мои друзья повели себя дерьмово. И я… был неуверен.       — Ты… — пытается сказать Джено, удивлённый. Из всего, что он ожидал услышать, неуверенность не входила в список. Как может Джемин, прекрасный, искромётный, сияющий Джемин чувствовать неуверенность?       — Тшш, — прерывает Джемин, нежно надавливая пальцем на губы Джено. — Дашь мне закончить?       — Хорошо, — говорит Джено, но перехватывает руку Джемин до того, как тот полностью отстранится. — Я слушаю.       Джемин смущённо, нервно улыбается ему.       — Когда… Ну, когда мы поцеловались, я подумал… Ты отстранился так быстро. А я поспешил с выводами, и мои друзья убедили меня, что это был знак того, что ты… не хотел меня, — он морщится от формулировки, явно смущённый. — Я должен был просто поговорить с тобой. Прости, что избегал тебя. Я привык убегать. — Он глубоко вздыхает и вглядывается в выражение лица Джено, ожидая его реакции.       — Что, — безучастно спрашивает Джено, голова кружится. — Ты думал, я не…       — Я знаю, знаю, это глупо, — бубнит Джемин, закрывая лицо свободной рукой.       — Джемин, я вёл себя очевидно с самого начала, — Джено говорит, поражённый абсолютной глупостью ситуации. — Ты вошёл в Большой зал и сразу же понравился мне. Ты показал себя на том занятии по ЗОТИ, и я был готов признаться в ту же секунду…       — Да, я понял, понял, — прерывает Джемин с ярко-розовыми щеками. Он дует губы, и Джено разрывается между раздражением и любовью. — Я просто не привык к такому. Ты такой искренний, Ли Джено. Слишком хорош, чтобы быть правдой.       — Чёрт возьми, — говорит Джено, чувствуя себя, как во сне. Он неверяще смеётся и берёт лицо Джемина в ладони. — Ты мне так нравишься, Джемин. Ты должен… Я думал, ты знал.       — Я, вроде как, знал, — Джемин тоже смеётся, — ты не слишком хитёр.       — Никогда и не пытался быть.       Джемин всё ещё смеётся, когда Джено наклоняется для поцелуя, ласкового и короткого. Снаружи дождь начинает нежно биться в стёкла, раскачивая молодые листья на деревьях.       Небо снаружи серое, но Джено греется в свете улыбки Джемина, в теплоте его кожи, и кажется, что лето пришло раньше времени.

***

      Апрель, кажется, пролетает, частично из-за того, что Джено всё время играет в квиддич или проводит время с Джемином. Учителя ворчат на него из-за невнимательности, с горем пополам сделанной домашней работы до такой степени, что Джемин мягко отстраняется от Джено и говорит ему учиться.       Вся школа сразу всё понимает, конечно. Джено, который обычно не любит быть в центре внимания, обнаруживает, что совсем не беспокоится об этом, когда Джемин приходит в Большой зал на завтрак и Джено сияет и обнимает его одной рукой.       В моменты тишины, наедине, Джемин целует Джено и кладет руки в его карманы, и они болтают о мелочах. На людях невозможно прочитать, что скрывается у него под улыбкой, рука лежит под столом на колене Джено, но в полночь в общей комнате он открывается, совсем чуть-чуть, и Джено может заглянуть внутрь и понять его.       — Боже, в последнее время у тебя постоянно такое хорошее настроение, — замечает Джисон, морща нос. — Обычно в апреле ты грустишь, потому что нет квиддича.       — Это потому, что Джено в отношениях, — говорит Донхёк с набитым ртом. — Он такой придурок.       — О да, это правда.       Джено их игнорирует, хоть и понимает, что улыбается, пока пишет своё эссе.       — Прекрати, — Джисон скулит. — Это странно. Почему ты думаешь о Джемине, делая домашнюю работу? Это ненормально?       — Кстати, а где Джемин? — спрашивает Донхёк, оглядываясь кругом. — Разве он не говорил, что собирался прийти?       Джено смотрит на часы. Почти семь часов, прошло пятнадцать минут с того времени, когда Джемин должен был встретить их перед ужином.       — Наверное, он опаздывает, — просто говорит Джено, отмахиваясь от Донхёка. — Мы можем идти, если вы хотите есть.       — То есть, мы ждали целый лишний час просто так? — жалуется Джисон. — Ты говорил, что он опаздывает, в прошлый раз, и я чуть не умер от голода.       — Давай, — говорит Джено, строя рожицу Джисону. — Пойдем.       — Ты драматизируешь, — добавляет Донхёк, на что Джисон показывает язык.       Джемин не приходит на ужин, но находит Джено позже, скользя пальцами под мантию и ероша его галстук и волосы, целуя, пока их губы не розовеют. Свет от факелов отбрасывает длинные тени на до жути тихий коридор.       — Привет, — говорит Джено, задыхаясь, нежно перебирая волосы Джемина. — Как дела?       Джемин улыбается.       — Неплохо. Я скучал.       — Мы виделись утром, — Джено смеётся. Джемин хмурится.       — Да, но, знаешь… не так.       — Что ты имеешь в виду? — смущённо спрашивает Джено. Выражение лица Джемина меняется, но, прежде чем Джено успевает прочесть его, Джемин отстраняется.       — Не бери в голову, — легко говорит Джемин. Джено не верит ему, но он также не хочет давить, не когда всё так нежно и ново.       — Почему тебя не было на ужине?       — Не был голоден, — отвечает Джемин всё тем же беззаботным тоном. Что-то неприятное шевелится в сознании Джено, но он игнорирует это, вместо этого решая наклониться и поцеловать Джемина.       — Пойдем со мной? — спрашивает Джено. — У меня есть немного сливочного пива, и моя команда хотела…       — Я устал, — прерывает Джемин, прежде чем Джено может договорить. Он в извиняющемся жесте проводит по его волосам, касаясь шеи. — В другой раз? Я бы хотел с ними встретиться, просто… не сейчас.       — Да, конечно, — отвечает Джено, и Джемин улыбается ему. — Пораньше ложись спать, хорошо? Увидимся завтра?       — Мм, — Джемин соглашается. Он снова быстро прижимается к губам Джено, а затем выскальзывает из его объятий в освещённый факелами коридор. — Сладких снов.       — Ночи, Джем, — Джено машет на прощание. Джемин машет в ответ, и они оба понимают, как глупо сейчас выглядят. Джено смеется, когда Джемин практически бежит обратно к нему, и они проводят ещё 5 минут, прижимаясь к каменной стене, язык Джемина гуляет во рту Джено, вытягивает воздух из его лёгких.       — Ладно, ладно, тебе нужно идти, — говорит Джено, смеясь. Джемин что-то тихо бормочет, возможно, на французском, и целует подбородок Джено, спускаясь к шее, за воротник его рубашки. Джено прерывисто выдыхает, и что-то в воздухе меняется — нежность превращается во что-то головокружительное, напряжение, густое и горячее, оседает на их плечах.       — Джемин, — предупреждает Джено еле слышно.       Джемин одёргивает его воротник и галстук. Джено вздрагивает, хватая Джемина за плечи, когда тот прижимается губами к его ключице. Достаточно долго, чтобы оставить засос.       — Джемин, — снова зовёт он, еле стоя на ногах. Джемин отстраняется, его губы блестят, он проводит большим пальцем по тому месту, где секунду назад был его рот. — Ты… Что…       — Это всё ты, — нежно отвечает Джемин, поправляя галстук и рубашку Джено и приглаживая его волосы.       — Ты меня убьешь. — Джемин ухмыляется, и Джено тянется к нему. Джемин позволяет притянуть себя ближе, но только на мгновение. Через мгновение он уже выпутывается из объятий Джено и отступает назад.       — Я должен идти, — извиняющимся тоном говорит Джемин. — У нас комендантский час. — Джемин смеется, когда Джено недовольно морщит нос, и щёлкает по нему. — Не делай такое лицо. Завтра увидимся.       — Не могу ждать, — говорит Джено искренне. — Я без ума от тебя, ты в курсе? Просто безумие. Ты невероятен.       — Только перед друзьями своими это не говори, — шутит Джемин. — А то они разозлятся.       — Так они показывают свою любовь, — уверяет его Джено. Повисает тишина, но они не двигаются, не желая уходить.       — Сладких снов, — в конце концов желает Джемин. — И спокойной ночи.       — И тебе.       Джемин в последний раз улыбается ему, и Джено смотрит, как тот исчезает за поворотом, а тень уменьшается, скрываясь вслед за хозяином.

***

      Фиолетовое пятно появляется следующим утром на его ключицах. Никто не спрашивает, почему Джено тратит десять минут на пришивание оторванной пуговицы. Им либо всё равно (наиболее вероятный вариант), либо и так уже известно (а Донхёку, судя по самодовольному выражению на его лице, известно).       Он не видится с Джемином ни в этот день, ни на следующий. По началу это не кажется странным — наступает май и вместе с ним финальные матчи, а студенты совершают последние рывки перед экзаменами. Все заняты своими делами, даже несмотря на то, что желание учиться уменьшается пропорционально тому, как солнце всё чаще начинает выглядывать из-за облаков и всё покрывается зеленью.       — Такое ощущение, что и не было зимы, — говорит Донхёк, глубоко вдыхая, когда они направляются в теплицы. — Рождество, кажется, было целую вечность назад. Ты чуть не убился, никто не знал, сойдётесь ли вы с Джемином…       — Твоя вера в меня поражает.       — …а финал Чемпионата казался недостижимой мечтой, — заканчиваетя Донхёк, как всегда проигнорировав Джено. — Теперь до него рукой подать. И если Пуффендуй победит Слизерин — а они победят, я даже не сомневаюсь, — нам останется только выиграть у Когтеврана и занять второе место в плейоффе.       — Затем мы выйдем против Пуффендуя, выиграем…       — И заключим контракты с профессиональными клубами, — договаривает Донхёк, и Джено чувствует странную лёгкость. Их победа так близка, что он почти чувствует её тепло на языке. Вся их упорная работа, поздние тренировки под дождём, кровь, пот и слёзы скоро окупятся, когда они выиграют и впервые за пять лет поднимут Кубок, забирая его у Слизерина.       — Честно говоря, — Донхёк продолжает, когда они занимают свои места. — Даже если я провалю все свои Т.Р.И.Т.О.Н.ы, мне будет плевать, когда мы выиграем.       Джено полностью с ним согласен.       — Я ничего не хочу так сильно, — в его мыслях всплывает образ Джемина. — Ну, может, я так же сильно хочу быть с Джемином. Но ты понял, что я имею в виду.       — Выиграть Кубок по квиддичу и встречаться с На Джемином, — мудро говорит Донхёк, кивая. — Одинаково романтично.       Джено улыбается, думая о том, как он выиграет, а затем поцелует Джемина. Он думает о Кубке, гордо стоящем в общей комнате, и Джемине, обнимающем его. Он заполняет мысли Джено, присутствует в каждой мечте, во всех его планах на будущее. Даже в тех, в которых Джено думает, где он окажется через год или два. Он не знает, когда Джемин появился в этих мечтах, но он засел там так же прочно, как и любовь Джено к квиддичу.       Это пугающе. И захватывающе. А ранняя весна только поощряет эти мысли, заставляя думать о чем-то взрослом, долгосрочном и я люблю тебя.       Он видится с Джемином в субботу, перед матчем Пуффендуя и Слизерина. Они разделились на команды поддержки — Донхёк и Джено присоединились к Чэнле, потому что, даже несмотря на то, Пуффендуй их главый конкурент, выводить Джисона из себя очень весело. Вторая половина (Ренджун, Джисон и Джемин) оделась в зелёный, и на мгновение Джено видит, какой могла быть его жизнь, если бы Джемин поступил в Хогвартс, если бы он надел Распределяющую шляпу и занял место в Большом зале. Может, в одиннадцать лет они бы взглянули друг другу в глаза и подружились. Может, Джемин бы тоже играл в квиддич, может, они были бы противниками, может, Джемин бы заступился за него, когда старшие дети толкали его, и, может, Джено бы помогал ему с Зельеварением на пятом курсе. Может, Марк Ли не стал бы кем-то особенным для него, может, Донхёк увёл бы его, как в шутку грозил.       Может, на шестом курсе они бы взглянули друг на друга иначе, и все первокурсники знали бы про Джемина и Джено, про их глупые шуточки друг для друга и переглядывания в Большом зале.       Может, может, может. В голове Джено один лишь Джемин.       Они идут плечом к плечу. Джено хочет взять его за руку, но Джемин держит их в карманах — утро выдалось холоднее, чем ожидалось.       Они присоединяются к группе гриффиндорцев у трибун, большинство из них одето в жёлтый, но некоторые (Вивиан) упорно носят красный.       — Я отказываюсь поддерживать противника, — говорит она. Непонятно, говорит она о Слизерине или Пуффендуе. Скорее всего, об обоих.       Матч, на удивление, идёт долго и почти на равных. Пуффендуй опережает на один гол к концу первого тайма, что неожиданно.       — Есть идеи, что сегодня с Пуффендуем? — спрашивает Донхёк, наклоняясь к Мие и Джейсону, они ладонью прикрывают глаза от солнца. — Или почему Слизерин неожиданно стал лучше?       — Без понятия, — отвечает Джейсон. — Может, слизеринцы решили хоть раз поработать сообща?       — НАРУШЕНИЕ! — кричит Лукас Кингсбери слизеринскому загонщику, который почти сносит голову пуффендуйке. — Судья!       — Я не специально! — кричит в ответ загонщик, указывая на ловца. Она кажется крохотной по сравнению с массивной битой загонщика. — Зачем мне бить её? Ей двенадцать!       Мадам Лиете смотрит на них и не объявляет нарушение. Со стороны пуффендуйских трибун слышатся возмущенные крики, но игра продолжается.       — Это правда было случайностью, — пораженно говорит Линн. — Я видел, как бладжер пролетел мимо её головы в следующее мгновение. Загонщик просто был раньше.       — Что за чёрт, — ругается Донхёк. — Что Слизерин задумал?       — Оо, как хитроумно, — комментирует Джемин, и Джено обнимает его за плечи, притягивая ближе. — Квиддич всегда такой коварный?       — Это Слизерин, — говорит Мия. — У них всегда что-то на уме.       — Как и у Когтеврана, — Джисон защищается, скрещивая руки на груди.       — У когтевранцев всегда есть план, — поясняет Вивиан. — Очень раздражает, когда ты пытаешься выиграть. — Затем её взгляд падает на Джено с Джемином, и её брови взлетают вверх. — Ого, вау, я и не знала, что тут что-то происходит.       — Погодите, вы встречаетесь? Он прям твой парень? — спрашивает Мия, наклоняясь.       Джено чувствует, как Джемин напрягается после этих слов, а его на его лице появляется вежливая улыбка.       — Ну…       — Мы ещё это не обсуждали, — быстро говорит Джено. — Но, типа, да? Джем?       — Мы ещё это не обсуждали, — повторяет Джемин, медленно отстраняясь от Джено так, что только сам Джено это и замечает. — Никогда не любил ярлыки.       Он врёт, шепчет крохотная часть Джено. Это не так.       Что-то горькое оседает у него на языке, но он подавляет это чувство — этому должно быть объяснение, им просто нужно поговорить, что может быть не так, у Джено засос на ключице, а смех Джемина не выходит у него из головы — и выдавливает из себя, как он надеется, убедительную улыбку.       — Не большой любитель ярлыков, — повторяет он. — Верно.       Джемин кидает на него извиняющийся, виноватый взгляд и кладёт свою руку в его карман, переплетая пальцы. Это ничего не меняет, но помогает — напряжение слегка ослабевает, хоть у Джено и остается странное, зловещее чувство, которое оседает внутри, словно камень.       Слизерин каким-то образом ловит снитч. Джисон празднует их единственную победу в сезоне и с несколькими друзьями направляется в Хогсмид. Джемин исчезает посреди этого, оставляя Джено со смутным обещанием скоро поговорить и жгучим, тайным поцелуем на губах Джено, который ощущается, даже после того как Джемин уходит.

***

      Ещё одна неделя проходит в тумане. Джено разрывается между нервозностью и предвкушением. За ужином их команда либо шумит от переполняющей энергии, либо молчит и ничего не ест.       — Если мы проиграем, — шепчет Шон в четверг ночью. — Когтевран займет наше место и будет играть с Пуффендуем.       — Но если выиграем, — возражает Вивиан в пятницу. — То не только попадём на чемпионаты, но и займем первое место в лиге.       Команда погружается в горячие дискуссии об игре и защите Когтеврана. Джено ковыряет салат в своей тарелке, чувствуя себя угрюмо. Он опять целую неделю не виделся с Джемином — он устал, он был занят, ему нужно было делать домашнюю работу. Иногда им удается урвать пару минут перед сном, но всё, что они делают это целуются, их разговоры короткие и бессмысленные. Джено скучает по тем часам, что они проводили вместе, скучает по смеху Джемина и выражению его лица, когда тот говорил о доме.       Донхёк, словно уловив мысли Джено, с наигранной беспечностью говорит:       — Что-то давно Джемина не видно.       Джено хмурится ещё сильнее.       — Ага.       — Я думал, у вас всё хорошо, — говорит Донхёк. — Нет, я думал, у вас всё отлично.       — Я тоже.       Донхёк вздыхает, явно неудовлетворенный односложными ответами Джено.       — Поговори со мной, дружище. Что случилось? Ты знаешь?       — Я знаю не больше тебя, — бубнит Джено. — Я пробовал поговорить с ним, но он только смеётся, и мы… В общем, разговор далеко не заходит.       — Может, он испугался? — предлажает Донхёк.       — Я ему нравлюсь, — Джено полностью убеждён в этом. — Я знаю. Я чувствую это.       — Ага, — говорит Донхёк медленно, осторожно поглядывая на Джено. — Но?       — Но, — решительно продолжает Джено, — что-то мешает ему сказать то, что он должен. Он открывает рот, и, кажется, что мы на пороге чего-то нового, а затем он просто улыбается и отступает. Я не понимаю.       Между бровями Донхёка пролегает небольшая морщина.       — Воу, это… отстойно.       — Знаю, — Джено откладывает вилку в сторону. Голова начинает раскалываться, и он усмехается тому, как всё запуталось за неделю. — Прости, что загружаю тебя. У нас завтра игра, а я веду себя, как влюбленный идиот.       — Прекрати, — добродушно говорит Донхёк, хлопая Джено по плечу. — Себя главное не загружай. Это хуже всего. Ты не виноват, Джено. В отношениях всегда двое.       — Не понимаю, когда ты стал таким мудрым.       — Полезно же, — самодовольно отвечает Донхёк. — И ты знаешь, что я прав.       — Ты во многом прав, — говорит Джено, — и это меня раздражает.       Донхёк издает смешок, и они на пару минут возвращаются к непринуждённой беседе. Джено доедает салат, а Донхёк лениво отламывает от печенья кусочки, не столько волнуясь, сколько пытаясь унять волнение. Все они на нервах, и игра как никогда близко. Уже через день они узнают, попадут ли в плей-офф. Джено думает об этом, но также думает и о Джемине, и эти мысли ложатся на него тяжелым бременем, так что он не уверен, сможет ли уснуть этой ночью.       — Ты должен поговорить с ним, — говорит Донхёк уже позже, когда Джено сидит у камина и смотрит на тлеющие угли, пытаясь навести в мыслях порядок. — Ты не сможешь играть в таком состоянии.       — Я знаю, — бубнит Джено, откидываясь на спинку кресла, его глаза болят, а голова раскалывается. Он очень хочет спать, но его мысли, и без того занятые одним и тем же, уходят к знакомому беспокойству. Он не успокоится, пока не истощит себя полностью. — Иди спать, Хёк.       Донхёк колеблется ещё мгновение, разрываясь между тем, чтобы лечь спать и удостовериться, что Джено не изводит себя. Он надеется, что не изводит. Джено устал думать о Джемине.       Донхёк, в конце концов, решается. Он кладёт руку Джено на плечо, всего на мгновение.       — Тебе тоже нужно поспать.       — Постараюсь.       Донхёк слабо ему улыбается.       — Ночи, Джено.       — Ночи, Хёк.       Силуэт Донхёка вскоре исчезает на лестнице, и остаются лишь Джено, его мысли и тлеющие угли. Он бездумно крутит в руках кольцо, подаренное Джемином, пытаясь разобраться во всём.       Мысли путаются. Всё, связанное с Джемином, даётся ему нелегко, и Джено очень хочет распутать этот клубок, понять, что происходит в голове Джемина. Они поцеловались после того, как Джемин рассказал ему, что его друзья пытались убедить его держаться подальше от Джено. Всё, что привело их к этому, было прекрасно. Тот снежный вечер, новогодняя вечеринка, возвращения в замок под дождём. Приглушенные разговоры по ночам, перешептывания во время уроков, записки в библиотеке. Смех. Держание за руки. Тихое признание того, что он…       Джено пытается оборвать себя здесь, но уже слишком поздно. Он ушёл слишком глубоко — уже давно, с самого начала. Для него всё было кончено, когда На Джемин вошёл в Большой зал в своей голубой шармбатонской форме. У него не было и шанса. Он увидел лицо Джемина, а затем познал и его сердце, а теперь…       Теперь он облажался. Потому что где-то между полётами Ли Джено влюбился.

***

      Осталось только сказать Джемину. Для начала его нужно было найти, что являлось самой трудной частью этого плана, как было выяснено в течение предыдущих двух недель.       Джено так взволнован из-за этого, что не может даже думать о завтраке. Он одевается, но на пути в Большой зал говорит, что ему срочно нужно в ванную комнату, направляясь в западное крыло, в котором расположились гости из Шармбатона. Он почти бежит, переступая через две ступеньки за раз, и немного потеет. Но в его голове вспыхивает неожиданная мысль, краткий проблеск безрассудной храбрости толкает его вперёд, и Джено надеется, что сможет исправить то, что произошло между ними.       Я люблю тебя, На Джемин, повторяет он. Такая простая фраза почти прожигает дыру в его голове.       В замке тихо — все на завтраке, обсуждают квиддич. Джен должен быть там, но сначала ему нужно сделать кое-что. Он делает глубокий вдох, представляя, как будет выглядеть Джемин. Может, они поговорят позже и во всём разберутся. Может, Джемин нежно поцелует его и пожелает удачи…       Из открытой двери слышатся голоса, и к своему удивлению Джено узнаёт обоих парней, сидящих спиной ко входу. Первый — Ренджун, одетый в синее, а второй — Джемин, всё ещё сидящий в пижаме, с растрепанными волосами. Джено уже собирается распахнуть дверь и войти, когда слышит своё имя.       — Ты должен рассказать об этом Джено, — серьёзно говорит Ренджун. Желудок Джено сжимается, страх растекается по венам. — Не мне.       — Я хочу, — отвечает Джемин, и его голос очень тихий. Усталый. Сокрушенный.       Джено отчаянно желает, чтобы этот разговор был случайностью. Чем-то незначительным и глупым.       Поза Джемина говорит об обратном.       Джено хочет уйти до того, как услышит что-то ужасное, но разрушительное любопытство приковывает его к месту.       — Просто я… Я не знаю, как долго всё это продлится, — говорит Джемин, и Джено чувствует подступающую тошноту. — Я смотрю на него и думаю «Ты мне нравишься», и сразу же после этого «Но готов ли я?»       — Мм, ты хочешь сказать, что вы спешите? Что всё развивается слишком быстро? — нейтрально уточняет Ренджун.       — Не слишком быстро, — Джемин тяжело вздыхает. — Просто я нырнул с головой, и это пугает меня. Может, я ещё не готов к этому. Может, я никогда не буду готов.       Джено слышал достаточно, его тело двигается быстрее, чем за ним поспевает разум. Дверь ударяется о стену. Джемин с Ренджуном вздрагивают и смотрят на него. Ренджун выглядит удивлённым, но сразу же его взгляд меняется на сочувствующий. Джено это не нужно, он ненавидит то, как Ренджун смотрит на них, будто знает, что сейчас произойдет.       С лица Джемина сходят все краски, глаза широко раскрыты — Джено никогда не видел его таким потерянным. Джемин ничего не говорит, лишь смотрит на него.       — Думаю, мне пора, — мягко говорит Ренджун и поднимается со своего места. — Увидимся на игре, Джено.       Точно, квиддич, отстраненно думает Джено через рёв крови в ушах.       Ренджун закрывает дверь за его спиной, и на время в комнате повисает абсолютная тишина. В голове Джено шумят мысли, вопросы так и лезут на язык. Слёзы жгут уголки глаз, но он не позволяет им пролиться. Он ощущает горький привкус на языке, но у него всё ещё есть надежда.       — Что ты… — его голос надламывается, хрипит, и Джено прочищает горло. Он снова спрашивает. — Что ты имел в виду?       Джемин наверняка видит все эмоции, сменяющие друг друга на лице Джено, но, стоит отдать ему должное, не отступает.       — Я не знаю. — Ровно говорит он, но побелевшие костяшки на его руках выдают его с головой.       — Почему ты не рассказал мне? Почему врал?       — Звучит так, будто ты меня обвиняешь, — отвечает Джемин тем же отвратительно ровным голосом. — Почему ты не спросил?       Джено удивлённо моргает.       — Что?       — Ты не спрашивал, нравится ли мне это всё. Просто втянул во всё это.       — Я не…       — Нет, нет, конечно нет, — Джемин быстро вскакивает, он выглядит виноватым. — Ты не плохой человек, Джено. Я не это пытаюсь сказать.       — Тогда что? — спрашивает Джено, его голос снова надламывается. Ладони покрылись холодным потом, и на мгновение он сожалеет, что вообще вошёл в эту комнату. Это один из читальных залов, он всегда нравился Джемину из-за вида на озеро и Гремучую иву.       — Я не думаю, что у меня получится, — наконец говорит Джемин после затяжного молчания, и что-то в его фразе раздражает Джено, распаляет докрасна. — Я не чувствую себя собой.        Трус-трус-трус, скандирует мозг Джено. Он открывает рот, чтобы ответить, но Джемин, изучивший Джено до кончиков пальцев, сразу же считывает его намерения.       — Я не пытаюсь сбежать, — говорит он слишком быстро, по мнению Джено.       — Именно это ты и делаешь, — вырывается у Джено, прежде чем он может что-то с этим сделать. Он скрещивает руки на груди, будто так сможет удержать свою боль внутри. Его же с самого начала предупреждали о таких парнях, как Джемин — парнях, которые не могут брать на себя обязательства, которые будут действовать за его спиной, которые отступают при малейших проблемах. Несправедливо, протестует крохотная его часть. Так нельзя.       На Джемину, сидящему перед ним, на это наплевать, на его лице такое выражение, будто он в двух секундах от того, чтобы уничтожить Джено или заплакать. Джено не знает, что лучше.       — Ты мне очень нравишься, — говорит Джемин, и его маска наконец-то начинает трещать по швам, губы дрожат, а взгляд опущен.       — Ага, — отвечает Джено, — и?       Джемин поднимает глаза, и Джено видит, как в парне что-то ломается. Плечи Джемина опускаются, и сам он сжимается так, будто единственное чего он хочет прямо сейчас — это свернуться калачиком и исчезнуть.       — Тогда, может, — тихим, усталым голосом говорит Джемин, — нам не стоит быть вместе.       Последние капли намерения разобраться во всём покидают Джено, и уголёк гнева в его груди моментально гаснет. Последующий вдох кажется стеклом в лёгких, а его взгляд расплывается. В груди всё сдавливает, и Джено становится трудно стоять.       Он отстранённо думает, что Джемин, в конце концов, разбил ему сердце, как и говорили. Они прошли полный круг.       — Хорошо, — таким же тихим и усталым голосом отвечает Джено. — Может, нам не стоит.       Джемин прикрывает глаза и делает глубокий, прерывистый вдох. Джено понимает, что вот-вот заплачет, но он этого не вынесет. Не когда Джемин сидит рядом, разбитый, но всё такой же красивый.       Джено, пошатываясь, выходит из комнаты, он тяжело дышит, а солёные слёзы оседают на языке. Одна его часть хочет зарыдать, а другая — выругаться и ударить что-нибудь. Он ничего не делает — не может позволить себе, ведь впереди ещё квиддич.       Донхёк испуганно глядит на него, встретив его у стадиона.       — Матерь божья, — шепчет он. — Ренджун сказал мне, что вы… То есть, я не думал, что ты… — Донхёк останавливает свой поток мыслей, кладёт руки на плечи Джено и спрашивает:       — Что случилось?       — А сам как думаешь? — надломленно отвечает Джено. Он начинает чувствовать оцепенение, будто его разум пытается покинуть тело и реальность, которая только что нанесла ему смертельный удар. — Всё кончено.       Донхёк прижимает руку к губам.       — Джено, чёрт возьми, — шепчет он сквозь пальцы. — Нет. — Джено продолжает стоять на месте, и выражение его лица сменяется на смесь мести и сочувствия. — Я собираюсь…       — Нет, — устало обрывает его Джено. — Всё в порядке.       — Не в порядке! — Донхёк протестует. — Ты выглядишь отвратительно, дружище.       — Ты прав, — безэмоционально соглашается Джено. — Это просто катастрофа.       Донхёк хмурится.       — Ты не должен со мной соглашаться.       Джено пожимает плечами, и Хёк хмурится ещё сильнее. Он медленно осматривает Джено, и его беспокойство тяжелым грузом оседает на плечах друга.       — Ты уверен, что хочешь?..       — Да, — отрезает Джено, прежде чем Донхёк успевает закончить. Квиддич — единственное, что ещё держит его в этот момент, что не даёт увязнуть в этой боли.       — Хорошо, — с сомнением произносит Донхёк, но не останавливает его.       Как и ожидалось, притворяться таким же энергичным и взволнованным, как остальная часть команды, невероятно тяжело. Джено изо всех сил старается, быстро повторяя с Мией и Джейсоном техники нападения, без особого энтузиазма отвечает, когда Линн спрашивает о летных маневрах, и позволяет Вивиан хлопнуть себя по спине по пути в раздевалку.       Донхёк снова спрашивает, в порядке ли он.       — Я должен выйти сегодня, Хёк. Меня некому заменить. Слишком поздно.       — Знаю, — говорит Донхёк слишком громко. Шон бросает любопытный взгляд в их сторону, и Донхёк подходит ближе. — Но ты можешь рассказать им, Джено, команда прикроет тебя. Не мучай себя. Попроси о помощи.       — Им не стоит беспокоиться обо мне, — бормочет Джено, натягивая мантию. Шум толпы снаружи усиливается с каждой секундой. Им пора выходить. — Я капитан. Это решающий матч. Я не могу… Я не знаю…       — Эй, капитан, тебя зовут, — Вивиан уже держит в руках метлу. — Пора.       Донхёк пристально на него смотрит. Джено беспомощно пожимает плечами.       Небо серое, а сырая земля хлюпает у них под ногами. Лица в толпе, хор голосов — всё то, что обычно придаёт ему сил — утомляют его. Всё, о чём он может думать — это Джемин, обещающий сидеть на первых трибунах, обещающий поцеловать его, если он выиграет. Взгляд Джено падает на место, на котором мог бы сидеть Джемин, если бы был здесь. Но тот, конечно же, не пришёл, вместо него сидят его друзья с бледными лицами. Они точно знают, что произошло.       Расстроенное лицо Джемина неожиданно всплывает в его памяти, заставляя споткнуться. Донхёк ловит его за мантию, рывком поднимая наверх, и бормочет что-то неразборчивое. Джено раздражённо отмахивается от него и идёт, чтобы поздороваться, к капитану Когтеврана, на лице которой красуется самодовольное выражение. Может, из-за того, что она видела, как Джено споткнулся, а может, она просто чувствует, что он не в лучшем эмоциональном состоянии.       Мадам Лиете дует в свисток, и обе команды отталкиваются от земли, разбрызгивая вокруг грязь. Тело Джено протестует из-за сырого, холодного воздуха, и одна его часть хочет опуститься и спрятаться под одеялом. Его взгляд продолжает возвращаться к месту Джемина, и он не может перестать представлять, что Джемин всё же смотрит, из окна замка, такой же разбитый, как и он…       — Джено! — кричит один из товарищей по команде, и Джено поднимает взгляд как раз вовремя, чтобы заметить приближающийся к нему квоффл. Только благодаря хорошим рефлексам и годам упорных тренировок он ловит его, но едва ли — Джено возится с мячом, из-за чего у когтевранского загонщика появляется шанс направить бладжер в его сторону, заставляя Джено отлететь в сторону и попасть в ловушку, которую приготовила для него защита Когтеврана. Лучший вариант сейчас — это бросить квоффл или попытаться дать пас в сторону их ворот, потому что всё остальное будет нарушением…       Мозг Джено изо всех сил старается не отставать от происходящего вокруг. В нём снова поднимается раздражение, вызванное разбитым сердцем и истощением, и он слишком сильно толкает локтём когтевранского ловца. Но Джено не слизеринец, так что в этом жесте нет ничего тактического или хитрого — свист раздается через секунду.       — Нарушение, — объявляет мадам Лиете, сделав свой голос громче с помощью магии. — Номер шесть, нападение на соперника. У Когтеврана пенальти.       Джено передает квоффл охотнику, злобно смотрящему на него. Джено смотрит прямо в ответ, представляя лицо Джемина.       К нему подлетает Донхёк.       — Эй, что за чёрт? — говорит он, хмурясь. — Серьёзно, нападение на соперника?       Вивиан также смотрит на него со стороны ворот. Они всегда старались не давать противникам пенальти, потому что Вивиан плоха в них. Вся команда знает об этом, потеря мяча, отстранение, что угодно — пожалуйста. Джено отлично знает об этом. Знает, но всё равно сделал это.       Охотник бросает мяч. Вивиан попадается на ложный выпад и отлетает влево, и мяч пролетает через среднее кольцо.       Когтевран открывает счёт.       — Десять баллов Когтеврану, — объявляет Лукас Кингсбери. — Но всё в порядке. Не стоит переживать, это лишь один гол, Гриффиндор ещё возьмёт своё.       Они пытаются. Джено чувствует, как команда напрягается, пытается прикрыть его и залатать расширяющиеся прорехи в их защите и нападении. Джено старается изо всех сил, вот только сил почти не осталось. Его сердце разбито, а мысли далеко отсюда, всё катится к чертям.       Когтевран забивает снова и снова. Когда Донхёк просит тайм-аут, счёт уже семьдесят-двадцать.       — Джено, ты должен собраться, — говорит Донхёк. По Вивиан видно, как она расстроена, а Мия выглядит так, будто вот-вот расплачется. Линн и Джейсон обмениваются взглядами, когда Джено занимает место рядом с Донхёком, пытающимся сплотить их.       Мадам Лиете даёт сигнал, когда их время подходит к концу. Джено пропускает ещё один пас, и его забирает охотник Когтеврана, отлетая на другой конец поля, где Вивиан отбивает другой мяч. Джено видит, что она выбивается из сил. Со стороны противников не должно быть такой активности, и это начинает выматывать её.       Донхёк тоже расстраивается из-за него, Джено знает. Его взмахи становятся тяжелее, опаснее, что даёт Когтеврану ещё один штрафной гол, когда он чуть не сбивает когтевранского ловца с метлы. Они снова забивают.       Мия пасует Джено квоффл, и он обхватывает его рукой, уклоняясь от бладжера. Он отлично знает эту игру — смог бы сыграть её даже во сне. Джейсон будет справа, ему нужно лишь привлечь к себе защиту, обмануть вратаря, что даст Джейсону возможность забить…       Он замечает блеск уголком глаза. Снитч, наверное, но он далеко…       Сердце Джено подскакивает к сердцу, и он поворачивается к трибунам, ища взглядом Джемина, это уже рефлекс…       Бладжер врезается в его бок, выбивая весь воздух из лёгких. Ему приходится отпуститься квоффл, чтобы зацепиться за метлу, голова кружится, а лёгкие пытаются вдохнуть немного воздуха. Ошибка новичка, ошибка новичка, смутно думает Джено. Такого бы не случилось, не отвлекись он. Если бы он перестал быть таким эгоистом, думая только о себе.       Лукас говорит что-то, в то время как игроки перемещаются на другую часть поля, оставляя задыхающегося Джено позади. Секунду спустя Шон поднимает вверх руку, в которой зажат снитч. Игра заканчивается, они победили, и Джено чувствует себя просто отвратительно.       — Слава Богу, — бормочет Линн, пролетая мимо Джено и полностью его игнорируя.       Команда, кажется, совсем не рада победе. Все хвалят Шона, но в воздухе витает напряжение. С Джено никто не разговаривает. Что-то скручивается у него внутри — он знает, что всё испортил. Если бы Шон не поймал снитч, Джено, скорее всего, сдался бы.       Донхёк ждёт его снаружи возле раздевалок, на нём всё ещё квиддичная форма. Выражение на его лице непривычно серьёзное.       — Ты очень облажался, дружище.       — Знаю, — говорит Джено, тело кажется свинцовым из-за усталости. — Видимо, это всё, что я могу.       Донхёк смотрит на него одно долгое мгновение, а затем выражение его лица смягчается.       — Хотя бы извинись перед командой, ладно? Нам не обязательно говорить о Джемине сейчас…       — Или когда-либо, — Джено морщится.       — Когда-нибудь тебе надо будет это сделать, — Хёк вздыхает. — Окей. Иди и извинись.       — Почему ты не злишься на меня? — интересуется Джено, направляясь в раздевалку.       — Потому что ты жалкий, — объясняет Донхёк с ухмылкой на губах. — А ещё это весело, но по большей части грустно. Я всё ещё хочу навалять Джемину.       — Он не виноват в том, что случилось, — напоминает ему Джено. — Ты сам так сказал.       Донхёк фыркает, когда Джено осторожно заходит в раздевалку. Внутри остался только Джейсон, рассеянно очищающий свою мантию от грязи с помощью магии. Он поднимает голову на звук шагов, при виде мнущегося в проходе Джено выражение его лица меняется.       — Порядок, Джено? — спрашивает Джейсон с той же усталостью, какую ощущает Джено. — Тяжелая игра, а?       — Ты не должен быть вежливым со мной, Джейсон, — говорит Джено, садясь на край скамейки и развязывая шнурки на своих ботинках. — Это было отвратительно.       — Ага, — Джейсон соглашается, мягкий, как и всегда, — я не думаю, что ты сделал это специально. Ты не виноват. Мы — команда, и мы подвели тебя.       — Нет, — твёрдо заявляет Джено. — Не бери это на себя. Я должен был попросить вас прикрыть меня. В конце концов, я мог объяснить вам ситуацию.       — Это, конечно, очень благородно и самоотверженно, — прервал появившийся из ниоткуда Джисон. — Поистине захватывающая демонстрация гриффиндорской чести.       — Что ты здесь делаешь? — спрашивает Джено, слишком уставший, чтобы раздражаться из-за Джисона.       — Тебя Ренджун ищет, — Джисон скрещивает руки на груди. — Давай быстрее. Там дождь начинается.       — Мне тоже пора, — поднимаясь, говорит Джейсон. — Тебе стоит извиниться перед Вивиан. Она очень расстроилась.       — Извинюсь, — обещает Джено, хоть они оба знают, как пугающе бывает Вивиан, когда расстраивается — она молчит и бросает сердитые взгляды покрасневшими глазами. Джено бы больше предпочёл её взбешённой, чем расстроенной. — Позже.       — Но перед финалом. Обещай.       Джейсон младше на четыре года, но в этот момент Джено кажется, что его отчитывает старший брат. Джено думает, что это из-за его взгляда. Он гораздо добрее и мудрее, чем должен быть у тринадцатилетнего подростка.       — Я обещаю.       — Отлично, а теперь поторапливайся, — заканчивает их диалог Джисон, хлопнув в ладоши. — Ренджун ждёт у входа.       Донхёк, Джейсон и Джисон идут с ним в замок, но уже внутри оставляют Джено и Ренджуна наедине. Начинает накрапывать лёгкий дождик, оседая на траве и листьях подобно туману.       — Я просто хотел спросить про Джемина, — неуверенно начинает Ренджун. — Я знаю, что ты слышал…       — Я понимаю, что ты не пытался занять чью-то сторону, Ренджун, — тихо прерывает его Джено. В висках пульсирует от надвигающейся головной боли. Всё, чего он сейчас хочет — это лечь в кровать и не думать ни о чём несколько часов. Или дней. Чем дольше, тем лучше. — Ты ещё и друг Джемина.       — Мне жаль, что всё так получилось, — говорит Ренджун, потирая заднюю часть шеи и глядя вниз на свои ноги. — Я правда думал, что вы во всём разберётесь.       Горячие слёзы жгут уголки глаз.       — Неужели? — хрипит Джено. — Правда?       — Правда, — Ренджун кивает. — Я до сих пор так думаю. Все мы.       — Не думаю, что я смогу, — признаётся Джено, думая о режущем чувстве в груди.       — Всё в порядке.       — Я не хочу, чтобы ты разрывал свою дружбу с Джемином.       — Всё в порядке, — повторяет Ренджун. — Всё наладится. Я всё ещё верю.       А я нет, хочет сказать Джено, но молчит. Он почти смеётся над иронией ситуации, над тем, как поменялись их роли — хладнокровный рационализм Ренджуна превратился в стойкое пламя оптимизма, которое долгое время горело в Джено.       — Я просто хочу поспать, приятель, — признаётся Джено. — Не хочу об этом думать.       — Да, конечно, — Ренджун отступает в сторону. — Не буду задерживать.       Джено кивает и направляется к гриффиндорской башне.       — Джено, — окликает его Ренджун, колеблясь. Джено останавливается, разворачивается и встречается с непривычно обеспокоенным взглядом друга. — Если тебе нужно с кем-то поговорить, я здесь. Мы все здесь.       Эти слова тепло отзывают в груди.       — Хорошо. Спасибо.

***

      Донхёк даёт Джено наделю на то, чтобы собраться.       — Слушай, конечно, важно, чтобы ты делал то, что тебе сейчас нужно, — говорит он Джено вечером воскресенья, когда тот не появляется на ужине, предпочитая остаться в постели. — Но ты нужен нам на этой игре.       Я, печально думает Джено. Какая польза от капитана, который почти сдался во время матча?       Первоначальный состав пуффендуйской команды возвращается. Джено слышит это из разговора Линн и Мии. Они говорят о силе загонщиков Пуффендуя и о том, как их охотники понимают друг друга без слов. Каждый игрок в их команде — продолжение другого.       — Они собраны, — говорит Линн, и Джено замирает возле двери, вне поля зрения. — А мы — нет.       — Будь с ним полегче, — отвечает ей Мия, им не нужно называть его имени, чтобы Джено понял, что они обсуждают его. — Ему сейчас тяжело. Ты слышала про него и Джемина?       — Он должен был понимать, к чему всё шло, — вклинивается третий голос. Одна из подруг Мии, думает Джено, хмурясь. Ему не нравится, куда она ведёт. — Такой парень? Он прям напрашивался на разбитое сердце. Ты знаешь, какие они, полувейлы — они не могут остепениться. Готова поспорить, что он даже икренним быть не может. Со всей этой магией.       Джено, не думая, делает полшага в сторону двери. Он останавливает себя в последнюю секунду и заставляет сделать глубокий вдох. Это ни к чему не приведёт. Слушать, как они говорят гадости про Джемина, раздражает его даже сейчас — особенно, потому что они врут — но попытка заступиться за него сделает только больнее.       — Ты просто завидуешь, потому что он выглядит лучше тебя, — прерывает Мия. — Кроме того, я думаю, что между ним и Джено правда что-то было.       — Не веди себя как сука, — добавляет Линн, и сердце Джено слабо сжимается от нежности и благодарности. — Мы ничего не знаем о Джемине.       — Ага, но я вижу его, — говорит угрюмо неизвестная девушка. — Линн, я думала, ты злилась на Джено.       — Я всё ещё злюсь, но могу делать это, не осуждая людей, с которыми он встречался.       Мия вздыхает.       — Прекратите, обе. Бессмысленно спорить, а ещё мы опоздаем на Зелья, если не поторопимся.       Их голоса начинают затихать, и Джено выходит из-за двери. Линн оборачивается через плечо, и выражение её лица даёт понять, что она знала о том, что Джено был там всё это время.       Спасибо, одними губами говорит он ей. Линн пожимает плечами с нечитаемым выражением и исчезает за поворотом.       Его настроение слегка приподнимается во время урока по Трансфигурации, но не надолго. Он снова мрачнеет, когда наступает время тренировки по квиддичу, которую он пропускает. Он ведёт себя как трус, о чём ему сообщает Донхёк, крича через дверь ванной, в которой Джено запирается. Он не хочет встречаться лицом к лицу со своей командой, не хочет смотреть им в глаза и видеть их разочарование, их злость, их боль. Он подвёл их, и часть его сломалась.       Наступает среда. Джено всё так же задумчив и молчалив. Он знает, что его друзья расстроены из-за его нежелания говорить об этой ситуации, так что он закрывается у себя в комнате в свободное время. Кольцо Джемина согревает теплом его грудь. Это заставляет желудок Джено сжиматься, но он не находит в себе сил снять подарок.       Тем же вечером он видит Джемина впервые после их ссоры, и это так же больно, как он и представлял. У него стеклянный взгляд, на голове полный беспорядок, а галстук помят и не завязан толком. Будто почувствовав взгляд, он смотрит на него, и Джено давится чаем. У Джемина под глазами, на его фарфорово-белой коже, залегли фиолетовые полумесяцы — и он выглядит таким хрупким, что это заставляет израненное сердце Джено сжаться. Что-то мелькает во взгляде Джемина, но слишком быстро, Джено не успевает разгадать. Джемин опускает глаза. Момент упущен, и парень чувствует горький привкус сожаления во рту.       В четверг профессор Чжао ловит Джено в Большом зале и говорит, что тот не может пропустить ещё одно занятие — ТРИТОНы на носу. Так что он неохотно следует за ней в класс, с ужасом ожидая того момента, когда сядет рядом с Джемином. В итоге тот опаздывает. Его присутствие подобно ледяной, нерушимой стене. Когда звенит звонок, Джено подпрыгивает со своего места как ужаленный и почти бежит к выходу, лишь бы снова не встретиться с взглядом Джемина.       В пятницу Донхёк отменяет тренировки, чтобы они все хорошо поели и отдохнули перед предстоящей игрой. Настроение за столом далеко не радужное, почти вся команда старается не смотреть на Джено. Пуффендуй за своим столом уже во всю празднует — основной состав их команды вернулся, капитан вражеской команды не в состоянии играть, так что победа у них в кармане.       Джено чувствует тошноту. Он точно не такого ожидал от этого года — сидит за столом своего факультета молча, с разбитым сердцем, злящейся на него командой, а парень, которого он любит, отстранён и холоден. Квиддич не должен был заставлять его чувствовать себя выжатым и поношенным как старая тряпка.       Как бы ему хотелось, чтобы совиная почта была быстрее. Он очень хотел бы позвонить маме, Ри, Джуну. Кому-то, кто мог бы вырвать его из собственныз мыслей и хорошенько встряхнуть.       Но он здесь один.       Джено встаёт.       — Я иду спать, — тихо говорит он. Никто не отвечает, даже Донхёк. Видимо, он уже сыт по горло, думает Джено, жалея себя. Я всё испортил.       Донхёк ничего не говорит, даже когда наступает ночь и он готовится ко сну. Джено закрывает глаза, пытается выровнять дыхание, надеясь, что Донхёк поверит и оставит его в покое.       — Я знаю, что ты не спишь, Джено, — говорит Донхёк, и есть в его голосе что-то угрожающее. — Тебе это с рук не сойдет.       — Почему ты такой злой, — бормочет Джено, откидывая одеяло и садясь. — Чего ты хочешь? — уже громче спрашивает он. Джено знает, что ведёт себя грубо, но его терпение кончилось, у него нет энергии на то, чтобы стараться быть вежливым.       — Мы выиграем завтра, — Донхёк скрещивает руки на груди. — Я не дам тебе разрушить собственную мечту только потому, что у тебя акт самобичевания.       Джено хмурится, пытаясь скрыть то, как его ранит правда в словах Донхёка.       — Я не рушу её.       — Это ты и делаешь. Я знаю тебя уже семь лет, дружище.       — Отвали, — бубнит Джено, но Хёк не сдаётся.       — Ты должен поговорить с ним.       — Нет, — коротко, твёрдо и решительно. — И не собираюсь.       Донхёк упорно смотрит на него.       — Ты должен. Я разговаривал с Ренджуном, и…       — Я знаю, что думает Ренджун. И я с ним не согласен.       — Но ты видел Джемина, — настаивает Донхёк. — И если уж я могу сказать, что ему так же больно, как и тебе, то ты точно должен это видеть.       — Он справится с этим.       — Ага, как и ты, — он не даёт Джено снова спрятаться под одеяло от разговора, который медленно движется к ужасающей, неловкой правде, которую Джено не уверен, что хочет слышать. — Но вы не должны этого делать. Я правда считаю, что вы ещё можете всё исправить.       Джено замолкает и опускает глаза. Донхёк что-то видит на его лице, потому что Джено всегда был словно открытая книга, даже для тех, кто плохо его знает.       — Джено? Что ты недоговариваешь?       — Ничего, — отвечает Джено. Но Донхёк знает, что он, как всегда, прав, поэтому ждёт. — Я боюсь.       Донхёк всё ещё ждёт.       — Потому что он мне очень нравится, — продолжает Джено с горящими щеками. — Потому что я… люблю его. Но я не могу просто сказать ему это и ожидать, что он передумает. Это несправедливо по отношению к нему, Донхёк. — Он прерывается и решает, что может выплеснуть все свои чувства, раз уж Донхёк решил, что пришло время душевных разговоров. К большому огорчению Джено. — И я не могу… Я не хочу снова обжечься.       — Ага, — тянет Донхёк. — Вот оно. Вот это я и искал.       Джено стонет и отмахивается от друга.       — Отвали, Хёк. Честно, тебе стоит просто заменить меня кем-то из запасных охотников…       — Нет, — почти кричит парень, подаваясь вперёд. — Ты напуган, Джено, но это не значит, что ты должен быть трусом. — Донхёк прыгает на его кровать, и Джено пятится назад, пытаясь оставаться подальше.       — Я снова завалю игру, — говорит он, — так что, если вы хотите выиграть…       — Заткнись, заткнись, — Донхёк хмурится. — А сейчас ты просто специально ведёшь себя как засранец.       Джено пытается прорваться к двери, но Донхёк опережает его, вставая в дверном проходе и раскидывая руки по бокам.       — Не-а, ты не сбежишь, — говорит Донхёк, тяжело дыша. — Ты сам себя изматываешь, Джено.       Джено скрещивает руки на груди. Он не хочет ничего говорить, потому что знает, что Хёк прав, и это его бесит.       — Ладно, — Донхёк прерывает молчание Джено. — Не говори с ним. Игнорируй меня и Ренджуна. Нам всё равно. А что, если я скажу скажу тебе, что Чэнле переживал за тебя? Потому что ты и его игнорируешь?       Джено сжимает кулаки, пытаясь унять приступ вины.       — Я… не хотел.       — Сам скажи ему. И Джисону тоже. Они в классе Трансфигурации пятого курса. Поэтому я сюда и пришел, знаешь ли. Не чтобы выбить из тебя всю дурь. Просто передать тебе это.       — Мог бы и начать с этого, — говорит Джено, потирая виски. — Теперь ты от меня отстанешь?       Донхёк, что для него нехарактерно, поднимает руки в знак капитуляции.       — Я всё сказал, — на его лице ни одной эмоции. — Я не буду заставлять тебя что-либо делать. Даже если это к лучшему…       — Хёк…       — Окей, окей, я всё, — Донхёк отмахивается от него рукой. — Вали.       Джено чувствует, что должен извиниться, хоть и не знает, что сделал не так. Он просто чувствует, что Донхёк разочарован в нём.       В замке стоит абсолютная тишина и мрак, когда он идёт к классу Трансфигурации. Чэнле стоит в коридоре, смотря что-то в телефоне. Джено помнит, что им с Джисоном нравится это место, потому что здесь хорошо ловит интернет. Парень поднимает взгляд, когда Джено подходит, и почему-то улыбается.       — Ты не злишься на меня? — выпаливает Джено.       — Нет, — отвечает Чэнле, всё ещё улыбаясь. — Я всё понимаю, правда. А вот он — другое дело, — он указывает большим пальцем на дверь позади себя.       — Джисон? — спрашивает Джено, открывая дверь. Но у доски стоит не Джисон — это Джемин, лицо которого сливается цветом с мелом на столе, когда он видит Джено.       — Чёрт, — Джено разворачивается, чтобы уйти. Но из ниоткуда появляется Джисон и хитро ему улыбается, прежде чем захлопнуть дверь.       — Коллопортус, — слышится снаружи голос Джисона, и дверь запирается.       Джено стучит по холодному дереву, чувствуя себя преданным, но в основном — невероятно тупым.       — Эй!       — Мы вернёмся через полчаса, — примирительно говорит Чэнле. — Прости. Это идея Хёка и Ренджуна.       Ну конечно, думает Джено. Он вздыхает и роется в карманах в поисках палочки.       — Я же просто открою дверь…       Его руки замирают, когда он понимает, что стоит в пижаме и худи, а палочка бесполезно валяется на прикроватной тумбочке.       Он поворачивается к Джемину.       — У тебя есть палочка?       Джемин беспомощно указывает на себя. Он в безразмерной футболке и спортивных штанах, волосы спутаны.       Он слышит, как Джисон смеётся над ними.       — Увидимся.       — Подожди, — отчаянно зовёт Джено, но шаги Чэнле и Джисона растворяются в коридоре, и в кабинете снова наступает тишина. Джемин смотрит в окно, словно раздумывая бросить в него парту или стул, а затем прыгнуть следом.       — Окна наверняка зачарованы на непробиваемость, — неловко сообщает Джено. Джемин вздрагивает от звука его голоса.       — Тогда давай просто сядем и подождём, — тихо предлагает Джемин, и Джено больно от этого звука. Каждая частичка его тела всё ещё стремится быть ближе к Джемину, даже разбитое сердце ничего не меняет.       Одно из окон приоткрыто, и из него дует лёгкий ветерок. Джено следит за лениво опадающими с деревьев листьями. Они с Джемином сидят в противоположных углах класса, что-то невидимое и непреодолимое разделяет их.       Он так устал. От всего этого. И близость Джемина не помогает его измученному сердцу. Он знает, что Джемин что-нибудь скажет, потому что тот никогда не был склонен к неловкому молчанию. Так что вопрос не в том, скажет ли Джемин что-то. А в том, как сильно это ранит Джено.       Ему нужны новые друзья. Он не хочет проходить через это. Кольцо на серебряной цепи свисает из-под рубашки и греет его пальцы.       — Это было плохо, — в конце концов говорит Джемин, так тихо, что Джено нужно напрячься, чтобы услышать его. — То, как всё закончилось. Мы могли поступить лучше.       Джено проглатывает горечь, осевшую на языке.       — Мы могли не начинать это всё вообще.       Джемин медлит, и Джено чувствует, как тому больно.       — Прости, — добавляет Джено. — Я не хотел…       — Ага, — говорит Джемин, и они снова погружаются в тишину. Стена между ними становится всё толще. Джено устало кладёт голову на руки. Оставшееся время они молчат.       Спустя полчаса в дверь стучат, а затем слышится Алохомора. Джемин с Джено поднимают взгляд на стоящего в дверях Чэнле.       — Вы не поговорили? — спрашивает он, с разочарованием оценивая расстояние между ними.       — Этот трюк работает только в фильмах, Чэнле, — говорит Джемин. Парень хмурится, дуется и смотрит на Джено.       — Ты правда собираешься поставить себе на замену охотника из запаса? — спрашивает он.       Джено хочет ответить, но Джемин так быстро подскакивает на ноги, что опрокидывает стул.       — Нет, — громко говорит он, и Джено смотрит на него, вздрагивая. Это самое оживлённое выражение, которое Джено видел на его лице за последнее время. — Джено, нет, ты не можешь.       Джено собирается с мыслями, скрещивает руки и поднимается.       — Я почти запорол предыдущую игру, Джемин. Если мы хотим выиграть в субботу, я не могу играть.       — Джено, ты же любишь квиддич, — настаивает Джемин, почти крича. — Не бросай его из-за меня.       — Ничего не могу поделать, — отвечает Джено, что-то разрывается внутри, голос надламывается, — потому что я также люблю тебя.       Признание само вырывается из него, грубое и болезненное, оно оставляет после себя тяжесть в груди и жар на щеках. Он слишком устал, чтобы держать это всё внутри, каждая его частичка требует катарсис.       Джемин замирает на месте, его щёки розовеют, рот приоткрывается, и он медленно моргает, глядя на Джено. Джено опускает руки, внезапно вся энергия покидает его, он прислоняется к стене. Глаза болят, в собственной коже становится слишком тесно, и он просто хочет, чтобы всё кончилось.       — Я собирался сказать тебе, — говорит он, тяжело вздыхая. — Ну, теперь знаешь.       — Я оставлю вас, — подаёт голос Чэнле.       Дверь со щелчком закрывается, и тишина оглушает. У Джемина стеклянный взгляд, он делает неуверенный полушаг в сторону Джено.       — Я соврал, — говорит Джемин практически шёпотом. — Тогда, в кабинете. Я соврал.       Сердце Джено останавливается. Он поднимает голову, пытаясь осмыслить происходящее.       — Ты… Что?       — Я сказал, что не знаю, буду ли когда-нибудь готов, — продолжает Джемин, шмыгая носом и потирая глаза. Он всё ещё приближается. — Я сказал, что не уверен, что смогу это сделать. Я придумал все эти оправдания, и…       Джено не может дышать. Боль прямо по разбитому сердцу, но под этим всем теплится надежда, разжигаемая уязвимым, болезненным выражением на лице Джемина.       — И?       — И ты был прав, — слабо отзывается Джемин. — Я пытался сбежать. Мне никогда-никогда никто не нравился так сильно, как ты. Я никого не любил, как тебя. Я не знаю, — он посмеивается. — Я знаю, это, должно быть, дерьмово слышать всё это сейчас, после всего, что случилось, и я пойму, если ты захочешь…       Он замолчает, собираясь с силами. Джено хочет подойти к нему, но не может. Джемин глубоко вздыхает и расправляет плечи.       — Я всегда боялся быть с тобой, — говорит он, — потому что не верил, что заслужил тебя.       И он плачет. Сильные рыдания сотрясают всё его тело, заставляют согнуться пополам, угрожая разорвать на части. В этом нет ничего красивого, и в этот раз Джено не уходит.       Его трясёт так же, как и Джемина, может быть, чуть сильнее — но Джено проглатывает свой страх и взывает ко всей своей храбрости.       Он тянется к Джемину. Тот тёплый и падает на него без малейших колебаний. Его мокрое лицо липнет к шее Джено, а слёзы впитываются в худи, но Джено всё равно его держит.       — Мне жаль, — говорит Джемин, обвивая руками талию Джено. Идеально подходит. — Мне так жаль.       — Мне тоже, — Джено знает, что тоже виноват. Ещё как. Ему предстоит за многое извиниться, многое наверстать. — Я был таким мудаком.       — Прости, что отстранился от тебя, — хрипло произносит Джемин.       — Прости, что отпустил тебя, — отвечает Джено. — Я тоже достаточно убегал.       — Думаю, мы не были так уж справедливы друг к другу?       Джено смеётся, болезненно и слегка опустошённо. Но тепло. Так тепло.       — Наверное, нет.       Лицо Джемина опухшее и красное, когда он отстраняется, чтобы взглянуть на Джено. Впервые Джено не переполняют эмоции при виде его лица, и часть его благодарна за то, что Джемин выглядит так же ужасно, как и все люди, когда плачут. Его взгляд натыкается на кольцо на груди Джено. Он аккуратно цепляет его пальцами, смотря то на кольцо, то на парня.       — Ты всё ещё носишь его.       — Я не смог заставить себя снять его, даже после… всего этого, — говорит Джено.       — Оно тёплое, — замечает Джемин, и его губа дрожит. — Прости.       — Ты это заслужил, между прочим, — мягко говорит Джено и неуверенно тянется к нему. Джемин слабо ему улыбается и щекой льнёт к протянутой ладони. — Я думал, что ты не хочешь быть со мной. Или что ты нравился мне больше, чем я тебе.       Вина отображается на лице Джемина, но он её и не скрывает. Между ними больше нет масок.       — Я убедил себя, что не заслуживаю тебя. И всего этого. И затем, вместо того, чтобы поговорить об этом, я старался просто прекратить.       — Это было ужасно, — говорит Джено. — Пожалуйста, в следующий раз просто поговори со мной. Мне всё равно, как глупо это будет.       — В следующий раз? — глаза Джемина с надеждой раскрываются.       Джено смотрит на руки Джемина, которые всё ещё покоятся на его талии — костяшки потрескались, кутикулы немного шелушатся. Ещё одно несовершенство, ещё одна трещина в образе, который он всем показывает. Всем, кроме Джено.       — Если захочешь, — говорит Джено и чувствует себя самым счастливым человекм в мире, когда Джемин улыбается так широко, что это не сравнится ни с одной улыбкой в мире.       — Хочу, — отвечает Джемин, и Джено целует его.       — Что значит надпись на кольце? — спрашивает Джено, когда они наконец отлипают друг от друга. — Всегда хотел спросить.       — Souviens-toi que je t'aime, — произносит Джемин. — Помни, что я люблю тебя. — Он улыбается Джено, который притягивает его ближе.       Он идеально вписывается в Джемина, это невозможно объяснить, и что-то внутри них выдыхает, обещая начать заново.

***

      Ему ещё нужно кое-что сделать.       Во-первых: извиниться перед друзьями.       Во-вторых: выиграть Чемпионат по квиддичу.       Первый пункт довольно простой — Джено, улыбаясь и впервые за несколько дней чувствуя себя так легко, находит каждого и заваливает их извинениями. Все они выглядят слишком самодовольными, но Джено так счастлив, что позволяет им упиваться своей гениальностью. Джисон восхваляет их план с запертой дверью, а глаза Чэнле блестят, когда Джено обнимает его и так искренне благодарит, что даже Донхёк выглядит удивлённым.       — Я думал, ты разозлишься, — осторожно начинает Донхёк. — Ты же понимаешь, что всё это было подстроено?       — Ага, но это сработало, — Джено ухмыляется. Ренджун закатывает глаза.       — Ты — влюблённый идиот, — сообщает он другу. — Я рад, что ты перестал наматывать сопли на кулак.       — Значит, ты больше не будешь пытаться убедить меня заменить тебя на матче? — спрашивает Донхёк. — Ты всё говорил про запасных охотников, но у нас, эм, их нет. Так что, даже если бы Джемин тебя отшил, тебе бы всё равно пришлось играть.       — Ну, хорошо, что он этого не сделал. И да, я буду играть. На сто процентов.       Донхёк так широко улыбается, что Джено чувствует, как что-то ломается в груди.       — До конца?       — До конца.       Он просыпается с абсолютным чувством неудержимости, воодушевлённый событиями прошлого вечера. Джемин встречает его снаружи гостинной Гриффиндора, и они вместе направляются к Большому Залу, оба одетые в красный — голубую шармбатонскую мантию Джемина сменил один из свитеров Джено для квиддича. Они не держатся за руки, пока нет — всё ощущается по-новому, но не как прежде. Меньше кажется, будто Джено пытается сдвинуть чужие стены, и больше — будто это один из возможных сценариев в его голове, будто что-если воплотилось в реальность. Вселенная, в которой Джемин знает и любит всё так же.       Каждый человек в Большом Зале — по крайней мере, так кажется Джено — смотрит на них. Джемин прекрасен, поразителен, в той же головокружительной манере, что и раньше. Они думают, он всегда такой. Но Джено знает и обратную сторону — он видел Джемина плачущим, сломанным, страдающим. Видел его обеспокоенным, злым, радостным и озорным, с раскрасневшимися губами и щеками. Столько разных его сторон, и теперь у Джено есть всё время мира, чтобы изучить и полюбить каждую из них.       Джемин опускает руку на поясницу Джено, когда они подходят к полю. Донхёк ждёт капитана, остальная команда уже готовится в раздевалке.       — Увидимся, — Джемин льнёт ближе. — Удачи. Я буду болеть за тебя.       — Хорошо, — отвнчает Джено, его переполняет нежность. — Увидимся.       Тепло улыбки Джемина остаётся с Джено, даже когда На уходит к Ренджуну, даёт ему силы войти в раздевалку, прочистить горло и сказать:       — Простите меня.       Мия отвечает первой, её лицо расплывается в доброй улыбке.       — Всё в порядке, Джено. Мы знаем, что ты сделал это не специально.       — Просто хотелось, чтобы ты дал нам помочь, — добавляет Шон. — Для этого и нужна команда. Ты не один.       — Я знаю, я подвёл вас, — говорит Джено, тяжело сглатывая. Донхёк стоит рядом с ним, непоколебимый. Спокоен, как и всегда. — Я хотел бы загладить свою вину перед вами, если вы позволите.       — У нас больше нет охотников, — вклинивается Линн. — Так что у нас особо нет выбора, да?       — Линн, — упрегает её Мия. Линн пожимает плечами.       — Что? Это правда. Но ладно, конечно, я прощаю тебя. Только больше так не делай, или я запущу в тебя бладжер.       — Принял, — Джено улыбается.       Джейсон, натягивающий мантию, показывает Джено два поднятых вверх больших пальца.       — Спасибо за то, что признаёшь это, — говорит он. — Чтоб ты знал — я и не сомневался, что ты будешь играть с нами сегодня. Ты нас ещё ни разу не подводил.       — Вивиан? — зовёт Джено, глядя на Вивиан, аккуратно заправляющую концы шарфа под мантию, её руки слегка дрожат. Она необычно тихая. — Я знаю, что поступил особенно несправедливо с тобой. Я наделал много ошибок в тот день, но вместо того, чтобы попросить помощи, я просто взвалил всё это на тебя.       — Именно, — Вивиан наконец повернулась. Она хмурится. — Ты поступил, как самый настоящий засранец. Особенно, по отношению к своей подруге.       Джено морщится, но знает, что заслужил это.       — Но, — продолжает Вивиан, — как раз потому, что я твоя подруга, я всё понимаю. Ты извинился, ты здесь, и мы собираемся надрать их задницы. — Она ухмыляется, дико и взволнованно. — Так?       — Так, — отвечает Джено, и в раздевалке раздаются радостные возгласы.       — Гриффиндор на счёт три! — кричит Донхёк, и все протягивают руки в центр круга. — Раз, два, три!       — Гриффиндор! — команда рычит, и этот рык отдается в груди, животе и душе Джено. Толпа окрашена в красно-злотой, она ревёт так громко, что Джено приходится читать по губам Донхёка. Погода идеальна — прохладно, солнечно, но не слишком ярко. Земля под ногами твёрдая, а команда рядом с Джено гудит от нетерпения.       — Поприветствуйте друг друга, — говорит мадам Лиете, и Джено выступает вперёд, чтобы пожать руку капитана Алекса Дэрмота. Его не было на предыдущих двух матчах из-за болезни. Но он вернулся и улыбается так очаровательно, что Джено на секунду забывает, что их цель — победить Пуффендуй.       — Давай устроим хороший матч, а? — добродушно говорит Алекс, и Джено уверен, что это искренне. Вивиан, вернувшаяся в своё привычное состояние, смеётся над его дружелюбием.       — Увидимся там, — отвечает Джено, и они расходятся.       Мадам Лиете дует в свисток, и толпа замолкает, когда команды садятся на мётлы. Мышцы Джено дрожат в предвкушении, шум растворяется на второй план, пока не остаётся только он и шесть фигур в красном, готовых побеждать.       Снова звучит свисток, и Джено молниеносно отталкивается от земли, взмывая в воздух. Бладжеры со свистом проносятся мимо него, и Линн с Донхёком разделяются, преследуя мячи. Шон отправляется на поиски снитча, оставляя Джено, Мию и Джейсона в их долгой битве за квоффл.       — В последнем, почти выигранном матче Гриффиндор выбился в плей-офф, — начинает Лукас Кингсбери, — а Пуффендуй вернулся полным составом — это будет игра века. Итак, квоффл у Ли, он передаёт его Уилшор, которая уклоняется от бладжера Дэрмота…       Защита Пуффендуя встаёт на позицию, и гол Мии аккуратно перехватывается одним из Охотников, которая передает мяч своему сокоманднику, давя гриффиндорцев обратно к их кольцам.       — Это будет тяжёлая игра, — говорит Джено Донхёку, который серьёзно кивает.       И так и есть. Пуффендуй непробиваем, их защита настолько прочна, что большинство атак Гриффиндора не имеют успеха. Джено знает, что они выкладываются на полную, чувствует безупречность их подач. Они играют как один организм, Джено кажется, что метла — продолжение его тела.       Они забивают один, два, три раза, но этого недостаточно. Пуффендуй начинает оттеснять их, выравнивая счёт. Это изматывает, и пуффендуйцы знают это. Когда команда Гриффиндора начинёт ошибаться — всего лишь вопрос времени. Пуффендуй терпелив, нетероплив и ужасающе постоянен, и это выматывает их противников.       Когда Джейсон практически роняет квоффл, Джено просит тайм-аут. Мадам Лиете дует в свисток, и вся команда сбивается в кучу у своих колец. Все, включая Вивиан, тяжело дышат — пуффендуйцы почти всё время держатся на их половине поля, едва сдерживаемые защитой Гриффиндора.       — Они настойчивы, — сразу же начинает Донхёк. — Они собираются загонять нас, чтобы выиграть.       — Ничего не работает, — отчаянно говорит Мия. — Линн едва поспевает за их Загонщиками, а у нас вообще нет места для передач.       Все глаза обращаются к Джено, отчаянно нуждаясь в ответе, в плане.       — Они настойчивы, — медленно повторяет Джено, напряжённо размышляя, — но… они также предсказуемы. Командная работа — вот что делает их нападение таким непробиваемым, но в этом нет ничего особенного.       — Тридцать секунд! — кричит мадам Лиете. Джено подзывает свою команду ближе, в его мыслях зреет план.       — А вот мы — особенные. И непредсказуемые. Благодаря этому мы и выиграем.       — Но их Ловец, — говорит Шон, широко раскрыв глаза. — Каспер. Она лучше…       — Неважно, — прерывает Джено и быстро обрисовывает команде свой план.       Свисток мадам Лиете оповещает о возвращении на поле. Джено оглядывается на команду:       — Поняли?       Все решительно кивают.       — Хорошо, а теперь к делу.       Они разлетаются. Пуффендуй забирает квоффл, они стараются сохранить счёт равным хотя бы до момента, пока один из Ловцов не заметит снитч.       Ждать долго не приходится. Через пятнадцать минут изнурительной игры Лукас Кингсбери возбуждённо сообщает, что Шон заметил снитч и гонится за ним.       — Хорошо, приготовьтесь, — кричит Джено команде. — Сейчас начнётся!       — Беллингер пикирует, но Каспер уже у него на хвосте, её метла быстрее — о нет, защита Пуффендуя блокирует его…       — Сейчас! — после выкрика Джено Мия откидывается на свою метлу с квоффлом в руках.       — Лови! — девушка кидает мяч, Джено льнёт к древку метлы и летит к толпе пуффендуйцев, которые, как и во всех играх этого сезона, образовали из себя живой жёлто-черный щит, чтобы не дать Ловцу противника добраться до снитча.       Шум крови отдаётся в ушах, пока он несётся за квоффлом. Если он не поймает, если пуффендуйцы не разлетятся в сторону, если Донхёк и Линн не удержат бладжеры…       Все плохие варианты проносятся в голове Джено за полсекунды перед тем, как он отпускает древко метлы, слепо доверяясь годам тренировок и рефлексам. Доверяясь своей команде.       Команда Пуффендуя видит его и понимает, что он не остановится. Джено видит, как они соединяют всё вместе: это пас, а значит Джено не оштрафуют, даже если он врежется в них.       Они отлетают в последнюю секунду, и квоффл приземляется Джено прямо в руки, когда Шон стрелой пролетает мимо него, преследуя снитч.       Ещё секунда, и толпа взрывается, её рёв заполняет голову Джено. Он видит Шона, вытянувшего вверх руку со снитчем, крылья мяча беспомощно бьются о пальцы парня.       На мгновение в голове Джено наступает тишина. Ничего кроме белого шума и бешеного сердцебиения. А затем все ощущения разом наваливаются на него, и ему кажется, что он горит, сгорает изнутри. Кто-то выкрикивает его имя, все вокруг кричат, а Джено, возможно, плачет. Донхёк так точно, но он ещё и улыбается. Мия первая подлетает к Шону, обнимая его за шею. Затем присоединяется Линн, и Джейсон, и Вивиан. Они тянут Донхёка и Джено в групповые объятия, потные и слишком шумные, мётлы шатаются из стороны в сторону под ними, пока они все не опускаются на землю, крича, радуясь и плача.       Мы сделали это, думает Джено поражённо. Мы правда сделали это.       Толпа выплёскивается с трибун на поле красно-золотой волной. Джено отделяется от своей команды, чтобы через секунду его подхватили друзья. Ренджун кричит что-то, но Джено не слышит, а Джисон так сильно хлопает его по спине, что Джено давится. Чэнле, несмотря на поражение команды его факультета, обнимает друга и говорит, что это была лучшая игра, которую он когда-либо видел.       А затем подходит Джемин: красивый, блестящий в лучах вечернего солнца. Уставший, но живой и улыбающийся до морщин в уголках глаз. Вес его тела выбивает из Джено весь воздух, когда они врезаются друг в друга.       — Ли Джено, — выдыхает Джемин, и мир вокруг сжимается до них двоих — неконтролируемой радости Джено и сияющей улыбки Джемина. — Это было невероятно.       — Я же говорил, что мы выиграем, — говорит Джено. Джемин обвивает его шею руками, и Джено кажется, что он сейчас потеряет сознание. Даже после всего Джемин всё ещё заставляет его колени слабеть.       — Говорил, — соглашается Джемин, посмеиваясь. Джено присоединяется к его веселью, не в силах противостоять.       — Значит, ты пойдешь со мной на свидание? — спрашивает Джено, и Джемин смеётся сильнее, всё его тело трясётся.       — Да. Я пойду с тобой на свидание.       — Я люблю тебя, — щёки Джено горят, а Джемин снова смеётся перед тем, как поцеловать его. Поцелуй выходит беспорядочным, в нём слишком много зубов и смеха. Он знает, что люди смотрят — Вивиан и Донхёк свистят им, а Джено думает, что его сердце сейчас разорвётся.       Позже у них будет больше времени друг для друга, чтобы притормозить и поговорить. Чтобы нормально поцеловаться, втиснувшись в кресло, пока люди вокруг отмечают победу до самого рассвета. У них будет время, чтобы уснуть в одной постели, после ТРИТОНов и выпускных экзаменов. Время для последнего дня в Хогвартсе, последнего ужина, прощания и последней поездки на поезде домой. А затем — время для воссоединения, когда Джено примут в команду, а Джемин, выпустившись, приедет в Англию и будет болтать о всякой чепухе, путешествиях и жизни вместе. Время, чтобы держаться за руки и наблюдать летние закаты, время для рождества в доме Джено, время для снега. Время для взросления рядом друг с другом, друг в друге, время для улыбок и слёз, время для квиддича и дальнейших побед, Джемина в знакомых цветах, темноволосого Джемина под звёздным небом, время для тихих песен и громких вечеринок, и колец, и поездок на поезде, и сливочного пива, и тысячи вёсен, которые придут и растопят ещё тысячу зим.       Каково это? спросят у него гораздо позже. И Джено подумает об этом моменте — о том, как Кубок Хогвартса переливается в красном море под солнечными лучами. Подумает о Джемине, об успокаивающем ощущении дома, о том, как Джемин берёт его за руку. Как взлёты, ответит он, и падения.       Джемин целует его, стоя под синим небом победы, и Джено думает, что это похоже и на то, и на другое.